Книга вторая 12 страница. Повелитель Империи ничего никогда не забывал

Повелитель Империи ничего никогда не забывал.

– Ты?!

Фесс преклонил колено, несмотря на то, что по рождению и крови он был куда выше владыки Мельина – точнее, теперь его обугленных руин.

– Повиновение Империи. Я тот, кто передал повелителю латную рукавицу, что ныне украшает его левую длань.

– Расскажешь мне об этом после. – Выдержка у Императора была поистине железная. – Доклад, центурион!

– Повиновение Империи. – Фарг колено преклонять не стал – еще бы, центурион! – Мы исполнили приказ. Мы прошли так далеко, как только смогли.

– Что у тебя с лицом, центурион? – перебил Император.

– Старые хозяева подарочек оставили, – с допустимой старому служаке вольностью усмехнулся центурион. – Там такое зеркальце, что даже вот он, искусник, ничего поделать не смог.

– Я хочу видеть. – Император спешился.

– Мой повелитель! – всполошился немолодой всадник рядом, с нашивками первого легата.

– Спокойно, Фибул. Я не для того начал войну, чтобы бегать даже от самой тени Радуги! Проводите меня, вы двое и вы. – Он кивнул стоявшей возле него молчаливой паре Вольных.

Старый легат только покачал головой. Окружавшие башню легионеры зашумели.

– Не ходи, повелитель! – выкрикнул какой-то смельчак. Всегдашняя солдатская привилегия – обращаться так из строя к владыке Империи.

– Если я не пойду, – Император повернул голову в ту сторону, – мы никогда не опрокинем магиков. Нам нельзя их бояться. Если так – мы будем разбиты еще до боя. Неужели я должен говорить это моим храбрецам, одержавшим победу в Мельине? И легко взбежал по ступеням.

– Объясняй, – коротко бросил он Фессу. – Что здесь было? Я чувствую следы магии…

– Две огненные ловушки, мой повелитель, – почтительно сказал Фесс. – Обе сняты.

– Каким образом? – отрывисто спросил Император, глядя на покрытый копотью потолок.

– Искажающий Камень, мой повелитель. Я немного умею с ним обращаться. Серая Лига накопила немало подобных сведений…

– Патриарх Хеон ничего не говорил мне об этом, – угрюмо заметил Император. – Но в любом случае он знал, кого посылать в Хвалин… Какого ты рода, воин? Как твое имя? Таких людей, как ты, Империя должна ценить.

– Мой повелитель слишком щедр, – смиренно поклонился Фесс. – Я не могу похвастаться знатностью, мой Император. Я найденыш. Меня вырастила Лига. Патриарх Хеон был мне вместо отца. Мое имя Фесс, Лигийское – Aectann.

– Лига дает своим воинам имена на языке Дану? – остро взглянул Император, поглаживая белую латную перчатку.

– Такова традиция, мой господин. – Фесс вновь поклонился.

– Ну что ж, раз традиция… – с неопределенным выражением протянул Император. – Я буду звать тебя Фессом, Слушающий Ночью.

– Как будет угодно Императору.

– Так, что здесь?..

– Гостиная, выше – трапезная. Тут не было никаких ловушек. И ничего интересного тоже, мой повелитель. Они вывезли вес что могли. Времени было достаточно.

– Тогда ведите дальше, – приказал Император.

– Это опасно, мой господин, – заикнулся Фесс. Император только пожал плечами. Пальцы его вновь пробежали по белой латной перчатке…Они оставили позади шесть этажей башни.

– Это здесь, мой господин.

– Сам вижу, – сквозь зубы ответил Император. – Оставайтесь тут! Я иду дальше.

– Повиновение Империи, но…

– Молчи, воин.

– Здесь не хватило даже волшебства Искажающего Камня! – в отчаянии вскрикнул Фесс.

– Посмотрим, хватит ли тут моего… – туманно намекнул Император.

Фесс уже готов был прыгнуть. Император не должен входить туда, ни за что не должен!

– Не надо, – мягко произнес голос у него над ухом. Он оглянулся – Вольный стоял рядом, оба меча – и большой, и малый – наголо. – Повелитель поступает как хочет.

– Но там же…

– Повелитель знает, что делает. Император даже не повернул головы, хотя слышал весь диалог с первого до последнего слова.

Подняв левую руку и выставив ее перед собой словно для защиты, он ступил на порог. Фесс невольно дернулся следом – и почувствовал холод стали возле самого горла. Это не остановило бы его, но тогда пришлось бы убивать Вольных… За Императором захлопнулась дверь.

* * *

Он стоял в самом начале узкого и низкого прохода. Стертые ступени – куда более стертые, чем полагалось бы в сравнительно недавно построенной башне, – вели вверх, где прямо в бутовый камень стены вмуровано было высокое овальное зеркало, совершенно здесь неуместное.

Оно было живым. Явственно, недвусмысленно и неприятно живым. Пустые стеклянные глаза уставились куда-то в середину переносицы Императора. Там, по ту сторону, копился гнев. Черный камень в перстне предупреждающе потеплел.

«Ничего, ничего, друг мой, прости, но на сей раз мне придется пренебречь твоим остережением. Я должен дойти... дойти и взглянуть».

Зеркало осветилось изнутри. Радостным, солнечным и ласковым светом, отнюдь не мрачным испепеляющим пламенем, черно-багровым, цвета перемешанной с жирным дымом засохшей крови.

Левая рука в латной перчатке словно сама собой взлетела, прикрывая глаза.

«Умри», – услыхал Император.

Золотистое сияние затопило короткую лестницу – словно весь гнев Радуги обрушился наконец на голову ослушника.

Обрушился – и, бессильный, разбился о белый блеск перчатки.

Злые змейки боли рванулись от кисти вверх, к плечу; Император сморщился. Однако случалось ему терпеть боль и куда сильнее; он не остановился.

Он рванулся к зеркалу, словно от этого зависела вся его жизнь; на пальце вспыхнуло огненное кольцо, черный камень в перстне просто горел, воспламененный близостью источника могучей силы.

Однако от латной перчатки шло спасительное тепло. Она внушала уверенность. Она сама превращалась сейчас в оружие, которое может дробить предательские, плюющиеся огнем зеркала.

Последние ступени пришлось одолевать, с натугой продираясь через льющийся навстречу жесткий поток. Но перчатка на левой руке всякий раз отбрасывала наваливающегося врага. Император наотмашь бил левой рукой по воздуху, в сиянии ему чудились смутные контуры какой-то фигуры; это был враг, его должно было смять и сокрушить, а это Император умел делать очень хорошо. Он умел забывать о боли и страхе.

…Внезапный поток жара прорвался сквозь его защиту и ударил в лицо. Кровь бросилась в голову; Император чувствовал, как из разбитых носа и губ по лицу стекают горячие щекочущие струйки, однако он одолел последнюю ступень, услышал откуда-то из глубины зеркала панический вопль: «Не могу его удержать! У него... него…» – и тут поток бесплотного огня внезапно прервался.

Император смотрел в зеркало магов Радуги. Наверное, первый из простых смертных, добившийся этого силой оружия.

Мутная поверхность очищалась; поток яростной Силы иссякал, отступая перед угрюмым напором человеческой воли.

«Зеркало магов. Вспомни свои уроки, – сказал он себе. – Оружием врагов тоже можно пользоваться не хуже, чем своим собственным».

Перед Императором лежала живая, трепещущая и дышащая серебряная гладь.

«Ну же, тварь! Повинуйся истинному хозяину!» Черный камень перстня послушно выбросил вперед незримую стрелу Силы.

Зеркало дрогнуло. Серебряная дрожь стремительно таяла. Однако своего лица Император по-прежнему не видел, хотя в тот миг это удивляло его в последнюю очередь. Магические зеркала – не те предметы, что следует использовать при исправлении прически.

Он видел. Его воля ломала сопротивление там, по ту сторону стекла, в Зазеркалье. Он привык побеждать. Он победил себя, когда его рука добивала щенка на черном жертвеннике. Он победил себя, когда убивал магов. Он победил, когда бросил своих легионеров в огненную мясорубку и обрек когорту Аврамия на мучительную гибель. Он больше не был мальчиком, послушной куклой, что покорно выслушивала выговоры Сежес. До нее он тоже доберется, в свое время, конечно, а пока он должен подчинить своей воле это проклятое зеркало, заставить его показывать то, что нужно ему!

И зеркало внезапно показало. Изображение получилось настолько четким, что казалось – он просто парит в воздухе над узкой, наполовину заросшей лесной дорогой. А по дороге шли двое. Высокий мужчина средних лет со странным, неприятным лицом, словно состоящим из одних только костей, на которые натянули тонкую-претонкую кожу со старого барабана. И девушка, закутанная в добротный дорожный плащ с меховой опушкой, в плащ запретного для простых смертных – и даже для него, Императора – белого цвета. Капюшон плаща был откинут, осенний ветер лениво шевелил иссиня-черные волосы цвета воронова крыла; вглядевшись. Император различил вытянутые, заостренные кверху ушки. Девушка, вне всякого сомнения, принадлежала к племени Дану. Император едва сдержал крик. Это лицо... не с нею ли он схватился во время той памятной дуэли с мастером Н'Даром – или как там его звали на самом деле? Неужели это она стояла против него во время поединка, а вокруг смеялась и глумилась толпа Дану, этих отвратительных Нелюдей, которых…

…Две испуганные малышки, прижимающиеся друг к другу. Совсем крошечный младенец. И он, мальчишка, опьяненный впервые пролитой кровью существ, умеющих страдать и мыслить. Разорванная шея девочки-Дану… – Шею! – закричал Император. – Покажи шею! Он забыл все затверженные формулы. Мертвая вязь букв – ничто перед горящей человеческой волей, волей существа, которого впереди ждет только черная яма могилы, гниение, тлен, разложение…

Смертный не боится смерти. И потому он так силен.

Император кричал на магическое зеркало, точно на нерадивого слугу.

Внезапно налетевший порыв ветра встрепал густые смоляные пряди. Девушка-Дану досадливо вскинула руку, но поздно – обнажилась тонкая шея, обезображенная застарелым длинным шрамом, какой оставляет тупая, покрытая зазубринами сталь.

* * *

– Расскажи мне, расскажи – молила Тави, то и дело норовя бухнуться на колени перед волшебником Акциумом прямо в холодную и противную осеннюю грязь. – Расскажи мне! Ну расскажи же! Я сделаю все, все, что ты захочешь... можешь продать меня в рабство, только, ради богов истинных и ложных, ради Спасителя, если ты в него веришь, – расскажи!

– Да что же мне тебе рассказать? – отбивался маг.

– О других мирах... о том, откуда ты пришел... о том, за что тебя заточили…

– Успеется, – проворчал Акциум.

– А почему ты стал нам помогать? – не отставала Тави.

– На вас троих завязался тугой узел, – нехотя ответил волшебник. – Слишком тугой для обычной троицы авантюристов, искателей приключений. Опять вмешались Высшие Силы, будь они трижды прокляты! Они могучи, но, с одной стороны, равнодушны, а с другой – капризны, словно дети. Порой я даже сомневаюсь, разумны ли они…

– И что? Что было дальше? – Забывшись, Тави дергала мага за складку плаща.

– Вас было несколько – несколько таких... групп, я имею в виду. Судьба свела вас. Это тоже неспроста.

– А я не верю, – Тави внезапно отвернулась. – Я не верю в Судьбу. Это что, такой суровый дядька, что для собственного развлечения мечет кости, а потом смотрит, что получится, и изрекает через своих оракулов какие-то туманные речения?

– Да нет, конечно же, не дядька, – усмехнулся Акциум. – Раньше, когда я только учился волшебству... я тоже кипел гневом, я негодовал на несправедливость мироустройства… Почему маги могут жить сколь угодно долго – если только их не прикончит какой-нибудь бродячий дракон или другой маг-конкурент, – а трудолюбивые крестьяне, искусные ремесленники, прилежные писцы, тороватые негоцианты должны умирать? Почему Судьба порой уничтожает целые народы, оставляя города, страны и континенты заваленными мертвыми телами? Почему время от времени пробуждаются какие-то древние, постарше звезд и небес, ископаемые чудища – и, бывает, целые миры тоже гибнут, потому что помощь опаздывает или же тварь оказывается слишком сильна…

Акциум сморщился, словно от сильной зубной боли.

– И вот ты сидишь, сидишь под землей, в зловонной келье, видишь все это и бессилен помешать, потому что… – Он осекся. – И даже мои слова, оказывается, способны влиять на Судьбу… – он вновь сморщился, – на Судьбу миров. Тьфу, пропасть! Как мне это все надоело!.. С нудным постоянством... бьешься лбом в эти стены Высшей магии, а когда доходишь до предела… – он с неожиданной яростью рубанул ладонью, – когда доходишь до предела, оказываешься в келье, – Ты не хочешь мне рассказать? – по-прежнему не отставала Тави.

– Не могу, – хмуро отозвался маг. – Когда-то я был… О, кем я был тогда! А потом – падение. Падение… Акциум... это дурацкое имя... и, наконец, – заточение. А сейчас этот мир тоже на грани падения. На него наползает тень. Точнее – нет, не тень. Тень – это означает: нечто появилось между тобой и солнцем. А тут... эти твари… Я видел множество разных, но этих – я не знаю. А когда-то мнилось – пределов знанию нет…

Он замолчал, отыскивая дорогу между серыми лужами. С неба начинала сеять мелкая и нудная водяная пыль – та самая, что пробивается сквозь самый плотный плащ.

– Куда же ты идешь сейчас?

– На юг. К Мельину. Лезть в гномьи подземелья нет смысла. Твари где-то там, возле столицы... и, кстати, я так и не могу понять, что там происходит. Со стороны кажется – там пошла в ход боевая магия. Причем немалых порядков. Кто, скажи мне, может драться в Мельине, используя такие силы?

– Радуга подавляет мятеж? – тотчас предположила Тави.

– В имперской-то столице? – хмыкнул Акциум. – Ладно. Я сейчас не хочу пускать в ход чародейство, а то и так... наворожил порядком.

– А здешние…

– Здешние нас догонять не станут, – с непререкаемой уверенностью бросил волшебник. – Не та порода... пуганые. Хотя... вот тут все с ними драться намерены – тебя вот возьми... а мне вот что-то сомнительно…

– С Радугой – сомнительно? – так и вскинулась Тави. – Да они... да знаешь ли ты?..

– Догадываюсь, – хмуро сказал волшебник. – Сила в тебе немалая, но вся от ненависти. Боюсь, как бы тебе се не потерять – когда насытишься местью.

– Если при этом падет Радуга… – напыщенно начала Тави, однако Акциум тотчас перебил ее:

– А ты хорошо представляешь себе, что произойдет, если Радуга и в самом деле падет?

– Н-ну… – замялась Тави. Досадливо нахмурилась, но потом честно призналась:

– Не знаю. Но хуже не будет уж точно.

– А почему? – тотчас спросил Акциум. – Я, конечно, долго просидел под землей… – Он подмигнул Тави. – Но равнять меня со слепым кротом, по-моему, не слишком-то разумно.

– Я не равняю! – обиделась Тави. – Но Радуга – злодеи… Они убивали, жгли, разоряли…

– Это потому, что так случилось с твоей семьей, – безжалостно уронил Акциум. – А те, кого это не коснулось?

– Тогда откуда ж мятеж? – немедленно поддела мага Тави. – Откуда такая волшба в Мельине?

– Может, пираты по реке поднялись? – предположил Акциум, но не слишком уверенна.

– Пираты? – хмыкнула девушка. – Сейчас, по осени? Едва ли. В южных морях уже вовсю штормит. Они появились бы раньше – или позже, уже после нового года.

– Ну, тогда не знаю, – проворчал Акциум. – Но ты не уводи разговора, не уводи. Почему ты так уверена, что остальным это тоже надо – повернуть власть Радуги?

– Потому что тогда бы колдовать могли все… – вырвалось у Тави. Опомнившись, она зажала рот ладонью, но было уже поздно.

– И знаешь, что тогда будет? – немедленно подхватил волшебник. – Ты можешь представить себе, что это такое – вырвавшаяся на свободу Сила, Сила, истекающая через сотни тысяч источников, через мириады рвущих ее на части жадных рук? Ты понимаешь, что ты хочешь дать детям играть даже не с огнем, а с... с… Ты хочешь просто бросить их всех в самое сердце лесного пожара – и гордо назвать это свободой!

Несколько мгновений Тави молчала, ошарашенная не столько даже отповедью старого волшебника, сколько его последней фразой.

Бросить их всех в самое сердце лесного пожара…! Всех… Всех? ВСЕХ!!!

– Ты хочешь сказать – магия отнюдь не удел избранных? – замирая, произнесла она.

– Гм... язык мой – враг мой. – Маг досадливо нахмурился. – Конечно, Тави. Конечно. Далеко не все умеют играть на лютне, но касаться струн и извлекать из них звуки могут все, если только они не лишены рук. Хотя в этом случае можно воспользоваться зубами. Ну так вот и с магией то же самое. Я, если честно, считал – это все и так знают… Старый дурак.

Так вот представь, что будет, если все вокруг примутся терзать лютни, Тави. А ведь магия – это отнюдь не столь безобидная вещь. Ты согласна? Невежда никогда не сыграет сложную и тонкую мелодию, но чисто случайно... его какофония… если применить это к магии... может вызвать к жизни такие создания, что лучше бы сотворившего такое... заранее с жерновом на шее – да в воду.

Собственно говоря, все Ордена магов только тем и заняты, что не дают неразумным детям спалить самих себя – и все окружающее вместе с ними.

– Не правда! – не выдержала Тави. – Властью они заняты! Властью! И наживой! Мой Учитель говорил…

– А кстати, кем был твой Учитель? – тотчас подхватил Акциум. – Мы немного уже говорили об этом... и я считаю его покинувшим Радугу чародеем, причем весьма высокой ступени, иначе он не смог бы научить тебя так ловко чувствовать Силу. Опиши мне его! Я знал в лицо многих из Радуги... очень даже многих.

– Хорошо, – чуть растерянно ответила Тави. – Он был высок... много выше среднего роста. Очень худой. Лысый. И такой... лицо такое... костистое. Очень-очень, так что я сперва даже пугалась, а потом он объяснил мне, что это у него после неудачного наложения заклятия…

– Худой... лысый... костистый череп… – забормотал Акциум. – Нет. Не знаю такого. Среди высших иерархов такого точно не было. Орла... то есть боги меня вразуми, кто же это может быть? – Он с неожиданной пристальностью взглянул на Тави. – Ничего не приходит в голову. Это плохо, очень плохо. – Он казался до крайности озабоченным.

– Это что, так важно? – в упор спросила Тави.

– Сейчас – нет, но чует сердце, потом еще аукнется… Хотя ты права, нынче нам об этом думать пока рано.

– А о чем надо? – немедленно спросила девушка.

– О том, откуда взялись эти козлоногие и как с ними справиться, – со всей серьезностью ответил маг. – И еще... о том, во что выльется нарушение мной запретов.

– Ты их нарушил? – изумилась Тави.

– Конечно. Когда покинул келью.

– И что теперь? – Невольно в ее грудь вползал холодный страх. – Что теперь будет? Что мы можем сделать?

– С Заточившим меня – увы, ничего, – мрачно ответил Акциум. – Его невозможно убить, с ним невозможно справиться силой оружия, его можно только переубедить.

– А почему он тебя заточил? – пошла на второй круг Тави.

– Не будем об этом, – отрезал Акциум. – Не будем об этом больше. Пожалуйста.

– Хорошо, – уныло ответила Тави. Однако сразу же:

– А ты станешь меня учить?

– Тебя? – изумленно воззрился на нее Акциум.

– А что тут такого? Мой Учитель сгинул. Наверное, погиб. Или ушел из этого мира, если правда то, что ты говоришь… Что мне теперь делать? Кана убили… Сидри сбежал с Алмазным Мечом, а я из-за этих проклятых аколитов Семицветья упустила его… Каменный Престол не упустит случая очернить меня перед Кругом Капитанов. Меня изгонят…

– Э, неужели бесстрашная Тави собралась плакать? – изумился волшебник. – Не стоит, девочка. Я видел, как ты сражаешься.

– Но идти мне вес равно некуда-а-а-а…

– Но дом-то у тебя есть? – озабоченно поинтересовался Акциум.

– Дом... есть кровать, под которой стоит мой сундучок. Вот и все, – с горькой откровенностью вырвалось у Тави. – Там, на западе, во владениях Вольных.

– И чем ты занималась до того... до этого?

– Была у Вольных наемницей, походным магом, потому что немного знаю волшебство… Ходила с ними в походы. Может, помнишь монастырь Тра…

– Трансваарден? Помню, – усмехнулся Акциум. – Да, слыхал. Элегантно. Так, значит, это была ты?

– Я, Кан и еще двое.

– Элегантно, – повторил Акциум. – Помню, это произвело на меня известное впечатление… Я даже решил, что к этому случаю причастна Радуга – уж слишком сильно ощущалась там рука бывалого мага…

– Правда? – Тави даже покраснела от удовольствия.

– Правда. Только смотри не вздумай зазнаваться, моя дорогая!

– Но, может, тогда ты все-таки…

– Тави, – со вздохом сказал волшебник, – мы едва знаем друг друга. Ты даже представить себе не можешь, насколько это опасно – путешествовать сейчас со мной. На меня охотятся не какие-то там захудалые драконы или свихнувшиеся эльфы. Заточивший – это тебе не просто так. Ты не можешь вообразить себе всю мощь Заточившего. Его, что повелевает… – Акциум опомнился и осекся. – Все, хватит, – ворчливо сказал он. – А то я уже начинаю скакать через твою веревочку. Смотри, дочка, будешь еще приставать с расспросами – уста заклятьем запечатаю, как сказали бы песнопевцы. У меня сейчас есть дело. Если хочешь, идем со мной…

– А Сидри? А Алмазный Меч? – вдруг вскинулась Тави. – Что же, пусть он уходит?!

– Сейчас – пусть уходит, – жестко сказал маг. – Я не слишком хорошо представляю себе, что такое Алмазный Меч и на что он способен... но будет лучше, если гномы сейчас получат свое сокровище и оно исчезнет в подземельях. Поверь, так будет лучше для всех. Потом, если захочешь, ты сможешь свести счеты с этим трусливым гномом. Впрочем, конечно, можешь отправиться прямо сейчас, но тогда наши дороги разойдутся, а ведь ты, если я не ошибаюсь, хотела чему-то у меня учиться, ведь правда, Тави? Мне кажется, я смогу кое-что для тебя сделать…

Разумеется, это решило дело.

Мы шагали по дороге, и я испытывал поистине неземное блаженство. После веков заточения я говорил с живым существом, очаровательным и юным. Чудовищно, непредставимо юным по сравнению с тяжким грузом канувших тысячелетий. Тави, милая девочка с необычайно сильным даром... из тебя могла бы получиться неплохая волшебница.

Могла – потому что чем дальше, тем грознее становились знамения. Милая девочка их просто не замечала. На свое счастье.

А вот я видел. В движениях неба, в содроганиях глубоких подземных вод, в колебаниях аэра крылся ужас. Необоримый, всепоглощающий. Я мот припомнить такое только один раз – когда великое заклятье мятежника призвало в этот мир новую Сущность, вознамерившуюся пожрать все вокруг…

Нет, Заточивший. Я не сдамся без боя. Не для того я отринул путь Акциума... хотя и назвался милой девочке этим самым именем. Я буду драться за этот мир – если потребуется, я буду драться даже в союзе с Радугой.

Отчего-то мне все сильнее кажется, что так и выйдет.

Мы шли по дороге, дальше и дальше. Впереди – Мельин; я верил, что там я найду разгадку.

* * *

– Ну вот. Это то, о чем ты просила, Дану. – сказал за спиной Агаты странный голос – словно во рту говорившего всякий раз сталкивались костяные пластинки. – Преображение окончено. Теперь, – в голосе послышалась горькая усмешка, – я могу называть себя человеком. Или, почти человеком.

– Едва ли это достаточно высокое звание для такого могучего мага, как ты, – со всегдашним своим презрением к роду проклятых хумансов заметила Агата.

– Не звание, а телесная форма, – клацнуло у нее над плечом. – Просто форма, с двумя руками и ногами, – Почему тогда не Дану?

– У меня уши не острые, – совершенно серьезно возразил Хозяин Ливня.

– Ой, держите! Ой, не могу! Но ведь не люди были первыми с двумя руками и ногами, а мы – Древние Расы! Эльфы, гномы, Дану, Вольные... да те же гоблины и орки!

– Гм... ты и вправду так думаешь?

– Конечно! У Дану это знает любой ребенок! Хозяин Ливня как-то странно посмотрел на нее.

– Ну ладно. Мне кажется, в пути нас будет ждать еще один сюрприз…

– Это какой еще сюрприз? – насторожилась Агата.

– Насчет древности, – с самым невинным видом объявил Хозяин Ливня, Агата демонстративно дернула плечами.

– Увидим, – таинственно пообещал он. Путь их длился совсем недолго – однако они уже приближались к сердцу Мельинской Империи. О нет, Хозяин Ливня в нынешнем своем виде не мог мгновенно переноситься на громадные расстояния, что он проделал в прошлый раз вместе с Агатой по дороге в свой восточный замок. Вместо этого приходилось отыскивать древние ворота – круги стоячих камней, зачастую скрытых в густых, непроходимых зарослях, в диких и заброшенных землях. Хозяину Ливня приходилось плести головоломные цепи заклятий, удерживая натянутую сквозь пространство незримую нить, вдоль которой пролегал сейчас их путь. Он поистине был великим магом, и Агата невольно задавала себе вопрос – кем же он был раньше, пока не сделался тем, что он есть теперь: алчным чудовищем, человеко-и душеядцем?

– Скажи мне, куда ты хочешь попасть? – спросил он Агату, когда они только-только оставили позади ворота замка.

Дану задумалась. Конечно, прежде всего надо остановить легионы, но, с другой стороны, они еще будут тащиться до Бросовых земель не одну неделю. Времени много. Она должна успеть.

И она назвала башню Алого Ордена в Хвалине.

Ведь где-то там остался Деревянный Меч, величайшее сокровище, доверенное ей, которое она не уберегла.

Хозяин Ливня только пожал плечами.

– Мне все равно, Я обещал помочь тебе, и я помогу. В человеческом облике он изъяснялся куда более будничным языком, нежели в своем истинном.

– Ну, вот он, твой Хвалин, – сказал Хозяин, устало откидывая капюшон. Голый костистый череп был весь мокрым от проступившего пота. – Подожди идти к воротам – мне надо набросить на тебя иллюзию. Любой маг, конечно же, сразу распознает, но… так хоть нам не придется убивать стражников.

– Я могу, – спокойно сказала Агата. – Чем меньше хумансовых стражников, тем лучше.

– Грррм! – дернулся Хозяин. – Послушай, Дочь Дану... поверь, сейчас тебе не нужна лишняя кровь. Крови будет предостаточно, когда ты станешь прорываться в башню…

Агата шагала по улицам Хвалина с истинно королевским достоинством. Тот, кто многие годы носил рабский ошейник, кто был двуногим скотом и говорящей вещью, поймет ее.

На них обращали внимание. Молодые мастеровые, возчики, торговцы, разносчики и прочий люд – как же, по одежде знатная дама, а идет пешком, не в карете, не в портшезе!

Башню Арка венчал острый сверкающий шпиль, и на нем – флюгер в виде орденского герба. Три переплетенных языка пламени – казалось, ветер только раздувает их неистовую мощь.

Вознесшееся ввысь строение отличалось своеобразной суровой красотой. Мощь Радуги позволяла строить не просто крепости или там башни, где можно отсидеться в случае чего.

– Что делаем дальше, Дану? – спокойно спросил Хозяин Ливня.

– А ты сам?..

– Я сам? Мне в общем-то Радуга безразлична, – последовал ответ. – Они домогались моего Меча, но с таким же успехом может его домогаться пятилетний ребенок. А тебе, я так понимаю, нужен Иммельсторн. Ну что ж... тогда прорываемся внутрь. Только скажи сперва – ты уверена, что Деревянный Меч по-прежнему здесь?

Агата закрыла глаза. «Старая сила Дану, помоги же мне!»

Ей показалось, что башня, покачиваясь, наплывает на нее, а каменные стены становятся прозрачными. Алое сияние разливалось вокруг – отсвет могучей силы Красного Ордена, и на самом верху башни, наверное, в апартаментах Верховного мага, Агата увидела знакомый росчерк холодного зелено-жемчужного пламени.

– Он там, – уверенно сказала она.

– Хорошо. – Хозяин Ливня кивнул. – Я помогу тебе, Дочь Дану, но с тем условием, что ты потом тоже поможешь мне. Есть средство вернуть себе привычный человеческий облик…

Глубоко упрятанные в череп глаза зло сверкнули.

– Это нелегко, но и ты требуешь от меня нелегкой службы. Ну как, ты согласна?

– Что ты такое говоришь?.. – побледнела девушка. – Ведь я еще там сказала…

– Что не желаешь стать такой же, как я? Помню. Но у тебя еще будет шанс изменить свое мнение. – Хозяин Ливня чуть склонил голову набок, презрительно сощурился и вяло махнул рукой.

Осеннее небо над их головами начало стремительно заволакиваться тучами.

– Что ты хочешь сделать?! – не выдержав, завизжала Агата.

– Тебе ведомо мое оружие, – последовал почти что глумливый ответ.

– Не-е-е-е-т! – вырвался у нее отчаянный вопль.

Она повисла на плечах Хозяина – жестких, костистых плечах, словно под тканью плаща не осталось ни грана плоти.

Башня содрогнулась. Кольцо бешено пляшущих туч все расширялось и расширялось…

На самом верху башни, на высоте, возле основания шпиля, внезапно появилась человеческая фигурка в однотонно-алом плаще.

– Спасибо тебе, Агата, – удовлетворенно заметил голос Верховного мага. – Ты исполнила то, о чем мы просили... почти исполнила.

– Что?! – взревел Хозяин, отпрыгивая в сторону.

– Как ты мог попасться на столь простую приманку, Хозяин? – усмехнулись наверху. – Девчонка привела тебя прямо в ловушку... прямо ко всей мощи Арка. На это мы и рассчитывали.

Только теперь Агата сообразила, что площадь перед башней как-то уж больна подозрительно пуста. Ни людей, ни повозок, ничего – голый камень под ногами да наглухо закрытые окна и двери в окрестных домах.

А потом на крышах, в проулках – повсюду вокруг них стали появляться фигуры в красных плащах. Их было много – десятки, если не сотни; здесь сейчас собрался, наверное, весь Орден.

– Ты... ты… – Хозяин обернулся к Агате. Глаза его превратились в два рдеющих угля.

– Нет! – завопила Агата. – Я тебя не предавала! Не предавала! Не…

Дата добавления: 2015-06-04