В течение нескольких лет моя жизнь текла совершенно однообразно. Я уже привыкла рожать котят, которых у меня забирали всякий раз еще до того, как они отвыкнут от моего молока

Мой смотритель мне нравился, ведь у нас обоих были черные лица. Но, видно, приятные события в моей жизни — вещь преходящая. Два дня спустя мы переехали в другой американский город, и там почти все время я проводила в какой-то подземной келье.

Черный человек открыл дверцу моей клетки, и я скользнула на руки к Франсуа. Он поцеловал меня, а я одарила его одним из самых лучших своих способов лизания, так что, когда я вновь сидела в своей клетке, на глазах у Франсуа блестели слезы.

Через несколько минут из коридора в комнату вкатился толстяк.

Впоследствии я обнаружила, что нахожусь в гостинице. Прислуга все приходила в подвал, чтобы поглазеть на меня.

Крепким сном.

Он положил еду в миску, и мне удалось выжать из себя слабенькое мурлыканье в знак того, что я ценю его доброту. Он потрепал меня за уши.

Взглянув в направлении голоса, я увидела невысокого чернокожего старичка, открывавшего банку консервов.

— Да-а, мэм, — произнес он, — оба мы с черной шкурой, так что, думаю, что я буду хорошо заботиться о вас.

— Иисусе, ну разве это не трогательно! — пробормотал он себе под нос. — Погодите, я расскажу об этом Сейди — самому лучшему человеку!

Поесть снова оказалось замечательным занятием. Я чувствовала себя ужасно, поэтому много в меня не поместилось, однако я изо всех сил стара­лась, чтобы не обидеть черного человека. После этого меня опять ласково потрепали и дали воды. Тут я почувствовала, что до смерти хочу спать. В углу лежала какая-то тряпка; свернувшись на ней клубочком, я забылась

— О! Разве она не милашка?! — восклицали служанки.

— Эй! Вы только посмотрите на ее глаза, ребята! Замечательные гла­за! — восхищались мужчины.

Едва ли не самым желанным посетителем был французский шеф-по­вар. Один из моих поклонников позвонил ему по телефону:

— Слушай, Франсуа, спускайся вниз! Тут у нас настоящая французская Сиамская Кошка!

— Это у вас здесь французский кот? — обратился он к сгрудившейся вокруг меня толпе.

Я замурлыкала громче: его вид очень напоминал мне мою жизнь во Франции. Склонившись надо мной, он близоруко прищурился — и тут разразился потоком настоящего парижского диалекта! Замурлыкав, я с ра­достью прокричала ему что-то в ответ, поскольку отлично понимала его речь.

— Скажите на милость! — донесся приглушенный голос. — Кто бы мог подумать? Да, в этом старина Франсуа и Кот обставят кого угодно!

— Мэм, — обратился ко мне мой черный смотритель, — вам действи­тельно удалось потрясти его. Теперь, бьюсь об заклад, вы будете кушать очень и очень хорошо.

Наконец мсье ле Дюка вновь отозвали во Францию. И опять меня накачали лекарствами так, что я ничего не помнила до того момента, как разбитая и больная проснулась в аэропорту Ле-Бурже. Вопреки моим ожи­даниям, возвращение домой оказалось весьма печальным. Мадам Альбер-тин уже не было — она умерла за несколько месяцев до нашего приезда. Старую Яблоню срубили, а сам Дом подвергся значительным переделкам.

Несколько месяцев я безутешно бродила по усадьбе; за это время я успела подарить миру несколько детенышей, которых, как всегда, у меня отобрали раньше, чем я была к этому готова. Постепенно со здоровьем становилось хуже и котята все чаще рождались мертвыми. Мне начало, изменять зрение, и я научилась определять дорогу «на нюх». Я все чаще вспоминала кота Тонг Фа, которого убили, поскольку он был старым и слепым.

Дата добавления: 2015-06-04