Том VIII 12 страница

Как же быть! — Не должно смущаться бывающими переменами, как чем необыкновенным; не должно пускаться в тонкое разбирательство грехов, но проводить жизнь в постоянном покаянии, признавая себя грешным во всех отношениях и веруя, что милосердый Господь всякого, лишь признавшего греховность свою, приемлет в объятия Своего милосердия, в недро спасения. Это разумеется не о грехах смертных, покаяние в которых принимается Богом только тогда, когда человек оставит смертный грех. Занятия по дому и хозяйству очень полезны: удаляют от праздности и облегчают уму невидимую его борьбу. Борьба при праздности возводит в сильный подвиг, позволительный только тому, кто к нему вынужден обстоятельствами или приведен Богом. Благоразумие требует не выходить на борьбу, превышающую силы, напротив того — по возможности облегчать ее для себя. Веруйте Всемогущему Богу, надейтесь на Него, живите терпеливо и постоянно, живите в простоте, в покаянии и смирении, предавайтесь Воле Божией, когда случится сбиться с правого пути — снова на него направляйтесь — и спасетесь.

№6

Святая истина извещается сердцу тишиною, спокойствием, ясностию, миром, расположением к покаянию, к углублению в себя, к без над еж и ю на себя, к утешительной надежде на Бога. Ложь, хотя бы и облеклась в личину добра, познается по производимому ею смущению, мраку, неопределительности, переменчивости, развлечению, мечтательности; или же она только обольщает сердце — льстиво приносит ему довольство, упитательство собою, какое-то неясное, мутное наслаждение. И это наслаждение обольщенного сердца похоже на притворную тишину, которою прикрыта поверхность глубокого, темного омута, — жилища чудовищ. Между прочими обманчивыми тлетворными зефирами, навевающими на сердце эту страшную тишину, это бедственное, гибельное наслаждение, навевает их на него и чтение известной книжки Фомы Кемпийского, западного монаха, находившегося в бесовской прелести, книжки -«Подражание». Обольстительное наслаждение питается самомнением, которое рождается от тонко действующего тщеславия, ослепляющего ум и сердце; оно любит высказать себя, оно позволяет себе отклоняться от точного повиновения Святой Церкви, — умнее ее, оно, как и все прелести, козни диавола, как сам диавол и его чадо — грех, не терпят благоухания для них смертоносного, убийственного благоухания, которое издают из себя покаяние и его плод — смирение. Спаситель мира сказал: «Блаженни нищий духом, блаженни алчущий ныне, блаженни плачущие ныне, и — горе вам — насыщеннии ныне».

Ум человеческий не в состоянии отличить добра от зла; замаскированное зло легко, почти всегда, обманывает его. И это очень естественно: ум человеческий юн, а борющие его злыми помыслами имеют более, чем семитысячелетнюю опытность в борьбе, в лукавстве, в ловитве душ человеческих. Различать добро от зла принадлежит сердцу, — его дело. Но опять нужно время, нужно укоснение в заповедях евангельских, чтоб сердце стяжало тонкость вкуса к отличию вина цельного от вина поддельного. Что дело сердца отличать добро от зла и что сердце не вдруг стяжавает способность совершать принадлежащее ему дело, — то и другое засвидетельствовал Апостол: Совершенных есть твердая пища, — сказал он, — имущих чувствия обучена долгим учением в рассуждении добра же и зла (Евр. 5. 14). Потому-то, доколе сердце не стяжет навыка отличать добро от зла, очень полезен опытный совет ближнего — воспитанника Восточной Церкви, единой святой, единой истинной, — ищущего и нашедшего в повиновении ей блаженную свободу. От послушания, — сказал святой Иоанн Лествичник, — рождается истинное смирение; от смирения — истинное духовное рассуждение, или разум. Итак, вне неуклонного послушания Церкви нет ни истинного смирения, ни истинного духовного разума; там обширная область, темное царство лжи и производимого ею самообольщения. Отличается добро от зла очень многими признаками, которые познаются по мере духовного преуспеяния. В начале письма моего я назвал те признаки, которые ближе к душевному состоянию Вашему. И они очень достаточные признаки! Приучайтесь мало-помалу по ним различать добро от замаскированного зла. Христос с вами!

№7

Будь храбр, сражайся мужественно, стойко, упорно. От лености не предавай победы врагу. После поражения — не унывай; снова за меч и — на сраженье! Язвы, полученные в бою, цели покаянием. Вот регул для невидимой душевной брани.

Кому Господь захочет даровать духовное преуспеяние — попутает брани. Душевное искушение выминает, усмиряет человека, как коня гонка на корде. Победителю дозволяется вход на вечерю благодати. И входит он, и вкушает, и наслаждается за вечерею Господа своего, как воин на пиру у царя, воин, доказавший преданность свою царю постоянством, мужеством, самыми язвами, победою.

Христос с тобою. Он да укрепит тебя.

№8

Почему Вы говорите, что Вы недостойны моего расположения, и даже снисхождения? Я — ничто иное, как непотребный грешник, имеющий крайнюю нужду в милосердии Божием, без которого верный мой удел — ад. Мой Бог говорит мне: в тоже меру мерите, возмерится вам и имже судом судите, судят вам. Нуждаясь в милости Бога моего, нуждаясь в ней в полной мере, имею для ближнего моего — одну милость. Внимая совести моей, когда она извешивает и ценит мое достоинство, желаю, чтоб она поставляла меня ниже всех преступников. Осуждаемый совес-тию моею, я не могу судить ближнего, тем более осуждать кого-либо. Хорошо быть у ног ближних своих образом своих мыслей: тогда делается доступным для человека Евангелие Христово!

Вот каковы мои чувства к Вам! Письмо Ваше тронуло меня, и это причина, по которой я ответом иду к Вам в чужие края, может быть, уже настигаю Вас. Вы в скорби от того, что в борьбе, в борьбе от того, что закон Христов духовен, требует распятия. Вы найдете утешение в том, что человечество никогда не приступало к распятию без борьбы. Доказательством — Сам Богочеловек. Он молился в саду Гефсиманском, да мимоидет от Него чаша и пот Его падал на землю, яко капли крове. Если вы видите, что немощь побеждает Вас, то знайте, что Господь силен дать крепость людям Своим, — как говорит святой Давид. Те люди Богу свои, тем своим людям Он дает крепость, которые сохраняют верность к Нему в произволении в то время, как немощь их производит нарушение верности в делах. Вспомните, что Христос пришел призвать грешников, а не праведников на покаяние. Встаньте в ряды грешников, припадите в смирении к стопам Христовым, предаваясь воле Его, поручая Его воле ваше настоящее и будущее. А Он прольет мир и спокойствие в душу вашу, чем самым покажет, что Он близ Вас, что Промысл Его бдит над Вами. Некоторый святой Отец сказал: «Блажен человек, познавший сдою немощь: потому что праведник, не познавший своей немощи, находится на весьма опасном пути». Другой говорит: «Если Христос пришел не для праведников, то я отвергаю мою правду, как грех, отлучающий меня от Христа, и в том, что я грешен, нахожу мою правду, правду небесную, доставляющую мне средство приступить ко Христу и быть с Ним». Все это пишу Вам в утешение, чтоб Вы, видя, что Вы в долгу у Христа, приходили не в безнадежие и скорбь, но в смирение, благодушествовали по причине упования на Христа, которое не посрамит. — Он всесилен.

№9

С сердечною приятностию вспоминаю, как вы 00 ноября прошлого года посетили Сергиеву пустыню. Там, в храме Божием, при молитвах и песнопениях богослужения, вы встретили день вашего Ангела, благодарили Бога за прошедшее, молили Его о будущем, — благодарили Ангела хранителя вашего за прошедшее хранение, просили его сохранять Вас на будущее время земной жизни, и до конца этой жизни, и до самого входа в блаженство вечное — пред лице Бога. После Божественной литургии Вы пожаловали в мои келлии; там мы утешились взаимною любовию о Господе, беседою о Господе. Утешение на земле! — видеть человека, боящегося Бога, приносящего Ему в жертву полученные от Него жизнь и способности. К несчастию, бблыпая часть людей поступают иначе: дары Божий приносят в жертву сатане.

Благодарю милосердого Господа, приведшего меня отдохнуть в уединении от молв столичных. Уже не незнакомы мне чувства, посещающие человека в уединении. Потому-то так удобно и сманила меня пустыня уединенная из Сергиевой пустыни, шумной. Укрепляет душу уединение, вдыхает в нее какое-то мужество, какое-то презрение к миру, чего в прикосновении с миром ощутить невозможно. Когда душа попрет тление отречением от тления, тогда все тленное, без исключения, делается тленным, а на весы сердца, которое не может довольствоваться ничем, нисходит духовное созерцание. Оно делает жителя безмолвной келлии жителем, можно сказать, рая, — вводит его в новый мир, пред которым здешний мир очень тесен, ничтожен. В тишине безмолвия душа плавает как бы в каком необъятном пространстве, смотрит на минувшее, на настоящее, на землю, на небо, на время, на вечность. Так в ясную погоду гуляет орел в недосягаемой высоте, в прозрачной лазуревой бездне.

Чем обширнее пространство, занимаемое ландшафтом, тем великолепнее зрелище. Хороши красоты, которые человек может выразить, описать словом, но несравненно выше те, которые превышают слово, приводят сердце в восторг, а ум как бы лишают способности действовать. Говорят, в Швейцарии с одной необыкновенной, утесистой высоты представляется взорам живописнейший, восхитительнейший ландшафт; некоторые путешественники, взобравшись на эту ужасную высоту, так были поражены великолепием зрелища, что от изумления не устояли на ногах, низверглись с высоты, разбились. Точно так действует духовное созерцание! — Кто внезапно увидит его — от изумления ввергается в эту бездну, умирает для мира! — Не ожили вышеупомянутые путешественники: черные, деревянные кресты над прахом этих сынов Британии стоят у подошвы швейцарского утеса; я сказал бы: умерщвленный видением духовным для мира не оживет уже для мира. Увы! я сказал бы несправедливо; а потому не могу сказать! Увы! Оживает человек и для смерти! Ожил Соломон для смерти! Ожил для нее Иуда! Ожили для нее многие!.. Увы! как мы слабы, как переменчивы!.. Гляжу на нашу немощь, гляжу со слезами!.. Взоры мои ищут отрады, утешения — и внезапно они обращаются к пустыне, к уединению!.. Там, там всего безопаснее!.. Туда стремись — душа моя!.. Беги!.. Если ноги недостаточны для быстрого течения, возьми крылья! Несись!., лети!.. Спасайся от челюстей зверя: мира! Будь подобна блаженной жене, побежавшей, улетевшей в пустыню — той жене, которую видел зритель духовных тайн — Иоанн. Ноги — здравый о Господе разум; крылья — вера: машет ими, могучими крыльями, переносится чрез дебри, воды, степи, горы — тот, кому их дал Христос. У Него будем просить веры; пример показали нам Апостолы; они говорили и молили: Господи, приложи нам веру [75]

Да дарует нам Господь на крыльях веры перелететь чрез житейское море и влететь в блаженную пристань: Небо.

№ 10

Мне?.. Ничего не нужно! — Что нужно мне, что нужно для убогой жизни моей, того я просил: просил о увольнении меня в уединение.

И дам Вам маленький отчет о уединении. Это — тихая, мирная смерть прежде смерти, которая — непременный удел каждого человека, которая для грешников, для рабов мира — люта. В уединении сглаживаются постепенно с ума человеческого впечатления, начертанные на нем предметами мира — и ум постепенно теряет свое общение с миром. Он глядит на мир как бы из страны загробной, как бы с того света. Чтоб пояснить себе это — подумайте о Китае, — потом взгляните на себя, посмотрите — какие отношения ума и сердца Вашего к этой стране. Вы увидите в душе Вашей только понятия темные, от одного сказания, — понятия, чуждые жизни, которую им дает взор на предметы, общение с ними, близкое сочувствие ко всему. Вы увидите, что сердце Ваше к этой стране — также мертво, как бы к стране вовсе несуществующей или существующей только в баснях. Таким кажется мир для отшельника, для жителя пустыни, дальней и глубокой. Все живущие в мире представляются ему не как постоянные жители, а только как путешественники. И точно! живем: путешествуем. Одни идут скромно пешком, другие скачут на конях, иные несутся на быстрых колесницах; конец — один для всех... Но уже мало житель уединения смотрит и этими взорами на мир, как мало житель Петербурга думает, заботится о Китае. Больше, существенно, единственно занимает его тот мир, куда он переселился: этот мир — вечность. Отворились широко врата его пред изумленными взорами души, и взоры души жадно устремились в эти беспредельные пространства, тонут в них, заглядываются на вновь открывшееся, доселе незнакомое, вполне неизвестное доселе — зрелище; приковались к нему, не могут оторваться... Вечность!.. Туда утекли все предшествовавшие нам времена; в этой пропасти скрылись все миллионы людей, сменявшиеся поочередно на лице земли; пред нею, пред ее взорами родился мир, размножилось человечество, образовались племена, народы, царства, пред ее взорами уже многие цветущие царства обратились в пустыни, многие великие грады сравнялись с землею, вросли в землю, покрылись ею; пред ее взорами пустыни безлюдные, леса дремучие, болота непроходимые соделались цветущими жилищами человеческого общества, многочисленного, образованного, шумного... На все это смотрела, смотрит равнодушно, с холодной суровостию — вечность. Ничто ее не насыщает и ничто не насытит. Все в ней должно исчезнуть: все — ее жертва; на все глядит она, как жаркое вешнее солнце на хрупкий, слабый вешний снег... А на вечность смотрит, засматривается в безмолвии, в тишине своего уединения, отшельник. Наставленный этим зрелищем он признает, называет все временное, как учит называть его Священное Писание, суетою; он убеждается, что назначение человека — не для земли, а для неба. И Небо открыло нам, в Евангелии, каковы должны быть небожители. С этим законом Бога Вышнего справляется ежечасно Его истинный служитель; — справляется, не уклонились ли ум и сердце куда в сторону, не исполняют ли какую другую волю, юлю мрачную, волю злобную, волю тленную... При такой жизни небо нисходит на землю, а вместе с ним нисходит в эту юдоль тьмы, скорбей, плача — утешение, блаженство небесныя.

№11

Успокойтесь! Земная жизнь христианина растворена утешениями и искушениями. Так устроил Промысл Божий! Утешения поддерживают на пути Божием, а искушения упремудряют.

Общество, беседа с людьми благочестивыми приносят существенную пользу. Но для совета, для руководства недостаточно быть благочестивым; надо иметь духовную опытность, а более всего духовное помазание. Таково об этом предмете учение Писания и отцов. Советник благочестивый, но неопытный, скорее может смутить, нежели принести пользу. Не только из среды мирян, — из среды монашествующих крайне трудно найти советника, который бы, так сказать, измерил и вывесил душу, с ним советующуюся, и из нее, из ее достояния, преподал бы ей совет. Ныне советники и руководители больше преподают совет из себя и из книги. А первого рода совет, тот-то особенно полезен и действителен; он очень близок к душе, ищущей приютиться под сению совета, — своего ей; это она чувствует. Святый Исаак сказал: «ничего нет каждому полезнее, как совет свой». А совет чуждый, хотя, по-видимому состоящий из благих разумных слов, приносит душе лишь мучение, расстройство. Она чувствует его несообразность, чувствует, что он чужд ей. Суть, — говорит Писание, — иже глаголюще уязвляют, аки мечи: язьщы же премудрых исцеляют [76].

Прибегайте больше к чтению святых Отцов, пусть они руководствуют Вас, напоминают Вам о добродетели, наставляют на путь Божий. Этот образ жительства принадлежит нашим временам: он заповедан, предан нам святыми Отцами позднейших веков. Жалуясь на крайний недостаток в богопросвещенных наставниках и советниках, они повелевают ревнителю благочестия руководствоваться в жизни своей Отеческими писаниями. Совет святых — разум (Притч. 9.10).

Старайтесь не увлекаться рассеянностию. Если же случится увлечься ею — по немощи, сродной всем нам, человекам, — не предавайтесь унынию. Неподательность не свойственна человеку на земли — ниже жителю глубочайшей пустыни и уединения. Переменчивость и увлечение действуют непременно в каждом человеке — и в строжайшем отшельнике. Тем более живущему посреди мира, посреди всех соблазнов, невозможно не увлекаться. Не желайте от себя невозможного, не требуйте от души Вашей того, чего она не может дать. Врачуйте Ваши увлечения покаянием, а недостаток делания Вашего восполняйте сокрушением духа.

Бог да благословит Вас!

№ 12

Быстро летящее время уже приблизилось к грани 1847 года. Скоро перелетит чрез эту грань, и год, который мы доживаем, поступит в число лет минувших, невозвратимых. Из бесчисленных событий его некоторые запишутся на скрижалях истории на память долговременную человечеству, некоторые сохранятся в воспоминании на столетие, на полустолетие, некоторые сохранятся еще на менее продолжительное время; — большая часть погрузится в бездну забвения, — в ней потонут, погребутся, исчезнут.

Скоро промчался 47-й год; так же скоро промчится и 48-й; скоро протекут многие годы, пожирая друг друга, приходя на смену друг другу. И мы незаметно пролетим пространство жизни на крыльях времени, незаметно прилетим к самым вратам в вечность!.. Стареюсь, — мне представляется, что время сделалось торопливее! Спешит, спешит!.. Остановись! Дай нам вглядеться в себя и подробнее узнать Волю Божию, приготовить себя к вечности, как к вечности! — Не внимает неумолимое! Летит!.. Человек и! Вам заповедал Бог: 6дите\ Вам сказал Бог о времени: дние лукави суть.

Пред вступлением в поприще 48-го года приношу Вам искреннейшее, сердечное желание всех возможных благ, в особенности тех истинных и духовных благ, доставляемых верою Христовою, которых Бог внушил искать Вам. Приобретайте их, приобретайте всеми делами благочестия! В основании же всех дел должна лежать истина; так в основание здания кладут твердый, краеугольный камень! Хранится богодарованная, богооткрытая человеческая святая истина в Священном и Святом Писании. Здание добродетелей, когда зиждется не на этом основании, вполне непрочно, непотребно.

Очень рад, что Вам так нравится в Москве, особливо по причине Святынь, которыми богат этот древний христианский город. Но и в таком прекрасном месте должно наблюдать за своим сердцем, при свете, который издают из себя Священное Писание и писания святых Отцов, а отнюдь не при нашем собственном свете, поврежденном падением, зараженном прелестию, или при каком-нибудь другом ложном свете. Пишете: «Вы не можете знать, что в душе моей происходит. Мне кажется, что человек сам, если желает освидетельствовать душу свою и вникнуть по совести в ее движения, может лучше всех себя узнать». На первое я согласен: по греховности моей и слепоте ума, происходящей от греховности, я не вижу себя, — тем менее вижу других. Поэтому стараюсь вникать — и вникать в учение Священного Писания, принимая его в том смысле, в каком объясняют его святые Отцы, в каком принимает Святая Церковь, а не в том, какой ему дают бесы и последователи их. И бесы толкуют Писание на погибель и прельщение внимающим им! Авось при свете, при истинном свете, который издают из себя Евангелие и Святая Церковь, сколько-нибудь увижу себя, увижу тьму мою, увижу слепоту мою! Сердце мое заблуждает, и беззаконие погружает мя, душа моя стоит в опросе, — говорит видевший себя святой Пророк (Ис. 21.4). Зрение себя является в нищете духа, а не в самодовольстве и самонадеянности.

Вторая половина вышеприведенных ваших слов испугала меня! В ней что-то опасное! Не останавливаюсь написать Вам слова преподобного Дорофея, пришедшие теперь мне на память: < Ненавидит враг глас утверждения: понеже всегда хощет погибель нашу. Виждь — чего ради любит составляющих себе: понеже помогают диаволу сами себе наветы творяще. Аз ино падение не вем иноку, но от еже веровати своему сердцу. Неции глаголют: сим падает человек, или сим. Аз же, яко же рех, ино падение бываемо кому невем, разве от сего. Видел ли еси кого падша? увеждь, яко себе последова. Ничтоже сего тягчайше, ничтоже губительнейшее, и проч. Угодно узнать всю статью? Прочитайте ее в книге Аввы Дорофея, под заглавием: «О еже не составляти свой разум».

Господь да хранит Вас от всех невидимых сетей миродержителя, и да спасет Вас во славу Святого Имени Своего.

1847 г. декабря 27 дня Бабешки

№ 13

Святая Церковь в благодатных, боговдохновенных песнопениях своих называет Духа Святаго — Утешителем, называет Утешителем Сына Божия; — Утешитель — и Отец, непостижимо рождающий Сына и непостижимо испущающий Святаго Духа. Утешитель — Дух; Утешитель — Сын; Утешитель — Отец. Если лучи — свет и огнь, то и солнце, из которого они текут, свет и огнь.

Троице Святая — Бог, — слава Тебе! Слава Тебе, Боже, даровавшему нам бытие, даровавшему нам спасение, дарующему нам, во тьме и сени смертной сидящим, познание истины и утешение, истекающее от веяния на нас Духа Святого Твоего, содействующего Святой Истине Твоей, которая — Твое Слово. Познавшие и приявшие Святую Истину вступили под влияние, водительство Святаго Духа, суть часть Господня, жребий его. Во главе прочих знаний и впечатлений, не оглавленных Истиною, — сатана. И последуют сатане ангели его: они часть сего; жребий их с ним. Землю да снедят вся дни живота своего и на персях своих да ходят. Такое определение низошло на них от Судии всех — Бога. Удел их — плотский разум; облачение — ветхость Адамова.

Святая Истина, Слово Божие говорит: многими скорбми подобает нам внити в Царствие Божие. Скорби — особливо удел нашего времени, которому в удел не даны ни подвиг мученичества, ни подвиг монашества. Участок наш, христиан времени последнего, участок скорбей, по-видимому, мелочных, ничтожных. Весы у Бога! Пред Ним, на Его весах всякая скорбь ничтожна, всякая скорбь маловажна, как бы велика она ни была: потому что осенение Его силы и благодати может обратить величайшую скорбь в величайшее наслаждение. Так и маленькая скорбь имеет пред Ним всю ценность, никак не менее великой скорби. Все зависит от Его благодати, — а Он милостиво от человека приемлет всякую скорбь, принимаемую с благодарением, с покорностию, с славословием.

Постигшую Вас болезнь невольно соделайте, посредством благодарения, произвольною жертвою, и да примет ее Бог, как кадило, исполненное благовоннейшего духовного фимиама. Фимиам — благодарение.

№14

Святая православная Церковь признает, что нет греха человеческого, которого бы не могла омыть кровь Господа Бога Спасителя нашего Иисуса Христа. Сколько бы раз ни повторился грех человеческий, — кровь Богочеловека может омыть его. Грехи всего мира ничего не значат пред всесвятою кровию вочеловечившегося Господа, пролитою за нас. Той язвен бысть за грехи наша, и мучен бысть за беззакония наша, наказание мира нашего на Нем: язвою Его мы, человеки, исцелехом [77]. Пребывает не исцеленным только тот, кто сам отвергает дарованное ему и всем человекам исцеление и спасение. Так обильно излилась на нас милость Божия, что самый тягчайший грех, повторенный человеком тысячу раз, может быть изглажен покаянием человека[78]. Покаяние — вера, покаяние — признание искупления и Искупителя! покаяние — усвоение себе заслуг Искупителя верою в Искупителя! покаяние — самоотвержение! покаяние — признание падения и погибели, объявших весь род человеческий! покаяние — отречение от всякой добродетели человеческой! Всю надежду возлагает покаяние на Искупителя! одни заслуги Искупителя имеют всю цену, необъятную цену! без цены, без малейшей цены добродетели человеческие! Они заимствуют цену от веры в Искупителя, когда они — выражение этой веры — исполнение воли Искупителя! Покаяние восполняет собою недостаток добродетелей человеческих, присваивает человеку добродетели Искупителя! Бог дал нам покаяние в помощь нашей немощи. Ах, как многообразна и велика немощь наша! Иной человек ненавидит грех свой, но так привык ко греху, так бессилен для борьбы против него, что не престает впадать в ненавидимый, мерзостный грех, увлекаясь насилием преобладающего навыка. Несчастному рабу греха пристанище — покаяние! Сколько бы раз ни случилось ему подвергнуться нравственному бедствию — он может войти в это пристанище, починить в нем сокрушенную ладью душевную. Церковная история сохранила следующую беседу между некоторым страдавшим от греха иноком и одним из величайших угодников Божиих, обиловавшим духовными дарованиями, по причине этого обилия получившего наименование Великого: брат спросил Сисоя Великого: «Отец! что мне делать? я пал». Старец отвечал: «восстань». Брат сказал ему: «я восстал, и опять пал». — Старец отвечал: «опять восстань». — Брат сказал: «доколе же мне будет восставать и падать?» — Великий отвечал: «доколе не будешь взят из этой жизни». — Эту повесть вы найдете в книге «Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных Отцов»; также она помещена в Четьих Минеях, в житии преподобного Сисоя Великого, 6 июля. Должно предполагать, что угодник Божий дал такой ответ человеку, имевшему несчастный навык ко греху, навык как бы непреодолимый. Встречаются люди, подвергшиеся этому бедствию. Слово «пал» изображает, что грех брата был тяжкий, смертельный.

Однако ж надо знать, что Бог дал покаяние единственно в помощь немощи нашей, — отнюдь не для потачки греху. Дар Божий не должно употреблять во зло, должно обходиться с ним очень благоговейно, благоразумно, осторожно. «Кто, в надежде на покаяние, повторяет "свои грехопадения", — сказал святой Исаак Сирский, — тот ведет себя лукаво по отношению к Богу, такового постигает нечаянная смерть» (Слово 90). Должно со всею тщательностию храниться от впадения вообще во все грехи, великие и малые, как от выражения вражды на Бога.

Самый тяжкий грех — отчаяние. Этот грех унижает всесвятую кровь Господа нашего Иисуса Христа, отвергает Его всемогущество, отвергает спасение, Им дарованное, — показывает, что в этой душе прежде господствовали самонадеянность и гордость, что вера и смирение были чужды ей. Более, нежели от всех других грехов, надо храниться, как от смертоносного яда, как от дикого зверя, от отчаяния. Повторяю: отчаяние — злейший грех между всеми грехами. Созревшее отчаяние обыкновенно выражается самоубийством или действиями, тождественными самоубийству. Самоубийство — тягчайший грех! Совершивший его лишил себя покаяния и всякой надежды спасения. Святая Церковь не совершает о нем никакого поминовения, не удостаивает отпевания и лишает погребения на христианском кладбище.

За самоубийством следуют по тяжести своей грехи смертные, каковы: убийство, прелюбодеяние, ересь и другие, подобные им.

Эти грехи, хотя и менее пагубны, нежели самоубийство и ведущее к самоубийству отчаяние, хотя совершившему их остается возможность покаяния и спасения, но называются смертными. Пребывающий в них признается умершим душою, пребывающий в них не допускается правилами Святой Церкви к приобщению святых Христовых Тайн, к участию в богослужении. Если смерть постигнет его не покаявшимся в этих фехах, то вечная гибель его несомненна. Покаяние человека, пребывающего в смертном фехе, тогда только может быть признано истинным, когда он оставит смертный фех свой. Тогда он только может быть допущен к соединению со Христом чрез приобщение Святых Тайн! И потому после главного феха — отчаяния и самоубийства, надо с особенною тщательностию охраняться от смертных фехов, с твердым и решительным намерением в душе — не впадать в них. Если ж случится несчастие впасть в какой смертный фех, то надо оставить его немедленно, исцелиться покаянием и всячески храниться, чтоб снова не впасть в него. Если же, по какому-нибудь несчастному стечению обстоятельств, случится снова впасть в смертный фех, не должно предаваться отчаянию — должно снова прибегать к Богом дарованному врачевству душевному, покаянию, сохраняющему всю силу и действительность свою до самого конца жизни нашей.

Есть грехи не смертные: одни из них тяжкие, другие легче. Надо сперва отучаться от грехов тяжелых, а потом и от легких. Например: грех несмертный — объядение; также фех несмертный — лакомство. Объядение фубее и сопряжено с более вредными следствиями, нежели лакомство, и потому надо сперва отучаться от многоядения, а потом от сластоядения. Впрочем, и несмертные Фехи, каковы: объядение, лакомство, роскошь, празднословие, смехословие и другие, выросши и объявши человека, могут очень близко подойти к грехам смертным. Грех, овладевший человеком, называется страстию. Страсть подлежит вечной муке, — сказали отцы (преподобный Нил Сорский. Слово 1). И потому никак не должно пренебрегать фехами несмертными, особливо должно наблюдать, чтобы какой-нибудь грех не вырос, и не образовалась в навыке к нему страсть. Для очищения от таких грехов и для лучшего наблюдения за собою, Святая Церковь положила каждому православному христианину никак не менее четырех раз в год (в крайности же непременно однажды) прибегать к святому таинству исповеди. Святая исповедь приносит двоякую пользу: доставляет прощение от Бога в содеянных грехах и предохраняет от впадения вновь в грехи. «Душа, — говорит святой Иоанн Лествичник, — имеющая обычай исповедовать грехи свои, удерживается от нового впадения в них воспоминанием об исповеди, как бы уздою. Грехи же ней с по веданные удобно повторяются, — как бы совершенные во мраке» (Лествица. Слово 4).

Есть грехи, совершаемые словом. Их никак не должно считать маловажными! От слова шуточного до слова преступного — самое краткое расстояние! От слов своих оправдишися, и от слов своих осудишися (Мф. 12. 37), — сказал Спаситель. Язык совершил великие преступления: произнес отречения от Бога, хулы, ложные клятвы, клеветы на ближнего. Отречение от Христа и богохульство причисляются к тягчайшим смертным грехам.

Есть грехи, совершаемые мыслию, ощущениями сердечными, движениями тела. Все они не малы, все вражда на Бога! Но когда мысль и сердце наслаждаются грехом, любят как бы осуществлять его мечтанием испещренным, украшенным и продолжительным, — таковый тайный душевный грех близок к греху, совершаемому самым делом.

Дата добавления: 2015-06-04