О смертной казни

М[арья] И[вановна] – жена профессора (шьет).

Федя, ее сын, 9 лет (слушает разговор отца).

Ив[ан] В[асильевич] – военный прокурор.

Петр Петр[ович] – профессор.

И[ван] В[асильевич]. Но нельзя же отрицать опыта истории. Мы не только видели это во Франции после революции и в других исторических моментах, но мы видим это теперь у нас, что пресечение, то есть изъятие извращенных и опасных для общества членов, достигает цели.

Петр Петр[ович]. Нет, мы не можем знать этого, знать дальнейших последствий, и это не оправдывает исключительных положений.

И[ван] В[асильевич]. Но мы тоже не имеем права предполагать, что последствия исключительных мер будут дурные и что если бы они и были дурные, чтобы причина их заключалась именно в применении исключительных мер. Это одно, другое же то, что устрашение не может не действовать на людей, потерявших всякое человеческое свойство и превратившихся в зверей. Чем же другим, кроме устрашения, можете вы подействовать на людей, как тот, который спокойно зарезал старуху и трех детей только для того, чтобы украсть 300 рублей?

Петр Петр[ович]. Но ведь я не отрицаю вообще применение смертной казни, я отрицаю исключительно военные суды, так часто применяющиеся. Если бы эти частые смертные казни производили только устрашение, но вместе с устрашением они производят и развращение: приучают людей к равнодушию, к убийству себе подобных.

Ив[ан] В[асильевич]. Опять мы не знаем дальнейших последствий, а зная благотворность…

Петр Петр[ович]. Благотворность?!

Ив[ан] В[асильевич]. Да, благотворность ближайших, не имеем права отрицать ее. Как же может общество не воздавать по делам его такому злодею, как…

Петр Петр[ович]. То есть что общество должно мстить?

Ив[ан] В[асильевич]. Не мстить, а, напротив, заменять личную месть общественным возмездием.

Петр Петр[ович]. Да, но тогда оно должно происходить в раз навсегда определенных законом формах, а не в исключительных положениях.

Ив[ан] В[асильевич]. Возмездие общественное заменяет ту месть случайную, преувеличенную, незаконную, часто необоснованную, ошибочную, которую могло бы употреблять частное лицо.

Петр Петр[ович] (горячась). Что же, по вашему мнению, это возмездие применяется теперь всегда не случайно, всегда обоснованно, всегда безошибочно? Нет, никогда не соглашусь. Никакие ваши доводы не могут убедить ни меня, ни кого бы то ни было, что эти исключительные положения, при которых казнены тысячи, и казни всё продолжаются, – чтобы это было и разумно, и законно, и благотворно. (Встает и ходит в волнении.)

Федя (к матери). Мама, о чем папа спорит?

М[арья] И[вановна]. О том, что папа думает, что нехорошо, что так много смертных казней.

Федя. Как, что до смерти убивают?

М[арья] И[вановна]. Да. Он думает, что не надо этого делать так часто.

Федя (подходит к отцу). Папа, отчего же в десяти заповедях сказано: не убивать? Стало быть, совсем не надо?

Петр Петр[ович] (улыбаясь). Это сказано не про то, про что мы говорим, а про то, чтобы одни люди не убивали других.

Федя. Да ведь если казнят, то убивают все‑таки люди?

Петр Петр[ович]. Разумеется, но надо понимать, почему и когда можно.

Федя. Когда же можно?

Петр Петр[ович]. Ну, как тебе сказать? Ну война, ну злодей всех убивает. Как же его так и оставить и не наказывать?

Федя. А как же в евангелии сказано, чтобы всех любить, всех прощать.

Петр Петр[ович]. Хорошо бы было, если бы можно было так. Да нельзя.

Федя. Отчего нельзя?

Петр Петр[ович]. А от того. (Обращается к Ив[ану] В[асильевичу], который улыбается, слушая Федю.) Так вот я, почтенный Ив[ан] В[асильевич], и не могу признать пользы исключительных положений и военных судов.

Дата добавления: 2015-06-04