Анализ личности 23 страница

3. Мазохист страдает от особого нарушения своего механизма удовольствия, и лишьхарактеро-аналитическая техника разрушения психического панциря может высветить это нарушение. Нарушение заключается в том, что с некоторого момента пациент воспринимает каждое увеличение своего оргазмического ощущения как неприятное и боится его. Причина этого - в спазме некоторых мускулов, т. е. оргазмическое освобождение воспринимается как взрыв, гибель в физическом смысле, и предотвращается этими спазмами. Пассивная фантазия избиения выполняет функцию достижения желаемого и, в то же время, опасного освобождения, лишенного чувства вины, т. е. без осуществления этого собственными усилиями. Это может быть ясно установлено во всех случаях эрогенного мазохизма.

4. В результате внешнего запрета и внутренней фрустрации стремления к удовольствию, внешняя и внутренняя психические реальности становятся крайне неприятным состоянием, которое организм стремится изменить даже путем саморазрушения. Это случай меланхолии, к примеру. Как последнее средство меланхолия рассматривает самоубийство для разрешения болезненного напряжения.

Клиническое изучение мазохизма для достижения формулировок, не противоречащих принципу удовольствия-неудовольствия и позволяющих нам включить это явление в общее знание о психическом аппарате, не дало исчерпывающих ответов. Множество вопросов все еще остаются неясными, прежде всего вопрос о страхе и идее смерти. Из анализа характера следует, что ин-От психоанализа к оргонной биофизике 207

стинкт смерти - это показатель биопсихического сдерживания и что не существует первичного мазохизма. Действительно, можно усомниться в том, что мазохизм может быть назван независимой инстинктивной целью, которая появляется после неудовольствия. Тем временем новые вопросы добавились к проблеме с другой стороны.

В поисках фактов, которые могли бы сделать понимание принципа нирваны как можно более полным, я пришел к стремлению моих пациентов к определенному состоянию после дезинтеграции, бессознательности, небытия, растворения и других сходных потребностей. То есть я нашел материал, который, кажется, подтверждает существование инстинкта стремления к состоянию после смерти. Я всегда был готов пересмотреть свою позицию в вопросе об инстинкте смерти и согласиться, что мои оппоненты были правы, если бы я смог найти подтверждение их точки зрения в клиническом материале.

Но все мои значительные усилия по поиску клинических доказательств теории инстинкта смерти были напрасными. Сильное стремление к состоянию после дезинтеграции и так далее преимущественно проявляется в конце лечения, в момент, когда пациент сталкивается с задачей преодоления своей боязни оргазма. Это стремление редко обнаруживалось у мазохистов; наоборот, оно обнаруживалось как раз у тех пациентов, у которых мазохистские механизмы были развиты в очень слабой степени, а генитальные механизмы - в очень высокой. Это увеличило путаницу, так как непонятно, почему пациенты, которые были на грани выздоровления, чьи мазохистские механизмы едва ли были развиты и которые не демонстрировали какой-либо негативной терапевтической реакции в отношении лечения, т. е. не имели бессознательной потребности в наказании, - почему именно эти пациенты позволили <безмолвному> инстинкту смерти оказать такое сильное действие?

Проверяя старые терапевтические формулировки, я встретил ссылку в моей книге <Функция оргазма>, в которой я обратил внимание на очень интересный факт, что боязнь оргазма часто возникает под видом страха смерти и что мысль о полном сексуальном удовлетворении у некоторых невротичных людей ассоциируется с идеей смерти.

Я хочу использовать типичный клинический пример для иллюстрации вышеизложенного факта, еще раз подчеркнув, что эти клинические явления не могут быть подтверждены без применения характеро-аналитической техники, которая полностью высвобождает вегетативное возбуждение. Приведу пример. У женщины истерически развилась сильная генитальная боязнь в конце лечения, через некоторое время после разрушения панциря. Она представляла себе сексуальный акт как грубое проникновение в ее вагину, развивала мысль о том, что огромный пенис должен был разорвать ее слишком маленькую вагину. Эти фантазии происходили из сексуальных игр ее раннего детства. В той степени, в какой было устранено ее генитальное беспокойство, она познавала прежде незнакомые оргазмические ощущения в гениталиях и мышцах верхней части бедер. Она описывала эти ощущения как <чувственные>, <приятные>, <возбуждающие> и, наконец, как сильное сладострастное плавление. Однако все еще оставались следы неопределенного генитального страха. Однажды она начала фантазировать о докторе, который хотел сделать ей болезненную операцию, и, в связи с этой фантазией, она вспомнила сильный страх перед врачами, когда ей было 3 года. Было ясно, что мы имеем дело с искаженным страхом генитальным стремлением в отношении аналитика, стремлением, которое использовало детский страх генитальной сферы как защиту. До сих пор в этом случае не было ничего странного.

208 Анализ личности

Затем, однако, у нее начались в высшей степени приятные фантазии о некой операции на гениталиях, рассматриваемой как грубое проникновение. <Это так прекрасно. Постепенно погибать, умереть, обрести спокойствие.> Она фантазировала почти исступленно об ощущениях, испытываемых под общей анестезией. Она описывала, как постепенно <теряла себя>, становилась <единой с миром>, слышала звуки, <которых никогда раньше не слышала>, возвращалась в себя и растворялась. Однако дальнейший анализ показал истинный смысл этого странного поведения. Постепенно фантазии становились более конкретными и могли быть четко разделены на две категории: одни - приятные, другие - неприятные, причем неприятные фантазии были предварительным условием для осуществления приятных фантазий. Боязливое, т. е. мазохистское. переживание могло быть разбито на компоненты. Неприятная фантазия имела следующее содержание: <Врач собирается забрать мои гениталии>. Скрытая приятная фантазия была следующей: <Врач собирается дать мне вместо них лучший, т. е. мужской, половой орган>.

Для того чтобы читатель лучше понял связь между этими двумя фантазиями, хочу отметить, что у пациентки был брат двумя годами старше ее, которому она очень завидовала из-за его большого пениса. Она думала, что девушка не способна получить такое же большое наслаждение, как парень, и поэтому желала избавиться от своих женских гениталий и получить мужские. Этим способом, как ей казалось, она смогла бы избавиться от многих страхов. В действительности она стремилась к высшим оргазмическим ощущениям. Она думала, что эти ощущения в желаемой степени могли быть достигнуты только с помощью мужских гениталий. Чувства, которыми она привыкла выражать свое стремление к смерти, были теми же самыми, которые она испытывала непосредственно при оргазмических ощущениях. Оргазм и смерть представлялись как дезинтеграция, потеря себя, расплавление; при одних условиях эти ощущения могли стать объектом глубочайших влечений; при других - причиной более интенсивного страха.

Эта ассоциация идеи оргазма с идеей смерти универсальна. На основе этих типичных клинических примеров мы приходим к следующему заключению: стремление после небытия, нирваны, смерти идентично со стремлением к определенному состоянию после оргазма, т. е. наиболее существенным переживанием живого организма. Таким образом, идея смерти, происходящая из актуального отречения организма, не существует и не может существовать, потому что идея может отражать только то, что уже было пережито. Однако еще никто не переживал свою собственную смерть. В настоящий момент идеи смерти и умирания, с которыми мы встречаемся при аналитической работе, выражаются одним из двух способов: либо они существуют как мысли о сильном повреждении или разрушении психофизического организма - в этом случае они сопровождаются сильным страхом и концентрируются в идее генитальной кастрации; либо они существуют как идеи высшего оргазмического удовлетворения и наслаждения в форме идеи о физическом растворении, дезинтеграции и так далее; в этом случае они являются, в основном, мыслями о сексуальной цели. При особых условиях, таких, к примеру, как в случае мазохистов, оргазмиче-ские ощущения сами по себе переживаются как страх и, как ни парадоксально это может прозвучать для теоретиков инстинкта смерти, желание нирваны обнаруживается редко. То есть именно у мазохистов мы обнаруживаем слабый страх стаза либидо и неразвитые мысли о смерти.

Только теперь, после 20 лет первоначальной сложной дифференциации между метафизической теорией инстинкта смерти и клинической теорией ор-

От психоанализа к оргонной биофизике 209

газма в рамках психоанализа, можно сформулировать существенное различие между ними. Эти две точки зрения, так диаметрально противоположные, основываются на негативных терапевтических реакциях пациента, вызванных непосредственной интерпретацией симптомов. Они развивались параллельно одна другой и касались одной и той же проблемы. Обе точки зрения двигались в биофизиологическом направлении. Первая из них заканчивалась на предположении об абсолютной воле к страданию и смерти; вторая открыла дорогу целому комплексу проблем, связанных со структурой характера, а также с психологическими и психофизиологическими взаимосвязями. Вполне может быть, что этот важнейший спор, касающийся правильного понимания фактов, однажды будет разрешен открытием взаимосвязей, непосредственно относящихся к процессу жизни. Однако даже теперь можно утверждать, что то, что теория инстинкта смерти пытается представить как растворение жизни является в точности тем. что исследования оргазма представляют как самую существенную характеристику живого организма. Так как это, в основном, биологические споры, они не могут быть разрешены в области психологии. Больше нет никакого сомнения в том, что многое зависит от того, как эти понятия окончательно определятся. Мы имеем дело с вопросом о природе и функции стремления к определенному состоянию после освобождения, которое управляет всеми живыми организмами и которое до сих пор было заключено в неясной концепции <принципа нирваны>*.

УДОВОЛЬСТВИЕ, СТРАХ, ГНЕВ И МЫШЕЧНЫЙ ПАНЦИРЬ

В характеро-аналитической практике мы используем термин <панцирь> для описания хронически зажатого, подобно постоянно сокращенным мускулам, поведения. Такое поведение человека можно понять на основе лишь одного принципа, а именно облачения в панцирь периферии биофизической системы.

Секс-экономика подходит к этим проблемам с точки зрения психической функции панциря и именно поэтому является важнейшим инструментом в руках психоаналитика, который помогает ему восстановить свободу движения оргонотического потока у пациента.

К двум первичным аффектам: сексуальности и страху, добавляется третий аффект - гнев. Как и в первых двух аффектах, здесь мы также должны предположить, что в выражениях <кипеть от гнева> и <изливать свой гнев> отражается фактический биофизиологический процесс. Всю полномасштабность аффектов можно понять на основе этих трех основных аффектов, т. е. все остальные более сложные аффективные импульсы могут быть выведены из этих трех. Однако нужно еще доказать, может ли - а если может, то в какой степени - аффект гнева быть выведен из первых двух аффектов.

Мы обнаружили, что сексуальное возбуждение и страх могут пониматься как два противоположных направления потока. Как функция гнева связана с двумя первичными аффектами?

* Решающая важность сексуально-экономического понимания идей <взрывания>, <умирания>, <плавления> и так далее не была показана до 1940 года, когда на основе этой гипотезы в атмосфере были открыты бионы и физическая энергия. Сегодня мы знаем, что невротический страх взрыва - это выражение сдерживаемого оргонного расширения биологической системы.

210 Анализ личности

Начнем с клинического изучения панциря характера. Это понятие было создано для того, чтобы предложить динамическое и экономическое понимание основной функции характера. Согласно сексуально-экономической точке зрения, эго принимает определенную форму в конфликте между инстинктом (настойчивым либидным влечением) и страхом наказания. Для сдерживания инстинктов, требуемого современным миром, и для борьбы с энергетическим застоем, который происходит из этого сдерживания, эго должно подвергнуться изменениям. Процесс, который мы имеем в виду, хотя мы и говорим о нем в абсолютных терминах, является процессом казуальной природы. Эго, т. е. та часть личности, которая подвергается опасности, становится ригидной в результате конфликта между потребностью и устрашающим внешним миром. В этом процессе требуется хронический, автоматически функционирующий способ реакции. Это похоже на то, как если бы аффективная личность покрыла себя панцирем, предназначенным для отражения и ослабления ударов внешнего мира, а также протестов внутренних потребностей. Этот панцирь делает личность менее чувствительной к неудовольствию, но вместе с тем он ограничивает либидное и агрессивное проявления и, таким образом, уменьшает способность человека к достижению наслаждения. Мы говорим, что эго становится менее гибким и.более ригидным; способность регулировать экономию энергии зависит от толщины панциря. Мы рассматриваем оргазмическую потенцию как меру этой способности, так как это - прямое выражение вегетативного самовыражения. Создание панциря характера требует энергии, так как оно поддерживается непрерывным потреблением либидных или вегетативных сил. Эта энергия в противном случае (при условии моторного сдерживания) продуциро-вала бы страх. Вот так панцирь характера осуществляет свою функцию накапливания и потребления вегетативной энергии.

Когда панцирь характера разрушен в результате анализа, то связанная агрессия, как правило, первой поднимается к поверхности.

Затем эта агрессия преобразуется в страх. Аналогична ли связь между страхом и агрессией связи между страхом и сексуальным возбуждением? На этот вопрос нелегко ответить.

Начнем с того, что наши клинические исследования обнаружили множество интересных фактов. Сдерживание агрессии и психический панцирь сочетаются с повышенным тонусом; иногда даже возникает ригидность мускулатуры конечностей и туловища. Аффектно-блокированные пациенты лежат на кушетке, одеревеневшие, совершенно ригидные и неподвижные. Непросто осуществить изменение в этом виде мышечного напряжения. Если аналитик пытается убедить пациента расслабиться, мышечное напряжение заменяется неугомонностью. В других случаях мы наблюдаем, что пациенты совершают различные непроизвольные движения, сдерживание которых немедленно зарождает чувство страха. На основании этих наблюдений Ференци вдохновился на разработку своей <активной техники вмешательства>. Он обнаружил, что сдерживание хронических мышечных реакций увеличивает застой. Мы согласны с этим, но мы чувствуем, что из этих наблюдений можно было вывести нечто большее, чем количественные изменения возбуждения. Это - вопрос функциональной идентичности между панцирем характера и мышечным гипертону-сом или мышечной ригидностью. Любое увеличение мышечного тонуса и ригидность есть показатели того, что вегетативное возбуждение, страх или сексуальные ощущения заблокированы. Когда возникают сексуальные ощущения, некоторым пациентам удается устранить или ослабить их с помощью моторной активности. Это же верно и для поглощения чувства страха. В этой связи можно

От психоанализа к оргонной биофизике 21 1

вспомнить огромную важность моторной активности в детстве для расходования энергии.

Часто наблюдается разница в состоянии мышечного напряжения до и после того, как жесткое подавление было устранено. Обычно, когда пациенты находятся в состоянии сопротивления, т. е. когда мысль или инстинктивный импульс исключаются из сознательного, они ощущают напряжение в верхней части бедер, мышцах ягодиц и так далее. Если им удается преодолеть это сопротивление самостоятельно или же оно устраняется аналитиком с помощью правильной интерпретации, они испытывают огромное облегчение. О подобном состоянии пациент однажды сказал: <Это похоже на переживание сексуального удовлетворения>.

Мы знаем, что каждое воспоминание о содержании подавленной мысли также приносит психическое облегчение. Как происходит это облегчение? Мы всегда утверждали, что оно происходит путем разрядки ранее сдерживаемой энергии. Давайте оставим в стороне облегчение и чувство удовлетворения, связанные с каждым новым достижением. Психическое расслабление и напряжение не могут существовать без соматического представления, так как напряжение и расслабление - это биопсихические состояния. До сих пор, очевидно, мы просто переносили эти концепции в психическую сферу. Теперь нужно доказать, что мы имели право так делать. Но было бы неверным говорить о переносе физиологических концепций в психическую сферу, так как речь идет о реальном единстве психической и соматической функций.

Каждый невротик страдает мышечной дистонией, и любое лечение непосредственно проявляется в <расслаблении> или улучшении мышечного тонуса. Этот процесс лучше всего наблюдается в компульсивном характере. Его мышечная ригидность выражается в неуклюжести; в неритмичных движениях (в частности, при половом акте), в недостатке мимики, типичной натянутости лицевых мышц, что часто придает ему маскоподобное выражение. Общим для этого типа характера является и складка от нижней части носа к уголку рта, а также определенная жесткость в выражении глаз из-за ригидности мышц век. Мышцы ягодиц почти всегда напряжены. У типичного компульсивного характера развивается общая мышечная ригидность; у других пациентов эта ригидность сочетается с вялостью других мышечных областей, которая, однако, не означает расслабления. Это можно часто наблюдать в пассивно-женственных характерах. Конечно, мышечная ригидность наблюдается при кататонии, что свидетельствует о полностью сформированном психическом панцире.

Однако психическая ригидность переболевших энцефалитом - это отнюдь не выражение мышечной ригидности. Мышечная ригидность и психическая ригидность едины, они служат признаком нарушения вегетативного самовыражения биологической системы. Остается открытым вопрос, являются ли сами по себе экстрапирамидные нарушения результатом чего-то действующего на первичном уровне, что уже нанесло ущерб всему вегетативному аппарату, а не только задействованным органам. Механистическая неврология, к примеру, объясняет спазм анального сфинктера продолжительным возбуждением относящихся к нему нервов. Различие между механистически-аналитической и функциональной точками зрения здесь может быть легко продемонстрировано: секс-экономика рассматривает нервы только как передатчики общего вегетативного возбуждения.

Спазм анального сфинктера, являющийся причиной многих очень серьезных кишечных нарушений, обуславливается страхом дефекации, приобретенным в детстве. Объяснение этого на основе удовольствия, получаемого от сдер-212 Анализ личности

живания действия кишечника, кажется, не достигает сути вопроса. Берта Борн-штейн описывает сдерживания дефекации у полуторагодовалого ребенка. Из-за боязни испачкать кроватку ребенок находился в длительном состоянии спазма и мог спать ночью только в сидячем положении со сжатыми руками. Мускульное сдерживание дефекации - это прототип общего подавления и его первоначальный шаг в анальной области. В оральной области подавление проявляется как стягивание мускулатуры рта и спазм в мышцах гортани, глотки и груди; в генитальной области оно проявляется как продолжительное напряжение в тазовой мускулатуре.

Освобождение вегетативного возбуждения от его фиксации в напряжениях мышц головы, глотки, челюсти, гортани и так далее является одним из необходимых условий для устранения оральной фиксации в общем. Согласно нашему опыту, ни воспоминание оральных переживаний и желаний, ни обсуждение генитального беспокойства не могут иметь терапевтического значения. Пациент вспоминает, но не переживает возбуждения. Обычно они очень хорошо скрыты. Они ускользают от внимания путем сокрытия в сознательных моделях поведения, которые, кажется, являются частью естественного состава личности.

Важнейшие тайны патологического вытеснения и связывания вегетативной энергии обычно содержатся в следующих явлениях: монотонный, томный или слишком высокий голос; натянутая верхняя губа при разговоре; маскопо-добное или неподвижное выражение лица; даже слабые намеки на так называемое младенческое лицо; довольно заметная складка на лбу; свисающие веки; скрытая гиперчувствительность гортани; напряжения в скальпе; обрывистая, сдержанная манера речи; неправильное дыхание; шумы или движения во время речи, которые кажутся просто случайными; особая манера покачивания головой, наклонение головы во время взгляда и так далее. Также не сложно убедиться, что страх генитального контакта не выявляется, пока не были обнаружены и не устранены симптомы в области головы и шеи. Генитальный страх, в большинстве случаев, смещается в направлении верхней части тела и сдерживается в мускулатуре шеи. Страх генитальной операции у молодой девушки выражался в том, как она держала свою голову, лежа на кушетке. После того как она узнала об этом, она сама сказала: <Я лежу здесь, как если бы моя голова была прибита к кушетке>.

Можно поинтересоваться, не противоречат ли эти концепции другому предположению. Повышенный тонус мускулатуры конечно же является парасимпа-тически-сексуальной функцией; пониженный тонус и паралич мускулатуры есть симпатически-тревожная функция. Как это связано с тем фактом, что осознанное сдерживание акта дефекации или сдерживание речи у ребенка идут рука об руку с мышечным сокращением.Рассматривая теорию, относящуюся к этим фактам, я должен был задать себе этот вопрос, и в течение долгого времени не мог найти объяснения. Однако, как всегда случается, когда подобные трудности внезапно возникают в исследованиях различных связей, именно затруднение привело меня к углублению проницательности.

Прежде всего нужно было понять, что процесс мускульного напряжения при сексуальном возбуждении не мог быть тем же. что и при страхе. В ожидании опасности мускулатура напряжена, она готова к действию. В состоянии страха мускулатура внезапно почти полностью лишается возбуждения (<парализована страхом>). Тот факт, что в случае страха непроизвольное испражнение может иметь место как результат внезапного расслабления анального сфинктера, также согласуется с концепцией связи между страхом и симпатической функцией. Симпатическая, вызванная страхом эмоция отлична от пара-От психоанализа коргонной биофизике 213

симпатической эмоции, связанной с наслаждением в случае сексуального возбуждения. Первая основывается на параличе сфинктера (симпатическая функция); вторая - на увеличенной перистальтике кишечной мускулатуры (парасимпатическая функция). При сексуальном возбуждении мускулатура подготавливается к двигательной активности, для дальнейшего сокращения и расслабления. В ожидании, преисполненном страха, мускулатура зажата в долговременном напряжении до тех пор, пока она не освободится с помощью какой-то формы двигательной активности. Затем это либо открывает путь параличу, если имеет место реакция страха, либо заменяется реакцией двигательного порыва. Мускулатура может, однако, остаться в напряжении, т. е. не проявится ни одна из этих двух форм. В этом случае наступает состояние, которое, в противоположность параличу страха, может быть определено как ригидность страха. Наблюдения показывают, что при параличе страха мускулатура становится вялой, она истощается возбуждением; вазомоторная система достигает состояния полного возбуждения: сильное сердцебиение, испарина, бледность. В случае ригидности страха периферическая мускулатура закрепощена, ощущение беспокойства отсутствует или развито лишь частично; это - кажущееся спокойствие. Физическое бегство так же невозможно, как и вегетативное бегство в себя.

Какой урок можно извлечь из этих фактов? Мышечная ригидность может занять место реакции вегетативного страха. Выражаясь другими словами, одно и то же возбуждение в случае паралича страха предпринимает бегство вовнутрь, а в случае ригидности страха использует мускулатуру для формирования защитного панциря.*

Человек, оперируемый под местной анестезией, проявляет ту же мускульную ригидность. Если для расслабления предприняты специальные усилия, тревога тут же усиливается в форме сердцебиения и испарины. Таким образом, мышечное напряжение, не снятое в двигательной разрядке, потребляет возбуждение, которое, в противном случае, могло бы проявиться в страхе; в этом случае страх сохраняется. В данном процессе мы видим прототип связывания страха через агрессию, сдерживание которой ведет к аффект-блоку.

Эти клинические находки очень важны для теории аффектов. Теперь мы лучше понимаем взаимосвязи между:

- панцирем характера и мышечной ригидностью;

- ослаблением мышечной ригидности и освобождением от страха;

- связыванием страха и формированием мускульной ригидности;

- мышечным напряжением и сдерживанием либидо;

- либидным расслаблением и мышечным расслаблением. Перед тем как сформулировать теоретическое заключение на основе этих находок, приведу еще несколько клинических фактов, относящихся к связи между мышечным тонусом и сексуальным напряжением. Когда, в ходе анализа характера, мышечное напряжение начинает отступать из-за ослабления панциря характера, на поверхность выходит страх, или агрессия, или импульс либидо. Мы представляем себе импульс либидо как поток возбуждения и жидкостей тела к периферии, а страха - к центру тела. Агрессивное возбуждение также соответствует возбуждению, направленному к периферии, но оно имеет отношение исключительно к мускулатуре конечностей. Если возбуждение, текущее во всех трех направлениях, может быть освобождено от мышечной ригидности, от

* Теория эволюции должна будет решить, развивалось ли биологическое формирование панциря черепахи подобным образом.

214 Анализ личности

повышенного мышечного тонуса, то мы должны заключить, что хроническое мышечное напряжение возникает при сдерживании потока любой формы возбуждения (наслаждение, страх, гнев) или, по крайней мере, при значительном сокращении вегетативного потока. Это схоже с тем, как сдерживание жизненных функций (либидо, страх, агрессия) выполняется путем формирования мускульного панциря вокруг биологического ядра человека. Если образование характера так тесно связано с тонусом мускулатуры, мы можем предположить существование функциональной идентичности между невротическим характером и мышечной дистонией. Мы приведем дополнительные примеры, которые подтверждают это предположение; мы также приведем примеры, которые, возможно, ограничивают правомерность функциональной идентичности панциря характера и мускульного панциря.

Согласно чисто феноменологической точке зрения, привлекательность того или иного индивидуума может быть в основном описана расслабленностью его мускулатуры, которая сопровождает гибкую психическую реакцию. Ритмичность движений, чередование мышечного напряжения и расслабления при движении сочетаются со способностью к лингвистической модуляции и музыкальности. У таких людей имеется также чувство непосредственного психического контакта. Мягкость детей, которые не подвергались никаким жестким наказаниям, особенно в анальной области, имеет ту же основу. Физически закрепощенные, неуклюжие, нескладные люди, как правило, также и психически негибкие, одеревеневшие, неподвижные. Они говорят монотонно и редко обладают музыкальным слухом. Многие из них никогда не <расслабляются>; других можно убедить <чуточку расслабиться> только при условии искреннего расположения к ним. В этом случае опытный наблюдатель немедленно отмечает изменение в тонусе мускулатуры. Психическая и физическая ригидность в таком случае функционально идентичны. Женщины и мужчины этого типа производят на нас впечатление людей, испытывающих недостаток как в эротичности, так и в тревожности. В зависимости от толщины подобного панциря, ригидность может сочетаться с более или менее сильным внутренним возбуждением.

Наблюдая за меланхоличными и депрессивными пациентами, я обнаружил, что они проявляют заторможенность в своей речи и выражениях лица, как будто каждое движение дается им только через преодоление сопротивления. У маниакальных пациентов, наоборот, все импульсы проявляются в их поведении очень стремительно. При кататоническом оцепенении психическая и мышечная ригидности полностью совпадают; выход из этого состояния восстанавливает психическую и мышечную подвижность.

С учетом всего вышесказанного, можно проложить путь к пониманию смеха (веселое выражение лица) и печали (унылое выражение лица). При смехе лицевые мышцы сокращаются, при печали они становятся вялыми. Это находится в полном соответствии с тем фактом, что мышечное сокращение диафрагмы при смехе (<сотрясающий живот смех>) - парасимпатическое и либидное, в то время как мышечная расслабленность - симпатическая и антилибидная.

Дата добавления: 2015-06-04