Слой 1. Психика медицинская 2 страница

«Понятие "болезнь"подразумевает отчасти, что существует некое единство, обладающее специфическим набором симптомов и характером течения, которые обусловлены соответствующими биологическими процессами. Это определение до известной степени подходит к соматическим нарушениям. При психических же нарушениях подобные соответствия бывают спорны, поэтому представляется целесообразным применять более открытое понятие — психическое расстройство» (Там же, с. 31).

Может, вы думаете, что, давая определение «психических расстройств», авторы скажут и что расстраивается? Ну, вы наивные люди! Но это еще не весь анекдот, и не все искусство психиатрического словоблудия показано. Прямо вслед за определением предмета психиатрии как болезни или расстройства идут такие странные слова:

«Разделяя "психическое"и "соматическое", мы тем самым подходим к вопросу об основных категориях понимания феномена человека — разных плоскостях рассмотрения (смотри главу 7) (Посмотрел: Глава 7 — это «Клинико-психологическая диагностика». Ничего об основных категориях понимания феномена человека тем нет! — АШ).

Чаще всего выделяют следующие плоскости: биологическую (соматическую), психическую, социальную и экологическую. Наличие таких понятий как психофизиология, психосоматика и т. д. говорит о том, что разные плоскости пересекаются друг с другом. Используя понятия "психическое" и "соматическое", нельзя не коснуться проблемы души и тела, для решения которой в философии предлагаются различные онтологические и эпистемиологические подходы. Упомянем здесь только две позиции, которые являются особо значимыми для клинической психологии, а именно концепцию комплементарности Фаренберга и эмерджентную концепцию Бунге (см. прим. 1.1.)».

И вот это примечание:

«К проблеме души и тела.

Концепция Комплементарности исходит из того, что обе плоскости данных (соматическая и психическая), основываясь на разных системах отношений, взаимно дополняют друг друга и могут быть использованы для описания жизненных процессов более высокого уровня. Обе плоскости рекуррируют к своим собственным категориальным системам и системам теоретических и методологических обоснований. Их комплементарность существует во внутренне-внешней перспективе. Феномены переживания можно упорядочить в обеих системах отношений, представив первые как два подкласса атрибутов единого класса психофизических состояний ЦНС. Такая интерпретация претендует на онтологический и эпистемиологический нейтралитет.

В концепции эмерджентного психонейронального монизма Бунге также постулируется,что психические феномены и ментальные процессы — это некие категориальные состояния, присущие организму, которые, однако, не смогли бы существовать без нейробиологических основ. Бунге рассматривает психические

Основное— Море психики — Слой 1

феномены как "эмерджентные свойства ". Они являются продуктом нейронных процессов ЦНС и несводимы к целлюлярным компонентам головного мозга. Со своей стороны эмерджентные состояния могут влиять на физические состояния. Таким образом, при этом системном подходе отбрасывается онтологический редукционизм и постулируется — как в концепции комплементарности — независимая роль отдельных плоскостей данных» (Там же, с. 32).

Все! Уф! Поняли? Нет? Не поняли? Повторяю для непонятливых кратко: Используя понятия «психическое» и «соматическое», нельзя не коснуться проблемы души и тела. Раз нельзя не коснуться, значит, коснемся! Всё, коснулись! Достаточно? Нет? Можете отправляться к Бунге и Фаренбергу, а мы займемся клинической психологией. И далее 1300 (!) — тысяча триста! — страниц разговоров о психических расстройствах без психики и души... Наверное, у меня плохо с чувством юмора. Простите.

И все же. Для исследователей и врачей. Так может, потому и не лечит Психиатрия, что ее предмет — психическая болезнь, а не болезнь психики?

И что такое психика? Может быть, это знали хотя бы отцы и столпы современной Психиатрии? К примеру, великий и всеми почитаемый психиатр Кречмер?

Глава 4. Кречмер. Психология без души

Рассказ о психологии Эрнста Кречмера (1888—1964) особенно показателен, потому что он, как пишет его русский издатель профессор В. Луков, «дал образец структуры учебника, который до настоящего времени воспроизводится почти в том же виде современными авторами» (Луков, с. 448).

Кречмер издал свою знаменитую «Медицинскую психологию» в 1922 году, значит, он писал ее тридцатилетним, полным сил и уверенности в своем пути. Жизнь, точнее, научная карьера, складывалась у него великолепно. Он как бы обрамлен в рамку из гениев. Сначала он сам стал преемником одного из первых учеников Вундта, великого психолога Эмиля Крепе-лина. А когда он, в связи с приходом к власти нацистов, уходит в 1933 году с поста президента немецкого общества психотерапии, его место занимает Карл Юнг. Но гораздо важнее то, что вся жизнь Кречмера была примером служения ученого своим Богам.

Война Богов. Книга, изданная в 1922 году должна быть этапной для Науки, потому что она написана в завершение эпохи революций, перевернувших Европу и, в частности, Германию.

Конечно, эти революции считаются политическими. Однако, если внимательно к ним присмотреться, то можно заметить поразительную черту — их делали не только народные массы, но и вожди, которые были идеологами как революций, так и Науки. Науки как сообщества, конечно. Именно они готовили долгие десятилетия общественное мнение к тому, что власть в мире надо сменить, а жизнь и мир перестроить в соответствии с научным методом.

Глава 4. Кречмер. Психология без души

В итоге там, где революция победила, было построено «общество научного коммунизма», или просто научное общество. И пусть вставшие у руля государства люди не были выдающимися учеными, сами они себя считали людьми Науки и требовали от всех своих подчиненных научности в их действиях.

В общем, политической эта революция была только в том смысле, что целью ее был захват власти в государстве. Это общеизвестно. Но вот в вопросе, а кто рвался к этой власти, до сих пор нет ясности. Нас долгие десятилетия убеждали, что пролетариат или передовое человечество. Это все туман для отвода глаз. Пролетариат не может быть «передовым», он может быть только крайним. Из него сделали пушечное мясо и расколотили им стены осаждаемой крепости. А кто делал, осаждал, расколачивал? (Вспомните, как олимпийцы при осаде Олимпа призывают сторуких и пяти-десятиголовых гекатонхейров, швыряющихся камнями. Как эти жуткие существа похожи на пролетариат.)

По крайней мере, одной из этих великих личностей, штурмовавших Олимп, была Наука, окрепшая к тому времени настолько, что решилась на борьбу даже с государством. Самое поразительное в этой научной революции 1917—20-го годов было то, что она победила не только в России. Даже там, где пролетариат, как в Германии, имевшуюся власть уничтожить не смог, она все равно сохранилась только внешне, а по сути стала научной. То есть признала значение Науки в современном обществе.

Следовательно, мы можем говорить об определеннейшем этапе в развитии научного мировоззрения, завершившемся во всем мире около двадцатого года прошлого века. Книги, выходящие тогда, должны были завершать предыдущее развитие либо определять пути дальнейшего. «Медицинская психология» Кречмера определено соответствует этой задаче.

А что было главным в предыдущем развитии психологии, кроме участия в подготовке к революции? С середины XIX века и особенно с 1879 года, то есть со времен создания Вундтом первой экспериментальной психологической лаборатории, новая психология упорно строит себя свободной от прежней идеалистической, философской Психологии, которая еще была наукой о душе и называлась Метафизикой. Эти полвека до революций были временем истощающей Метафизику партизанской борьбы по всем фронтам. Медленно, но верно естественнонаучная Наука сделала метафизику постыдным словом в глазах общественного мнения. Старые метафизики за эти годы ушли из жизни, а молодежь больше не хотела выглядеть отсталой и предпочитала бить лягушек электрическим током, а не болтать пустое о душе.

Ко времени революций победа была одержана полностью, и теперь следовало запустить триумфальное шествие победившей Науки по всему миру. Кто-то должен был это шествие начать. Вот какая задача стояла перед Креч-мером, и он ее вполне осознавал.

Осознавал и то, что плывет на волне мощного общественного движения: «В последние годы обнаружилось, прежде всего в пограничных физиологических областях медицинской психологии, большое и живое движение» (Кречмер, с. 3).

Осознавал и что и с кем надо делать.

«В последние годы все более открыто высказываются о необходимости для студента-медика и врача изучать психологию. Но какого рода психологию?

Основное— Море психики— Слой 1

Старую философскую психологию, базирующуюся на отвлеченных понятиях, при этом не стоит рассматривать, так как она не дает ничего, что могло бы быть использовано врачом практически. <...> Он нуждается в психологии, которая возникла бы из врачебной практики и была бы предназначена для практических задач врачебной профессии» (Там же, с. 5—6).

Что это за ущербные люди, пролетарии научного труда — медики, которым даже психологию надо готовить особо — без всяких там философских отвлеченных понятий?! Вроде пойла в общем корыте: не важно, вкусно ли, главное, чтобы побыстрей и попроще набить брюхо! Им же некогда, им же людей лечить надо! Кто те люди, что позволяли Цирцее делать с собой такое?

Вероятно, это писалось как раз для бывших пролетариев, которые ради возможности вырваться из нищеты, в том числе и духовной, готовы были снести и растоптать всех, кто стоял на их пути, даже если он был хранителем настоящего знания. Весь мир прежних знаний надо разрушить до основания и заменить на свои знания...

Книга Кречмера, естественно, начинается с уничтожения прежнего. Она открывается главой с потрясающим названием: «Сущность души». Наш новый мир можно построить только на чистой площадке, а для этого ее надо очистить. Так Психология изучала очищение.

«Душой мы называем непосредственное переживание», — заявляет Креч-мер в первой же строчке своего психологического манифеста от лица каких-то мы. Какое, однако, партийное заявление! Не Наука считает, не исследованиями установлено, а строго и однозначно выдвигается требование от лица сообщества ко всем, кто хочет стать его членами. Если вы вспомните слова Лукова, то именно здесь и закладывается «образец, который до настоящего времени воспроизводится почти в том же виде современными психологами». Образец не в том, чтобы считать душой переживание, а образец в том, что для психолога важна не истина и ее поиск, а дружное согласие о том, что и как называть и не допускать сомнения в общепартийных установках. Мы считаем!..

Что же в действительности говорит Кречмер в начале своей книги? Примерно, следующее: Сейчас, когда мы, наконец, победили, и нет больше тех, кто своими вопросами может испортить наше торжество, мы — все психологи мира — объединимся под символом веры, который звучит так: сущность души в том, что души нет, а есть то, что мы назовем этим именем. Мы теперь хозяева этого мира, а того, кто мог бы прийти и потребовать вернуть ему украденную собственность, больше нет! Мир будет жить по тем законам, которые мы ему нарисуем!

В общем, эту книгу и все созданное по ее образцу, можно было бы просто выкинуть, потому что они не соответствуют действительности, хотя и противопоставляют себя идеализму, который в их пропаганде как раз и стал символом оторванности от действительного мира. Лучший способ дис-

Глава 4. Кречмер. Психология без души

кредитировать политического врага — обвинить его в том, в чем сам грешен, а значит, разбираешься.

Но выкинуть несложно, — а вдруг то понимание души, которое предлагает Кречмер, дает возможность для очищения? Что, собственно говоря, он понимает под сущностью души?

«Душой мы называем непосредственное переживание. Душа — это все то, что было ощущаемо, воспринимаемо, чувствуемо, представляемо, желаемо» (Там же, с. 13).

Несколько бредовое начало: душа это не то, что делает, живет или просто есть, а то, что желаемо! С очевидностью, странно... Поэтому Кречмер сам быстро подправляет себя:

«Следовательно, душа — это, например, дерево, солнце, поскольку я рассматриваю их как восприятие дерева, как представление солнца» (Там же, с. 13).

Ну, совсем ополоумел мужик, а еще смеет отказываться от философской психологии. Прежде, чем от чего-то отказываться, надо бы это иметь, а то уж совсем по-пролетарски получается, словно в армейскую стенгазету написано. А ведь это оказалось образцом для поколений психологов!

Я думаю, он хотел сказать, что считает душой свои представления и восприятия внешнего мира.

«Душа есть мир как переживание, сумма всех вещей, рассматриваемая с определенной точки зрения» (Там же, с. 13).

Мир как переживание... Очевидно, прихватил у Ницше или Шопенгауэра. Интересно, а кто тот, кто рассматривает этот так называемый образ мира в его отношении к душе?

«Внутри этой суммы всего непосредственно пережитого мы замечаем определенную принудительную тенденцию к поляризации вокруг двух точек, вокруг двух противоположных полюсов: "я"и "внешний мир"» (Там же, с. 13).

Похоже, что у Кречмера, как и ожидается от изготовителя пойла для пролетариев, не все было ладно со способностью к рассуждению. Я еще склонен списать дикие выверты первых строк на волнение, что ли. Начинающему автору трудно написать первую строчку. Он в ней путается от обилия мыслей. Но вот пошло собственное рассуждение, где излагается главная мысль. И что мы видим? Вчитайтесь — где находится тот, кто смотрит на душу с определенной точки зрения? «Душа есть мир как переживание, сумма всех вещей, рассматриваемая с определенной точки зрения».

Для меня эта точка зрения неизбежно внешняя по отношению к этой «сумме» именно потому, что слово «сумма» означает некое обобщение, а значит и точка зрения на нее позволяет иметь обобщающее видение тому, кто смотрит. Значит, он снаружи.

К тому же сумма здесь явно равна миру. Она есть иное имя для мира, который много созерцается и переживается. Согласны?

Основное— Море психики — Слой 1

И вдруг в следующем абзаце происходит заворот кишок внутрь самих себя: внутри этой «суммы» оказываются и «я» и «внешний мир».

Я допускаю, что в каком-то смысле так все и есть. Там внутри меня есть мои представления и о себе и мире. Но сама по себе эта мысль отнюдь не откровение, чтобы за него можно было простить все. А именно, безграмотного выскочку, который умудрился самоуверенно оплевать своих великих предшественников только потому, что без них сможет выгодно и по дешевке распродавать то, что наворовал по барским усадьбам во время погромов.

Кречмер мог быть мне интересен, если бы он умел видеть лучше меня и вести рассуждения не хуже тех философов, которых попытался заместить. Но он не владеет искусством философского рассуждения. А это означает, что, допустив ошибку в исходных посылках, он вынужден будет развивать ее и дальше. Следовательно, все последующее рассуждение есть накопление ошибки. Тем более, что он тут же сам признается:

«Что касается действительного содержания непосредственного переживания этого чувства "я " или сознания личности, то оно не ясно и полно внутренних противоречий» (Там же).

Возможно, я еще вернусь к психологии Кречмера однажды, но только после того, как обрету ясность с тем, что понимается под сознанием. Для начала хотя бы в психологии. Пример Кречмера ясно показывает: нельзя браться за сложные предметы, не исследовав то, из чего они состоят.

Вот так писались основы Психиатрии. Я не хочу множить примеры и опускаю рассказы о Крепелине, Крафт-Эбинге и многих других. Ничего принципиально иного в их сочинениях нет. К тому же, они, так или иначе, вошли в современные учебники как их подводная часть. А учебники эти внутренне непротиворечивы в том смысле, что сами с собой не спорят, как не спорят до сих пор и с теоретиками психиатрии.

Выводы: Медицина о психике не знает

Как это ни парадоксально звучит, но Медицина не может заниматься очищением психики просто потому, что психики для Медицины нет. Медицинских Наук, которые могли бы заниматься психикой, три — Психиатрия, Психотерапия и Клиническая, или Медицинская, Психология. Но Клиническая психология — это та же Психиатрия и Психотерапия, потому что она либо занимается просто психологией медиков, и тогда она за рамки обычной Психологии не выходит, либо она занимается больными, и тогда она отличается от Психиатрии и Психотерапии только названием.

А Психотерапия и Психиатрия, по крайней мере, в общедоступных современных изданиях, психику не поминают, говоря лишь о наладке машины по имени болезнь, которая расстроилась. Это даже не расстройства орга-

Выводы: Медицина о психике не знает

низма. Просто нет ничего, но что-то постоянно и множеством способов расстраивается!

Конечно, нельзя всех психиатров огульно грести под одну гребенку. Кто-то говорит и неожиданные вещи, порой даже недопустимые, будь это сказано десяток-другой лет назад. К примеру, «Психиатрия» под редакцией Са-мохвалова, очевидно, под воздействием заразных психических расстройств, целое Предисловие, то есть почти страницу, бредит о душе, философии и даже шаманизме...

«Психиатрия это особая философия существования, она имеет дело с душой, норма которой, правда, не всегда точно определена. Но, несмотря на это, она ставит перед собой задачу позитивного влияния на больную душу. Но что такое душа, эманация, которая связана с чувством (сердцем), сном и сновидениями, мыслью (мозгом), другими людьми, без которых нам на душе неспокойно, остается загадкой <...>

Фигура психиатра вырастает из образа и архетипа шамана, который присутствовал во всех без исключения культурах. Он мог контролировать, в отличие от своих пациентов, собственное психическое состояние, сопровождая их в "верхний "мир и возвращаясь в момент транса с ними на землю. В определенном смысле звучание этой профессии остается таинственным и теперь. Обращение к психиатру пугает, интересует и вызывает сомнение. Хотелось бы, чтобы наш учебник изменил точку зрения на психические расстройства и место психиатра в современной медицине» (Психиатрия, с. 4).

Интеллигентно разговаривать с собственным учебником, высказывая ему пожелание, чтобы он изменил свою точку зрения на психические расстройства!.. Может быть, проще переписать его?

В общем, ну ее, эту пугающую и вызывающую сомнения ненаучную Науку Психиатрию. Все равно в списке ее инструментов нет ни очищения, ни самопознания. А психику я поищу в привычной, почти родной психологии.

Дата добавления: 2015-06-04