M w о о4 и 1-н п м w R. Он о4 и 6 страница

Не правда ли, как это глубокомысленно?

Технический прогресс — «временная» тенденция, а закон убывающего плодородия почвы, т. е. уменьшающейся (да и то не всегда) производительности добавочных вло­жений капитала на базисе неизменной техники, «имеет универсальное значение»! Это совершенно все равно, что сказать: остановки поездов на станциях представляют из се­бя универсальный закон парового транспорта, а движение поездов между станциями — временная тенденция, парализующая действие универсального закона стояния.

Наконец, есть и массовые данные, опровергающие наглядно универсальность закона убывающего плодородия: данные о земледельческом и неземледельческом населении. Г-н Булгаков сам признает, что «добывание пищи требовало бы постоянно увеличи­вающегося относительно» (это заметьте!) «количества труда и, следовательно, земле­дельческого населения, если бы каждая страна была ограничена своими естественными ресур-

- ibidem — там же. Ред.

_____________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС И «КРИТИКИ МАРКСА»____________________ 105

сами» (19). Если в Западной Европе земледельческое население уменьшается, то это объясняется тем, что посредством привоза хлеба удалось отклонить от себя действие закона убывающего плодородия. — Нечего сказать, хорошо объяснение! Наш ученый забыл о той мелочи, что относительное уменьшение земледельческого населения на­блюдается во всех капиталистических странах, в том числе и в земледельческих, и в ввозящих хлеб. Земледельческое население относительно уменьшается в Америке и в России, оно уменьшается во Франции с конца XVIII века (см. цифры в том же сочине­нии г. Булгакова, II, стр. 168), причем это относительное уменьшение переходит даже иногда в абсолютное, между тем как перевес ввоза хлеба над вывозом был еще в 30-х и 40-х годах совершенно ничтожен, и только с 1878 года не встречается уже совершенно годов с перевесом вывоза над ввозом. В Пруссии сельское население уменьшалось от­носительно с 73,5% в 1816 г. до 71,7% в 1849 г. и 67,5% в 1871 г., а ввоз ржи начался лишь с начала 60-х, пшеницы — с начала 70-х годов (там же, II, 70 и 88). Наконец, если мы возьмем европейские страны, ввозящие хлеб, — например, Францию и Германию последнего десятилетия, — то мы увидим несомненный прогресс сельского хозяйства наряду с абсолютным уменьшением числа занятых им рабочих: во Франции это число уменьшилось с 1882 по 1892 г. — с 6 913 504 до 6 663 135 («Statist, agric», ч. II, стр. 248—251), в Германии с 1882 по 1895 г. — с 8064 тыс. до 8045 тыс." Таким

* «Statistique agricole de la France (Enquete de 1892)». P. 1897. P. 113 («Сельскохозяйственная статисти­ка Франции (Обследование 1892 г.)». Париж, 1897, стр. 113. Ред.).

«Statistik des Deutschen Reichs», Neue Folge. Bd. 112: «Die Landwirtschaft im Deutschen Reich». Berlin, 1898, S. 6* («Статистика Германской империи», новая серия, т. 112: «Сельское хозяйство в Германской империи». Берлин, 1898, стр. 6*. Ред.) Г-ну Булгакову, разумеется, неприятен этот, разрушающий все его мальтузианство⁶⁴, факт технического прогресса при уменьшающемся сельском населении. Наш «строгий ученый» прибегает поэтому к такой уловке: вместо того, чтобы взять сельское хозяйство в собственном смысле слова (земледелие, скотоводство и т. п.), он берет (вслед за данными об увеличивающемся коли­честве земледельческих продуктов с 1 гектара!) «сельское хозяйство в широком смысле», куда немецкая статистика включает и оранжерейное и торговое огородничество, и лесоводство, и рыболовство! Полу­чается увеличение общей суммы лиц, действительно занятых «земледелием»!! (Булгаков, II, 133). Приве­денные в тексте цифры относятся к лицам, для коих земледелие составляло главное занятие. Число лиц, занимающихся земледелием побочно, возросло с 3144 тыс. до 3578 тыс. Складывать эти цифры с преды­дущими не вполне правильно, но и при сложении мы получаем лишь весьма небольшое увеличение: с 11 208 до 11 623 тыс.

106__________________________ В. И. ЛЕНИН

образом, можно сказать, что вся история XIX века массовыми данными по отношению к самым различным странам неопровержимо доказывает, что «универсальный» закон убывающего плодородия совершенно парализован «временной» тенденцией техниче­ского прогресса, который дает возможность уменьшающемуся относительно (а иногда даже абсолютно) сельскому населению производить увеличивающееся количество зем­ледельческих продуктов на увеличивающуюся массу населения.

Кстати сказать, эти массовые статистические данные вполне опровергают также два следующих центральных пункта «теории» г. Булгакова, именно: во-первых, его утвер­ждение, что «к земледелию совершенно неприложима» теория более быстрого роста постоянного капитала (орудий и материалов производства) сравнительно с переменным (рабочая сила). Г-н Булгаков преважно заявляет, что эта теория неверна, ссылаясь в подтверждение своего мнения: а) на «проф. А. Скворцова» (знаменитого всего более тем, что теорию средней нормы прибыли Маркса он приписывал агитаторскому зло­умышлению) и б) на тот факт, что при интенсификации хозяйства увеличивается коли­чество рабочих на единицу площади. Это — одно из тех умышленных непониманий Маркса, которые постоянно выказывают представители модной критики. Подумайте только: теория более быстрого роста постоянного капитала сравнительно с переменным опровергается фактом увеличения переменного капитала на единицу площади! И г. Булгаков не замечает, что приводимые им самим в таком обилии статистические дан­ные подтверждают теорию Маркса. Если во всем германском земледелии число рабо­чих с 1882 по 1895 г. уменьшилось с 8064 до 8045 тыс. (а при добавлении лиц, занятых земле-

_____________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС И «КРИТИКИ МАРКСА»____________________ 107

делием побочно, увеличилось с 11 208 до 11 623 тыс., т. е. всего на 3,7%), тогда как ко­личество скота за это время возросло с 23,0 миллиона до 25,4 миллиона (переводя весь скот на крупный), т. е. более чем на 10%, число случаев употребления пяти главнейших машин возросло с 458 тыс. до 922 тыс., т. е. более чем вдвое, количество ввозных удоб­рений с 636 тыс. тонн (1883 г.) до 1961 тыс. тонн (1892 г.) и количество калийных солей с 304 тыс. двойных центнеров до 2400 тыс., — то не ясно ли, что отношение постоян­ного капитала к переменному увеличивается? Мы уже не говорим о том, что эти огуль­ные данные в громадной степени скрадывают прогресс крупного производства. Об этом ниже.

Во-вторых, прогресс сельского хозяйства при уменьшении или ничтожном абсолют­ном увеличении сельского населения вполне опровергает нелепую попытку г. Булгако­ва воскресить мальтузианство. Из русских «бывших марксистов» эту попытку сделал едва ли не впервые г. Струве в своих «Критических заметках», но он, как и всегда, не пошел далее робких, недоговоренных и двусмысленных замечаний, недодуманных до конца и не сведенных к одной системе воззрений. Г-н Булгаков смелее и последова­тельнее: «закон убывающего плодородия» он, ничтоже сумняшеся, превращает в «один из важнейших законов истории цивилизации» (sic! стр. 18). «Вся история XIX века... с его проблемами богатства и бедности была бы непонятна без этого закона». «Для меня совершенно несомненно, что социальный вопрос в теперешней его постановке сущест­венно связан с этим законом» (это наш строгий ученый заявляет уже на 18-ой странице своего «исследования»)!... «Несомненно, — заявляет он в конце сочинения, — что, при наличности перенаселения, известная часть бедности должна быть отнесена на счет аб­солютной бедности, бедности производства, а не распределения» (II, 221). «Проблема народонаселения

«Statist, d. D. R.», 112, S. 36*; Булгаков, II, 135. * — так! Ред.

108__________________________ В. И. ЛЕНИН

в той особенной ее постановке, какую создают условия сельскохозяйственного произ­водства, составляет, в моих глазах, главную трудность, которая лежит на пути — в на­стоящее, по крайней мере, время — сколько-нибудь широкому проведению принципов коллективизма или кооперации в сельскохозяйственном предприятии» (II, 265). «Про­шлое оставляет в наследие будущему хлебный вопрос, более страшный и более труд­ный, чем вопрос социальный, — вопрос производства, а не распределения» (II, 455) и пр., и пр., и пр. Нам нет надобности говорить о научном значении этой «теории», не­разрывно связанной с универсальным законом убывающего плодородия почвы, — по­сле того, как мы разобрали этот закон. А что критическое заигрывание с мальтузианст­вом привело в своем неизбежном логическом развитии к самому вульгарному буржуаз­ному апологетизму, — это засвидетельствовано в приведенных нами выводах г. Булга­кова с не оставляющей ничего желать откровенностью.

В следующем очерке мы разберем данные некоторых новых источников, указывае­мых нашими критиками (которые все уши прожужжали о том, что ортодоксы чураются детализации), и покажем, что г. Булгаков вообще превращает словечко «перенаселе­ние» в трафарет, прикладывание которого избавляет его от всякого анализа и в особен­ности от анализа классовых противоречий внутри «крестьянства». Теперь же, ограни­чиваясь общетеоретической стороной аграрного вопроса, мы должны еще коснуться теории ренты. «Что касается Маркса, — пишет г. Булгаков, — то в III т. «Капитала», — в том виде, как мы сейчас его имеем, — он не прибавляет ничего, заслуживающего внимания, к теории дифференциальной ренты Рикардо» (87). Запомним это «ничего, заслуживающего внимания», и сопоставим с приговором критика следующее, сделан­ное им раньше, заявление: «Несмотря на очевидно отрицательное отношение к этому закону (закону убывающего плодородия почвы), Маркс усваивает в основных принци­пах теорию ренты Рикардо, которая построена на этом законе» (13). Выходит ведь, по г. Бул-

_____________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС И «КРИТИКИ МАРКСА»____________________ 109

гакову, что Маркс не заметил связи теории ренты Рикардо с законом убывающего пло­дородия и потому не свел концов с концами! Мы можем одно сказать по поводу такого изложения: никто так не извращает Маркса, как бывшие марксисты, никто не проявляет такой невероятной бес... бес... бесцеремонности в подсовывании критикуемому писате­лю тысячи и одного смертного греха.

Утверждение г. Булгакова есть вопиющее извращение истины. На самом деле Маркс не только заметил эту связь теории ренты Рикардо с его ошибочным учением об убы­вающем плодородии почвы, но и с полнейшей определенностью разоблачил ошибку Рикардо. Кто хоть с капелькой «внимания» читал III том «Капитала», тот не мог не за­метить того в высшей степени «заслуживающего внимания» обстоятельства, что имен­но Маркс освободил теорию дифференциальной ренты от всякой связи с пресловутым «законом убывающего плодородия почвы». Маркс показал, что для образования диф­ференциальной ренты необходим и достаточен факт различной производительности различных приложений капитала к земле. Совершенно несущественно при этом, со­вершается ли переход от лучшей земли к худшей или, наоборот, понижается ли произ­водительность добавочных вложений капитала в землю или повышается. В действи­тельности имеют место всевозможные комбинации этих различных случаев, и ни под какое единое общее правило этих комбинаций подвести нельзя. Так, напр., Маркс опи­сывает сначала дифференциальную ренту первого вида, происходящую от различной производительности приложений капитала на различных участках земли, и поясняет свое изложение таблицами (по поводу которых г. Булгаков делает строгое внушение за «чрезмерное пристрастие Маркса к облачению своих — нередко очень простых — мыслей в сложную математическую одежду». Эта сложная математическая одежда ог­раничивается четырьмя действиями арифметики, а очень простые мысли оказались, как мы видим, совершенно непонятыми ученым профессором). Разобрав эти таблицы, Маркс заключает:

110__________________________ В. И. ЛЕНИН

«Таким образом, падает та первая неверная предпосылка дифференциальной ренты, ко­торая еще господствует у Веста (West), Мальтуса, Рикардо, именно, что дифференци­альная рента необходимо предполагает переход к худшей и худшей почве или же по­стоянно уменьшающуюся производительность земледелия. Дифференциальная рента, как мы видели, может иметь место при переходе к лучшей и лучшей земле; дифферен­циальная рента может иметь место, если низшую ступень занимает лучшая почва вме­сто прежней худшей; она может быть связана с растущим прогрессом земледелия. Ее условием является исключительно неравенство видов почвы». (Маркс не говорит здесь о различной производительности последовательных вложений капитала в землю, ибо это порождает дифференциальную ренту второго вида, а в данной главе речь идет о дифференциальной ренте первого вида.) «Поскольку дело касается развития произво­дительности, — постольку дифференциальная рента предполагает, что повышение аб­солютного плодородия всей сельскохозяйственной площади не уничтожает этого нера­венства, а либо усиливает его, либо оставляет неизменным, либо же только уменьшает» («Das Kapital», III, 2, S. 199)⁶⁵. Г-н Булгаков не заметил этого коренного отличия тео­рии дифференциальной ренты Маркса от теории ренты Рикардо. Зато он предпочел ра­зыскать в третьем томе «Капитала» «отрывок, позволяющий скорее думать, что Маркс относился к закону убывающего плодородия почвы далеко не отрицательно» (стр. 13, примеч.). Мы извиняемся пред читателем, что нам придется уделить очень много места совершенно несущественному (по отношению к интересующему нас с г. Булгаковым вопросу) отрывку. Но что прикажете делать, если герои современной критики (которые еще смеют обвинять ортодоксов в рабулистике) извращают совершенно ясный смысл враждебного им учения посредством выхваченных из контекста цитат и посредством перевранных переводов? Г-н Булгаков цитирует най-

- словесных ухищрениях. Ред.

_____________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС И «КРИТИКИ МАРКСА»____________________ Ш

денный им отрывок так: «С точки зрения капиталистического способа производства всегда происходит относительное удорожание (земледельческих) продуктов, так как» (мы просим читателя обратить особое внимание на подчеркиваемые нами слова) «для получения продукта делается известная затрата, должно оплачиваться нечто такое, что прежде не оплачивалось». И Маркс говорит дальше, что элементы природы, входящие в производство, как агенты его, ничего не стоя, являются даровой естественной произ­водительной силой труда, а если для производства добавочного продукта приходится работать без помощи этой естественной силы, то необходимо затратить новый капитал, что ведет к удорожанию производства.

По поводу такого способа «цитировать» мы должны сделать три замечания. Во-первых, словечко «так как», придающее тираде абсолютный смысл установления како­го-то «закона», вставлено г. Булгаковым от себя. В оригинале («Das Kapital», III, 2, S. 277—278) стоит не «так как», а «если»⁶⁶. Если должно оплачиваться нечто такое, что раньше не оплачивалось, то происходит всегда относительное удорожание продуктов; не правда ли, как это положение похоже на признание «закона» убывающего плодоро­дия? Во-вторых, словечко «земледельческих» вставлено вместе со скобками г. Булгако­вым. В оригинале его вовсе нет. Г-н Булгаков решил, вероятно, со свойственным гг. критикам легкомыслием, что Маркс может говорить здесь только о земледельческих продуктах, и поспешил дать читателю «пояснение» совершенно превратного свойства. На самом деле Маркс говорит здесь о всех продуктах вообще; отрывку, цитированному г. Булгаковым, предшествуют слова Маркса: «вообще должно заметить следующее». Даровые силы природы могут входить и в промышленное производство — таков при­веденный Марксом в том же отделе о ренте пример водопада, заменяющего для одной из фабрик силу пара, — и если нужно произвести добавочное количество продукта без помощи этих даровых сил, то произойдет всегда относительное удорожание продуктов. В-третьих, надо рассмотреть,

112__________________________ В. И. ЛЕНИН

в каком контексте стоит этот отрывок. Маркс говорит в этой главе о дифференциальной ренте с худшей возделываемой земли и разбирает, как и всегда, два для него совершен­но равноправных, совершенно одинаково возможных случая: первый случай — повы­шающуюся производительность последовательных приложений капитала (S. 274—276) и второй случай — понижающуюся производительность их (S. 276—278)⁶⁷. По поводу этого последнего из возможных случаев Маркс говорит: «О понижающейся производи­тельности почвы при последовательных приложениях капитала смотри у Либиха... Но должно вообще заметить следующее» (курсив наш). Следует «переведенный» г. Булга­ковым отрывок, гласящий, что если оплачивается то, что раньше не оплачивалось, то всегда происходит относительное удорожание продуктов.

Предоставляем самому читателю судить о научной добросовестности критика, кото­рый превратил замечание Маркса об одном из возможных случаев в признание Мар­ксом этого случая за какой-то общий «закон».

А вот заключительное мнение г. Булгакова о найденном им отрывке: «Этот отрывок, конечно, неясен»... Ну, еще бы! После булгаковской замены одного слова другим этот отрывок даже совершенно лишен смысла... «но не может быть понят иначе, как косвенное или даже прямое признание» (слушайте!) «закона убывающего плодородия почвы. Мне неизвестно, чтобы Маркс где-либо еще прямо высказывался по поводу последнего» (I, 14). Как бывшему марксисту, г. Булгакову «неизвестно», что Маркс прямо объявил совершенно неверным предположение Веста, Мальтуса, Рикардо, будто дифференциальная рента предполагает переход к худшим землям или падающее плодородие почвы. Ему «неизвестно»,

Это опровергнутое Марксом неверное предположение классической экономии перенял, разумеется, без критики и «критик» г. Булгаков вслед за своим учителем Брентано. «Условием возникновения ренты, — пишет г-н Булгаков, — является закон убывающего плодородия почвы...» (I, 90). «... Английская рен­та... фактически различает последовательные затраты капитала разной, в общем убывающей производи­тельности» (I, 130).

_____________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС И «КРИТИКИ МАРКСА»____________________ 113

что Маркс на протяжении всего своего объемистого анализа ренты десятки раз пока­зывает, что понижающуюся и повышающуюся производительность добавочных затрат капитала он рассматривает как совершенно одинаково возможные случаи!

II ТЕОРИЯ РЕНТЫ

Теории ренты Маркса г. Булгаков вообще не понял. Он уверен, что разбивает эту теорию двумя следующими возражениями: 1) По Марксу, земледельческий капитал входит в выравнивание нормы прибыли, так что ренту создает добавочная прибыль, превышающая среднюю норму прибыли. Это неверно, по мнению г. Булгакова, ибо монополия землевладения устраняет свободу конкуренции, необходимую для процесса выравнивания нормы прибыли. Земледельческий капитал не входит в процесс вырав­нивания нормы прибыли. 2) Абсолютная рента есть лишь особый случай дифференци­альной ренты, и различение ее от этой последней неправильно. Это различение осно­вывается на совершенно произвольном двояком толковании одного и того же факта — монопольного владения одним из факторов производства. Г-н Булгаков так уверен в сокрушительности своих доводов, что не может воздержаться от целого потока силь­ных слов против Маркса: petitio principu, немарксизм, логический фетишизм, утрата Марксом свободы умственного полета и пр. А между тем, оба его довода основаны на довольно грубой ошибке. То же самое одностороннее упрощение предмета, которое побудило г. Булгакова возвести один из возможных случаев (понижение производи­тельности добавочных затрат капитала) в универсальный закон убывающего плодоро­дия, — приводит его в данном вопросе к тому, что он без критики оперирует с поняти­ем «монополия», возводя это понятие в нечто в своем роде тоже

- аргумент, основанный на выводе из положения, еще требующего доказательства. Ред.

114__________________________ В. И. ЛЕНИН

универсальное, и смешивает при этом те последствия, которые вытекают, при капита­листической организации земледелия, из ограниченности земли, с одной стороны, и из частной собственности на землю, — с другой. Это ведь две вещи различные. Объяс­нимся.

«Условием, хотя и не источником возникновения земельной ренты, — пишет г. Бул­гаков, — является то же самое, что вызвало и возможность монополизации земли, — ограниченность производительных сил земли и безгранично растущая потребность в них человека» (I, 90). Вместо: «ограниченность производительных сил земли» надо бы­ло сказать: «ограниченность земли». (Ограниченность производительных сил земли сводится, как мы уже показали, к «ограниченности» данного уровня техники, данного состояния производительных сил.) Ограниченность земли предполагает действительно, при капиталистическом строе общества, монополизацию земли, но земли как объекта хозяйства, а не как объекта права собственности. Предположение капиталистической организации земледелия необходимо включает в себе то предположение, что вся земля занята отдельными, частными хозяйствами, но отнюдь не включает предположения, что вся земля находится в частной собственности этих хозяев или других лиц или в ча­стной собственности вообще. Монополия владения землей на праве собственности и монополия хозяйства на земле — вещи совершенно различные не только логически, но и исторически. Логически — мы вполне можем представить себе чисто капиталистиче­скую организацию земледелия при полном отсутствии частной собственности на зем­лю, при нахождении земли в собственности государства или общин и т. п. И в действи­тельности мы видим, что во всех развитых капиталистических странах вся земля занята отдельными, частными хозяйствами, но эти хозяйства эксплуатируют не только свои собственные, но и арендуемые ими земли частных собственников, и государственные земли, и земли общин (напр., в России, причем во главе частных хозяйств на кресть­янских общинных землях стоят, как известно, капиталистические крестьянские

_____________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС И «КРИТИКИ МАРКСА»____________________ 115

хозяйства). И Маркс недаром делает в самом начале своего анализа ренты замечание, что капиталистический способ производства застает (и подчиняет себе) самые различ­ные формы поземельной собственности, начиная от клановой собственности⁶⁹ и фео­дальной собственности и кончая собственностью крестьянских общин.

Итак, ограниченность земли неизбежно предполагает только монополизацию хозяй­ства на земле (при условии господства капитализма). Спрашивается, каковы необходи­мые последствия этой монополизации по отношению к вопросу о ренте? Ограничен­ность земли ведет к тому, что цену хлеба определяют условия производства не на сред­него качества земле, а на худшей возделываемой земле. Эта цена хлеба дает фермеру (= капиталистическому предпринимателю в земледелии) покрытие его издержек произ­водства и среднюю прибыль на его капитал. Фермер на лучшей земле получает доба­вочную прибыль, которая и образует дифференциальную ренту. Вопрос о том, сущест­вует ли частная собственность на землю, не стоит ровно ни в какой связи с вопросом об образовании дифференциальной ренты, которая неизбежна в капиталистическом зем­леделии хотя бы на общинных, государственных, бесхозяйных землях. Единственное последствие ограниченности земли при капитализме — образование дифференциаль­ной ренты вследствие различной производительности различных затрат капитала. Г-н Булгаков усматривает второе последствие в устранении свободы конкуренции в земледелии, говоря, что отсутствие этой свободы препятствует земледельческому капи­талу участвовать в образовании средней прибыли. Это — явное смешение вопроса о хозяйстве на земле с вопросом о праве собственности на землю. Из факта ограниченно­сти земли (независимо от частной собственности на землю) вытекает логически только то, что вся земля будет занята капиталистами-фермерами, но отнюдь не вытекает необ­ходимость каких бы то ни было ограничений свободы конкуренции между этими фер­мерами. Ограниченность земли есть явление общее, неизбежно кладущее свою печать на всякое капиталистическое земледелие. Логическая

116__________________________ В. И. ЛЕНИН

несостоятельность смешения этих различных вещей наглядно подтверждается и исто­рией. Не говорим уже об Англии: в ней отделение землевладения от земледельческого хозяйства очевидно, свобода конкуренции между фермерами — почти полная, обраще­ние образованного в торговле и промышленности капитала на сельское хозяйство име­ло и имеет место в самых широких размерах. Но и во всех остальных капиталистиче­ских странах происходит (вопреки мнению г. Булгакова, тщетно пытающегося, вслед за г. Струве, выделить «английскую» ренту в нечто совершенно своеобразное) тот же самый процесс отделения землевладения от земледельческого хозяйства — только в самых различных формах (аренда, ипотека⁷⁰). Не замечая этого процесса (усиленно подчеркиваемого Марксом), г. Булгаков, можно сказать, слона не замечает. Во всех ев­ропейских странах наблюдаем мы, после падения крепостного права, разрушение со­словности землевладения, мобилизацию земельной собственности, обращение торгово-промышленного капитала на сельское хозяйство, рост аренды и ипотечной задолжен­ности. И в России, несмотря на наибольшие остатки крепостного права, мы видим по­сле реформы усиленную покупку земли крестьянами, разночинцами и купцами, разви­тие аренды частновладельческих, государственных и общинных земель и проч. и проч. О чем свидетельствуют все эти явления? О создании свободной конкуренции в земле­делии — вопреки монополии земельной собственности и несмотря на бесконечно раз­нообразные формы этой собственности. В настоящее время во всех капиталистических странах всякий владелец капитала может так же легко или почти так же легко вложить этот капитал в сельское хозяйство (посредством покупки или аренды земли), как и в любую отрасль торговли или промышленности.

Г-н Булгаков в возражение против Марксовой теории дифференциальной ренты ука­зывает на то, что «все эти различия (различия в условиях производства земледельче­ских продуктов) противоречивы и могут» (курсив наш) «взаимно уничтожать друг друга, —

_____________________ АГРАРНЫЙ ВОПРОС И «КРИТИКИ МАРКСА»____________________ 117

расстояние, как это указывал уже Родбертус, может парализоваться плодородием, раз­личное же плодородие может выравниваться более усиленным производством на уча­стках большего плодородия» (I, 81). Напрасно только забывает наш строгий ученый о том, что Маркс отметил этот факт и сумел дать ему не такую однобокую оценку. «Яс­но, — пишет Маркс, — что эти два различные основания дифференциальной ренты, плодородие и положение» (земельных участков) «могут действовать в противополож­ном направлении. Земельный участок может быть хорошо расположен и очень мало плодороден, и наоборот. Это обстоятельство важно, ибо оно объясняет нам, почему при распашке земли в данной стране переход может совершаться точно так же от лучшей земли к худшей, как и наоборот. Наконец, ясно, что прогресс социального производства вообще действует, с одной стороны, нивелирующим образом на положение» (земель­ных участков) «как на основание дифференциальной ренты, создавая местные рынки, создавая положение посредством проведения путей сообщения; а, с другой стороны, усиливает различия в местном положении земельных участков как посредством отде­ления земледелия от промышленности, так и посредством образования крупных цен­тров производства наряду с обратной стороной этого явления: усилением относитель­ного одиночества деревни» (relative Vereinsamung des Landes) («Das Kapital», III, 2, 190)⁷¹. Таким образом, в то время как г. Булгаков с победоносным видом повторяет давно известное указание на возможность взаимного уничтожения различий, Маркс ставит дальнейший вопрос о превращении этой возможности в действительность и по­казывает, что рядом с нивелирующими влияниями наблюдаются и дифференцирую­щие. Конечный итог этих взаимно-противоречивых влияний состоит, как всякий знает, в том, что во всех странах и повсюду существуют громадные различия между земель­ными участками по плодородию и положению их. Возражение г. Булгакова свидетель­ствует только о полной непродуманности его замечаний.

118__________________________ В. И. ЛЕНИН

Понятие последней наименее производительной затраты труда и капитала — про­должает возражать г. Булгаков — «одинаково без критики употребляется и Рикардо и Марксом. Нетрудно видеть, какой элемент произвола вносится этим понятием: пусть на землю затрачивается 10а капитала, причем каждое последующее а отличается убы­вающей производительностью; общий продукт почвы будет А. Очевидно, средняя про­изводительность каждого а будет равна ^4/10, и если весь капитал рассматривать как одно целое, то цена будет определяться именно этой средней его производительно­стью» (I, 82). Очевидно — скажем мы на это — что г. Булгаков за своими пышными фразами об «ограниченности производительных сил земли» просмотрел мелочь: огра­ниченность земли. Эта ограниченность — совершенно независимо от какой бы то ни было собственности на землю — создает известного рода монополию, именно: так как земля вся занята фермерами, так как спрос предъявляется на весь хлеб, производимый на всей земле, в том числе и на самых худших и на самых удаленных от рынка участ­ках, то понятно, что цену хлеба определяет цена производства на худшей земле (или цена производства при последней, наименее производительной затрате капитала). «Средняя производительность» г. Булгакова есть пустое арифметическое упражнение, ибо действительному образованию этой средней препятствует ограниченность земли. Чтобы образовалась эта «средняя производительность» и определила собой цены, для этого необходимо, чтобы каждый капиталист не только мог вообще приложить капитал к земледелию (настолько в земледелии есть, как мы уже говорили, свобода конкурен­ции), но также, чтобы каждый капиталист мог всегда — сверх наличного числа земле­дельческих предприятий — основать новое земледельческое предприятие. Будь это так, тогда между земледелием и промышленностью никакой разницы не было бы, тогда ни­какой ренты не могло бы возникнуть. Но именно ограниченность земли делает то, что это не так.

Дата добавления: 2015-06-04