II. Вопрос о хлебозаготовках

Прежде всего несколько слов о существе хлебозаготовительного кризиса, разыгравшегося у нас к январю этого года. Суть дела состоит в том, что с октября прошлого года у нас заготовки стали падать, в декабре они дошли до низшей точки, а к январю этого года мы имели дефицит в заготовках хлеба в 130 млн. пудов. Урожай в этом году был у нас, пожалуй, не хуже, чем в прошлом году, может быть он уступал немного прошлогоднему урожаю. Запасов в этом году от старых урожаев было больше, чем в прошлом году, и вообще считалось, что товарного хлеба в нашей стране в этом году не меньше, а больше, чем в прошлом году.

Сообразно с этим и был составлен план заготовок за год с некоторым превышением прошлогоднего плана. Однако несмотря на это, заготовки пошли вниз, и мы имели к январю 1928 года дефицит в 1‑30 млн. пудов. Создалось “оригинальное” положение: хлеба много в стране, а заготовки хлеба падают, создавая угрозу голода в городах и в Красной Армии.

Чем объясняется эта “оригинальность” положения? Нет ли здесь случайности какой‑нибудь? Многие склонны объяснять это тем, что дали зевак, были заняты с оппозицией и кое‑чего не доглядели. Что зевак был действительно допущен, это, конечно, верно. Но объяснять все здесь зевком – значит впадать в грубейшую ошибку. Тем более нельзя объяснять заготовительный кризис случайностью. Такие вещи случайно не происходят. Это было бы слишком дешевым объяснением.

Каковы же были, в таком случае, условия, определившие заготовительный кризис?

Я думаю, что таких условий было у нас по крайней мере три.

Во‑первых. Трудности нашего социалистического строительства в обстановке нашего международного и внутреннего положения. Я имею в виду, прежде всего, трудности развития городской индустрии. Надо бы забросать деревню всякого рода товарами так, чтобы можно было извлечь из деревни максимум сельскохозяйственных продуктов. Для этого необходимо более быстрое развитие нашей индустрии, чем это имеет место теперь. Но для того, чтобы развить индустрию сильней, необходим более быстрый темп социалистического накопления. А добиться такого темпа накопления не так‑то легко, товарищи. Отсюда нехватка товаров для деревни.

Я имею в виду, далее, трудности нашего строительства в деревне. Медленно растет сельское хозяйство, товарищи. Надо бы, чтобы сельское хозяйство развивалось семимильными шагами, чтобы хлеб дешевел, чтобы урожай подымался, чтобы удобрения применялись вовсю, чтобы машинное производство хлеба развивалось ускоренным темпом. Но этого нет у нас и не скоро будет, товарищи.

Почему?

Потому, что наше сельское хозяйство является мелкокрестьянским хозяйством, трудно поддающимся серьезным улучшениям. Статистика говорит, что до войны у нас было индивидуальных крестьянских хозяйств около 16 млн. по всей стране. Теперь у нас имеется индивидуальных крестьянских хозяйств около 25 млн. Это значит, что мы являемся страной самого что ни на есть мелкокрестьянского хозяйства. А что такое мелкокрестьянское хозяйство? Это – самое необеспеченное, самое примитивное, самое неразвитое и самое нетоварное хозяйство. А в этом вся суть, товарищи. Удобрения, машины, агрономические знания и прочие усовершенствования – это такие вещи, которые могут быть с успехом применены в крупных хозяйствах, но которые не имеют или почти не имеют применения в мелкокрестьянском хозяйстве. Вот в чем слабость мелкого хозяйства и вот почему оно не выдерживает конкуренции с крупными кулацкими хозяйствами.

Есть ли у нас вообще крупные хозяйства в деревне, применяющие машины, удобрения, агрономические знания и т. д.? Да, есть. Это, во‑первых, колхозы и совхозы. Но их у нас мало, товарищи. Это, во‑вторых, крупные кулацкие (капиталистические) хозяйства. Этих хозяйств не так уж мало в нашей стране, и они все еще играют в сельском хозяйстве значительную роль.

Можем ли мы стать на путь поощрения частных крупных капиталистических хозяйств в деревне? Ясно, что не можем. Отсюда вывод: нажать вовсю на развитие крупных хозяйств в деревне типа колхозов и совхозов, стараясь превратить их в хлебные фабрики для страны, организованные на основе современной науки. Этим, собственно, и объясняется, что XV съезд нашей партии дал лозунг о всемерном развитии колхозного и совхозного строительства.

Было бы ошибочно думать, что колхозы должны строиться только из бедняцких слоев. Это неверно, товарищи. Наши колхозы должны быть бедняцко‑середняцкими, охватывающими не только отдельные группки и группочки, но и целые деревни. Надо дать середняку перспективу и указать ему, что он может развивать хозяйство лучше всего и скорее всего через колхозы. Если середняк не может подняться вверх, в кулацкую группу, а вниз спускаться было бы неразумно, то надо дать ему перспективу, что он мог бы улучшить хозяйство через колхозное строительство.

Но колхозов и совхозов пока что у нас мало, до безобразия мало. Отсюда трудности нашего строительства в деревне. Отсюда недостаточность хлебного производства.

Во‑вторых. Из этого следует, что трудности нашего строительства в городе и в деревне являются той базой, на основе которой может разыграться заготовительный кризис. Но это еще не значит, что заготовительный кризис должен был разыграться именно в этом году. Известно, что эти трудности существовали не только в этом году, но и в прошлом году, – почему же именно в этом году разыгрался заготовительный кризис? В чем тут секрет?

Секрет состоит в том, что кулак получил в этом году возможность использовать эти трудности для того, чтобы взвинтить цены на хлеб, повести атаку против советской политики цен и затормозить тем самым нашу заготовительную работу. А удалось ему использовать эти трудности по крайней мере по двум причинам:

во‑первых, потому, что три года урожая не прошли даром, кулак вырос за это время, хлебные запасы в деревне вообще, у кулака в особенности, накопились за это время, и кулак получил возможность попытаться продиктовать цены;

во‑вторых, потому, что кулак имел поддержку со стороны городских спекулянтов, играющих на повышение цен на хлеб и взвинчивающих, таким образом, цены.

Это не значит, конечно, что кулак является главным держателем хлеба. Главная и основная масса, которая держит б6льшую часть хлеба, это – середняк. Но у кулака имеется известный хозяйственный авторитет в деревне, и в вопросе о ценах он может иногда вести за собой середняка. Отсюда возможность для кулацких элементов деревни использовать трудности нашего строительства для спекулятивного взвинчивания цен на хлеб.

Но что значит взвинтить цены на хлеб, скажем, процентов на 40–50, как это делали, например, кулацко‑спекулянтские элементы? Это значит, прежде всего, подорвать реальную зарплату рабочих. Допустим, что мы подняли бы тогда зарплату рабочим. Но в таком случае пришлось бы поднять цены на промышленные товары, ударив по материальному положению как рабочего класса, так и бедноты и середняка. А что это означало бы? Это означало бы прямой и несомненный подрыв всей нашей экономической политики.

Но на этом дело не кончается. Допустим, что мы подняли бы цены на хлеб процентов на 40–50 в январе или весной этого года, перед подготовкой к севу. К чему это повело бы? Мы дезорганизовали бы тогда сырьевую базу нашей промышленности. Хлопкоробы забросили бы хлопок и перешли бы на хлеб, как на более выгодное дело. Льноводы забросили бы лен и перешли бы тоже на хлеб. Свекловоды поступили бы таким же образом. И так дальше и тому подобное. Короче: мы бы подорвали сырьевую базу нашей промышленности из‑за спекулянтских аппетитов капиталистических элементов деревни.

Нои это не все. Если бы мы взвинтили цены на хлеб, скажем, весной этого года, мы бы наверняка зарезали бедноту, которая покупает весной хлеб как для продовольственных нужд, так и для обсеменения полей. Беднота и низшие слои середняков имели бы полное право сказать нам: вы нас обманули, так как мы вам продали наш хлеб осенью прошлого года по низким ценам, а вы теперь заставляете нас покупать хлеб по высоким ценам, – кого же вы защищаете, господа советские люди, – неимущих или кулаков?

Вот почему на спекулянтский удар кулачества по линии взвинчивания хлебных цен партия должна была ответить таким контрударом, который бы отбил охоту у кулаков и спекулянтов угрожать голодом рабочему классу и нашей Красной Армии.

В‑третьих. Несомненно, что капиталистические элементы деревни не могли бы использовать трудностей нашего строительства в такой степени, в какой они использовали их на самом деле, и заготовительный кризис не принял бы такого угрожающего характера, если бы им не помогло в этом деле еще одно обстоятельство. В чем состоит это обстоятельство?

Оно состоит в расхлябанности наших заготовительных органов, в отсутствии единого фронта между ними, в конкуренции между собой, в нежелании вести решительную борьбу против игры на повышение хлебных цен.

Оно состоит, наконец, в инертности наших партийных организаций в районах хлебных заготовок, в их нежелании должным образом вмешаться в хлебозаготовительную кампанию, в их нежелании вмешаться в дело и положить конец общей расхлябанности на заготовительном фронте.

Упоенные успехами прошлогодней заготовительной кампании и полагая, что в этом году заготовки пойдут самотеком, наши заготовительные и партийные организации предоставили все “воле божьей”, очистив поле кулацко‑спекулянтским элементам. А кулаки этого именно и ждали. Едва ли можно сомневаться, что без этого обстоятельства заготовительный кризис не мог бы принять такой угрожающий характер.

Не следует забывать, что мы, т. е. наши организации, как заготовительные, так и иные, держим в руках почти на 80 процентов снабжение деревни промтоварами и почти на 90 процентов все заготовки в деревне. Нечего и говорить, что это обстоятельство дает нам возможность диктовать кулаку в деревне, при условии, что наши организации сумеют использовать это выгодное положение. Ну, а мы, вместо того, чтобы использовать это выгодное положение, предоставили все самотеку и облегчили тем самым, – конечно, помимо своей воли, – борьбу капиталистических элементов деревни против Советской власти.

Таковы, товарищи, условия, определившие заготовительный кризис конца прошлого года.

Вы видите, таким образом, что заготовительный кризис нельзя считать случайностью.

Вы видите, что заготовительный кризис выражает собой первое, в условиях нэпа, серьезное выступление капиталистических элементов деревни против Советской власти по одному из важнейших вопросов нашего строительства, по вопросу о хлебозаготовках.

Вот в чем состоит, товарищи, классовая подоплека заготовительного кризиса по хлебу.

Вы знаете, что для ликвидации заготовительного кризиса и обуздания спекулянтских аппетитов кулачества партия и Советская власть были вынуждены принять ряд практических мероприятий. Об этих мероприятиях говорилось достаточно много в нашей печати. О них говорится довольно подробно в резолюции объединенного пленума ЦК и ЦКК. Я думаю поэтому, что нет необходимости повторять здесь об этом.

Хотелось бы только сказать о некоторых чрезвычайных мероприятиях, которые были приняты ввиду чрезвычайных условий и которые, конечно, отпадут, поскольку не будет больше этих чрезвычайных условий. Я имею в виду применение 107 статьи закона плотин спекуляции. Статья эта принята ЦИК в 1926 году. Эта статья не применялась у нас в прошлом году. Почему? Потому, что заготовки хлеба шли, как и всегда нормально, и не было оснований для применения статьи. Об этой статье вспомнили только к началу 1928 года. А вспомнили о ней потому что имели ряд чрезвычайных обстоятельств, созданных спекулянтскими махинациями кулачества и угрожавших голодом. Ясно, что если в будущем заготовительном году не будет чрезвычайных обстоятельств и заготовки пойдут нормально, 107 статья не будет иметь применения. И наоборот, если чрезвычайные обстоятельства наступят и капиталистические элементы начнут опять “финтить”, 107 статья снова появится на сцене.

Было бы глупо говорить на этом основании об “отмене” нэпа, о “возврате” к продразверстке и т. д. Об отмене нэпа могут теперь помышлять лишь враги Советской власти. Никому так не выгодна теперь новая экономическая политика, как Советской власти. Но есть люди, которые думают, что НЭП означает не усиление борьбы с капиталистическими элементами, в том числе и с кулачеством, на предмет их преодоления, а прекращение борьбы с кулачеством и другими капиталистическими элементами. Нечего и говорить, что такие люди не имеют ничего общего с ленинизмом, ибо таким людям нет места и не может быть места в нашей партии.

О результатах мероприятий, принятых партией и Советской властью для ликвидации продовольственного кризиса, вам также известно. Коротко они состоят в следующем.

Во‑первых, мы наверстали потерянное и заготовили хлеб, догнав, а местами даже перегнав, прошлогодний темп заготовок. Известно, что за три месяца, за январь– март, мы сумели заготовить более чем 270 млн. пудов хлеба. Это, конечно. Де все, что нам нужно. Нам еще предстоит заготовить более 100 млн. пудов. Но это все‑таки то необходимое завоевание, которое дало нам возможность ликвидировать заготовительный кризис. Мы можем теперь с полным правом сказать, что партия и Советская власть одержали на этом фронте крупнейшие успехи.

Во‑вторых, мы оздоровили, более или менее оздоровили, наши заготовительные и партийные организации на местах, проверив на деле их боевую готовность и очистив их от явно разложившихся элементов, не признающих классов в деревне и не желающих “ссориться” с кулаком.

В‑третьих, мы улучшили работу в деревне, придвинули к себе поближе бедноту и закрепили за собой подавляющее большинство середняков, изолировав кулачество и обидев несколько зажиточную верхушку середняков. Тем самым мы провели в жизнь наш старый большевистский лозунг, данный Лениным еще на VIII съезде нашей партии:[14]обопрись на бедноту, умей устраивать прочный союз с середняком, ни на минуту не прекращай борьбы с кулачеством.

Я знаю, что некоторые товарищи не вполне охотно приемлют этот лозунг. Странно было бы думать, что союз рабочих и крестьян в условиях упрочившейся диктатуры пролетариата означает союз рабочих со всем крестьянством, в том числе и кулачеством. Нет, товарищи, мы такого союза не проповедуем и проповедывать не можем. В обстановке диктатуры пролетариата, при условии упрочения власти рабочего класса, союз рабочего класса с крестьянством означает опору на бедноту, союз с середняком, борьбу с кулачеством. Кто думает, что союз с крестьянством при наших условиях означает союз с кулаком, тот не имеет ничего общего с ленинизмом. Кто думает вести в деревне такую политику, которая всем понравится, и богатым и бедным, тот не марксист, а дура”, ибо такой политики не существует в природе, товарищи. (Смех, аплодисменты.) Наша политика есть политика классовая.

Таковы в общем результаты наших мероприятий по усилению хлебозаготовок.

Несомненно, что при проведении этих мероприятий мы имели в нашей практике целый ряд перегибов и извращений партийной линии. Целый ряд случаев извращения нашей политики, бьющих прежде всего, благодаря нашему головотяпству, по бедноте и середнякам, неправильное применение 107 статьи и т. д., – эти случаи всем известны. Мы караем и будем карать виновников этих извращений со всей строгостью. Но было бы странно не видеть из‑за этих извращений тех благих и поистине серьезных результатов принятых партией мероприятий, без которых мы не могли бы выйти из заготовительного кризиса. Поступать так, значит закрывать глаза на главное, выдвигая на первый план частное и случайное. Поступать так, значит топить серьезнейшие успехи заготовительной кампании в ложке воды отдельных случаев извращений нашей линии совершенно не вытекающих из принятых партией мероприятий.

Были ли у нас обстоятельства, облегчившие наши заготовительные успехи и нашу борьбу против наступления капиталистических элементов деревни?

Да, были. Можно было бы отметить по крайней мере два таких обстоятельства.

Это, во‑первых, тот факт, что мы предприняли вмешательство партии в заготовительную кампанию и удар по кулацко‑спекулянтским элементам после XV съезда нашей партии, папе ликвидации оппозиции, после того, как партия достигла максимального единства, разгромив своих партийных врагов. Борьбу с кулачеством нельзя считать пустяковым делом. Чтобы разбить кулацко‑спекулянтские махинации без каких‑либо осложнений в стране, надо иметь абсолютно сплоченную партию, абсолютно крепкий тыл и совершенно крепкую власть. Едва ли можно сомневаться в том, что наличие этих условий сыграло значительную роль в том, что кулачество было вынуждено отступить сразу.

Это, во‑вторых, тот факт, что нам удалось связать наши практические мероприятия по обузданию кулацко‑спекулянтских элементов с кровными интересами рабочего класса. Красной Армии и большинства неимущих слоев деревни. То обстоятельство, что кулацко‑спекулянтские элементы поставили перед трудящимися массами города и деревни призрак голода, нарушая к тому же законы Советской власти (107 статья), это обстоятельство не могло не повести к тому, что заимели за собой в борьбе с капиталистическими элементами деревни большинство деревни. Кулак безбожно спекулировал хлебом, он создавал этим величайшие трудности как в городе, так и в деревне, он нарушал к тому же законы Советской власти, т. е. волю Центрального Исполнительного Комитета Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, – разве не ясно, что это обстоятельство должно было облегчить дело изоляции кулачества?

Получилась в известной степени такая же комбинация (конечно, с соответствующими оговорками), какая имела место в 1921 году, когда партия во главе с Лениным, ввиду голода в стране, наставила вопрос об изъятии ценностей из церквей на предмет приобретения хлеба для голодающих районов, построив на этом широчайшую антирелигиозную кампанию, и когда попы, уцепившись за ценности, выступили на деле против голодающих масс и тем самым вызвали озлобление масс против церкви вообще, против религиозных предрассудков в частности, против попов и их руководителей в особенности. Были тогда такие чудаки в нашей партии, которые думали, что Ленин понял необходимость борьбы с церковью лишь в 1921 году (смех), а до того времени он будто бы не понимал этого. Это, конечно, глупость, товарищи. Ленин, конечно, понимал необходимость борьбы с церковью и до 1921 года. Но дело вовсе не в этом. Дело в том, чтобы связать широкую массовую антирелигиозную кампанию с борьбой за кровные интересы народных масс и повести ее таким образом, чтобы она, эта кампания, была понятна для масс, чтобы она, эта кампания, была поддержана массами.

То же самое нужно сказать о маневре партии, предпринятом в начале этого года в связи с хлебозаготовительной кампанией. Есть люди, которые думают, что партия только теперь поняла необходимость борьбы с кулацкой опасностью. Это, конечно, глупость, товарищи. Партия всегда понимала необходимость такой борьбы и вела ее, эту борьбу, не на словах, а на деле. Особенность предпринятого партией маневра в начале этого года состоит в том, что она получила в этом году возможность связать решительную борьбу против кулацко‑спекулянтских элементов деревни с борьбой за кровные интересы широких масс трудящихся и, связав их, сумела повести за собой большинство трудящихся масс деревни, изолировав кулака.

Искусство большевистской политики состоит вовсе не в том, чтобы стрелять без разбора из всех пушек по всем фронтам, не считаясь с условиями времени и места, не считаясь с готовностью масс поддержать те или иные шаги руководства. Искусство большевистской политики состоит в том, чтобы уметь выбрать время и место и учитывать все обстоятельства дела для того, чтобы сосредоточить огонь на том фронте, где скорее всего можно будет добиться максимальных результатов.

В самом деле, какие результаты имели бы мы теперь, если бы мы предприняли серьезнейший удар по кулачеству года три назад, когда мы не имели еще закрепленными за собой середняков, когда середняк был озлоблен и громил наших председателей волостных исполнительных комитетов, когда беднота была ошарашена результатами папа, когда мы имели всего лишь 75 процентов довоенной посевной площади, когда перед нами стоял основной вопрос о расширении производства продовольственных и сырьевых продуктов в деревне, когда мы не имели еще серьезной продовольственной и сырьевой базы для индустрии?

Я не сомневаюсь, что мы бы проиграли тогда борьбу, не сумели бы расширить посевную площадь до той нормы, до которой нам удалось довести ее теперь, подорвали бы возможность создания продовольственной и сырьевой базы для промышленности, облегчили бы дело усиления кулачества, оттолкнули бы от себя середняка и, возможно, мы имели бы теперь серьезнейшие политические осложнения в стране.

Что мы имели в деревне к началу этого года? Расширенную посевную площадь до довоенной нормы, окрепшую сырьевую и продовольственную базу для промышленности, закрепленное за Советской властью большинство середняков, более или менее организованную бедноту, улучшенные и окрепшие партийные и советские организации в деревне. Разве не ясно, что только при этих условиях можно было рассчитывать на серьезный успех в деле организации удара по кулацко‑спекулянтским элементам? Разве не ясно, что только умалишенные не могут понять всей разницы между этими двумя обстановками в деле организации широкой массовой борьбы против капиталистических элементов деревни?

Вот вам пример того, как неразумно стрелять без разбора из всех пушек по всем фронтам, не считаясь с условиями времени и места, не считаясь с соотношением борющихся сил.

Так обстоит дело, товарищи, с вопросом о хлебозаготовках.

Перейдем теперь к вопросу о шахтинском деле.

Дата добавления: 2015-06-04