На даче. Я вчера видел раков по пять рублей

Для Р. Карцева

Я видел раков

Я вчера видел раков по пять рублей.

Но больших,

но по пять рублей...

Правда, большие...

но по пять рублей...

но очень большие...

хотя и по пять...

но очень большие...

правда, и по пять рублей...

но зато большие...

хотя по пять, но большие...

а сегодня были по три,

но маленькие, но по три...

но маленькие...

зато по три...

хотя совсем маленькие...

поэтому по три...

хотя маленькие...

зато по три...

то есть по пять, но большие...

но по пять...

но очень большие.

А эти по три,

но маленькие,

но сегодня...

А те вчера по пять...

но большие... но вчера...

но очень большие,

но вчера,

и по пять,

а эти сегодня,

но по три,

но маленькие,

но по три. И сегодня.

А те были по пять,

но вчера,

но очень большие,

то есть те были вчера по пять и очень большие,

а эти и маленькие, и сегодня, и по три.

Вот и выбирай:

по пять, очень большие, но вчера,

либо по три, маленькие, но сегодня, понял?

Не все, но понял, но не все? Но все-таки понял...

Хотя не все, но сообразил почти, да?

Хотя не все сообразил, но сообразил.

Хотя не все.

Ну пошли. Не знаю куда, но пошли. Хотя не знаю куда.

Но надо идти. Хотя некуда.

Уже три – надо бежать...

Но некуда... В том-то и все дело...

Сидишь поздно вечером на даче, все поет и цвирикает. В голове ни полмысли, от стола тошнит, от бумаги бросает в сон. Сидишь, лежишь, а в голове пусто – ни монологов, ни диалогов, ни рассказов, ни мыслей, ни слов, ни интонаций, ни ударений.

Пишу отрывки из романа, пишу краткое содержание пьесы. Кстати, в нем лаконичнее. «...Жизнь манекенщицы. Участник эпизодов и автор краткого содержания ваш корр. Женская стройность обещает приключения...»

Все болит. Утром пробежался и в десять бодро сверзился с небольшой высоты. Решил удачно пробежаться вниз. Забыл о себе. Пятьдесят два года – тут же зацепился за корень и с криком рухнул в кусты, где, к сожалению, никого не было. Некоторое время в кустах было тихо. Позже выполз. Слез уже не было. Их покрыла пыль. Пыль покрыла морщины и седину. Припадая на две ноги, завершил спуск.

Мысль, что держал в голове, потерял, оставил достоинство, тщеславие и на одном жизнелюбии доковылял к воде весь в пыли. Сползая с плит, попал между... Вода окрасилась эстрадной кровью. Сердобольные женщины прикладывали водоросли. Громко кричал:

– Почему я такой несчастный?

А ему говорили:

– У тебя талант, ты должен страдать.

– Он же не для меня.

– Да, он для других.

– А мне что? Что мне? На чем я держусь, не знаю. Хоть немного удачи, чем же я его питаю, несчастьями?

– Неси крест, – кричали они, – неси!

И он стал наблюдать жизнь, проклиная судьбу и не имея сил в ней участвовать.

Ох и пляж в Одессе! «Плиты». Ими укрепили берег, и мы на них ходим в шторм и ветер, как на нерест. Девочки хороши необычайно, говорю как наблюдатель. Одна подошла близко и стала говорить с моим соседом.

– Павлик, чего ж ты не ходишь по берегу, чего ты сидишь на месте? Ты же всегда ходил. Что, уже девочек нет приличных? Павлик, что ж ты сидишь? У тебя плохо со здоровьем? Почему не ходишь, не ищешь девочек, Павлик?

Она не сдержала себя, открыла прелестный ротик и испортила прекрасную фигурку и дорогой купальник. Еще, оказывается, она вышла замуж за грека по переписке и уезжает в Грецию, где ее ждет большое будущее.

Пляж в Одессе – та же дискотека, но без музыки. Полотенца «Мальборо», трусы «Адидас», розовый светящийся грим на щеках. Несколько теряют, сползая к воде. Волны бьют их о камни. Бьют по щекам, смывают ресницы, стаскивают купальник.

Не могу принять ни одной приличной позы – все побито. Пытался ногу на ногу – с криком прекратил. Руки за голову – не осилил. Когда поза стороннего наблюдателя дико прокалилась, пополз к воде, где был избит волнами, ободран о плиты и окончательно потерял товарный вид.

Девушки-статоры наводят токи в мальчиках-роторах и приводят их в движение. Причем скорость ротора прямо пропорциональна силе тока. То есть источник энергии мужчин нам известен, женщины получают ее от солнца.

Чрезвычайно высокий уровень мышления во время лежания. Можно использовать этот уровень, чтоб раскладывать слова, изучать язык, теряя жизнь, а можно исследовать крупнейшие проблемы человеческих движений.

– Поздравь меня. Я уже мама. Теперь ты мне можешь позвонить.

Записал очень хорошенький, хотя и быстро располневший телефончик, плохо понимая, почему надо было ждать родов. И вообще потерю качества с обеих сторон.

– Как же супруг?

– Он знает, если я чего-нибудь захочу... Ты тоже знаешь.

– Нет. Я знаю, если ты чего-нибудь не хочешь.

Из-за ссадин и царапин невозможна длительная поза. Ни нога на ногу, ни руки за голову. Слушаю униженно, думаю о себе плохо.

По утрам я бегу, чтоб сохранить жизнь и доставить всем удовольствие. Мой бег не приводит к преодолению расстояния, ни к чему, кроме размышлений. Двадцать – двадцать пять минут по самым мерзким часам. Любая собака останавливается, чтоб отметить бегущего. Ни догнать, ни убежать. Проклинаю своих и чужих, тех, кто открыл, что очередное издевательство над организмом приносит ему пользу. От этого наше общество, видимо, самое полезное.

Измученные лица друзей, мчащихся навстречу. Где мышечная радость? Конечно, влезь в печь, вылезь из нее – и ты обрадуешься. Спорная мысль, что эта гадость продлевает жизнь. Кому она нужна в этом состоянии? После тридцати минут дикого бега – четыре часа мертвого лежания. Приятно разбит весь день. Ничего не хочется делать. Впечатление нереальности происходящего, и только кверху задом торчащий хозяин дачи реален, как маяк. Два рубля за килограмм с шести утра. Что он заработал? Живот торчит в одну, зад в другую сторону, сутул и молчалив. Вкалывает в виде протеста существующей действительности. Я в виде протеста валяюсь. Какое все-таки разнообразие форм! Он желает работать на себя, я не желаю. Хотя тоже имею свой участок в виде мозгов, где давно уже не появлялся.

Не покидает ощущение, что всем все давно ясно и что мне нечего сообщить. Придумать хитрый сюжет по поводу недопоставок редукторов с изменой жены и любовницей на стороне? Все знают. Описать родную природу, то есть дать сигнал, что отошел от размышлений, – рановато, и я могу не суметь.

Из моей жизни получится только одна пьеса с банальным сюжетом. Жил, жил, жил и помер. Новостей!

– Что же делать, если я вас люблю, так уж вам и мне не подфартило. – Вы говорите, потому что знаете, что у меня не подмажешь – не поедешь. – Да нет. Мне ехать-то уже не надо. Мне иногда поговорить, и то если вы будете молчать.

Труженик проходит с лестницей, с корзинкой, с ведром, с лопатой, с молотком, со шлангом. Откуда у него этот трудовой энтузиазм? Мы это слово уже отвыкли писать. Деньги давай, за которые тоже ничего не купишь. Ну, он продаст помидоры, потом клубнику, потом яблоки, потом цветы, потом картошку. Получит три рубля с рожи за море, солнце и водопровод. Деньги требуют, чтобы их вкладывали, не развлекались на них, а вкладывали. Это и рождает чувство хозяина не на земле, как пишут, а земли! Или мастерской! Не трогая основ, давно пора весь быт, то есть досуг, отдать друг другу... Один будет удовлетворять потребности другого в еде, лечении, развлечении и услугах.

Я долго думал, что посоветовать правительству, находящемуся в творческих муках, и ничего не придумал. Отдать быт друг другу и освободить от него правительство и любимые плановые органы. И не бояться отдельных растущих личностей. Их можно приструнить. Опыт у нас огромный. Зачем лучшие умы держать в карающих, а не созидающих органах? И деньги должны быть деньгами, а не сбережениями, и предметов должно быть больше, чем людей. Перестать прислушиваться к большинству. Оно хуже соображает. Быт – сам на себя, и он получится. Не мешать одному гордому человеку оказать другому гордому услугу за деньги. «Ты – мне, я – тебе», если вы незнакомы, – самый здоровый принцип.

Наблюдение за напряженным трудом хозяина приводит к жутким выводам. Трудолюбие одного человека безгранично. Трудолюбие коллектива ограничивается началом. Борьба с частным сектором бессмысленна! Надо их признать и перестать печатать письма лодырей и кляузников как голос народа. Мой хозяин должен иметь деньги, жаль только, что на них нечего купить.

Вот он прошел с мешком, надо выдернуть сорняки руками, потом вскопать и кое-что посеять. Рыбка моя! Следующее поколение ничего уже про это не знает, им столько лет втолковывали, что человек на базаре – частник, в машине – частник, с кистью – частник, с молотком – частник и пилой – частник, а вот с пустыми руками – хозяин! Тогда он стал ходить с поллитрой.

С поллитрой плохо, а частником – нельзя. А сколько может попасть на симфонический концерт? Валяться у телевизора, участвовать в спортивных состязаниях?

Ой, ребята, отдайте нам нашу жизнь. Оставьте себе тяжелую промышленность и судостроение, пока еще живы старики, и вы увидите, как все изменится. И распорядители поменяются на руководителей, и хозяева на земле станут хозяевами земли, как и положено человеку. Мужчины перестанут быть детьми, женщины – мужчинами, а дети – взрослыми. Женщины станут женщинами, и их красота снова будет ценностью или, хотите, капиталом. И к маленькой разнице физической прибавится восхитительная разница психологическая, приводящая такие массы в движение.

Солнце село, я уже не вижу букв, а он все работает и работает. Дай им волю...

Дата добавления: 2015-06-04