Хидеюки Кикути Вызывающий бури 2 страница

Веки Ди были полуопущены. Мэру внезапно почудилось, что красавец-юнец общается сквозь стену с ночным ветром.

— Естественно, — ответил старик. — Гипноз, промывающие сознание снадобья, метод психо-свидетельства — мы испробовали все, что только могли придумать. К несчастью, мы прибегли и к некоторым старым способам. Клянусь, те детские крики до сих пор вторгаются в мои сны… Но все без толку. Их разум оказался чист — воспоминания о времени, на протяжении которого они отсутствовали, просто стерты из их памяти. Возможно, тут постарались внешние силы, или же подсознание ребят таким образом уберегло их от безумия. Если последнее, то можно сказать, что в случае с парнем Йорштерна результат оказался не совсем тот, на который рассчитывали, — Квор по сю пору не в себе. Что произошло тогда в развалинах замка и что увидели дети, по-прежнему загадка. Спасибо и на том, что никто из них не вернулся с поцелуем аристократа на шее, Квору не повезло, но двое других благополучно выросли — и деревня приобрела отличного учителя и наиспособнейшую ученицу.

Завершив рассказ, мэр наконец позволил себе расслабиться. Подойдя к буфету у стены, он достал бутыль местного виноградного вина, пару бокалов и вернулся к гостю.

— Выпить не желаешь?

Старик протянул охотнику кубок, но его рука застыла на полпути. Мэр вспомнил, что обычно потребляют дампиры.

Словно в подтверждение неприятной мысли, Ди тихо ответил:

— Я не прикасаюсь к спиртному. — Взгляд охотника вонзился в первозданную тьму за окном. — Сколько было жертв и при каких обстоятельствах совершались нападения?

— Жертв пока четыре. Всегда в окрестностях города. Всегда ночью. Потерпевшие ликвидированы.

На этом месте голос мэра сорвался. Видимо, неприятные воспоминания о «ликвидации» всколыхнули его чувства, поскольку рука с бокалом задрожала. В конце концов, не каждой жертве дается шанс превратиться в вампира, перед тем как встретить неизбежный конец.

— Находить пропавших детей и уничтожать их — грязная работенка, тем паче когда весна так близко.

Дзинь! Мэр резко поставил на стол стальной кубок. Жидкость выплеснулась, намочив ладонь и рукав старика.

— Таджил, сын Шмики, тут наверняка ни при чем. Возможно, к нам проник один из оставшихся аристократов или забрела жертва вампира из соседней деревни. Я хочу, чтобы ты рассмотрел обе эти возможности.

— Думаешь, существуют аристократы, способные передвигаться при дневном свете?

Рот мэра захлопнулся сам собой. Именно этот вопрос он задавал Ди чуть раньше! Внезапно недоуменный взгляд мэра метнулся к поясу охотника. Хотя звук был едва слышен, старик мог бы поклясться, что только что прошелестел странный смешок.

— Завтра мне понадобится вся имеющаяся у вас информация: при каких обстоятельствах совершались нападения, каково последующее состояние жертв и как вы с ними расправились, — небрежно и бесстрастно заметил Ди, будто его совершенно не заботила предстоящая работа. Очевидно, охотник на вампиров не ведал страха и не опасался встречи с противником, какого еще не видел мир, — демоном, гуляющим при дневном свете. С ужасом, совершенно отличным от ужаса перед аристократами, старик-мэр уставился на удивительно прекрасное лицо молодого человека. — Также я хотел бы повидать всех троих выживших. Если они живут далеко, то мне понадобится карта.

— Карта не понадобится, — проворковал женский голос.

Дверь приоткрылась, явив мужчинам улыбающееся личико, подобное едва распустившемуся цветку.

Глаза, в которых сияло любопытство, не отрывались от Ди.

— Нисколечко не удивлен, верно? Спорю, ты все это время знал, что я стою тут и подслушиваю. Я расскажу все, что тебе нужно знать. Лукас Мейер преподает в школе, завтра он будет там. После занятий я отведу тебя к Квору. Ну а третью долго искать не придется. Вот мы снова и встретились, Ди.

Дитя фермера Белана, а ныне — приемная дочь мэра, сделала реверанс, слегка поклонившись Ди.

* * *

— Так, говоришь, ты уверен, что все в порядке? — спросила на следующее утро по дороге в школу Лина, управляя парой гнедых, запряженных в повозку.

— Что в порядке?

— Ну, эта поездка с утра пораньше. Дампиры не любят солнца, ведь в них течет кровь аристократов.

— Пикантных сплетен наслушалась? — пробормотал Ди, глядя поверх спин шестиногих лошадей-мутантов.

Если бы рядом оказался телепат, он уловил бы в неприветливо замкнутом, но вполне человеческом сознании юноши насмешку.

Дампиры наследовали характерные черты обоих родителей — и человека и вампира, но физиологические особенности предков проявлялись в полукровках в разной мере.

Люди спят ночью и бодрствуют днем, аристократы же — наоборот. Когда гены разных рас вступали в противоречие, доминирующими обычно оказывались физиологические черты родителя-вампира. Тело дампира жаждет дневного отдыха и ночной деятельности.

Однако как левша может научиться одинаково свободно пользоваться обеими руками — дело лишь в каждодневной практике! — точно так же и дампиры способны подчиниться человеческим генам и жить, как все смертные. И хотя подобные особи обладают лишь половиной силы, зрения, слуха и прочих физиологических качеств истинного вампира, главным их преимуществом является приспособляемость. Пятидесяти вампирских процентов достаточно, чтобы никто из людей не мог надеяться даже потягаться с ними, а драться с аристократами дампиры способны что днем, что ночью.

Впрочем, хотя они действительно в состоянии подавить фундаментальные биологические позывы, нельзя отрицать, что работа при свете дня сильно ухудшает состояние дампиров. Их биоритмы резко идут на спад после полудня, к полуночи достигая зенита. Прямые солнечные лучи обжигают кожу полукровок, так что даже легкий ветерок причиняет им страшную боль — словно в каждую клетку тела втыкают иголки. В некоторых случаях на теле вздуваются волдыри, точно при ожоге третьей степени.

Спад биоритмов влечет за собой усталость, тошноту, жажду и полное истощение. Разве что один из десятка дам пиров способен выдержать бешеную атаку солнца, не испытывая подобных мучений.

— Да, похоже, проблем у тебя нет. Как неинтересно. — Лина поджала губки и вдруг быстро натянула поводья.

Лошади заржали, а тормозная планка, свешивающаяся со дна повозки, воткнулась в землю.

— В чем дело? — без малейшего удивления поинтересовался Ди.

Лина вытянула пальчик, показывая:

— Да опять эти психи. И Квор с ними. И вчера было худо, а сейчас-то они что затеяли?

Шагах в тридцати от коляски семеро парней, обойдя старый валун, свернули за угол. С тремя из них — среди которых был, конечно, и Хейг — Лина и Ди столкнулись вчера в развалинах.

Впереди, подталкиваемый и подпихиваемый остальными, шагал юноша-великан, лет семнадцати-восемнадцати, — больше шести футов ростом и весом около двух сотен фунтов. Глаза его были пусты, он послушно тащился по ползущей под уклон тропе, подгоняемый парнями, недотягивающими ему и до плеча.

— Отлично. Мы как раз собирались повидаться с ним. Что там внизу?

— Остатки фермы по разведению пикси.^[1] Она уже много лет как заброшена, но, по слухам, там все еще опасно, — ответила Лина. — Думаешь, мерзавцы ведут Квора туда?

— Отправляйся в школу.

Последнее слово еще не достигло ушей Лины, а Ди, в темном ореоле развевающегося плаща, уже шагал к тропе.

Стоило ему обогнуть угол стены, показались здания фермы. Впрочем, «здания» — не слишком подходящее слово. Похоже, владелец забрал весь хоть сколько-нибудь полезный хлам, вплоть до пластиковых стропил, оставив лишь несколько покосившихся, дырявых хибар, готовых каждую секунду рухнуть. Зимнее солнце выбелило пустой участок, окруженный голыми, покрытыми сероватой коростой последнего снега деревьями.

Парни скользнули в одну из более-менее сохранившихся развалюх. Они, кажется, были абсолютно уверены в том, что сюда никто больше не явится, поскольку так ни разу и не оглянулись.

Прошло секунд тридцать.

Внутри здания закричали. Громко закричали. Очень громко. Испугавшись чего-то, люди обычно кричат, но эти звуки были совершенно ужасны. С ветвей растущих возле дома деревьев посыпался снег. Раздался грохот, точно разбилось вдребезги что-то огромное.

Через секунду после этого Ди шагнул в здание.

Крики оборвались.

Глаза охотника чуть покраснели. Густой аромат крови хлынул в трепещущие ноздри.

Люди, все до единого, лежали на каменном полу, конвульсивно подергиваясь в алой луже. Кроме нескольких железных клеток, выстроившихся вдоль одной из стен и напоминавших о прошлом пиксиводческой фермы, обширное пространство наполняли лишь запах крови и мучительные стоны. Что бы ни случилось за полминуты, прошедшие с того момента, как парни вместе с Квором вошли внутрь, работа была проделана быстро и качественно. Здесь явно неистовствовала потусторонняя сила.

Внимание Ди привлекли две вещи.

Во-первых, массивное туловище Квора, распростертое перед клетками. Во-вторых, зияющая дыра в каменной стене. Сквозь гигантское, футов шесть диаметром, отверстие с зазубренными краями на грязный пол падал солнечный свет. Что бы или кто бы ни утопил людей в море их собственной крови, оно или он удалился именно этим путем.

Даже не взглянув на прочих парней, Ди подошел к Квору. Не без изящества присев на корточки, охотник спросил:

— Меня зовут Ди. Что произошло?

Мутные голубые глаза болезненно медленно сфокусировались на Ди. Омут безумия стоял в них. Правая рука парня чуть приподнялась, указав на свежую дыру в стене. Ссохшиеся губы выдавили:

— Кровь…

— Что?

— Кровь… не я…

Возможно, Квор пытался переложить на кого-то вину за кровопролитие.

Левая рука Ди коснулась потного лба юноши.

Веки Квора сомкнулись.

— Что ты видел в замке? — Ди остался совершенно безучастен к недавней бойне. Он даже не спросил, кто устроил эту кровавую баню.

Однако сумеет ли ладонь Ди вытянуть правду из сознания помешанного?

Рыхлое лицо психа как будто отвердело и вдруг показалось волевым и решительным.

Адамово яблоко парня качнулось, точно маятник; горло готовилось к речи.

— Что ты видел? — повторил Ди. В это время его правая рука потянулась к мечу за плечом. Охотник обернулся.

Полумертвые мужчины поднимались на ноги.

— Одержимые?

Взгляд Ди скользнул по полу. Длинные тени, тянущиеся от сапог раненых, принадлежали не людям. Черные силуэты напоминали гусениц, а гротескно тоненькие ручки и ножки совершенно не соответствовали туловищу. Это были тени пикси!

Один из злобных пикси, содержавшихся здесь, должно быть, сбежал и все это время прятался на ферме. В отличие от множества искусственно созданных тварей, привнесенных в мир аристократами, большинство видов пикси были исключительно доброжелательны. Однако некоторые модификации, жестокие и необузданные, созданные на основе генома гоблинов, поука^[2] и бесов из древней Ирландии докатастрофной эпохи, беспрестанно терроризировали народ Фронтира. Поука-красноколпачники, например, отрубали путникам головы топорами, растущими у них вместо рук, а потом красили кровью жертв «шапочки», давшие название виду. Некоторые из этих существ обладали способностью управлять полумертвыми людьми, однако при должном обращении они могли вспахать на диких носорогах огромные участки земли, умели понудить хохлаток Грихмма нести не одно урановое яйцо в три дня, а три яйца в один день. Принимая во внимание сказанное, некоторые вконец обнищавшие деревни Фронтира добровольно шли на риск, разводя пикси.

Людей, залитых кровью, пребывающих в бессознательном состоянии, «оживила» особь, принадлежащая к одному из самых свирепых видов.

Тени держали в руках секиры.

Оружие медленно поднялось.

Мужчины вскинули руки над головами.

Несуществующие топоры рубанули пространство там, где только что находилась голова Ди, — охотник отскочил, прижимая к себе Квора.

Марионетки теней механическими шагами двинулись за ними.

Невидимый клинок, проломив крышу железной клетки, врезался в стену. Один из мужчин, потеряв равновесие, упал лицом вниз — и в ярде от него брызнули искры.

Это был бой за контроль над тенями.

Подобно струе серебристого света, меч выплеснулся из-за спины Ди и метнулся вперед, к бесплотной секире, занесенной одержимым человеком.

Сталь не зазвенела о сталь, но щеку охотника обдал ветер, и тут же что-то воткнулось в стену. Оружие врага было не только невидимым — его не существовало вовсе. Тем не менее оно несло смерть.

Три удара с разных сторон последовали одновременно, клинки столкнулись, но Ди и Квор взлетели над фонтаном искр.

Две ослепительные молнии вонзились в пол.

Парни застыли, стиснув запястья. Бах, бах, бах — глухо падало на пол что-то тяжелое. На самом деле мужчины роняли свое оружие.

Убирая в ножны длинный меч-«бастард», Ди шагнул к одному из рухнувших в кровь парней.

Опустившись на колено рядом с раненым, Ди спросил:

— Ты слышишь меня?

Едва лицо Ди отразилось в мутнеющих глазах упавшего, веки человека широко распахнулись. Это был не кто иной, как Хейг.

— Грязный ублюдок!.. Что ты наделал?..

Тонкий жалобный голос, совершенно не соответствующий грубой физиономии, оборвался — Хейг заметил кое-что.

Пришпиленная к каменному полу двумя застывшими вертикально иглами тень, прилипшая к ногам Хейга, быстро исчезала из виду. Странно, что это творилось не только с дважды пронзенным силуэтом. Тени других парней также извивались и корчились в муках нестерпимой боли. И движения их были абсолютно синхронны!

Требовалось, наверное, поразительное мастерство, чтобы на лету метнуть иглы и поразить тень, пригвоздив ее в кисть и сердце, но едва ли кто-то вроде Хейга мог осознать всю степень ловкости, необходимую для продемонстрированного Ди фокуса. Потому что, как ни удивительно, иглы, вошедшие в каменный пол, были деревянными.

Вскоре рваные силуэты пропали, уступив место обычным, человеческим теням.

— Мне больно… Черт, как больно! Скорее позови доктора… пожалуйста…

— Когда ответишь на мой вопрос! — Тон Ди наводил на мысли о ледяной глыбе. Что ж, ему ведь приходится общаться с парнями, пытавшимися недавно изнасиловать невинную девушку. — Что случилось после того, как вы привели сюда Квора?

— Не знаю… Мы думали, дело в одном из них… хотели взять их поодиночке, потрепать немного, проверить… а потом…

Свет в глазах Хейга стремительно угасал.

— И что потом?

— Что б тебя, откуда мне знать?.. Приведи доктора… быстрее… Мы пришли сюда, окружили его… а потом — кровавая пелена… будто что-то пряталось там…

Последнее слово Хейга растворилось в хриплом выдохе. Он не умер, просто потерял сознание, как и все остальные. Тонкие струйки свежей крови сочились из ушей, рта и носа пострадавших людей, но никаких внешних признаков повреждений не наблюдалось.

Ди обернулся.

В дверях, покачиваясь, нетвердо стоял Квор, а снаружи, издалека, гремели, приближаясь, копыта. Вероятно, Лина или кто-то из деревенских, увидев Квора в сопровождении Дружины юнцов, вызвал представителей закона. Очевидно, тактика запугивания, к которой прибегали эти молодые люди, выходила далеко за рамки отведенных им ролей.

Ди посмотрел на Квора — и быстро повернулся к пробитой в стене дыре.

— В чем дело? Передумал его допрашивать? Ты никогда не докопаешься до сути всего этого дерьма, если боишься отдавить шерифу мозоль, — хмыкнул странный голос из ниоткуда.

Впрочем, голос этот ничуть не раздосадовал Ди. Охотник и его черный плащ растаяли в лучах утреннего солнца.

ГЛАВА 2
Та, кому предстоит уехать

— Тебя что-то тревожит, Лина?

Почувствовав скрытую за обманчиво мягким тоном настороженность, Лина поспешно переключила внимание на учителя. Молодой человек, еще не утративший очарования юности, пленительно улыбался. Кто бы поверил, что мальчишка, на две недели исчезнувший в развалинах замка аристократа, вырастет в такого очаровательного мужчину?

— Я вызвал тебя в учительскую, поскольку ты весь день где-то витала, гляжу — и тут творится то же самое, так, черт побери, в чем дело? Официальное извещение еще не получено, но экзаменационная комиссия прибудет из Столицы меньше чем через неделю.

Как и Лина, Лукас Мейер был одним из трех благополучно вернувшихся пропавших детей. Пойдя но стопам отца, он занял престижную должность учителя в Отделе высшего образования деревни и являлся классным руководителем Лины, хотя на деле отдел этот состоял из единственного класса, где числилось меньше пятидесяти учащихся.

— Ну, э… ничего такого… правда.

Лина поправила волосы, изо всех сил стараясь не покраснеть. Даже дикими лошадьми из нее не вытащили бы признание, что она питает симпатию к некоему человеку.

— Надеюсь, — кивнул мистер Мейер и протянул руки к дряхлому атомному очагу. Неожиданно его голос и взгляд стали суровы. — Не забывай, какая ответственность лежит на тебе.

Лина благоговейно молчала.

— Ты — надежда деревни. Когда кончится зима, ты должна использовать свой шанс и уехать. Сама понимаешь, мы все болеем за тебя.

— Да, сэр.

— Так вот, сам по себе тест не должен стать проблемой, но решила ли ты, что будешь изучать в столичной академии? — Тон мистера Мейера изменился. Он знал ответ, поскольку сам помог девушке выбрать сферу науки, но спросил так, словно ничего не знал и не желал знать.

Лина безмолвствовала.

— Математику, не так ли? — Слово прозвучало как предостережение.

— Да, сэр.

— Прекрасно. Значит, ты не имеешь права позволять себе отвлекаться до самого экзамена. Лучше сосредоточься на будущем, — весело подытожил учитель.

Лина тоже улыбнулась. Тут в дверь постучали, и вошла ее одноклассница Харна.

— Что такое? — спросил мистер Мейер.

Лицо девушки пылало, мечтательные глаза остекленели. Мистер Мейер поднялся с кресла. Лина отчего-то насторожилась.

— Тут кое-кто хочет видеть вас. Кое-кто… ну, он очень привлекателен…

Объяснение ничего не сказало учителю. Нахмурившись, мистер Мейер велел Харне впустить посетителя. Потом перевел взгляд на Лину:

— Будь осторожна по дороге домой. Что-нибудь еще?

— Да нет. Просто погода сегодня хорошая. Стоя у окна, обработанного особым составом, приглушающим слепящее сияние снега, девушка пыталась придумать предлог, чтобы задержаться в комнате.

— Не более чем обычно.

— Здесь грязно. Я могла бы прибраться у вас сегодня.

Однако на лицо мистера Мейера уже легло выражение глубочайшей озабоченности, и Лина подумала: «Проклятие!» В низкий дверной проем шагнула высокая фигура, хотя, казалось, посетитель, входя, ничуть не пригнулся.

Удивленно охнув, Лина удержала слова приветствия, застрявшие где-то глубоко в горле. Наблюдая за ней, мистер Мейер понял причину подозрительного поведения девушки и сообразил, почему она медлила уходить. Отослав Харну, с мечтательным видом застывшую в дверях, учитель осведомился, знаком ли гость с Линой.

— Я имею честь наслаждаться гостеприимством ее дома, — ответил прислонившийся к стене Ди. Преподаватель, которому доверили обучать студентов, не любил посетителей такого рода. — Я — Ди, охотник на вампиров. Полагаю, ты догадываешься, что привело меня сюда.

Мягкие, интеллигентные черты Мейера затвердели, и немудрено. Пригласив гостя присесть, он посмотрел на него так, как смотрел бы на любого посланца, намеренного обнажить мрачные тайны потаенных глубин его сердца.

— Спасибо, нет, — коротко отклонил приглашение Ди. Он отличался немногословием, но эту его манеру мало кто назвал бы грубостью.

— Лина, — настойчиво произнес учитель. Предстоящая беседа не предназначалась для ушей юной девушки.

Бросив на Ди умоляющий взгляд, помрачневшая Лина покинула комнату, разочарованная равнодушием охотника.

Как только дверь закрылась, мистер Мейер с похоронным видом посмотрел на Ди. Кроме них, в помещении никого не было.

— Если ты остановился у Лины, думаю, мэр подробно рассказал тебе все. Честно говоря, мне и самому хотелось бы кое-что выяснить. Если существует какая-то связь между недавними событиями и тем, что стряслось с нами в те покрытые мраком забвения дни нашей юности, я хочу присутствовать при том, как ты отыщешь того, кто — или что — за этим стоит. Да, именно так.

Ди парировал учителя:

— Если ты хоть что-то помнишь из того, что произошло десять лет назад, мне хотелось бы это услышать. Я знаю лишь то, что сообщил мэр.

Ответный кивок учителя свидетельствовал о том, что его напряжение было безосновательным.

— Сожалею, но то, что ты услышал от мэра, вероятно, и есть полная версия. Однажды, десять лет назад, мы играли у подножия холма. Лина сказала, что хочет нарвать цветов и сплести венок, и, помнится, Таджил — паренек, который так и не вернулся, — выступил против этой идеи, мол, ничего интересного. В конце концов нам, мальчишкам, пришлось уступить — даже в столь юном возрасте женщины обладают редкой силой убеждения, — и мы приступили к скучной работе. Я собрал целую охапку и нес букет Лине, а потом…

— Что потом?

— Я шагнул куда-то, сорвал последний цветок и повернулся. И все. Следующее, что я помню: как мы втроем спускаемся с холма и прошли уже полпути. Две недели жизни, как потом выяснилось, стерлись начисто. Ты осведомлен о том, что были испробованы все мыслимые попытки восстановить наши воспоминания?

— Я хочу, чтобы ты взглянул на одну вещь, — сказал Ди, впервые за все это время поменявший место расположения. Приблизившись к крепкому на вид столу, сколоченному из толстых досок, он вынул из подставки — большого обработанного драконьего клыка — ручку: перо гарпии. И вытянул лист из стопки вторично переработанной почтовой бумаги.

— На какую?

— Да так, кое-что для кое-кого неприятное. — Не изменившись в лице, Ди быстро чиркнул но бумаге два раза и сунул листок учителю.

— Что… что это? — непонимающе уставился на охотника мистер Мейер.

— Ничего. Прошу прощения.

Ди скомкал бумагу с начертанным на ней огромным крестом и кинул в корзину для мусора, роль которой выполняла гигантская драконья кость. Бестия таких размеров — это шестьдесят, а то и больше футов непревзойденной свирепости, но ни одна косточка, ни одна жилка не пропадала даром, когда подобная тварь попадала в руки людей. В маленькой деревне вроде этой селяне рассматривают крупных драконов не как угрозу для жизни, а скорее как способ заработать на хлеб насущный.

— С тех пор ты хотя бы один раз поднимался на холм?

— Я — нет. И не обсуждал ничего с Линой.

— Еще одно. Квор Йорштерн сошел с ума. А с тобой не случилось чего-нибудь необычного?

Мистер Мейер с трудом выдавил улыбку.

— Возможно, мои ученики дали бы тебе иной ответ. Я считаю себя обычным человеком, но, если начистоту, я не могу доказать своей непричастности к недавним преступлениям. Живу я один и, возможно, выскальзываю по ночам из дому, сам не подозревая об этом. Совершив злодеяние, я могу уничтожить улики, вернуться в постель и мирно уснуть до утра, а проснуться банальным школьным учителем. Утверждать наверняка, что ничего не делал, я не берусь. Если аристократ, бесчинствующий днем, действительно существует, его жертвы будут обладать теми же физиологическими особенностями, верно?

Ди кивнул.

Считалось естественным, что человек, укушенный вампиром и превратившийся в ночного демона, восстав из мертвых, наследует способности своего «убийцы». Жертва аристократа, наделенного умением обращаться в волка, также может принимать обличье свирепого четвероногого хищника, а вампир, повелевающий дикими животными, приобретет слугу, умело управляющего зверями.

Однако и новорожденный младенец не есть точная копия одного из своих родителей. Существует определенная и очевидная разница в генетически переданных возможностях. Жертва-оборотень вольна оставаться в зверином облике гораздо меньше времени, чем ее господин. К тому же такие физические характеристики, как скорость, сила и регенеративные способности, у нее на несколько порядков ниже. Новообращенные вампиры не становятся истинными аристократами — скорее уж их бледной имитацией.

Что же касается людей, обитающих в подлунном мире, то они считали, что поимка подобного псевдоаристократа дает отличную возможность распознать полную силу настоящей угрозы — истинного вампира. Сто пятьдесят лет назад некий чиновник по имени Саммерс Монтегю, путешествуя по Фронтиру, исследовал несколько сотен подобных случаев, в результате разбив жертв аристократов на несколько классов и приведя точную статистику сил злодеев-вампиров. Широкую известность получил также труд ученого-аристократа Т. Фишера «Методы определения уровня силы аристократов через их жертв и защитные контрмеры» — жители Фронтира передавали фолиант из рук в руки, несмотря на то что столичное революционное правительство книгу запретило.

Однако угроза, которую представлял собой вампир, терроризирующий маленькую деревеньку, обещала добавить новую ужасающую страницу в книгу общеизвестных истин, а точнее, опасность была столь серьезна, что грозила потрясти незыблемые прежде основы людской веры, уничтожив ощущение безопасности, позволявшее людям безмятежно жить при свете солнца. Подумать только — аристократ, бодрствующий днем!

— Мне известно, что у охотников на вампиров имеются собственные методы идентификации и классификации знати, и я готов помогать тебе, не щадя сил. Спрашивай что угодно и делай что хочешь. Видишь ли, я все еще желаю узнать, что произошло там, на холме, — и не меньше, чем ты.

Повода усомниться в искренности учителя не было.

Левая рука Ди потянулась ко лбу Мейера.

Учитель инстинктивно отшатнулся, но тут рука охотника застыла, поскольку раздался стук в дверь и в комнату, не дожидаясь ответа, вошла девочка с золотистыми кудрями. Она несла поднос, представляющий собой простой поперечный срез древесного ствола. На подносе стояла пара железных чашек.

— В чем дело? Если закончила уборку, иди домой.

Пропустив слова мистера Мейера мимо ушей, девушка поставила чашки на стол:

— Вот.

Обращенный к Ди профиль пылал, точно маков цвет.

— Я бы сказал, что твое поведение в качестве хозяйки оставляет желать лучшего, — недовольно заметил мистер Мейер. — Чем обусловлена такая разница в количестве налитого, а? Полагаю, тебе известно, что деньги на школьный пунш я даю из своего кармана!

Горячего напитка в чашке Ди было втрое больше, чем в чашке учителя.

В деревне, где зимой температура подолгу держалась за отметкой гораздо ниже нуля, не существовало табу относительно употребления алкоголя, в том числе и на занятиях.

— Ну, мм… это все, что было, — промямлила студентка, пожирая Ди влюбленными глазами. — Вы еще тот выпивоха, мистер Мейер! Кроме того, гости являются к нам не так уж и часто, так что мы посовещались, метнули жребий, и я выиграла… Какой симпатичный молодой человек!..

— Довольно нести чушь!

Мистер Мейер поднялся и с брезгливым видом препроводил юную леди к двери, но, едва он рывком распахнул створку, целая лавина не удержавшихся на ногах и попадавших на пол девочек хлынула в учительскую, а глаза преподавателя чуть не выскочили из орбит.

— Что все это значит? Ваше бесстыдство и грубость поразительны! Убирайтесь отсюда сию же минуту! Завтра же зачинщица заговора получит тридцать ударов ремнем!

— Хоть сорок! — воскликнула одна из девушек. — Пожалуйста, позвольте и нам поговорить с ним. Мы хотим услышать о внешнем мире, о Столице.

— Так нечестно, мистер Мейер, — насупилась другая. — Вы сидите тут наедине с этим великолепным представителем мужского рода, и в этом есть что-то жутко подозрительное…

— Он… Эй, да ты никак спятила?

Неудивительно, что, обычно спокойный и сдержанный, мистер Мейер вспылил. Как-никак, он и сам был еще молод. Приказав всем выйти вон, учитель захлопнул дверь перед носом оравы галдящих девиц, которые, стараясь быть вежливыми, требовали у Ди ну хотя бы автограф!..

Учитель, хмурясь, вернулся на место, но в глазах его плясали веселые огоньки.

— Прости за то, что тебе пришлось стать свидетелем подобного безобразия. Надеюсь, ты не обиделся.

Как ни странно, Ди покачал головой. Охотник редко выражал свое мнение открыто. А сейчас даже зловещая аура дампира, обычно излучаемая каждым дюймом его существа, будто поблекла.

Мистер Мейер был достаточно чутким человеком, чтобы уловить перемену в собеседнике, и тон его стал почти фамильярным:

— Видишь ли, путешественники очень редко заглядывают в нашу деревню. Наверное, погодный контролер нашего сектора сломался; на весну и лето мы не жалуемся, но чуть только наступает осень, приходит пора белых мух — снег засыпает все на свете. Не помню, чтобы хоть кто-нибудь из чужаков — торговец или странник — задержался бы у нас зимой дольше чем на пару дней. А для девочек в их возрасте эта деревня поистине безрадостное место.

— Не только эта, — тихо заметил Ди, любуясь раскинувшимся за окном лазурным небом. — Все маленькие селения похожи друг на друга. Но весна скоро придет.

— Да, весна придет, но они-то останутся здесь.

До сих пор Ди не замечал, какой у молодого учителя тяжелый, серьезный взгляд.

Деревни Фронтира крохотны и бедны. Даже малое изменение численности населения может обернуться бедствием. Чтобы выживать, собирая скудный урожай с истощенных земель, отражая атаки чудовищ с голодными глазами, требуется сила всех и каждого, вплоть до едва вставшего на ножки младенца. Революционное правительство Столицы неизменно называло Фронтир главным пунктом повестки дня, считая запрет на перемещения жителей области наиболее приемлемой мерой контроля. Так что вдобавок к снегу существовал еще один, невидимый барьер, отъединявший зимнюю деревню от остального мира.

Дата добавления: 2015-06-04