Воскресенье 1 страница

X

IX

VIII

VII

VI

V

IV

III

II

I

И ОБЪЯСНЕНИЮ НЕОБЪЯСНИМЫХ ЯВЛЕНИЙ

ПО РАЗОБЛАЧЕНИЮ СЕКРЕТНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ

ПЕРВАЯ ЕЖЕГОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ ОБЩЕСТВА

СУББОТА

Программа на субботу:

8.00 — 20.00 — регистрация

8.00 — 20.00 — выставка-ярмарка

8.00 — 9.20 — выступления очевидцев

9.30 — 10.20 — рогатое зло: доклад бывшего агента ФБР (ныне монаха-капуцина) о скрываемых Бюро свидетельствах широкого распространения подпольного сатанинского культа

10.30 — 12.00 — МК-Ультра жива: душераздирающая история об опасной исправительной хирургической операции, которой подверглась уцелевшая жертва психотропных экспериментов ЦРУ, с демонстрацией удаленных из мозга программирующих устройств

12.00 — 13.30 — перерыв на ленч

13.30 — 14.50 — Эль-Ниньо: естественное явление или результат воздействия НЛО?

15.00 — 17.00 — чип 666: ритуальная имплантация, способы обнаружения и дезактивации

17.00 — 19.00 — фуршет с участием докладчиков

С 21.00 демонстрация фильмов «Общение», «Красный рассвет», «Экзорцист-2: Еретик»

Еще чувствуя дрожь и волнение прошедшей ночи, Джек с чашкой кофе в руке набрал в автомате в вестибюле отеля номер Джиа. Все в полном порядке. Никаких признаков, что кто-то шныряет вокруг. Какое облегчение. Потом проверил автоответчик. Всего один звонок, причем не от отца — бурная радость. Оскар Шаффер оставил краткое сообщение:

«Могу заплатить остальное. Когда доставить?»

Настучал номер, Шаффер взял трубку.

— Это Джек. Доброе утро.

— А. Куда деньги везти?

И вам тоже доброе утро, мысленно добавил Джек, удивляясь резкому, напряженному тону. Вернись в постель, встань с другой ноги.

— Забросьте нынче утром к Хулио. Как там...

— Вы сами придете?

— Едва ли.

— Очень хорошо.

Видимо, в том смысле, что я вообще не хочу находиться в одном с тобой месте, гнусный извращенный подонок. Отдам деньги, больше не желаю ни видеть, ни слышать, ни помнить!

На том трубка была повешена.

В чем дело, гадал он, тоже вешая трубку. Кто-кто, а Шаффер должен сегодня радоваться. Свихнувшийся зять в данный момент в больнице, у сестрицы каникулы от колотушек.

В душе зашевелились дурные предчувствия. Вдруг Гас очнулся и избил Сейл хуже прежнего? Впрочем, как такое возможно с обеими сломанными ногами? Наверняка что-то другое. Решил заскочить к Хулио, лично выяснить, почему Оскар Шаффер на него окрысился.

Почти дошел до подъезда, как в дверь протиснулась знакомая неуклюжая фигура.

Боже, почти позабытый Лью! Джек до того погрузился в текущие события, что практически упустил из виду первоначальную цель. Дела вроде поисков пропавшей Мелани не впервые жили собственной жизнью, увлекая его за собой.

Вид у Элера просто жуткий — бледный, мешки под глазами, одежда мятая, точно он в ней и спал, причем не похоже, чтоб выспался. Следовало бы вдобавок принять душ, побриться — запах несвежий.

— Я думал, вы на острове.

Лью прищурил на него глаза с отяжелевшими покрасневшими веками:

— Только вернулся. Просидел всю ночь у телевизора, утром первым делом понял, что там делать нечего. Надо быть...

Голос прервался, взгляд устремился куда-то за правое плечо Джека.

— Где надо быть, Лью?

Он пожал плечами, по-прежнему пристально глядя куда-то в дальний угол потолка.

— Не знаю. В каком-то другом месте. Поэтому приехал сюда. — Лью наконец взглянул на него: — Продвинулись? Есть новости?

А как же, мысленно подтвердил Джек. Кто-то пытался меня убить. Впрочем, в сообщении, заманившем его в подвал, речь шла не о Мелани, а об Олив, может быть, тут нет связи.

С другой стороны, некто другой упомянул имя Мелани.

— Вчера вечером выяснилось, что не только я ищу вашу жену.

Лью встрепенулся, прищурился:

— Кто еще?

Он поведал о стычке с мужчинами в черном «линкольне».

— Люди в черном, — пробормотал Лью, растирая ладонью сморщенное лицо. — Все о них слышали... хотя, что бы ни говорили, я никогда не верил. Может, попросту нарядились, чтоб вас напугать.

— Возможно. Хотя, уверяю, для простых наемников слишком талантливые артисты — дьявольски здорово изобразили крутых ребят. Причем не старались меня запугать, а хотели узнать, где она. — И Джек повторил тем же тоном, который слышал прошлым вечером: — Где Мелани Рубин Элер?

Лью замер.

— Мелани Рубин Элер? Точно? Упомянули девичью фамилию?

— Несколько раз. А что?

— Не знаю... Очень странно. Она никогда не пользуется девичьей фамилией. Даже инициала не ставит.

— Ну, как бы там ни было, — сказал Джек, стараясь его успокоить, — они, по крайней мере, считают ее живой и уверены, что сумеют найти.

Лицо Лью просветлело.

— Ох, правда. Верно, Джек. Кажется, вы мне скрасили день.

— Отлично. Пойдите-ка в номер, придавите подушку как следует. Вы едва держитесь на ногах.

— Пожалуй.

Он смотрел вслед хромавшей фигуре, не удержавшись от воспоминания о другом муже, с которым имел дело в прошедшие сутки. Неужели бывают настолько разные мужчины? Может быть, Сейл встретит когда-нибудь своего Лью, который поможет ей забыть Гаса.

По пути к двери поймал устремленный на него взгляд Ромы с другого конца вестибюля. Тот взмахнул рукой, однако, вопреки ожиданию, не приветственно, а очередным трехпалым жестом.

Джек хотел было ответить другим жестом, более экономным, для которого требуется всего один палец, однако передумал, выдержав вместо этого мрачный взгляд профессора. Тут на хозяйское плечо запрыгнула обезьяна и тоже вылупилась на него.

Это уж слишком.

Обожди, Рома, мысленно молвил он, проходя через турникет. Мы еще не договорили.

Рома смотрел вслед ушедшему незнакомцу, гадая, куда он направляется и с какой целью в столь ранний час.

— Зачем ты это сделал? — шепнул Маурицио, когда никто на них не смотрел.

— Как говорится, хотел расшатать его клетку.

— Для чего?

— Чтобы вывести из равновесия, пока мы не поймем его роль. Ты осмотрел его номер?

— Как мы и предполагали, вторая посылка там.

Он ждал этого, удивился бы другому ответу, хотя все же услышанное больно его уязвило. Почему, почему, почему?

— Все в целости и сохранности?

— Да, но я все равно беспокоюсь.

— Не стоит, — бросил Рома подчеркнуто легкомысленным тоном. — Я уже говорил: об Ином он ничего не знает. Тем не менее, Иное желает привлечь его к делу. Иначе зачем отправило ему посылку... и уберегло от тебя? Нет, друг мой. Мы должны внимательно наблюдать, посмотреть, что из этого выйдет... До рассвета роль чужака прояснится.

Маурицио недовольно заворчал, а потом сообщил:

— Кстати, я нынче утром наткнулся на Фрейна Кэнфилда. Он тебя искал. Говорит, у него какая-то важная новость.

— У этого ничтожного гибрида для меня без конца важные новости. Ничего, обождет. Есть дела посерьезней его болтовни.

Гораздо серьезнее. Рома чувствовал нарастающее волнение. Его час настанет меньше чем через сутки. Необходимо побыть одному. Усиливающееся предчувствие практически не позволяет общаться с другими людьми.

Допивая у Хулио вторую кружку кофе, Джек заметил Оскара Шаффера за центральным окном. Тот шел быстро, едва не бежал, насколько позволяла дородная фигура. Джек попросил Хулио, как обычно, встретить его по приходе, предупредить, что хочет перемолвиться с ним словечком.

Шаффер вошел с напряженным, вспотевшим и бледным лицом, держа в руках белый конверт. На удивление нервный застройщик протянул конверт Хулио, они обменялись несколькими словами, Шаффер оглянулся вокруг, точно кролик, только что уведомленный о присутствии в зале лисицы, заметил Джека и бросился к двери.

Тот вскочил и пустился за ним.

По пути Хулио с ухмылкой сунул ему конверт.

— Чем это ты его так напугал?

— Не знаю, но собираюсь узнать.

На тротуаре, где весна была в полном разгаре, он остановился, оглядываясь. Утро тихое, солнечное, почти пустой по утрам в выходные Нью-Йорк — совсем другой город. Такси никогда начисто не пропадают, но ползут лишь немногие. Пассажиров нет, местные жители еще спят. Большинство, в любом случае. Слева стоит какой-то тип с собачьим совком в одной руке и поводком в другой, терпеливо ожидая, пока такса сделает свои дела в сточной канаве. Дальше справа молодой парень в белом фартуке смывает из шланга вчерашние следы с тротуара перед пиццерией.

Где же, черт возьми, Шаффер?

Вон, слева, на другой стороне улицы торопливо удаляется дородная фигура. Джек настиг застройщика, когда тот открывал дверцу своего «ягуара».

— Слушайте, что происходит?

Шаффер вздрогнул, услыхав его голос, бледное лицо совсем побелело.

— Отойдите от меня!

Он прыгнул в машину, но дверцу не успел захлопнуть, Джек ее придержал, выхватил из дрожавшей руки ключи.

— Давайте-ка поговорим. Откройте дверь.

Обошел вокруг машины, уселся на переднем сиденье, вернул ключи.

— Вот так. В чем дело? Работа закончена. Буян утихомирен. Алиби вам не требуется, потому что сработал грабитель. Какие проблемы?

Шаффер смотрел в стекло прямо перед собой.

— Как вы могли? Произвели на меня такое хорошее впечатление. Благородный разбойник, у которого есть одно правило: «Я порой допускаю ошибки. Предпочитаю иметь возможность вернуться и поправить дело». Я и правда подумал: настоящий парень. Действительно позавидовал. Никогда даже мысли не было, что вы на такое способны. Гас был мерзким сукиным сыном, но зачем же... — Голос его прервался.

Джек опешил:

— Да ведь это вы убить его хотели, а я только ноги переломал.

Шаффер бросил на него уже не испуганный, а бешеный взгляд:

— Кому вы голову морочите? Неужели надеялись, будто я не узнаю? — Он выхватил из кармана сложенные листы бумаги, сунул ему. — Я прочел предварительное заключение судебно-медицинского эксперта!

— Эксперта? Гас мертв? — Джек содрогнулся от потрясения. Смерть в план не входила. — От чего?

— Как будто не знаете! Он был подонком, я, правда, желал ему смерти, но не хотел, чтобы его пытали! Не хотел, чтоб замучили до смерти!

Ошеломленный Джек глянул в бумаги. В заключении был описан мужчина со связанными руками, подвергшийся пыткам, избитый дубинкой, с переломами обеих большеберцовых костей, с членом, отрезанным ножом с его собственной кухни, скончавшийся от шока и потери крови из перерезанной сонной артерии.

— Сегодня опубликуют газеты, — буркнул Шаффер. — Присоедините вырезки к коллекции. Она у вас наверняка богатая.

Джек на несколько мгновений зажмурился, перечитал второй листок. Первой реакцией было определенное облегчение — не он убил Гаса. Вспомнился истерзанный труп Олив. Есть связь? Нет, похоже, тут дело другое. Убийство Олив скорей ритуальное, тогда как случай с Гасом больше напоминает личную месть, подогретую неудержимой ненавистью к обманщику.

Он бросил бумаги Шафферу на колени, откинулся на спинку сиденья, опустил стекло, чтоб подышать воздухом.

Наконец взглянул на заказчика:

— Откуда у вас документы? Они настоящие?

— За кого вы меня принимаете? Половина новостроек в Куинсе мои! У меня есть связи!

— Где Сейл была во время убийства?

— Там, где вы ее оставили, в запертом шкафу в холле. Страшно подумать, что она увидела Гаса в подобном виде! Бедняжка... Такого никому не пожелаешь... Особенно ей. Она без того настрадалась. — Шаффер стукнул кулаком по рулевому колесу из красного дерева. — Если бы я мог заставить вас расплатиться за это...

— Когда она позвонила в полицию?

— Насчет полиции не беспокойтесь. Я вас нанял, сам увяз по уши, никому ничего не скажу.

Оскар Шаффер начинал ему несколько надоедать.

— Отвечайте немедленно! Когда звонила?

— Сразу перед звонком ко мне... часа в три ночи.

— Ничего себе. — Джек тряхнул головой. — В три... больше трех часов его обрабатывала.

— Кто?

— Ваша сестра.

— Сейл? Вы о чем это, черт побери?

— Когда я вчера вечером вышел из дома, Гас лежал на полу в гостиной, связанный, с переломанными ногами, в полной отключке, но вполне живой.

— Чушь собачья!

Джек холодно взглянул на него:

— Зачем же мне врать? Вы меня выдавать не намерены, сами сказали. Если когда-нибудь найдется время подумать, поймете, что ваше мнение на мой счет практически меня не волнует. Поэтому как следует поразмыслите, Оскар: для чего мне врать?

Тот открыл рот, потом снова закрыл.

— Я оставил Гаса живым, — повторил Джек. — Разделавшись с ним, открыл дверь шкафа, где запер вашу сестру, и ушел. Приблизительно в полночь.

— Нет, — пробормотал Шаффер, впрочем без особой уверенности. — Наверняка врете. Намекаете, будто Сейл... — Он сглотнул. — Она не стала бы... не смогла бы... Позвонила мне в три от соседей, как только освободилась...

— Через три часа. С той минуты, как я открыл дверь шкафа, до звонка вам прошло три часа.

— Нет! Только не Сейл...

Он растерянно уставился на Джека, который спокойно выдержал его взгляд.

— После моего ухода Гас остался в полном ее распоряжении.

В глазах Шаффера медленно возникало прозрение темным пятном, просачивающимся сквозь плотную ткань.

— Ох... боже мой...

Он уронил на руль голову, закрыл глаза. Казалось, его вот-вот стошнит. Джек дал ему несколько минут.

— В прошлый раз вы сказали, что ей нужна помощь. Теперь она действительно в ней нуждается.

— Бедная Сейл!

— Да. Не претендую на полное понимание, но, по-моему, она все была готова стерпеть от мужчины, клявшегося ей в любви. А когда услыхала иное... Уверяю вас, он все прямо выложил, прежде чем спустить курок.

— Курок?..

— История длинная. Сейл сама вам расскажет. Полагаю, когда она поняла, как он ее ненавидит, долгие годы желает ей смерти, увидела, что он готов ее убить, в душе что-то оборвалось. Вышла из шкафа, нашла его, беспомощного, на полу в гостиной... слегка обезумела.

— Слегка? По-вашему, то, что она сделала с Гасом, легкое помешательство?

Джек пожал плечами, открыл дверцу.

— Ваша сестра за три часа отплатила за десять лет. Ей понадобится немалая помощь, чтобы оправиться от тех лет. И от тех трех часов.

Шаффер снова стукнул кулаком по рулю:

— Черт, черт, черт! Все должно было быть иначе!

Джек вылез, хлопнул дверцей. Шаффер наклонился над пассажирским сиденьем, выглянул в открытое окно.

— Наверно, дела у вас не всегда идут по плану.

— Практически никогда.

— Я должен вернуться к Сейл.

Мотор «ягуара» взревел, автомобиль с визгом умчался, после чего Джек направился к Эйбу.

— Чья бритва?

— Бритва Оккама, — повторил Эйб.

Джек прихватил по пути пяток кексов из отрубей с изюмом, принес также в отдельном пакете баночку маргарина «Смарт баланс». Эйб расстелил на прилавке спортивную страницу утренней «Таймс», оба принялись угощаться, Парабеллум прыгал рядом, подбирая крошки.

— Сильно крошатся, — заметил Эйб. — Свежие?

— Утренней выпечки.

Не хочется напоминать, что кексы обезжиренные.

— «Бритва Оккама» называется в честь Уильяма Оккама, одного из величайших на свете скептиков. Причем он был скептиком в четырнадцатом веке, когда скептицизм порой сильно вредил здоровью. А он был таким скептиком, что тогдашний папа потребовал его головы. Твоим приятелям из бульона...

— СИСУПа.

— Да бог с ним... каждому следует заучить назубок «бритву Оккама» и постоянно ею пользоваться.

— Как бритву заучить назубок? — с недоумением спросил Джек.

Эйб перестал резать кекс, вытаращился на него, воздев руку с ножом:

— «Бритва Оккама» не режущий инструмент, а мудрая мысль. Которая гласит, что не следует без нужды преумножать гипотезы.

— Замечательно. Надеюсь, они сразу поймут. Стоит только сказать, что не надо без нужды преумножать гипотезы, или как ты там выражаешься, и все разговоры насчет антихристов, инопланетян, Нового Мирового Порядка, Иного останутся в прошлом.

— Зачем мне эти хлопоты? — вздохнул Эйб, устремив взор к небесам. — Внимательно слушай другой перевод: «не следует допускать лишнего там, где хватит немногих».

— Немногих чего?

— Допущений. Если имеются два и более возможных решений или объяснений проблемы, правильным будет простейшее, наиболее очевидное, которое требует минимума допущений.

— Другими словами, кратчайшая линия между двумя точками.

— Что-то вроде того. Позволь проиллюстрировать. Мы с тобой идем по сельской дороге в Коннектикуте и вдруг слышим за поворотом громкий топот копыт. Однако, дойдя до поворота, никаких копытных не видим, поэтому вынуждены делать предположения, кому эти копыта принадлежали.

— Лошади, конечно, — пожал Джек плечами. — Кому же еще?

— В самом деле, кому же. Хотя могу поклясться, кое-кто из твоих приятелей из борща...

— СИСУПа.

— Да бог с ним... допустит, будто проскакало стадо диких зебр.

— Или захватчики из ООН верхом на конях... или инопланетяне с копытами... или адские легионы...

— Так далеко заходить не будем. — Эйб разрезал свой кекс пополам, полез в пакет за маргарином. — Диких животных вполне достаточно. Понятно, к чему я веду? Мы с тобой находимся в сельской местности в Коннектикуте, где масса народу держит лошадей. Я должен представлять себе диких животных? Нет. Для лошади нужно меньше допущений. Впрочем, можно представить и диких при допущении, что кто-то откуда-то их тайком импортирует. Не знаю, как ты, а я ничего не читал о существовании черного рынка диких животных. Поэтому, согласно «бритве Оккама», мы, не имея доказательств обратного, должны предположить, что топала лошадь, и...

Он вытащил из пакета «Смарт баланс» и выпучил на него глаза, словно пьяница на бутылку безалкогольного пива.

— Господи боже, это еще что такое?

— Маргарин.

— Маргарин? Вот это? Куда делся мой «Филли»? А любимый солененький «Лэнд-о-Лейкс»?

— Этот для сердца полезен.

Внешне Джек держался как ни в чем не бывало, а в душе съежился в ожидании взрыва. Опасное дело. Не считая общения с немногочисленными друзьями вроде него, практически вся жизнь Эйба сводится к еде и бизнесу.

Да, он имеет полное право раньше времени свести себя в могилу, но и у Джека имеется точно такое же право не укорачивать этот путь.

— Для сердца? Кто должен думать о моем сердце?

— Ты.

— Маргарин, полагаю, с пониженным содержанием жира?

— Фактически обезжиренный.

Эйб, багровея, взглянул на него:

— С каких пор ты вместо меня беспокоишься о моем собственном сердце? — и, не дожидаясь ответа, добавил: — Может, я буду заботиться о своем сердце, а ты о своем?

— Хорошо бы, чтоб ты хоть чуть-чуть позаботился, но...

— Значит, ты теперь мой персональный врач?

— Нет, — сдержанно ответил Джек. В высшей степени неприятная роль, только он ни за что не отступит. — Я просто твой друг. Хочу, чтоб ты подольше был рядом.

Эйб опустил глаза на «Смарт баланс» — вот-вот швырнет баночку за прилавок. Однако, как ни странно, открыл крышку, снял фольгу, со вздохом подцепил ножом желтое содержимое.

— Что ж, раз другого нету...

Джек с комом в горле смотрел, как он намазывает кусок маргарина на кекс. Протянул руку через прилавок, хлопнул его по плечу:

— Спасибо.

— Ты меня должен благодарить? За что? За возможное отравление? Может быть, тут полным-полно искусственных ингредиентов. Я давным-давно умер бы и сошел бы в могилу от химических консервантов и ядовитых красителей, прежде чем мой холестерин успел бы догадаться.

Откусил кусок кекса, задумчиво пожевал минуту, проглотил. Схватил баночку с маргарином, пристально пригляделся.

— Признать язык не поворачивается, но... не так уж и плохо.

— Продолжай в том же духе, — посоветовал Джек, — может быть, тоже когда-нибудь умрешь ни от чего.

Они молча покончили с кексами.

— Ну, — сказал наконец Эйб. — Каков твой следующий шаг в поисках исчезнувшей леди?

— Вопрос на миллион долларов. Как только заговорю с кем-нибудь из той самой компании, голова идет кругом, совсем с толку сбиваюсь. У них на все готов подробный ответ, кроме вопроса о местонахождении Мелани Элер. — Он тряхнул головой. — Неужели жизнь недостаточно сложная, чтоб за всем видеть заговор? Я хочу сказать, почему все в последнее время до чертиков увлекаются заговорами?

— В последнее время? — переспросил Эйб. — При чем тут последнее время? Теории заговора возникают с той самой минуты, как человек научился организованно мыслить. Что такое первые религии, как не теории заговора?

— Ты имеешь в виду заговор Сатаны и Антихриста по захвату Америки, в который верила Олив?

— Нет. Раньше, гораздо раньше, когда Библия никому и не снилась. Я имею в виду пещерного человека. Боги выдумывались, чтоб придать смысл случайным природным и повседневным жизненным явлениям. Почему молния ударила не в высокое дерево, а в мою хижину, убив жену и детей? Почему нет дождя, когда всходят посевы, а во время скудной жатвы начинается настоящий потоп? Почему у меня родился мертвый ребенок? Все это отлично объясняется вмешательством могучих сверхъестественных сил, поэтому древние создали пантеон космических страшил — бог грома, бог дерева, бог вина, всего, с чем они в мире встречались, — вступивших против человечества в заговор. По-твоему, это самое консоме...

— СИСУП.

— Да бог с ним... занято сложными изощренными заговорами? Пфу! Взгляни на древнюю мифологию — вавилонскую, греческую, римскую, скандинавскую, — на бесчисленные божественные интриги друг против друга и против людей, голова пойдет кругом.

Джек кивнул, припоминая истории из школьного учебника:

— Троянская война, например.

— Правильно. Боги сговариваются с богами, сговариваются с людьми, полная неразбериха. У всех человеческих выдумок в этой области одна цель: когда случается что-то неладное, у нас есть объяснение. Беда пришла потому, что такое-то доброе божество рассердилось, обиделось или злое руку приложило. Пусть мы зависим от их милости, но хотя бы разобрались со случайностями, дали имя темным силам, создали симметрию из хаоса.

— Как в какой-нибудь старой сказке: узнав чье-то имя, получишь над ним власть.

— Власть — главное. Идентифицировав божество, мы пытаемся оказывать на него влияние — приносим жертвы, поем, танцуем, совершаем всевозможные ритуалы, все, что только можно придумать. Порой кажется, будто кое-что действует. Если заклание ягненка в весеннее равноденствие склоняет божество послать вовремя дождь на поля или предотвратить ежегодно заливающий их потоп, вдруг оказывается, что быть ягненком далеко не безопасно.

— Но мертвые ягнята не влияют на Эль-Ниньо.

— При верном расчете времени повлияли бы. Я уверен, что точные сведения об Эль-Ниньо сотворили бы чудеса с популяцией ягнят. А теперь мы вынуждены гадать о причинах Эль-Ниньо.

— Выхлопы НЛО, — заявил Джек. — Я получил авторитетное подтверждение.

— Тогда этим кто-то должен заняться. Как минимум, оборудовать их конвертерами-катализаторами.

— Или действие солнечных отражателей ЦРУ.

— ЦРУ, — кивнул Эйб, — как же я не догадался. Впрочем, суть в том, что накопленные за тысячелетия знания в принципе отодвигают тьму дальше и дальше. По мере появления новых естественных объяснений прежде необъяснимого боги и демоны отступают. Чудеса исчезают. Но — определенная доля случайностей остается.

— Всякое дерьмо по-прежнему происходит.

— Сегодня ты очень красноречив.

— Такой уж у меня талант, — пожал Джек плечами.

— Завидую. Хотя, верно, дерьмо действительно происходит по-прежнему. Поэтому люди, не пользующиеся «бритвой Оккама», идут двумя путями. Одни все опровергают, отбрасывают полученные за сотни лет логические и научные доказательства, ищут прибежища в ортодоксии, наивно верят в креационизм[ 42 - Креационизм — религиозное учение о сотворении мира из ничего. ].

— В СИСУПе есть такие. Я видел рекламное объявление о какой-то книжке, разоблачающей «миф об эволюции».

— Обязательно с Дарвином в качестве главного заговорщика. Но если ты успел попасть под дурное влияние Оккама и предпочитаешь не прятать в песок голову, можно предложить новые краткие объяснения неприятных мировых событий, догадавшись, кто дергает ниточки, распоряжаясь твоей жизнью. Расчудесным злодеем полвека служил мировой коммунизм, а когда СССР пришел полный капут, возникла колоссальная пустая брешь, которую необходимо заполнить, поскольку всем известно — там в тени что-то прячется. Кинга и братьев Кеннеди убили не безумные одиночки, семейная и общественная жизнь меняется не под влиянием времени — все предусмотрено неким планом. В результате при содействии пресыщенной, жаждущей сенсаций публики и стремящихся ей угодить средств массовой информации на первое место выходят всевозможные экстремальные группировки. Мы ищем утешения в сумасшедшей белиберде.

— Не знаю, — возразил Джек. — Инопланетяне, антихристы, Новый Мировой Порядок... Какое тут может быть утешение?

— Для многих совершенно конкретное и немалое. Очень даже утешает возможность ткнуть пальцем, указать причину, объяснить происшедшее, пускай даже неубедительно. Если причина в заговоре, его можно раскрыть, обезвредить, после чего жизнь в мире снова войдет в колею.

— Что нас опять возвращает к проблеме контроля. Знаешь, — продолжал Джек, вспоминая беседы с разными сисуперами, — кажется, страх перед психоконтролем играет немалую роль в их теориях.

— И перед теневым правительством. Для руководства волей избирателей и введения психоконтроля требуется теневое правительство.

— Угу. Олив боялась чипа 666. Залески рассказывает о психотропных устройствах, которые имплантируют инопланетяне, Кенуэй постоянно толкует о программах ЦРУ, контролирующих сознание.

— Немыслимо страшно лишиться контроля над мыслями и поступками. С ужасом думаешь о возможности причинить вред любимым.

— Как только речь заходит о психоконтроле, сразу же вспоминаю Грязного Эдди, — сказал Джек, имея в виду вечно шатавшегося по Коламбус-авеню бездомного неопределенной расы и возраста.

— Где теперь Эдди? — улыбнулся Эйб. — Я его, как минимум, год не вижу.

— Я тоже. Помнишь, он носил кепку из алюминиевой фольги? По его утверждению, она глушила голоса, которые постоянно указывали, что ему надо делать.

— Наверняка любая теория заговора имеет своих шизиков-параноиков, на которых они прямо скроены. Но для тех, кто не окончательно порвал с реальностью, культовый аспект важен, пожалуй, не менее самих заговоров. Истинно Верующие братья образуют своего рода интеллектуальную коммуну. Ты не только разделяешь одну с ними Истину, но и приобщаешься к знаниям, которые выделяют тебя из тучи хлопотливой трудящейся мошкары, пребывающей во мраке. Принадлежишь к элитному корпусу. Вскоре начинаешь общаться только с другими Истинно Верующими, которые не станут оспаривать Истину, что ее, в свою очередь, вновь и вновь укрепляет. Наверняка немало народу увлекается ради забавы и выгоды, но ядро верящих к чему-то стремится.

— К власти.

— Да... однако, возможно, и еще к чему-то. К тому, чего не находит в современном обществе. По-моему, хочет войти в семью. Верующие составляют нечто вроде семьи. А в возникшем в Америке обществе без корней и традиций, с серьезными культурными проблемами семью трудно найти.

Семья... Джек задумался, как насильственная смерть широким взмахом выбрасывает его из собственной семьи, отец, сестра, брат рассеялись по Восточному побережью. Новой семьей для него стали Джиа, Вики, Эйб, Хулио — якоря, не позволяющие дрейфовать к темной безлюдной земле.

— Да, — кивнул он. — Наверно, каждому нужна какая-то семья.

— А эти самые щи...

— СИСУП.

— Да бог с ним... большая семья. И, как в любой семье, там случаются ссоры.

— Смертельные? — уточнил Джек. — Со свернутыми шеями, выколотыми глазами, отрезанными губами?

— Ох, — передернулся Эйб. — Когда полиция находит мертвое тело, кто первый подозреваемый? Член семьи. А ты попал в настоящую чокнутую семейку.

— Может быть. Признаюсь, я засомневался после всего случившегося.

— Серьезно? Начинаю думать, что ты слишком долго среди них околачиваешься.

— Что-то происходит, гораздо более серьезное, чем заседание помешанной на заговорах кучки, обсуждающей свои теории. Я чую, Эйб. За сценой кто-то действует. Не знаю, то ли какая-нибудь мифическая секретная организация, то ли правительственное агентство...

— Если правительственное агентство, немедленно, даже еще быстрей, убирайся оттуда. Не связывайся с правительством. Пусть пропавшую леди ищет кто-то другой.

— Нельзя, — вздохнул Джек, сам желая убраться, но помня слова Мелани Элер.

— Почему, черт возьми?

— Разве я тебе не рассказывал? Потому что найти ее могу только я. Один я пойму.

Джек закрыл за собой дверь собственной квартиры и застыл на месте. Оглядел переднюю комнату, вытаскивая «земмерлинг» из кобуры на лодыжке.

Дата добавления: 2015-06-04