Послание [6]к монаху Иоанну о терпении, о том, чтобы не обольщаться помыслами под предлогом праведности, и не говорить: «иду на кочевание» [7], и о целомудрии

О вере

(И эта беседа, хотя и не в полном виде, также есть в сочинениях преподобного Макария Египетского (Беседа 48))

В Евангелии Господь, желая довести учеников до совершенной веры, сказал: Верный в мале, и во мнозе верен есть, и неверный в мале, и во мнозе неверен есть (Лк. 16:10). Что такое малое и что такое многое? Малое — это обетование века сего, чем Господь обещал снабжать верующих в Него (таковы, например, пища, одеяние, и прочее, служащее к успокоению тела, для здравия, и тому подобное), повелев совершенно не заботиться об этом прибегающим к Нему, но с полной доверенностью надеяться на Него. Многое же — это дары вечного и нетленного века, какие Господь обещал даровать верующим в Него и непрерывно о них заботящимся и просящим их, потому что заповедал: вы же ищите токмо Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам (Мф. 6:33), чтобы малым и временным испытан был каждый, верует ли он в Бога, потому что Бог обещал снабжать этим, хотя ни о чем таком не станем заботиться, будем же иметь попечение только о будущем и вечном. Ибо по слову, которое сказал Господь, каждый испытывается и познается, если он верует в рассуждении временного.

Как же это? Слушай. Называешь ты себя верующим, говоришь, что сподобишься Небесного Царства, соделаешься сыном Божиим, родившись свыше, будешь наследником Божиим и целые веки станешь царствовать со Христом, и как Бог блаженствовать в неизреченном свете беспредельные и бесчисленные веки? Без сомнения, скажешь ты: «Действительно так; ибо, по этой причине удалившись от мира, предал я себя Христу». Итак, испытай сам себя, не обладают ли еще тобой житейские и земные попечения, не много ли у тебя заботы о пище и одежде для тела, о прочих потребностях и о спокойствии, не прибегаешь ли ты к силам своим, не промышляешь ли сам о себе, тогда как повелено тебе совершенно не иметь об этом попечения?

Если веруешь, что получишь вечное, бессмертное, непреходящее и нетленное, то не тем ли паче получишь это, преходящее и земное, что Бог дал и зверям, и птицам, и злочестивым людям? Ужели не веришь, что Господь снабдит тебя тем, о чем заповедал не иметь тебе попечения, говоря: не пецытеся… что ясте, или… во что облечетеся… Всех бо сих языцы мира ищут; о вас же весть… Отец… Небесный, яко требуете сих всех (Мф. 6:25, 32); и, укоряя маловерных, присовокупляет: Воззрите на птицы небесныя, яко не сеют, ни жнут… и Отец ваш Небесный питает их: кольми паче лучши… вы есте птиц? (Мф. 6:26). И, еще более обеспечивая, говорит: Не пецытеся убо на утрей (Мф. 6:34). Если же имеешь еще об этом попечение и не вверил себя слову Господню, то знай, что не уверовал ты еще в получение тобой вечных благ, то есть Царства Небесного, и почитаешь себя верующим, оказываясь неверующим в рассуждении малого и тленного.

И еще, как тело дороже одежды, так душа дороже тела. Итак, веруешь ли, что душа твоя приемлет от Христа уврачевание вечных и неизлечимых человеческими средствами язв страстей греховных (Рим. 7:5), так как Господь, единственный Целитель и Врач, для того и пришел сюда, чтобы уврачевать ныне души верующих от неисцелимых человеческими средствами страданий и очистить от скверны греховной проказы? Ты скажешь: «Конечно верую, потому что для этого я здесь, и это самое у меня в ожидании». Итак, испытав себя, дознайся, не увлекают ли тебя плотские страдания к земным врачам, как будто Христос, Которому вверился ты, не может уврачевать тебя. Видишь, как сам себя обманываешь? Смотри, почитаешь себя верующим, — и не веруешь, как должно, по самой истине. А если ты уверовал, что Христос врачует вечные и неисцельные язвы бессмертной души и греховные немощи, то ужели невозможно уврачевать временные болезни и немощи тела, если прибегнешь к Нему, Единому, презрев врачебные пособия? Ибо Создавший душу Сам сотворил и тело; и Врачующий бессмертную душу Сам может уврачевать и тело от временных немощей и болезней.

Но, без сомнения, скажешь мне: «Бог дал это на уврачевание телу, предустроив, что и травы, и земные врачевства, и пособия врачей против телесных немощей, для тела, которое из земли, приуготовляются из различных видов земли». И я согласен, что это так. Но знай, кому это дано, и для кого предустроено. Когда человек отпал от полученной им заповеди, подвергся гневному приговору, из рая сладости был изгнан в мир сей, как бы в плен, в пустыню и в какую-то рудокопню, попал под власть тьмы из-за неверия, вследствие заблуждения страстей, когда он, прежде не знавший ни страданий, ни болезней, впал в страдания и болезни плоти, и все, от него родившиеся, стали подвержены тем же страданиям, тогда, по великой благости Своей и по беспредельному человеколюбию Своему не желая, чтобы окончательно погиб грешный род человеческий, Бог предустроил все это для немощных и неверных. Но для подкрепления, обережения и служения телу дал это людям мира сего, всем внешним, ибо дозволил им, не способным еще всецело вверить себя Богу, пользоваться всем этим.

А ты, монах, пришедший ко Христу, возжелавший быть сыном Божиим, родиться свыше от Духа, стать выше первого и не знавшего страданий человека, приявший большие обетования — благоволительное пришествие Господа, соделавшийся странником мира сего, должен, преимущественно перед всеми мирскими людьми, приобрести себе и веру, и мысль, и житие, как бы новые и необычайные. Ибо если живешь так же, как и все, то ничем не отличаешься от людей мирских. Вот, в миру и женятся, и едят, и пьют, употребляют в свою пользу и золото, и серебро, и торговлю, и искусства, и богатство, так как Бог все это назначил для человека, подпадшего греху. Ибо не утверждаем, чтобы из определенного на пользу человеку было что-нибудь не от Бога. Но ты для совершенного благоугождения Христу стал вне этого; так же должен поставить себя вне мирского врачевания немощей и вне врачебных пособий, как притекший ко Христу, Который обетовал всем наделять рабов Своих. Если же и рассуждаешь, и чувствуешь одинаково с миром, то подобен ты уже людям мирским, и так же неверен, хотя почитаешь себя верным и своим Христу. Новых и необычайных для всего мира и произволений, и веры, и занятий, и жития домогаться и достигать должен ты, возжелавший совершенно благоугождать Христу, следовать стопам Его и иметь образ мыслей, противный людям века сего, потому что ты поверил новой и необычайной вести, обетованиям благ вечных, наследию Небесного града, неразрушимого Царства, непрестанных утех и вечного наслаждения, освящению сердца и совершенному очищению, произведенному в тебе Духом. Ибо возжелавший быть действительно Христовым человеком и надеющийся улучить вечные блага обязан с радостью почитать богатством труды и скорби, злострадание вменять себе в упокоение, суровую жизнь в наслаждение, укоризну в честь, оскорбления в славу, потому что это — слава рабов Божиих, последующих своему Господу и покорствующих словам Его.

Подвижник и воин Христов должен не только переносить укоризну, но если встретится ему и богатство, то прилично вменить оное в гной; а если слава и начальство, то не превозноситься и не надмеваться; если похвалы и почести от людей, — почитать их незаслуженными; короче говоря, то, что почитается в миру славным, о том скорбеть, а что бесчестным, тому радоваться и тем увеселяться. Иногда можно перенести укоризну и не перенести славы и почестей, возгордиться и выйти из себя, и оставить смиренный путь правды. Поэтому-то говорит Павел: оружии правды десными и шуими, славою и безчестием (2 Кор. 6:7–8), чтобы при всяком испытании тем и другим быть себе самому равным и неколебимым, и не выходить из себя. Ибо таков должен быть желающий истинно благоугождать Господу, и так совершать подвиг своего произволения. Как наковальня не уступает ударам и не отпечатываются на ней впадины от ударов, но всегда остается она сама себе равной, так и желающий быть христианином в различных скорбях и искушениях (как при внешних, людьми причиняемыми обидах, или гонениях, или ущербах, или подобном этому, так и при внутренних нападениях духов злобы), да будет сам себе равен, мужественно перенося все, что ни приключится. Твердыней, ограждением и столпом крепости от лица вражия имея всегда Господа, к Нему да прибегает во время брани, если находится в какой-либо вражеской стране, и да скажет: буди ми, Боже… в прибежище и в место крепко спасти мя… (Пс. 70:3). Так возможет он преодолеть все встречающиеся искушения и скорби, имея всегда пред очами Господа, а также веру в Него и упование, подобное твердой уверенности. Если же встретят его слава человеческая, похвалы, почести и начальство, то, как сказано, да не произведут в душе его никаких впадин и отпечатков, так, чтобы ему услаждаться и упокоеваться, превозноситься и выситься этим. Ибо ему, искушаемому десными и шуими, то есть славою и безчестием, гаждением (поношениями) и благохвалением (2 Кор. 6:7–8), надобно быть ровным и непреклонным, оставаясь всегда непоколебимым ни на ту, ни на другую сторону.

Так, кто заранее построил основание свое на камне, тот при наводнениях и реках скорбей, при бурях искушений, хотя напирают и ударяют в него страшные ветры — духи злобы, не падет, потому что основан бе на камени (Мф. 7:25). Кто первоначально, по слову Божию, упражнялся в приобретении такового навыка и в благом приобучении себя к мужеству, твердости, великодушию, терпению, вере, надежде и преданности навык к добрым нравам и праведной жизни, проводит время и в других упражнениях добродетели, следует слову Божию, и потом, по ожиданию веры, приял силу свыше, тот, по благости Божией, истинно делается основанием, домом, столпом и утверждением, для многих душ служит виновником жизни, имея силы понести немощи многих.

Поэтому и мы, обучив себя всякой добродетели и любым добрым способом предав себя благоугодной жизни, когда ум наш не будет уступать никакому искушению, укрепляемые благодатью Божией, да соделаемся наследниками вечных благ о Христе Иисусе, Господе нашем.

Ему слава и держава со Отцем и Святым Духом во веки веков! Аминь.

Много советовали мы благоговейнейшему Феодору не оставлять места своего; и не могли убедить его. Говорил же он нам: «Если хочешь оказать мне помощь и, о Боге, спасти мою душу, то пошли меня в монастырь свой». Я отвечал ему: «С тех пор, как попечение о монастыре предоставил я брату Иоанну, без совета его никому не могу дозволить сего». И ты прекрасно поступил теперь, приняв упомянутого брата, ибо вскоре по пришествии его известил меня, какую сострадательность оказал ты ему; да и надобно уважать подобных ему людей, которые паче отца и матери, братьев и сестер, жены и детей, сродников и друзей любят Господа. Прекрасно также делаешь, что в себе, и особенно живущим вместе с тобой, представляешь образец добрых дел, по слову сказавшего: мене смотрите, и такожде творите (Суд. 7:17). И блаженный Павел советует: подобни мне бывайте, якоже и аз Христу (1 Кор. 4:16), чтобы тех, кого не убеждает слово, убеждало дело.

Не пренебрегайте же духовным служением и, под предлогом телесных потреб, не будьте нерадивы к Божией службе. Ибо словеса Божии, когда размышляют о них и поют их, питают и охраняют душу, служат стражами и руководителями телу, отгоняют прочь бесов и производят в душе великую тишину.

В рассуждении тех, которые предприемлют что-либо сверх меры и впадают в крайние опасности, намерен я напомнить вам не мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати: но мудрствовати в целомудрии (Рим. 12:3), и как в другом месте говорит Писание: Не буди правдив вельми, ни мудрися излишше, да не когда изумишися (Еккл. 7:17). На этих днях случилось, что некоторые братия, оставив кельи свои, поселились на месте пустынном, бесплодном и безводном. Отцы и братия много увещавали (убеждали) их, но они не послушались, сказав: «Идем кочевать». Когда же зашли в самую сухую пустыню, и увидели, что окружены непроходимыми местами, стали впадать в крайнее нетерпение; но, начав отыскивать обитаемые места, не могли высвободиться из несносной пустыни, потому что нелегко было сделать это тем, кто зашел внутрь пустыни. Поэтому, изнуряемые недостатком пищи, жаждой и зноем, лежали они, изнемогая духом и отчаяваясь в жизни своей. Было же о них некое домостроительство Божия Промысла и они, уже при последнем дыхании, были найдены прохожими, которые положили их на скотов своих и перевезли в обитаемые места. Однако же некоторые из них умерли, и тела их съели птицы и звери, а спасшиеся долгое время оставались больными, и, наконец, опытом познали, что не должно ничего делать без совета. Ибо многие, увлекаясь высокомерным помыслом, ушли в места бесплодные и безводные, и там причинили сами себе насильственную смерть. Другие не хотели подчиниться, не соглашались прислуживать братиям и впали в то же бедствие; а иные, водясь самолюбивым помыслом и надмеваясь тщеславием, чтобы славили их слышащие о них, сделались, как говорится, кочующими; но не сопоставили необходимых трудов и подвергли себя этим бедствиям. Итак, возлюбленный, не должно безрассудно увлекаться своими помыслами; напротив, каждому надобно знать свойственную ему меру, и в любви Божией смиряться перед ближним. Если же кто думает о себе, что преуспел он в добродетели, владеет страстями и царствует над пожеланиями, то и он да не полагается сам на себя, чтобы и ему не было сказано то, что написано: царь дерзостен впадет во злая, вестник же света избавит его (Притч. 13:18).

Но, может быть, иной придет и скажет: «Как же нашлись отцы, которые упражнялись в сей добродетели?» Поэтому надобно представить свидетельство из жития святых отцов, ясно доказывающее, что святые отцы ничего не делали понапрасну, как ныне случилось, и неосмотрительно. Об авве Макарии повествуют, что рассказывал он следующее: «Когда подвизался я, живя в келье, смущали меня помыслы, говоря мне так: «Пойди внутрь пустыни, и посмотри, что там». Пять лет вел я эту брань с помыслами, говоря сам себе: "Не от бесов ли это?"» Смотри, какое благоразумие у святого мужа! Увлекся ли? Бежал ли в пустыню? Отдался ли в волю помыслу? Нет, напротив того, рассуждал, постился, бодрствовал и молился, боясь не от бесов ли это. А мы, как только пришел помысел, бываем неудержимы и свирепы, не только не рассуждаем, молясь прилежно, но даже не слушаемся, когда вразумляют другие; вот поэтому и легко противнику брать нас в плен. Потом говорит о себе Макарий: «Как только убедил меня помысел, вышел я в пустыню и нашел там водное озеро, и остров посреди него; животные, населявшие пустыню, приходили пить из него; посредине же его увидел я двух человек обнаженных». Когда заговорили они между собой, авва Макарий сказал им: «Как могу стать монахом?» Они отвечали ему: «Если кто не отречется от всего мирского, то не может он стать монахом». Макарий сказал им: «Немощен я, и не могу этого сделать, подобно вам». Они отвечали: «Если не можешь подобно нам, то живи в келье своей, и плачь о грехах своих». Какое смирение в божественном муже! Какое благоразумие в доблестной душе! Украшаясь многими и великими доблестными делами, не почел он себя достойным подвига, но сказал им: «Я немощен, и не могу этого сделать, подобно вам».

А мы, когда никакого нет гонения и никто нас не гонит, водимся своей опрометчивостью и самоугождением и, будто искушая Господа Бога (что страшно!), предпринимаем непомерное. Горе тому человеку, который полагается на собственную силу свою, или на подвиг свой, или на природные свои дарования, а не возлагает всей надежды своей на Бога, потому что от Него Единого крепость и сила. Почему бы не взглянуть нам и в житие аввы Антония? Там найдем, что он все делал по Божественному откровению. И также не в монастыре ли жил он? Не работал ли своими руками? Не имел ли у себя учеников, которые, и по смерти его, спрятали его (уложили прилично) и погребли? И не только сам блаженный Антоний вел такую жизнь, но так же жили и прочие отцы, подвизавшиеся в добродетели, которые соделались утешителями приходящих к ним, и через которых Бог совершал чудеса и исцеления, потому что подобно ясным светильникам сияли они добродетелями. Сей-то жизни и этим-то нравам поревнуем и мы, идя царским путем, не уклоняясь ни вправо, ни влево.

Поэтому будем проводить время в безмолвии, в посте, в бдении, в молитве, в слезах, в Божиих службах, в рукоделии, в беседе со святыми отцами, в истинном послушании, в слушании Божественных Писаний, чтобы не заглох ум наш. Особенно же покажем себя достойными причащения Пречистых и Святых Таин, чтобы душа наша очистилась от зарождающихся в ней нечистых помыслов и неверия, и чтобы Господь, вселившись в нас, избавил нас от лукавого. Во всем же домогаться будем искренней любви друг к другу и ко всем, потому что через ближнего приобретает себе человек и лукавое и доброе. Не лжив Сказавший: понеже сотвористе единому сих братий Моих менших, Мне сотвористе (Мф. 25:40). А несострадательным Он же опять говорит: еже не сотвористе единому братий Моих менших, ни Мне сотвористе. И идут сии в муку вечную, праведницы же в живот вечный (Мф. 25645–46). Древние приносили в жертву Господу тельцов, овнов, агнцев непорочных, а мы о Духе Святом принесем Господу тело свое, не растлевая его чем-либо запрещенным и не оскверняя каким-либо помыслом, чтобы жертва наша не сделалась неугодной.

Относительно же того, каким образом должно достигать святости, скажу, что имеющим трезвенный ум достаточно памятования о Боге, лучи Которого просвещают всякое сердце; а тем, которые немощны для такового укоренения в себе мысли о Боге, тем нужны некоторые образцы для соревнования и преспеяния в этой добродетели. Да будет же образцом для нас следующее: люди, по мирскому понятию доблестные в бранях, воссоздают картины, на стенах и деках (плоскостях) изображая историю военных дел: как одни натягивают луки, другие наносят раны, иные бегут, иные нападают, иные же, употребив в дело меч, пожинают противников, как колосья; и все это придумывают, чтобы возбудить соревнование в потомках и сохранить память об отличившихся в воинских подвигах. А многие и подвиги святых изображают в молитвенных домах, конечно, чтобы возбудить ревность в людях простого ума и приятно подействовать на зрителей. Поэтому будьте тщательны, представляя себе, что нашу жизнь изобразят и поставят на высоком месте, напоказ всем. Особенно постараемся преуспеть в добродетели, чтобы на картине не было помещено чего-либо для нас предосудительного и неприличного. Ибо действительно всего гнуснее видеть на картине мужа, неблагочинно беседующего с женщиной, особенно если он, по-видимому, облечен в образ благочестия. А если и с мужчиной беседует неблагочинно, по слову сказавшего: мужие на мужех студ содевающе (Рим. 1:27), то кто осмелится взглянуть на такую картину? Какое это отвратительное зрелище! Если будем представлять себе что-либо подобное и не пожелаем, чтобы видели нас в таком бесчестии, онемевшими от стыда, то, без сомнения, при содействии благодати, избежим гнусной страсти.

Поэтому искренне позаботимся о добродетели, чтобы история о нас, её содержание и особенности, была прекрасна, достойна одобрения, изяществом своим возбуждала к доброму соревнованию; не будем в ней записывать ничего отвратительного для видящих или несообразного с добродетелью. Ибо и история о Содомлянах осталась неизгладимой, повествуя, как непотребные окружали дом праведника, пока не поражены были слепотой и пока, попаленные огненным дождем, не были обращены в пепел и сами они, и та земля, на которой совершали они беззакония. Историю о них, как некую страшную картину, сотворивший нас Бог предложил совести каждого из нас, чтобы, смотря на этот пример, уклонялись мы от негодных дел. А кто смежает взор (зажмуривается), смотря на предложенную нам историю, тот легко впадает в бездну сластолюбия. Но ты напрягай око ума своего, всматриваясь в подобные изображения, чтобы страхом подавить в себе гнусные страсти и чтобы чаяние гнева остудило распаляющее тебя сластолюбие. Ибо кто, представляя в уме своем Божий гнев, не придет в ужас и не смутится мыслью, если только не рассеянно будет смотреть на него? А я, ленивый, вникнув умом в подробности истории, восстенал и, к коленам преклонив лицо, возрыдал. Ибо действительно взирающему чистым душевным оком не страшно ли увидеть, как от сильного этого огненного потока сгорает земля, обитатели тают как воск и поднимается дым? Эти примеры потерпевших наказание не могут ли смягчить и окаменелую душу? Поэтому чаще, лучше же сказать, непрестанно будем обращать внимание на это повествование, чтобы, стараясь о лучшем, не испытать нам того, что сказано ранее.

Нерадение увеличивает безбоязненность; следствием того и другого бывает навык; а навыкшие худому с трудом оставляют оное, потому что всегда за этим следует повреждение духовного плода. Будем так же, как на картине, сохранять в себе памятование о том, как Египтянка старалась привлечь к себе Иосифа; боголюбивый же Иосиф оставил одежду свою и бежал от преступления. И еще, как на картине, будем рассматривать, как старцы в Вавилоне принуждали блаженную Сусанну к студодеянию; и как она низложила их силой благочестивого и мужественного рассудка. Так и мы станем искренне подвизаться, особенно же будучи уверены, что несть бо тайно, еже не явится (Мк. 4:22), да аще кая добродетель и аще кая похвала (Флп. 4:8) — это обрящется в нас, и будем в числе похваляемых, а не порицаемых.

Относительно же других вопросов, как должно обращаться с братиями и угождать Богу живому и истинному, при ваших о нас молитвах и при содействии нам благодати, изложим свою мысль позже. Да будет же между нами и вами Господь, Источник жизни, истинно ждущим Его дождящий радость, и мир, и святыню, и благую надежду. Приветствуй живущих с тобою братий; приветствуют тебя здешние братия.

Дата добавления: 2015-06-04