Истолкование. К псалмопевцу, ослабленному болезнью и скорбями, приходят сомнения, но он гонит их подальше от себя

Композиция

К псалмопевцу, ослабленному болезнью и скорбями, приходят сомнения, но он гонит их подальше от себя, дабы они не вышли наружу и не натворили еще больших бед (ст. 2—3). Но молчание производит в сердце невыносимую скорбь, которая требует выхода. Давид выплеснул ее в молитве (ст. 4—7), которая звучит как сетование или воздыхание о смерти или, в лучшем случае, как свидетельство крайнего уныния. Однако в стихах 8—14 он полностью смиряется и признает руку Господню. Очевидно, тучи рассеялись и сердце страждущего обрело утешение.

² Я сказал: буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим; буду обуздывать уста мои, доколе нечестивый предо мною.

³ Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром; и скорбь моя подвиглась.

2. «Я сказал». Таково было мое решение, и я твердо заявил об этом. Пребывая в сомнениях и колебаниях, псалмопевец больше всего боялся впасть в грех. Он хотел этого избежать во что бы то ни стало, и потому решил не произносить ни слова. Хорошо, когда человек постоянно помнит о принятом им решении: это помогает ему твердо держаться истинного пути. «Что я написал, то написал», «все сказанное исполню» — подобные решения помогают человеку утвердиться на путях правды.

«Буду я наблюдать за путями моими». Если человек хочет избежать греха, то должен во всем проявлять осторожность и тщательно взвешивать свои намерения, прежде чем их осуществлять. Беспечность чаще всего приводит к беззаконию. Беспечный — как безнравственный. В болезни, как и в других напастях, необходимо избегать искушений, которые приходят во время скорби, особенно ропота и сетований.

«Чтобы не согрешать мне языком моим». Грехи, совершаемые языком, поистине велики. Злые слова разлетаются как искры от костра и причиняют огромный вред. Если верующие станут роптать на Бога во время испытаний, нечестивые непременно воспользуются их неосторожно сказанными фразами для оправдания своих греховных поступков. Если даже дети бранят своего отца, то злоречию его врагов не будет предела. Язык нуждается в неусыпном контроле, ибо он норовист, как необъезженная лошадь. Особенно мы должны проявлять осторожность тогда, когда Бог наказывает нас, ибо в этот момент в нас естественным образом рождается ропот.

«Буду обуздывать уста мои». Буквально, надену на себя намордник. Давид собирался полностью заградить свои уста, а не просто обуздать их. Наши переводчики сделали его мудрее, чем он был на самом деле. Если бы он решил сдерживать свои речи, это было бы похвально. Но он обрек себя на полное молчание — «даже о добром», а это говорит о том, что в душе его не все было ладно. Пытаясь избежать одного греха, он впал в другой. Роптать устами на Бога — грех действия, а не использовать их вообще — грех бездействия. Иногда мы так страстно желаем быть добродетельными, что впадаем в грех. Пытаясь убежать от Сциллы, мы разбиваемся о Харибду.

«Доколе нечестивый предо мною». Это обстоятельство делает молчание Давида вполне понятным и даже извинительным, ибо нечестивцы не упустят случая извратить наши лучшие слова. Кроме того, не стоит метать бисер перед свиньями. Но что если Давид имел в виду следующее: «Я молчал, пока думал о процветании нечестивых»? Если так, то мы видим недовольство его души и сердце, полное сомнений, и тогда его молчание нельзя назвать похвальным. Впрочем, если мы обвиняем, то должны и похвалить, ибо высшая мудрость понуждает благочестивого человека, объятого сомнениями, не слишком громко высказывать свои спутанные мысли, но сражаться с ними на их же территории. Даже самые утвержденные верующие время от времени борются с сомнениями, и мы пособничали бы дьяволу, если бы заставляли их обнародовать все их сомнения и вопросы. Если у меня лихорадка, то зачем мне заражать ближних? Если ктото на борту моего сердца болен заразной болезнью, то я отправлю его в карантин, чтобы ни одна заразная мысль не отправилась на берег в шлюпке уст, пока все не будут здоровы.

3. «Я был нем и безгласен». Давид затворил свои уста, и теперь стал нем и безгласен. С уст его не слетало ни слова. «И молчал даже о добром». Язык его молчал как о злом, так и о добром. Возможно, он боялся, что, заговорив, скажет много лишнего, и потому предпочитал безмолвствовать. Молчание было бы простым, надежным и действенным способом избежать греха, если бы оно не заставляло нас пренебрегать нашей обязанностью — прославлением имени Божьего. Как правило, Господь Иисус не удостаивал нечестивых разговором, но были и исключения. Перед Понтием

Пилатом Он засвидетельствовал доброе исповедание и провозгласил себя Царем. Даже вполне благоразумные поступки можно довести до крайности, и тогда они превратятся в грех.

«И скорбь моя подвиглась». В душе Давида началось брожение — печаль требовала выхода. Когда мы подавляем душевные переживания, они рвутся наружу. Слово — естественный выход для сердечной скорби, а молчание лишь усугубляет мучение и препятствует исцелению. В таком положении полное молчание должно быть оправдано множеством причин; впрочем, и они не выдержат мощного натиска душевных переживаний. Самые высокие берега и те будут смыты мощной волной чувств. Даже приложив все усилия, мы не сможем подавить в себе скорбь и горе, если только на помощь не придет благодать.

⁴ Воспламенилось сердце мое во мне; в мыслях моих возгорелся огонь; я стал говорить языком моим:⁵ скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой.

⁶ Вот, Ты дал мне дни, как пяди, и век мой как ничто пред Тобою. Подлинно, совершенная суета — всякий человек живущий.

⁷ Подлинно, человек ходит подобно призраку; напрасно он суетится, собирает и не знает, кому достанется то.

4. «Воспламенилось сердце мое во мне». Раздвоенные мысли воспламенили сердце Давида. Оно было наглухо закрыто, и пламя скорби, разгоревшись, наполнило пространство души невыносимым жаром. Для страдальца нет ничего хуже молчания. Это прямая дорога к помешательству. О страдалец, излей же свою печаль! Сначала открой ее Богу, не скрывая ни единого чувства, а затем расскажи о ней мудрым и благочестивым друзьям. «В мыслях моих возгорелся огонь». Давид помышлял о благоденствии нечестивых и о собственном несчастии, но не мог разгадать судов Божьих. В мыслях его разгорелся пожар. От бурления противоречивых мыслей сердце его готово было взорваться в любую минуту. С каждым мгновением хранить молчание становилось все невыносимей. Посреди огненного океана–сердца воспламененные чувства метались из стороны в сторону и сотрясались от внутренней дрожи. Извержение было неотвратимым; раскаленная лава должна была излиться огненными потоками. «Я стал говорить языком моим». В оригинале предложение звучит лаконичнее:

«Я заговорил». Уста разорвали все путы и вырвались на свободу.

Ничто не могло сдержать бурного всплеска чувств. Если хвалу можно заглушить, то печаль слишком громогласна. Сколько бы в нас ни было решимости, или осторожности, или нечестия, неистовый поток сердечных переживаний найдет себе выход и смоет на своем пути все преграды.

5. «Скажи мне, Господи». Хорошо, что Давид направил свои излияния к Богу, а не к человеку. Позволь, Господи, моему сердцу говорить с тобой, когда оно переполнено чувствами. Даже если в словах моих будет слишком много греховного раздражения, Ты проявишь ко мне больше терпения, чем человек; кроме того, святость Твою мои обвинения никак не запятнают. Если же я стану говорить с людьми, то они начнут гневно обличать меня, или, напротив, заразятся моей дерзостью.

«Кончину мою». Имел ли Давид в виду то же самое, что сказал Илия в минуту отчаянья: «Довольно уже, Господи; возьми душу мою, ибо я не лучше отцов моих». Возможно. В любом случае, он нетерпеливо и дерзко просил Бога показать ему кончину дней его, дабы он мог отсчитывать минуты до той благословенной поры, когда смерть положит конец его горестям. Нетерпение хочет знать все и сразу. Человек, объятый неверием, жаждет сойти в могилу и впасть в забытье, как если бы у него не было никаких других источников утешения. Давид не был ни первым, ни последним, кто говорил Богу опрометчивые слова. Впрочем, у этой фразы может быть и иное истолкование: псалмопевец желал больше знать о скоротечности жизни, чтобы лучше переносить ее временные невзгоды. К такой молитве мы можем присоединиться и просить Бога о том же. Если бы у этой жизни не было конца, она была бы сущим адом. Но все, уповающие на загробную жизнь, жаждут скорейшего прекращения земных страданий. Бог учит нас небесной философии — ожиданию благословенного конца. Те, кто видит смерть глазами Господа, видят прекрасную картину и, глядя на нее, забывают о превратностях земной жизни, ибо предвкушают скорое избавление.

«И число дней моих, какое оно». Давид всем сердцем желал знать, когда окончатся дни его, а вместе с ними и земные тревоги. Ему следовало бы вспомнить, что наш жизненный срок отмеривается нам божественной мудростью, а не слепой случайностью. Как продавец тканей отмеривает свой материал ярдами и дюймами, так и жизнь отмеривается человеку с точностью до секунды. «Дабы я знал, какой век мой». Дабы я знал, когда придет смерть моя. О несчастный человек! Как бы он ни ценил свою жизнь, он все равно спорит с Богом, желая лучше умереть, чем нести назначенное ему ярмо. Сколько же в Давиде было ропота! Впрочем, оказавшись в таком же положении, мы поступили бы точно так же. Команда корабля, стоящего на причале, не понимает, как соседнее судно могло дать течь, но, оказавшись в бушующем море, удивляется, почему корпус их лодки до сих пор не развалился на части. Давид записал свои мысли не для того, чтобы мы думали так же, а для того, чтобы мы почерпнули из них урок.

6. «Вот, Ты дал мне дни, как пяди». После некоторых раздумий псалмопевец решил, что нет смысла сетовать на излишне долгую жизнь; лучше — оплакивать ее скоротечность. О, какие же мы изменчивые существа! В один момент мы взываем к Богу о смерти, а в следующий — умоляем Его продлить наши дни. Пядь — самая малая мера длины из тех, которые измеряют частями тела; это всего лишь расстояние между раздвинутыми указательным и большим пальцами. Именно такую продолжительность жизни дал нам Господь и сделал это по великой мудрости Своей.

«Вот». Этим словом Давид привлекает наше внимание. Некоторым мысли о скоротечности земной жизни причиняют нестерпимую боль; другие же воспринимают это как серьезное предостережение. Какой должна быть наша жизнь, если она так коротка? Если мое земное странствование столь мимолетно, то я должен проходить его с величайшей бдительностью, дабы уместить как можно больше благодати в столь краткий промежуток. «И век мой как ничто пред Тобою». Век мой столь краток, что кажется пустым местом. На фоне вечности ангелы кажутся новорожденными младенцами, мир — новым, как только что выпущенный мыльный пузырь, солнце — искрой, оторвавшейся от костра, а человек — полным нулем. В очах вечного Бога вся жизнь человека — не больше чем одно мгновение.

«Подлинно, совершенная суета — всякий человек живущий». То, что в человеке нет ничего совершенного и истинного, — совершенная истина. Даже в самом расцвете сил человек остается человеком — исчезающим паром, уклоняющейся тенью. Самое постоянное в человеке — это его непостоянство. Суетность человека — его единственная правда. Он хвалится своими лучшими достижениями, но они — тщета. Это относится ко всему без исключения: все в человеке мимолетно. Для тех, кто обрел свое сокровище по эту сторону вечности, нет ничего печальнее этого факта. Все, уповающие на собственные заслуги, должны приспустить свой флаг. Что же касается святых, обретших свое сокровище в Иисусе Христе, в стране вечного лета, то они воистину могут радоваться и торжествовать, ибо упование их не тщетно.

7. «Подлинно, человек ходит подобно призраку». Жизнь — тщета и маскарад. Ничто не вечно под солнцем, и это абсолютная истина. Со всех сторон нас обступают насмешливые призраки; мы ходим среди них, и многие ради них живут. Им кажется, что призраки реальны, и в погоне за ними они тратят то, что можно тратить только на истинную реальность. Они тратят все свои силы, гоняясь за тенью. Люди мира сего подобны путникам, бредущим по пустыне; они увидели мираж и пошли за ним, обманутые, одураченные и обреченные на разочарование и отчаянье.

«Напрасно он суетится». Он завидует, негодует, теряет покой — и все напрасно. Он — призрак, гонящийся за призраком, в то время как смерть следует за ним по пятам. Человек, отдающий всю жизнь на то, чтобы приобрести золото, славу или положение, в конце пути обнаруживает, что потратил силы напрасно, хотя и достиг всего, что хотел. Его жизнь похожа на сон скупца: как только он возвращается к реальности, все его сокровища исчезают в мгновение ока. Внимательно прочтите эти строки, а потом послушайте шум рыночной площади, гул биржи или грохотание уличной жизни, и вспомните, что люди шумят (глагол «суетиться» означает именно «шуметь») и лишают себя сна ради совершеннейшей тщеты и призрачных надежд. Хроническая усталость, беспокойства, утомленный мозг, слабеющий ум, помешательство — вот к чему постепенно приводит суета. Человек пытается обрести богатство, но на самом деле переполняет свои хранилища прахом, из которого он вышел и в который скоро возвратится.

«Собирает и не знает, кому достанется то». Часто такой человек даже не видит результатов своих трудов. Как гласит поговорка, «пока стакан не осушил, не говори, что не пролил». Он собирает большой урожай, но приходят воры и крадут все, что у него есть, — такое часто случается с земледельцами на Востоке. Он собирает урожай в житницу, но приходят разбойники и забирают все плоды его трудов. Очень многие люди трудятся, но не знают, кому достанутся плоды их трудов. Особенно это относится к непомерно алчным людям: очень скоро они увидят, как их богатство рассеивают по ветру так же тщательно, как тщательно они его собирали. Мы не знаем, кому достанется наше богатство, ибо дети наши умирают, а родовые поместья достаются чужим. Имения меняют владельцев постоянно, и даже неотчуждаемое имущество, какими бы законами оно ни было за нами закреплено, подвержено тлению. Человек поднимается рано и ложится поздно, но очень скоро в построенном им доме появляется чужой; он ходит по его коридорам, смеется в комнатах и, позабыв имя первого владельца, называет его своим. И от этого зла нет никакого спасения.

⁸ И ныне чего ожидать мне, Господи? надежда моя — на Тебя. ⁹ От всех беззаконий моих избавь меня, не предавай меня на поругание безумному. ¹⁰ Я стал нем, не открываю уст моих; потому что Ты соделал это. ¹¹ Отклони от меня удары Твои; я исчезаю от поражающей руки Твоей.

¹² Если Ты обличениями будешь наказывать человека за преступления, то рассыплется, как от моли, краса его. Так, суетен всякий человек! ¹³ Услышь, Господи, молитву мою и внемли воплю моему; не будь безмолвен к слезам моим, ибо странник я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои. ¹⁴ Отступи от меня, чтобы я мог подкрепиться, прежде нежели отойду и не будет меня.

8. «И ныне чего ожидать мне, Господи?» Могут ли призраки и тени искусить меня? Зачем же мне искать того, что ведет в погибель и при этом лишает сил? Пребывать в обителях печали, чтобы унаследовать тщету — это зло хуже суеты, поэтому псалмопевец отверг земное богатство и обратился к Богу. Посмотрев на мир и на то, что в мире, он утешился мыслью о его суетности и мимолетности. Он порвал все нити, связывавшие его с землей, и вскочил на коня, чтобы навсегда распрощаться с суетой. «Надежда моя — на Тебя». Бог самодостаточен и истинен и потому достоин нашего упования. Он будет жить, даже когда умрет вся тварь; Он будет пребывать во всей полноте, даже когда исчезнут все силы, движущие вселенной. Давайте же обратим к Нему все свои надежды и все свое упование. Не будем строить на песке, но изберем камень своим основанием, ибо если не сегодня, то завтра подуют ветры, и поднимутся воды, и снесут все строения, которые не были скреплены цементом веры. У Давида была только одна надежда, и эта надежда вошла за завесу храма; корабль нашел надежную гавань, и очень скоро наступил полный штиль.

9. «От всех беззаконий моих избавь меня». Оставив тему печалей и скорбей, псалмопевец стал молить Бога об избавлении от беззаконий. И это добрый знак, ибо что такое печаль по сравнению с беззакониями? Если из нашей чаши был удален яд греха, то нам нечего страшиться ее горечи — она только окажет на нас целительного воздействие. Но избавить человека от беззаконий может только Помазанник Божий Иисус Христос, поскольку Он один спас Свой народ от грехов. Теперь, когда Он освободил человека от причины его бед, последствия уйдут сами собой. Обратите внимание, что Давид просил о полном очищении: частичное освобождение от грехов ему бы не помогло. Мы нуждаемся в полном, совершенном очищении. «Не предавай меня на поругание безумному». Под безумными подразумевались нечестивцы: они неусыпно следят за всеми промахами и ошибками святых, чтобы после посмеяться над ними. Как ужасно, когда над человеком насмехаются за то, что он отступил от истинного пути! Сколько же людей подвергло себя заслуженным обвинениям! Грех и стыд идут рука об руку, и Давид просил Бога избавить его от обеих напастей.

10. «Я стал нем, не открываю уст моих». Смысл данного стиха был бы гораздо понятней, если бы он был переведен так: «Я вынужден умолкнуть; не открываю уст моих». На этот раз безмолвие Давида было вполне оправданным. Не страх проговориться, а смирение заставило его замолчать. Природа не сумела заградить его уст; благодать же сделала это блестяще. Как могут быть внешне похожи две совершенно разные вещи! Безмолвие всегда остается безмолвием, но в одном случае оно греховно, в другом — свято. «Потому что Ты соделал это» — разве это не причина заглушить в себе все бунтарские мысли? Господь может делать все, что угодно, но Он всегда избирает путь мудрости и благости. Как же я могу судить о Его делах? Никак. Раз Господь действительно ищет моего блага, то пусть делает все, что Ему угодно.

11. «Отклони от меня удары Твои». Хотя Давид прекратил всякие сетования, он не прекратил молитвы, ибо молитва должна быть непрестанной. Очевидно, Господь удовлетворил просьбу псалмопевца, ибо Он, как правило, освобождает нас от страданий после того, как мы смиряемся с ними. После того как мы поцеловали жезл, Господь всегда убирает его. Как только мы смиряемся, Господь прекращает Свои удары. Давид не просил Бога об освобождении, пока в сердце его гнездился бунт, но стоило ему смириться, как он стал взывать о милости. «Я исчезаю от поражающей руки Твоей». Наша немощь и скорбь — лучший повод для молитвы. Мы должны показывать Богу раны, нанесенные Его же рукой, в надежде, что отцовское сердце смилуется над нами и Он утешит нас на груди Своей. Цель наказания Господня не в том, чтобы поразить нас, а в том, чтобы поразить наш грех.

12. «Если Ты обличениями будешь наказывать человека за преступления». Жезл Господень тяжел; Господь бьет нас для того, чтобы мы перестали грешить, а потому удары его должны быть ощутимы. И они ощутимы. «То рассыплется, как от моли, краса его». Как моль проедает ткань насквозь и портит всю ее красоту, в результате чего она ветшает и теряет всю свою ценность, так и наказания Господни обнажают наше безумие, немощь и ничтожность, и мы чувствуем себя никчемными и бесполезными. О, как ничтожна красота, которую можно испортить обличением! Когда Господь обличает нас, все наши желания и удовольствия становятся как ветхая, изъеденная молью одежда. «Так, суетен всякий человек!» Как выразился Трэпп, «человек — лучший пример суеты». Он ничтожен, как дуновение ветра; пар, являющийся на малое время, а затем исчезающий.

«Селах». Пусть эта отрезвляющая истина заставит нас остановиться, как остановились воины Иоава, увидев мертвое тело Амессая у себя на пути.

13. «Услышь, Господи, молитву мою». Да не заглушат Твои удары голоса молений моих! Ты слышал, Господи, грохот моих грехов; услышь же и взывания мои. «И внемли воплю моему». Давид перешел от молитвы к воплю; в вопле было больше силы и страсти. Он всем сердцем желал, чтобы Бог внял его мольбам и прошениям. «Не будь безмолвен к слезам моим». Кто останется безучастным к слезам, кто устоит перед мощным оружием немощи? Как часто женщины, дети, нищие и грешники прибегают к слезам как к последней надежде и получают желание своего сердца! «Дожди душевного ненастья не льют напрасно никогда». Слезы красноречивей десяти тысяч уст. Слезы — это ключ к добрым сердцам. Милость не откажет плачущему ни в чем, если сквозь слезы он видит целительные капли крови Христовой. Когда из глаз наших льются потоки горьких слез, Бог не замедлит подать нам помощь и скоро обратит наше сетование в ликование. Он может долго не отвечать на наши молитвы, но избавление обязательно придет — придет как утренняя заря с обильной росой.

«Ибо странник я у Тебя и пришлец». Заметьте: странник не Тебе, а у Тебя. Я подобен Тебе, о Господи, страннику и пришельцу среди сынов человеческих, чужому братьям Своим. Несмотря на то, что Бог создал мир и поддерживает его существование, люди относятся к Нему как к незваному гостю, как к самозванцу. К рабам Божьим они испытывают не меньшее презрение. Эти слова могут также означать: «Я пользуюсь гостеприимством Господа; как щедрый хозяин Он принимает странников». Израилю была дана заповедь радеть о странноприимстве; Бог Израилев явил нам великую милость, одарив нас, бедных пришельцев, великими благословениями. «Как и все отцы мои». Они знали, что в этом мире им не обрести вечного покоя. Они жили на земле как странники и пришельцы; мир для них был постоялым двором. Так поступал и Давид. Пытаемся ли мы отыскать покой на земле, несмотря на то, что каждый день видим могилы отцов? Если бы отцы были бессмертны, то сыновья их обрели бы нетленный град по эту сторону вечности. Но раз предки были смертны, то и потомки должны умереть. Все наши отцы были странниками на земле, значит, такова и наша доля. Давид взывал к милости Божьей именно потому, что был смертен. Бог не мог не ответить на такое прошение. Как мы милуем бедных странников, так и Господь милует нас.

14. «Отступи от меня». Прекрати Свои удары. Отврати от меня Свой гневный лик. Дай мне передышку. Не убивай меня. «Чтобы я мог подкрепиться». Забери на время мою боль, чтобы я мог передохнуть и укрепиться. Давид ожидал скорой смерти, но все равно просил Бога о передышке, чтобы восстановить силы и в последний раз насладиться жизнью. «Прежде нежели отойду и не будет меня». С точки зрения мира, смерть — это небытие. Эта участь ожидает нас всех, мы неумолимо движемся ей навстречу. Пусть же краткий промежуток, отделяющий нас от смерти, будет озарен любовью небесного Отца как ярким солнцем. Быть всю жизнь немощным весьма печально, но еще печальнее подвергнуться наказанию Господа. Но даже и это — ничто по сравнению с вечными муками, ожидающими грешников, умерших в своих грехах.

Дата добавления: 2015-06-04