Заключительное слово по организационному отчёту ЦК. 19 апреля 3 страница

Кроме того, Лутовинов забывает, что хотя мы внутри федерации и стоим у власти и пользуемся всеми льготами легальности, но с точки зрения международной мы переживаем период, аналогичный тому, который переживали в 1912 году, когда партия была полулегальна, скорее всего нелегальна, когда у партии были некоторые легальные зацепки в виде думской фракции, в виде легальных газет, в виде клубов, когда партия, вместе с тем, была окружена противниками, и когда она старалась накопить свои силы для того, чтобы двинуться вперед и расширить легальные рамки. Подобный период мы переживаем теперь в международном масштабе. Мы окружены врагами, – это ясно всем. Волки империализма, нас окружающие, не дремлют. Нет того момента, когда бы наши враги не старались захватить какую‑нибудь щелочку, в которую можно было бы пролезть и повредить нам. Нет оснований утверждать, что не ведется нашими врагами, нас окружающими, какая‑либо подготовительная работа по части блокады или по части интервенции. Вот каково положение. Можно ли при таком положении вещей все вопросы войны и мира выносить на улицу? Ведь обсуждать вопрос на собраниях 20 тысяч ячеек – это значит выносить вопрос на улицу. Что было бы с нами, если бы мы всю нашу предварительную работу по Генуэзской конференции вынесли предварительно на улицу? Мы провалились бы с треском. Следует помнить, что в условиях, когда мы окружены врагами, внезапный удар с нашей стороны, неожиданный маневр, быстрота решают все. Что было бы с нами, если бы мы вместо того, чтобы в тесном кругу доверенных лиц партии обсуждали нашу политическую кампанию на Лозаннской конференции, вынесли бы на улицу всю эту работу, раскрыли бы свои карты? Враги учли бы все минусы и плюсы, сорвали бы нашу кампанию, и мы уехали бы из Лозанны с позором. Что было бы с нами, если бы мы вопросы войны и мира, самые важные вопросы из всех важных вопросов, предварительно вынесли на улицу, ибо, повторяю, вынести вопросы на обсуждение 20 тысяч ячеек – это значит вынести вопросы на улицу? Нас бы распушили в два счета. Ясно, товарищи, что как по организационным, так и по политическим соображениям так называемый демократизм Лутовинова есть фантазия, демократическая маниловщина. Он фальшив и опасен. Нам с Лутовиновым не по дороге.

Перехожу к Осинскому. Он уцепился за мою фразу о том, что, расширяя ЦК, мы должны ввести в его состав людей независимых. Да, да, Сорин, независимых, а не самостоятельных. Осинский полагает, что я в этом пункте устроил некоторую смычку с Осинским, с демократическим централизмом.[70]Я действительно говорил о том, что необходимо пополнить ЦК товарищами независимыми. Независимыми от чего, – я этого не сказал, заранее зная, что невыгодно исчерпать все вопросы в основной речи, надо кое‑что отложить и для заключительного слова. (Смех. Аплодисменты.) Нам нужны независимые люди в ЦК, но независимые не от ленинизма, – нет, товарищи, упаси бог! Нам нужны независимые люди, свободные от личных влияний, от тех навыков и традиций борьбы внутри ЦК, которые у нас сложились и которые иногда создают внутри ЦК тревогу. Вы помните статью тов. Ленина. Там говорится о том, что мы имеем перспективу раскола. Так как по этому месту статьи тов. Ленина могло показаться организациям, что у нас уже назревает раскол, то члены ЦК единогласно решили рассеять могущие возникнуть сомнения и сказали, что никакого расколе в ЦК нет, что вполне соответствует действительности. Но ЦК также сказал, что перспектива раскола не исключена. И это совершенно правильно. В ходе работы внутри ЦК за последние 6 лет сложились (не могли не сложиться) некоторые навыки и некоторые традиции внутрицекистской борьбы, создающие иногда атмосферу не совсем хорошую. Я наблюдал эту атмосферу на одном из последних пленумов ЦК в феврале, и тут‑то я заметил, что вмешательство людей с мест часто решает все. Нам нужны независимые от этих традиций и от этих личных влияний люди для того, чтобы они, войдя в ЦК и принеся туда опыт положительной работы и связи с местами, послужили тем цементом, который бы мог скрепить ЦК, как единый и нераздельный коллектив, руководящий нашей партией. Такие независимые товарищи, свободные от старых традиций, выкованных внутри ЦК, нам нужны именно как люди, вносящие новый, освежающий элемент, скрепляющий ЦК и предупреждающий все и всякие возможности раскола внутри ЦК. В этом смысле я говорил о независимых.

Я не могу, товарищи, пройти мимо той выходки Осинского, которую он допустил в отношении Зиновьева. Он похвалил тов. Сталина, похвалил Каменева и лягнул Зиновьева, решив, что пока достаточно отстранить одного, а потом дойдет очередь и до других. Он взял курс на разложение того ядра, которое создалось внутри ЦК за годы работы, с тем, чтобы постепенно, шаг за шагом, разложить все. Если Осинский серьезно думает преследовать такую цель, если он серьезно думает предпринять такие атаки против того или иного члена ядра нашего ЦК, я должен его предупредить, что он наткнется на стену, о которую, я боюсь, он расшибет себе голову.

Наконец, о Мдивани. Да будет мне разрешено сказать несколько слов по этому надоевшему всему съезду вопросу. Он говорил о колебаниях в ЦК: сегодня, дескать, решают объединение хозяйственных усилий трех республик Закавказья, завтра приходит решение о том, чтобы эти республики объединились в федерацию, послезавтра третье решение о том, чтобы все советские республики объединились в Союз Республик. Это он называет колебаниями ЦК. Верно ли это? Нет, товарищи, тут нет колебаний, тут система. Республики независимые сначала сближаются на хозяйственной основе. Этот шаг был предпринят еще в 1921 году. После того, как оказывается, что опыт сближения республик дает благие результаты, делается следующий шаг – объединение в федерацию. Особенно в таком месте, как Закавказье, где без специального органа национального мира обойтись нельзя. Вы знаете, Закавказье – это страна, где имели место татарско‑армянская резня еще при царе и война при муссаватистах, дашнаках и меньшевиках. Чтобы прекратить эту грызню, нужен орган национального мира, т. е. высшая власть, которая могла бы сказать веское слово. Создание такого органа национального мира без участия представителей грузинской нации абсолютно невозможно. Так вот, спустя несколько месяцев после объединения хозяйственных усилий делается следующий шаг – федерация республик, а спустя год после этого – еще следующий шаг, как заключительный этап по пути объединения республик, – создание Союза Республик. Где же тут колебания? Это – система нашей национальной политики. Мдивани просто не уловил сути нашей советской политики, хотя он и мнит себя старым большевиком.

Он задал ряд вопросов, намекая на то, что важнейшие вопросы, касающиеся национальной стороны дела Закавказья, особенно в Грузии, решались, будто бы, не то ЦК, не то отдельными лицами. Основной вопрос в Закавказье – это вопрос о федерации Закавказья. Позвольте мне прочесть маленький документ, говорящий об истории директивы ЦК РКП о Закавказской федерации.

28 ноября 1921 года тов. Ленин присылает мне проект своего предложения об o6pазовании федерации закавказских республик. Там сказано:

“1) признать федерацию закавказских республик принципиально абсолютно правильной и безусловно подлежащей осуществлению, но в смысле немедленного практического осуществления преждевременной, т. е. требующей нескольких недель для обсуждения, пропаганды и проведения снизу;

2) предложить центральным комитетам Грузии, Армении, Азербайджана провести это решение в жизнь”.

Я списываюсь с тов. Лениным и предлагаю не торопиться с этим, подождать, дать некоторый период времени местным работникам для проведения федерации. Я пишу ему:

“Тов. Ленин. Против вашей резолюции я не возражаю, если согласитесь принять следующую поправку: вместо слов: “требующей нескольких недель обсуждения” в пункте 1 сказать: “требующей известного периода времени для обсуждения” и т. д., согласно вашей резолюции. Дело в том, что “провести” федерацию в Грузии “снизу” в “советском порядке” в “несколько недель” нельзя, так как в Грузии Советы только начинают строиться. Они еще не достроены. Месяц назад их не было вовсе, и созвать там съезд Советов в “несколько недель” немыслимо, – ну, а Закавказская федерация без Грузии будет бумажной федерацией. Думаю, что нужно положить 2–3 месяца на то, чтобы идея федерации одержала победу в широких массах Грузии. Сталин ”.

Тов. Ленин отвечает: “Я принимаю эту поправку”.

Через день это предложение принимается голосами Ленина, Троцкого, Каменева, Молотова, Сталина. Зиновьев отсутствовал, его заменял Молотов. Это решение было принято Политбюро в конце 1921 года, как видите, единогласно. С этого же времени ведет свое начало борьба группы грузинских коммунистов, во главе с Мдивани, против директивы ЦК о федерации. Вы видите, товарищи, что дело обстояло не так, как тут его изображал Мдивани. Этот документ я привожу против тех неприличных намеков, которые здесь Мдивани пустил в ход.

Второй вопрос: чем, собственно, объясняется тот факт, что группа товарищей, во главе с Мдивани, отозвана Центральным Комитетом партии, в чем тут причина? Тут две основных и, вместе с тем, формальных причины. Я обязан это сказать, так как были упреки против ЦК и, в частности, против меня.

Первая причина – это та, что группа Мдивани не пользуется влиянием в своей грузинской коммунистической партии, что ее отвергает сама грузинская компартия. Эта партия имела два съезда: в 1922 г., в начале года, был первый съезд, и в 1923 г., в начале года, был второй съезд. На обоих съездах группа Мдивани с ее идеей отрицания федерации встретила решительный отпор со стороны своей же партии. На первой съезде, кажется, из 122 голосов он собрал что‑то около 18 голосов; на втором съезде из 144 голосов он собрал около 20 голосов; его упорно не выбирали в ЦК, его позицию систематически отвергали. В первый раз в начале 1922 года мы в ЦК предприняли давление на компартию Грузии и, вопреки воле компартии Грузии, заставили принять старых товарищей (безусловно, Мдивани – старый товарищ, и Махарадзе – тоже старый товарищ), думая, что обе группы, большинство и меньшинство, сработаются. В промежутке между первым и вторым съездами был, однако, ряд конференций, городских и общегрузинских, где всякий раз группа Мдивани получала тумаки от своей партии, и, наконец, на последнем съезде Мдивани еле‑еле собрал 18 голосов из 140.

Закавказская федерация – это организация, затрагивающая не только Грузию, но и все Закавказье. Обычно вслед за грузинским партийным съездом собирается съезд общезакавказский. Там такая же картина. На последнем общезакавказском съезде из 244, кажется, Мдивани еле собрал около 10 голосов. Таковы факты. Как же быть Центральному Комитету партии при таком положении, ежели партия, ежели сама грузинская организация не переваривает группу Мдивани? Я понимаю нашу политику в национальном вопросе, как политику уступок националам и национальным предрассудкам. Эта политика, несомненно, правильна. Но можно ли без конца насиловать волю партии, в рамках которой приходится работать группе Мдивани? Нельзя, по‑моему. Наоборот, нужно по возможности согласовать свои действия с волей партии в Грузии. ЦК так и поступил, отозвав известных членов этой группы.

Вторая причина, продиктовавшая ЦК отзыв некоторых товарищей из этой группы, состоит в том, что они сплошь и рядом нарушали постановления ЦК РКП. Я вам уже изложил историю постановления о федерации; я говорил уже, что без этого органа национальный мир невозможен, что в Закавказье только Советская власть, создав федерацию, добилась того, что мир национальный установился. Поэтому мы считали в ЦК, что это постановление безусловно обязательно. Между тем, что же мы видим? Неподчинение группы Мдивани этому постановлению, более того: борьбу с ним. Это установлено как комиссией тов. Дзержинского, так и комиссией Каменева – Куйбышева. Даже теперь, после решения мартовского пленума о Грузии, Мдивани продолжает борьбу против федерации. Что это, как не издевка над решениями ЦК?

Таковы обстоятельства, заставившие ЦК партии отозвать Мдивани.

Мдивани изображает дело так, что, несмотря на его отзыв, все‑таки он победил. Я не знаю, что назвать тогда поражением. Впрочем, известно, что блаженной памяти Дон‑Кихот тоже считал себя победителем, когда его расшибло ветряными мельницами. Я думаю, что у некоторых товарищей, работающих на некотором куске советской территории, называемом Грузией, там, в верхнем этаже, невидимому, не все в порядке.

Перехожу к тов. Махарадзе. Он заявил здесь, что он – старый большевик в национальном вопросе, из школы Ленина. Это неверно, товарищи. В апреле 1917 года на конференции[71]я вместе с тов. Лениным вел борьбу против тов. Махарадзе. Он стоял тогда против самоопределения наций, против основы нашей программы, против права народов на самостоятельное государственное существование. Он стоял на этой точке зрения и боролся против партии. Потом он изменил свой взгляд (это, конечно, делает ему честь), но все‑таки не нужно ему было бы этого забывать! Это уже не старый большевик по национальному вопросу, а более или менее молодой.

Тов. Махарадзе предъявил мне парламентский запрос о том, признаю ли я, или признает ли ЦК организацию грузинских коммунистов действительной организацией, которой надо доверять, и если признает, то соглашается ли ЦК, что эта организация имеет право ставить вопросы и предлагать свои предложения. Если все это признается, то считает ли ЦК, что режим, установившийся там, в Грузии, нестерпим?

Я отвечу на этот парламентский запрос.

Конечно, ЦК доверяет компартии Грузии, – кому же еще доверять?! Компартия Грузии представляет соки, лучшие элементы грузинского народа, без которых управлять Грузией нельзя. Но каждая организация состоит из большинства и меньшинства. У нас нет ни одной организации, где бы не было большинства и меньшинства. И практически мы видим, что ЦК компартии Грузии состоит из большинства, которое проводит линию партии, и из меньшинства, которое не всегда проводит эту линию. Речь идет, очевидно, о доверии организации в лице ее большинства.

Второй вопрос: имеют ли право национальные ЦК на инициативу, на постановку вопросов, имеют ли они право вносить предложения?

Само собой, имеют, – это ясно. Непонятно только, почему тов. Махарадзе не представил нам факты о том, что Центральному Комитету компартии Грузии не дают ставить вопросов, не дают вносить предложения и обсуждать их? Я таких фактов не знаю. Я думаю, что тов. Махарадзе представит ЦК такие материалы, если они вообще имеются у него.

Третий вопрос: можно ли допустить тот режим, который создался в Грузии?

К сожалению, вопрос не конкретизирован, – какой режим? Если речь идет о том режиме, при котором Советская власть Грузии стала вышибать в последнее время дворян из их гнезд, а также меньшевиков и контрреволюционеров, если речь идет об этом режиме, то этот режим не представляет, по‑моему, чего‑либо плохого. Это наш советский режим. Если речь идет о том, что Закавказский краевой комитет создал условия, невозможные для развития компартии Грузии, то я таких фактов не имею. Тот ЦК Грузии, который избран на последнем съезде компартии Грузии большинством 110 голосов против 18, этих вопросов перед нами не ставил. Он работает в полном контакте с Закавказским краевым комитетом нашей партии. Если есть маленькая группа, течение, словом, члены партии, которые недовольны партийным режимом, то необходимо соответствующие материалы представить в ЦК. Там, в Грузии, уже было две комиссии для проверки таких жалоб, одна – комиссия Дзержинского, другая – Каменева и Куйбышева. Можно третью создать, если это нужно.

Этим я кончаю первую часть моего заключительного слова по организационной практике ЦК за год.

Перехожу ко второй части, к организационным предложениям ЦК, внесенным на усмотрение съезда. Насколько я знаю, никто из ораторов не затрагивал с точки зрения критики ни одно из предложений, внесенных ЦК. Я это понимаю, как выражение полной солидарности с теми предложениями ЦК, которые мы внесли на ваше усмотрение. Тем не менее, я хотел бы помочь и внести ряд поправок. Я внесу эти поправки в ту секцию, которая, по идее ЦК, должна быть создана, в организационную секцию, в которой основная работа по партийной линии будет вестись тов. Молотовым, а по советской – тов. Дзержинским.

Первая поправка говорит о том, чтобы число кандидатов в ЦК с пяти человек было увеличено, по крайней мере, до 15.

Вторая поправка касается того, чтобы было обращено специальное внимание на укрепление и расширение органов учета и распределения как в верхах, так и в низах, ибо эти органы приобретают теперь колоссальное и первостепенное значение, ибо это наиболее реальное средство держать в руках партии все нити хозяйства и советского аппарата.

Третья поправка будет касаться того, чтобы съезд подтвердил предложение о создании школы уездных секретарей при ЦК, с тем, чтобы в конце года губкомы имели 200–300 секретарей уездного масштаба.

И четвертая поправка – о печати. Я ничего конкретного не имею внести по этой части, но я хотел бы обратить особое внимание съезда на то, чтобы печать была поднята на должную высоту. Она идет вперед, она далеко шагнула вперед, но не в такой степени, как это нужно. Печать должна расти не по дням, а по часам, – это самое острое и самое сильное оружие нашей партии.

В заключение несколько слов о настоящем съезде. Товарищи! Я должен сказать, что давно я не видал такого спаянного, одушевленного одной идеей съезда. Я жалею, что тут нет тов. Ленина. Если бы он был здесь, он бы мог сказать: “25 лет пестовал я партию и выпестовал ее, великую и сильную”. (Продолжительные аплодисменты.)

Двенадцатый съезд Российской коммунистической партии (большевиков). Стенографический отчет. М., 1923.

Дата добавления: 2015-06-04