Письмо В.М. Молотову 9 августа 1925 года

Сочи. 9/VIII‑25.

Тов. Молотов!

Письмо прочти Бухарину. Письмо твое от 5/VIII получил. 1) Видимо, назначение Гея произошло до получения тобой моего письма о назначении Шверника или кого‑либо другого орграспредом. Уговор у нас насчет Гея, действительно, был, но потом я изменил свое мнение, о чем и сообщил тебе, но, к сожалению, с опозданием. Что ж, посмотрим, как поведет себя Гей. Решение, дважды принятое, теперь уже не стоит менять.

2) Насчет Днепростроя. Я несколько волнуюсь потому, что дело это пахнет сотнями миллионов, а его хотят решить смаху. Надо принять предупредительные меры, пока не поздно, при этом надо постараться, чтобы интересы дела не страдали, не останавливаясь перед тем, что, может быть, Дзержинский и Троцкий будут несколько обижены. Вопрос надо решить всем в семерке.

3) Что касается Мануильского, то тут какое‑то недоразумение, если не шантаж. Еще раз заявляю, что: 1) дал документы Мануильскому по постановлению 7‑ки для ознакомления верхушки ИККИ, а не для печатания; 2) я говорил Мануильскому о напечатании заграницей по опубликовании окончательного текста статьи Троцкого некоторых документов, каких именно, – это должна была (и могла) решить лишь 7‑ка; 3) никаких директив о публикации неокончательного проекта статьи Троцкого я не давал и не мог дать Мануильскому, т. к. я стоял и стою за опубликование статьи Троцкого в ее лучшем, а не худшем виде; 4) я вообще не мог дать такую директиву Мануильскому, ибо я требовал от него перед его отъездом за границу возвращения в ЦК всех документов (на что он согласился, но чего он не выполнил почему‑то). Спросите Мануильского – почему он не вернул документы перед своим отъездом?

4) Печатание статьи Крупской было решено 7‑кой, просмотр был поручен мне, Бухарину, Рыкову, Зиновьеву. Я вместе с Бухариным и Рыковым просмотрели ее и одобрили. Зиновьев отсутствовал. Удивительно коротка память у людей, особенно у Бухарина.

5) Семеркой было решено опубликовать статью Троцкого и письмо Крупской в русской печати после их опубликования за границей, не открывая, однако, ни в коем случае дискуссии по этому поводу. Возможно, что это решение теперь отменено 7‑кой. Это, конечно, ее дело. Но если оно не отменено, следовало бы их напечатать в нашей печати. Не сообщишь ли чего‑либо на этот счет?

б) Что касается опубликования моей записки об Истмене, то об этом можно будет поговорить по возвращении моем из отпуска. Торопиться некуда.

7) Передай Бухарину, что “Правда” должна была дать примечание к ответам Троцкого, раз она не согласна с ними.

8) Как здоровье Фрунзе?

9) В какой обстановке убит Котовский. Жаль его, незаурядный был человек.

Жму руку.

Не ругай за длинное письмо.

И. Ст.

Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925–1936 гг. С. 41–42.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 5388.

ПРИМЕЧАНИЕ

Сохранился черновик письма Зиновьева Мануильскому от12 августа 1925 года:

“Тов. Мануильский. Ввиду того, что ошибка с напечатанием в Humanite первого текста заявления Троцкого в виде окончательного текста получает известное значение – очень прошу Вас припомнить подробнее:

1) Не говорил ли я Вам, что начать надо с опубликования письма Сталина (первого), а затем дать в выдержках и с комментариями остальное через некоторое время.

Чем объяснить, что в Humanite не появилось письмо Сталина, а первый текст назван окончательным.

2) Не говорил ли я Вам, что окончательного текста заявления Троцкого еще нет, ибо с ним продолжаются переговоры и переписка.

3) Не отсылал ли я Вас в секретариат ЦК за получением всех документов.

4) Не говорил ли я Вам, что решение товарищей, ведших дело, заключается в том, чтобы приподнять завесу над тем, как Троцкий дошел до последнего текста, т. е. как его заставили отречься от Истмена.

Не говорил ли я Вам, что печатать самый текст (последний) заявления Троцкого с комментариями Humanite и др. лишь после появления в английской прессе последнего текста.

Не говорил ли я Вам в то же время орешении выпустить контр‑Истмена книжку на английском языке от имени английских коммунистов Галлахера и Поллита”.

Черновик заметки, посвященной памяти Г.И. Котовского (август 1925 года)

Я знал т. Котовского как примерного партийца, опытного военного организатора и искусного командира. Я особенно хорошо помню его на польском фронте в 1920 г., когда т. Буденный прорывался к Житомиру в тылу польской армии, а Котовский вел свою кав. бригаду на отчаянно‑смелые налеты на Киевскую армию поляков. Он был грозой поляков, ибо он умел “крошить” их как никто, как говорили тогда красноармейцы. Храбрейший среди скромных наших командиров и скромнейший среди храбрых – таким помню я т. Котовского. Вечная ему память и слава.

И. Сталин

Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925–1936 гг. С. 43.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 2809.

Дата добавления: 2015-06-04