Официозность теории 2 страница

То, что социал-реформистское бесплодие германского рейхстага, как, впрочем, ныне и большинства капиталистических парламентов, отнюдь не случайность, что оно является лишь естественным продуктом усиливающегося обострения противоречия между капиталом и трудом, что в век растущей картеллизации промышленности, подстрекательских союзов работодателей, массовых локаутов и курса на каторжные тюрьмы никакая новая социал-реформистская весна расцвести не может, что любая «позитивная работа» в парламенте становится с каждым годом все бесперспективнее по мере того, как железная поступь империализма растаптывает всякую буржуазную оппозицию, лишает парламент какой-либо самостоятельности, инициативы и независимости, заставляет его деградировать до уровня презренной машины, говорящей «да» военным ассигнованиям, — все это вдруг ускользает от блаженно-сияющего взгляда Каутского. Исторический опыт пятидесяти лет парламентской работы, вся сумма сложных экономических и политических факторов новейшей фазы международного развития капитализма, усиливающееся обострение противоречий во всех областях — все это превращается у него лишь в злобное изобретение «фанатичных приверженцев массового действия», которые переворачивают все, когда говорят о закате парламентаризма, и пренебрежительно относятся к рейхстагу. Однако в таком «извращении» уже давно повинны другие люди. Бебель говорил в Дрездене в 1903 г.:

«Я могу вам только сказать: мы больше не можем вносить инициативные запросы; а если мы внесем предложение… создать социальную комиссию, которая занималась бы законами о защите труда и учитывала бы все эти запросы, неужели

вы действительно воображаете, что вам удастся затем что-нибудь сделать?..

Существует не только процедурная невозможность окончательно решить все эти вопросы наряду с другими, подлежащими обсуждению… нет, решающее в том, что

вся законодательная кухня в Германской империи, а также во всех других парламентах мира столь жалка, столь неудовлетворительна и несовершенна,

что если сегодня закон готов, то уже на другой день весь мир видит: его еще не раз надо снова изменять. Почему это происходит?

Потому, что классовые противоречия становятся все острее,

так что в конечном итоге делают полузаконы, ибо цельные больше не получаются…

Я часто спрашивал себя: а стоит ли при этом положении вещей парламентская деятельность затраченного труда, времени, денег? Мы многократно работаем в рейхстаге впустую.

Я спрашивал себя об этом не раз, но, само собою разумеется, у меня слишком боевая натура, чтобы я слишком долго предавался таким мыслям. Я говорил себе: они делу не помогут, все это надо проглотить и переварить! Надо делать то, что можно,

но не заблуждаться насчет ситуации! Я хочу высказать вам это для того, чтобы вы не думали, что раз нас тут теперь 81 человек, то мы можем выкорчевать парламентский лес»

.

[67]

Так говорил о парламентской деятельности человек, который проработал в этой области целую жизнь, который создал социал-демократическую парламентскую тактику. А теперь Каутский обещает нам, что, если мы изберем туда еще больше депутатов, они смогут выкорчевать парламентский лес! Бебель провозгласил в Дрездене насчет перспектив парламентаризма:

«Итак, никаких иллюзий, ни в одной области!

Это не повредит ни вашему телу, ни вашему духу; напротив, это может пойти вам только на пользу».

[68]

А ныне Каутский пытается посеять самые опасные парламентские иллюзии.

Но его хитрый тактический план имеет еще одну интересную сторону. Мы должны сначала путем «позитивной работы» в рейхстаге пробудить у масс интерес к прусскому избирательному праву. Только такое «наглядное обучение» создаст решительных борцов за прусское избирательное право. Значит, без «позитивных завоеваний» масса значения парламентской деятельности не понимает? А как же мы тогда пришли к нашим четырем с четвертью миллионам голосов на выборах в рейхстаг? Каким же образом мы вот уже 40 лет идем от одной избирательной победы к другой, не имея возможности, как теперь признает сам Каутский, проделать в рейхстаге какую-либо запретную «позитивную работу»? Может быть, мы пытались, по рецепту Каутского, поймать массы на приманку «позитивной работы» для использования их избирательного права? Послушаем же снова, что говорил об этом Бебель еще в Эрфурте в 1891 г., выступая против Фольмара:

«Но для нас дело идет о том, что мы показываем массам, как противники на их же собственной почве отказывают им в осуществлении самых элементарных и самых справедливых требований.

Это просвещение масс насчет наших противников есть главная задача нашей парламентской деятельности, а вовсе не вопрос, будет ли сначала реализовано какое-нибудь требование или нет.

С этих точек зрения мы постоянно выдвигали свои предложения…

И наша деятельность такого рода, как доказывают многочисленные письма, находила самую благоприятную оценку в широких кругах рабочих.

Значит, мы всегда отстаивали правильную позицию,

речь идет в первую очередь не о том, добьемся ли мы того или иного;

для нас главное в том, что мы выдвигаем такие требования, какие не может выдвинуть ни одна другая партия».

[69]

Итак, не «позитивная работа», а разъяснительная агитация в рейхстаге — вот что привлекло к нам растущие отряды сторонников на выборах. Оппортунистами в партии до сих пор были те, кто утверждал, будто к массам надо идти с «позитивной работой» в руках, иначе народ нас «не поймет». Партия же в большинстве своем всегда с презрением отвергала ловлю масс на приманку обещания «позитивных завоеваний». И тем не менее мы привлекли на свою сторону миллионы избирателей и даже при бурном одобрении масс уже в 1905 г. заявили, что ради защиты этого избирательного права в рейхстаг, которое еще почти ни на йоту не продвинуло нас по части «позитивных завоеваний», надо делать максимум возможного

*

.

Итак, весь тактический план Каутского идет по ложной колее, это оппортунистическая спекуляция на социал-реформистском бабьем лете рейхстага и на оппортунистической ловле масс на удочку «позитивной» парламентской работы.

Но что же остается здесь осязаемого для тактики партии, если исключить из этих рассуждений всякие «если бы да кабы» музыки будущего? Выборы в рейхстаг, приобретение новых мандатов — вот панацея, вот альфа и омега этого

ничего-кроме-парламента-ризма,

вот все, что может сегодня рекомендовать партии Каутский.

IV

Уже много лет не испытывали мы в наших рядах такой всеобщей живой потребности идти вперед, придать нашей тактике большую мощь и боеспособность, а нашему организационному аппарату — большую гибкость, чем теперь. Критика собственных недостатков в партийной жизни и в методах работы, которая, как всегда, является первым серьезным предварительным условием любого внутреннего прогресса в рядах социал-демократии, и на этот раз вышла из самых недр организации, нашла сильное эхо в самых широких кругах партии. Казалось бы, повод для такой самокритики есть. Борьба за прусское избирательное право после блестящего начала в 1910 г. пришла в состояние полного застоя. Акции партии, как и фракции в борьбе против военных ассигнований, по всеобщему ощущению, оказались не на высоте. Особенно глубокое беспокойство в партийных кругах вызвала тактика фракции в отношении законопроекта о покрытии расходов. Уровень организации и число подписчиков нашей прессы показывают самый минимальный прогресс за все время существования партии, а местами даже регресс. Пусть все эти явления и не дают оснований для покаянных проповедей насчет нашего безнадежного «обуржу-азивания», все же для боевой партии, а особенно для партии самокритики, как наша, они служат поводом для серьезного анализа собственных сил и методов борьбы. Как показывает со всех сторон партийная печать и ход партийных собраний, самые широкие круги товарищей испытывают серьезную потребность поспорить по всем возникающим вопросам, сомнениям и проблемам.

Только Каутский, тот самый Каутский, который упрекает меня в «недостаточном знакомстве с чувствами и жизненными условиями пролетариата»,

[70]

ни в малейшей мере не почуял этого стремления и беспокойства наших масс. Он со своей стороны не видит в нашей партийной жизни никаких недостатков. Хотя продолжения Демонстраций за избирательное право, которые сам Каутский в мае 1910 г. считал необходимыми, и не последовало; хотя борьба за избирательное право вот уже три года как замерла, Каутский находит все в полном порядке и заявляет, что только Мост и Гассельман

*

могли бы мечтать о чем-либо ином. Если наше поведение во время обсуждения военных ассигнований критикуют как неудовлетворительное, то Каутский требует, чтобы ему показали массовые акции против таких законопроектов во Франции, Италии, Австрии. Более того, он даже со злобным юмором требует от сегодняшней

России

показать германской социал-демократии, насчитывающей миллион членов партии, пример акции против милитаризма.

Если товарищи по партии в провинции воспринимают вялость масс в борьбе против военного бюджета как горькое и постыдное разочарование, то Каутский считает эту трусость совершенно понятной и с леденящим сердце холодом восклицает: а чего бы ради массе возбуждаться? Ведь, по нему, дело шло всего лишь о распространении всеобщей воинской повинности на всех годных к военной службе мужчин, благодаря чему самое чудовищное во всех этих военных бюджетах выглядит почти столь же безобидным, как пожалование ордена четвертой степени какому-нибудь прогрессистскому лидеру.

В 1909 г. Каутский еще резко критиковал поведение фракции при обсуждении финансового законопроекта

*

, требовал даже обструкции, а на Лейпцигском съезде партии решительно выступал против голосования за прямые налоги, поскольку они были увязаны с косвенными, и заявлял:

«Мы никогда не сумеем утверждать для нынешней системы никакого налога на цели, которые мы отвергаем»

.

[71]

Зато сегодня он не находит против поведения большинства фракции ни единого слова протеста. Да, теперь он празднует великолепную победу и начало весны «позитивной работы» в рейхстаге. И даже упадок организации, уменьшение числа подписчиков не смогли вывести Каутского из созерцательного спокойствия отрешенного от жизни философа.

«Никакого сомнения, — говорит он, — в партийной жизни в данный момент следует отметить определенный застой, который в некоторых местах привел даже к сокращению количества подписчиков и численности членов партийных организаций.

Это явление конечно не радостное, но далеко еще не внушающее опасений»

.

[72]

Подумать только: тот самый Каутский, который вообще полагается только на организованных, только вместе с ними желает вести все классовые битвы, который видит в организации не просто сознательное ядро и руководящий авангард пролетариата, а вообще все и вся классовой борьбы и истории, вдруг проявляет странную невозмутимость, когда сам констатирует упадок наших организаций! Да, ради того, чтобы представить этот упадок «не внушающим опасений», он даже доходит до весьма внушающей опасения теории, будто «можно иметь ту же самую заинтересованность в целях нашего движения, независимо от того, состоишь ли ты в организации или нет».

[73]

Счастье еще, что «Neue Zeit» не слишком широко распространяется в массах, иначе вяло относящиеся к организации лица нашли бы у нашего сверхтеоретика прелестнейшее оправдание своему недопустимому поведению. Когда кто-либо из нас отваживается утверждать, что в отдельные бурные моменты, в определенных исторических ситуациях неорганизованные должны, наряду с организованными и под их руководством, принимать участие в борьбе за великие народные цели, Каутский впадает в благороднейшее возмущение по поводу такого бланкизма, путчизма, синдикализма. Но когда надобно приукрасить существующее со всеми его недостатками и убаюкать самокритику партии, тогда Каутский вдруг открывает нечто такое, чего до него никто и не ведал и не знал: что можно даже проявлять «ту же самую заинтересованность» в целях нашего движения, независимо от того, состоишь ли ты в партии или нет!

Это такая официозность, чище которой никто никогда не высказывал в нашей партии и уж во всяком случае — в органе идейной и теоретической жизни социал-демократии. И во всяком случае, это такое применение теории, которое не имеет ничего общего с духом марксизма. В марксовом духе теоретическое познание существует не для того, чтобы плестись позади действия и готовить оправдывающий успокоительный отвар для всего того, что когда-либо сделано или не сделано «высшими инстанциями» социал-демократии, а, наоборот, для того, чтобы руководить, идя впереди партии, побуждая ее к постоянной самокритике, вскрывая недостатки и слабости движения, показывая новые пути и открывая новые горизонты, невидимые в ходе повседневной будничной работы.

Каутский же, наоборот, борется против мысли о наступательной тактике, против требования инициативы, против лозунга массовой забастовки. А то, что он может предложить, это всего лишь опаснейшие иллюзии в отношении парламентаризма. Весной 1910 г., когда партия в разгар демонстраций за прусское избирательное право обсуждала вопрос о средствах дальнейшей борьбы, Каутский вмешался в это обсуждение, чтобы подвести теорию под разоружение в избирательной борьбе и в духе руководящих партийных кругов направить все внимание и всю энергию на предстоящие выборы в рейхстаг. Выборы в рейхстаг! Это был единственный тактический лозунг Каутского. На выборах в рейхстаг — вот на чем следовало сконцентрировать все надежды. После выборов Каутский обещал «совершенно новую ситуацию» и рисовал перспективу «нового либерализма». Правда, и этот «новый либерализм», как и все политические гороскопы Каутского, тоже облекался в сплошные «если бы да кабы», а любое позитивное утверждение задним числом снималось ограничительными условиями. И все же единственная доступная пониманию цель и ядро его высказываний, а также смысл броского словца о новом либерализме заключались в том, чтобы пробудить надежды на «новое среднее сословие» и перенести центр тяжести политической борьбы в парламент.

«Благоприятность нынешней ситуации, — писал Каутский 25 февраля 1912 г. в «Vorwarts», — не в том, что либералы вдруг вышли на арену как решительные борцы за демократическую революцию, а в том, что

поведение либералов по отношению к нам расстраивает все планы реакционеров.

Наша избирательная победа их не обескуражила, с возможностью ее считался весь мир. Но они ожидали, что под впечатлением пролетарской победы на выборах либералы, охваченные паническим ужасом, целыми толпами свернут в реакционный лагерь, превратят слова о реакционной массе в истину…

И это наверняка произошло бы и без нового среднего сословия.

Но так появилась не только сильная социал-демократия,

а рядом с ней появился и либерализм, готовый на борьбу против правых,

которые в противоположность им находятся в меньшинстве».

[74]

И к концу:

«Соотношение сил различных партий и классов, не созданное, правда, недавней избирательной борьбой, но ею раскрытое,

породило политическую ситуацию, которой не было во всей прежней истории Германии.

Не следует ни впадать в парламентский кретинизм, ни преувеличивать власть рейхстага и силу либерализма, чтобы прийти ко взгляду, что

центр тяжести нашего политического развития снова находится в рейхстаге

и парламентские бои в данной ситуации

могут значительно продвинуть нас вперед

— разумеется, не сами по себе, а благодаря обратному воздействию на массы, которые остаются прочной основой нашей силы, как бы ни складывалась парламентская расстановка сил».

[75]

Выборы в рейхстаг давно миновали, а «совершенно новая ситуация» так и не наступила, напротив, старый реакционный курс спокойно продолжается. Наша фракция из 110 депутатов, как и следовало ожидать, в общем и целом показала себя столь же бессильной против этой реакции, как и прежняя, насчитывавшая 53. «Новый либерализм», несмотря на «новое среднее сословие», оказался самым старым, самым старческим. Борьба за прусское избирательное право с весны 1910 г. все еще не оправилась от оцепенения. А новая политическая ситуация, «равной которой не было во всей прежней истории Германии», нашла свою кульминацию в застое социальной реформы и в одобрении таких военных ассигнований, «равных которым не было во всей прежней истории Германии».

Так что же представляет собой лозунг Каутского

сегодня?

Опять же — выборы в рейхстаг, и ничего больше чем выборы! «Рост значения рейхстага в сознании народных масс» — это, по Каутскому, и сегодня еще единственный путь для нашего движения вперед! Точно так же, как его теория сводится к официозному успокоению всех сомнений и к оправданию всего существующего в партии, так и его тактика направлена на торможение движения по старой заезженной колее чистого парламентаризма, а в остальном — на надежду, что история как-нибудь сама обеспечит революционное развитие и, когда созреет время, массы устремятся вперед через голову «тормозящих вождей». Или, как прекрасно сформулировала газета «Vorwarts» — единомышленница Каутского: «Если массы находятся в состоянии бурного возбуждения, если они рвутся вперед, если они больше не заботятся о тормозящих вождях, тогда наступает момент, когда уже не дискутируют сначала насчет массовой забастовки’, а потом объявляют ее, момент, когда она уже действует, рожденная стремительной неодолимой мощью массового движения».

Это — указание для наших вождей, напоминающее правительственную максиму блаженной памяти австрийского императора Фердинанда накануне Мартовской революции [1848 г. ]: «Мы с Меттернихом еще удержимся». Вожди социал-демократии, пока они еще «держатся», должны оставаться в рамках святой рутины и «только-парламентаризма», силой противодействуя новым задачам времени. Лишь когда никакое торможение уже не поможет, им придется признать, что «время себя исчерпало».

«Тормозящие вожди» наверняка будут в конце концов отодвинуты штурмующими массами в сторону. Но спокойное ожидание отрадного результата как верного симптома «зрелого времени», быть может, достойно философа-одиночки. Для политического руководства революционной партии это было бы свидетельством о бедности, моральным банкротством. Задача социал-демократии и ее вождей — не тащиться вслед за событиями, а сознательно идти впереди них, предвидеть направляющие линии развития и сокращать путь этого развития сознательным действием, ускорять его ход.

Ничто не может быть быстрее и основательнее похоронено действительным развитием, чем тактические указания Каутского последних трех лет: такие, как его «стратегия истощения», которая сводится к «только-парламентаризму»; как его «разоружение», которое словно провалилось в преисподнюю; как его «новый либерализм»; как его «совершенно новая ситуация», после выборов в рейхстаг; как проводившаяся с его благословения тактика приглушения на выборах. Так будет и впредь. Саму же теорию, которая служит не стремлению масс вперед, а торможению, ждет только одно: она будет опрокинута практикой и без сожаления отброшена прочь.

Два письма

КЛАРЕ ЦЕТКИН

*

(Берлин-Фриденау, осень 1909 г.)

Дорогая Клерхен!

Обнаружила здесь письмецо и была так рада увидеть хоть след твоего милого пребывания тут. Как ошибаешься ты в своих опасениях насчет моего «беспокойства»! Разве ты не понимаешь, что, когда я слышу и знаю, что ты переносишь всяческие муки, а меня нет рядом, не могу ни поглядеть на тебя, ни поговорить с тобой, мое беспокойство возрастает. Больше всего хотела бы быть сейчас поблизости от тебя; правда, знаю, что не очень-то смогу помочь тебе, но на меня действует так успокаивающе сама возможность хотя бы поговорить с тобой о том, что мучает нас обеих. Ведь я воспринимаю все эти дела не как твои только, но и как наши общие. Сейчас я не в ладах с самой собой. С одной стороны, просто не могу и дальше видеть, как ты изматываешься, и тоже хотела бы отомстить всем этим людям. Поэтому я была бы рада, если бы ты все это отбросила прочь и начала жить не как раба, а как свободный человек. С другой же, я говорю себе, что все-таки скоро могут настать такие времена, когда в партии произойдет основательный перелом и мы окажемся перед большими новыми задачами, в сравнении с которыми вся эта грязь с Правлением и иже с ним станет просто-напросто ничем. И тогда станут нужны люди, чтобы внушить массам мужество против своих трусливых вождей. И в такой момент тебя не будет на посту? Этого я даже представить себе не могу. […]

КЛАРЕ ЦЕТКИН

*

(Берлин-Фриденау, 7 марта 1910 г.)

[…] Я все же написала острую статью о массовой стачке и республике. Сначала я дала ее в «Vorwarts», там ее отклонили с мотивировкой, что партийное руководство и комитет действия обязали редакцию ничего не писать о массовой забастовке. Одновременно мне по секрету сообщили, что Правление как раз сейчас ведет переговоры с Генеральной комиссией профсоюзов о массовой стачке.

Я отнесла тогда статью в «Neue Zeit». Теперь страшно перепугался мой Карл [Каутский] и стал упрашивать меня прежде всего вычеркнуть место о республике: это была бы совсем новая мысль в агитации и я не имею право ввергать партию в непредсказуемую опасность и т. д. Поскольку у меня не было выбора, а идея массовой стачки представлялась мне практически более важной, я уступила и зачеркнула место о республике.

Статья была уже отправлена в печать, хотя и с редакционным примечанием: «Этим мы выносим изложенные здесь взгляды на обсуждение» (!). Но вчера утром Карлхен сообщил мне, что бегал к Августу [Бебелю] узнать его мнение, и тут Август сказал ему: недавно состоявшееся совещание окружных руководителей с Правлением высказало пожелание, чтобы в прессе вообще не обсуждался вопрос о массовой забастовке! Карлхен, конечно, согласен с этим пожеланием, ибо (и здесь он просто повторил слова Августа) нынешняя ситуация вовсе не созрела для массовой стачки. Если же мы в будущем году одержим великолепную избирательную победу, вот тогда. Что тогда, он, правда, сам не знает, но прячется за фразу: «Тогда будет совсем другая ситуация» и т. п. Короче говоря, он не решается опубликовать статью. […]

Вот такая у нас организация и таковы вожди! Пусть массы сами делают [стачку] и притом запрещают даже дискуссию в печати! […]

Раздел четвертый

Против милитаризма, за гуманизм

Борющийся пролетариат только в том случае сумеет свести с небес на землю шиллеровский идеал «гражданина вселенной», если у него достанет мощи для социально-освободительного революционного подвига.

Клара Цеткин, 1909

Речь о милитаризме и мировой политике

на парижском Международном социалистическом конгрессе 25 сентября 1900 г.

(протокольная запись)

[…] Милитаризм и колониальная политика в настоящее время всего лишь две различные стороны одного явления — мировой политики. На международных конгрессах протест против милитаризма ничего нового собой не представляет. Своим верным инстинктом пролетариат давно ощутил, что в милитаризме следует видеть смертельного врага всякой культуры. Уже старый Интернационал многократно формулировал такие протесты. Но для нас дело не только в повторении прежних решений, а в том, чтобы создать нечто новое в отношении новых явлений мировой политики.

Оратор под аплодисменты конгресса рисует безумие мировой политики, пучину колониальной политики, которые за последние шесть лет вызвали четыре кровопролитных войны. Перед лицом этих фактов социалисты не могут больше ограничиваться платоническими декларациями. До сих пор интернациональные практические действия имели место только в экономической области. Экономическая зависимость рабочих одной страны от положения рабочих других стран проявилась рано и уже нашла свое выражение в международной профсоюзной и направленной на охрану труда акции. В политическом же отношении тесная взаимосвязь интересов рабочих различных стран ощущалась гораздо меньше.

Мировая политика и здесь привела к перелому. Тот же милитаризм, тот же маринизм,

[76]

та же охота за колониями, та же реакция повсюду и прежде всего перманентная международная опасность войны или по меньшей мере состояние перманентного взаимного ожесточения, в которое равным образом вовлечены все важные культурные государства. Но этим создана новая основа для совместной политической акции. Альянсу империалистической реакции пролетариат должен противопоставить интернациональное движение протеста. Резолюция содержит практические предложения. Мы вносим в них отнюдь не слишком много: социалистических депутатов следует повсюду обязать голосовать против любых ассигнований на милитаризм, будь то на суше или на воде, а сформированная конгрессом непрерывно действующая комиссия должна в случаях, имеющих международное значение, как, например, война в Китае, вызвать к жизни однородное по форме движение протеста.

Если это немногое будет точно осуществлено, мы наверняка сможем отметить большой прогресс в международных отношениях. Интернациональное сближение рабочих партий теперь срочно необходимо не только с точки зрения повседневной борьбы против милитаризма, но и с точки зрения нашей социалистической конечной цели.

Становится все более вероятным,

что крах капиталистического строя

произойдет в результате не экономического, а

политического

кризиса, вызванного мировой политикой. Возможно, господство капиталистического строя продлится еще долго. Но однажды, раньше или позже, час этот пробьет, и, дабы в решающий момент мы оказались на уровне своей великой роли, необходимо, чтобы пролетариат всех стран был в результате постоянного интернационального действия к этому моменту готов.

Пусть этот конгресс даст для этого лозунг, пусть он обратится к международному пролетариату с призывом: «Пролетарии всех стран, в ожидании общей решительной борьбы против капиталистического строя соединяйтесь для совместной борьбы против милитаристской, всемирно-политической реакции». (Аплодисменты.)

Дата добавления: 2015-06-04