КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Упорядочение больничных касс
Правление Немецкого общества психотерапии, психосоматики и глубинной психологии будет с помощью адвокатов защищать политические и профессиональные права 1300 (на 1988 г.) членов этого объединения. При поддержке авторитетного представителя кассового врачебного федерального объединения правлению удалось добиться признания того, что в настоящее время не только невротические нарушения не признаются болезнями с точки зрения государственного страхования, но и аналитическая психотерапия на основе глубинной психологии фактически является непризнанным методом лечения. Заключение договора между больничными кассами и врачебным федеральным объединением делает возможным соответствующее финансирование всех психоаналитиков и психиатров, которые получили образование в непризнанном этим федеральным объединением институте независимо от того, медики они или психологи. Были выдвинуто положение, что, как писал Фрейд в 1923 году, психоанализ «выпадает на долю большего числа тех людей, которые слишком бедны, чтобы лично вознаградить психоаналитика за его тяжелую работу». Нужно, наконец, упомянуть и тот факт, что в ФРГ и Западном Берлине психотерапевтическим обслуживанием пациентов занято до 50% психоаналитиков, получивших психологическое образование наряду со специалистами, получившими медицинское образование, и это, к сожалению, оказалось возможным только при условии, что никакие иные профессиональные группы (богословы, философы, социологи, коллеги, получившие педагогическое образование) не будут получать от врачебных касс помощи.
3. Психоанализ в университете — шансы для взаимных инициатив
Гаральд Леопольд-Левенталь — родом из Вены, колыбели психоанализа,— издал в 1987 году пособие по психоанализу. В юбилейном сборнике в его честь под названием «Психоанализ сегодня» (Лобнср, 1986) были опубликованы многие его статьи по психоаналитической теории и практике, мышлению и речи. по проблемам современности, отраженным в зеркале психоанализа. В октябре 1987 года Леопольд-Левепталь проводил первые Фрейдовские чтения, организованные Институтом Зигмунда Фрейда и Институтом психоанализа Франкфуртского университета. Тем самым психоанализ был введен в университет и занял достойное место в академической жизни наравне с медициной, социологией, педагогикой и психологией. Это был вызов обеим сторонам: психоанализу — заново проверить и объективизировать психоаналитическую теорию и практику в конструктивной междисциплинарной работе с использованием методов других наук; другим наукам (включая филологию и литературу) — попытаться, используя психоаналитический метод, проанализировать и истолковать то, что не поддается методам данной науки. Имеются обширные психоаналитические интерпретации художественной литературы, выполненные, в частности, Петером Детмерингом 3. Сюда же можно добавить психоаналитические исследования Герхарда Даля о «Смерти Вергилия» Германа Броха (1974), книгу Жана Лапланша «Гельдерлинге и поиски отца» (1975). Многочисленные психопатографии, предметом анализа в которых становятся, например, драмы Августа Стриндберга, романы Оноре де Бальзака, баллады Конрада Фердинанда Мейера, «Смерть в Венеции» Томаса Манна и болезнь Флобера, доказывают возможность плодотворного психоаналитического истолкования литературы4. Филология и литература обращают на это самое серьезное внимание (Wolt, 1975). С другой стороны, перед психоанализом стоит вопрос о критическом изучении его другими науками, например, лингвистикой или (как во Франкфурте) психологией и социологией. Психоанализ не должен при этом опасаться конструктивной критики со стороны других наук, если те, в свою очередь, способны довериться психоанализу. Социолог Ульрих Еверман (1976) говорит о «скрытых смысловых структурах», а лингвист Гисберт Кезелинг (Keseling, 1983) — о «скрытых речевых структурах» Такие ученые, как Конрад Элпх (Ehlich, 1980) и Дитер Фладер (Flader, 1982), проводя лингвистические исследования психоаналитических интервью и текстов группы Балинта, выясняют, что бессознательные процессы имеют решающее значение не только при лечении, но и в обыденной жизни; вот то конструктивное сотрудничество, которое позволяет ожидать внушительных результатов. Совместная работа психологов и психоаналитиков, напротив, оставляет желать много лучшего. В США Мэтью X. Эрдели (Erdelyi, 1985) ввел психоанализ в академическую психологию в виде «психологии познания». Одна за другой в психологии появляются новые работы, в которых (порой неумышленно) давно известные психоанализу сведения преподносятся как открытия. В качестве примера (среди множества подобных работ) можно назвать статью о «покинутых мужьях» («Психология сегодня». 1988 _ 4.), в которой описываются давно уже известный психоанализу факт, а именно, что покинутые женами мужья ищут у своих матерей потерянную любовь и чувство семьи. В Саарбрюкене Райнер Краузе путем изощренного эксперимента заново проверил психоаналитическую концепцию переноса и контрпереноса и достиг, таким образом, конструктивного вклада в сотрудничество психологии и психоанализа (Krause & Luetolf 1988). Во Франкфурте подобные возможности для взаимоотношений используются довольно односторонне. Психоаналитики при поддержке научных сотрудников применяют определенные психологические тесты в том числе франкфуртскую шкалу «представления о себе» (Deusinger 1986) — в своих исследованиях группового процесса (Kutter 1985) и природы процесса психосоматического (Kutter, 1988). Психологи же, за редким исключением, пренебрегают возможностью получить неочевидные сведения посредством психоаналитических «интервью» (см. главу VII).
IV. ПСИХОАНАЛИЗ НА ФОНЕ НАУКИ 1. Является ли психоанализ наукой?
Используя дерево психоаналитического познания, мы проследили развитие психоанализа на протяжении десятилетий, прошедших после его открытия Фрейдом, вплоть до современной ситуации в ФРГ. Настало время обсудить нередко поднимаемый вопрос о научности психоанализа. Как уже отмечалось во вступлении, наука неоднократно отрицала психоанализ. Если психоанализ включают в университетской программе в раздел медицины, социологии или психологии (как во Франкфурте), то ему отводят разве что вспомогательную роль и воспринимают его с недоверием как науку очень сомнительную. Почему? Чтобы ответить на этот вопрос, следует представить себе общую панораму наук и отыскать в ней положение той или иной науки. Для этого зададим себе несколько научно-теоретических вопросов: Как устроены отдельные науки по методу, теории и практике? Чем они отличаются друг от друга? В чем состоит общее и на чем основано различие? Сначала в университете (от латинского universitas — совокупность) преподавали только признанные церковью науки (universitas litterarum), изучая которые школяры, тогдашние студенты, постигали грамматику, риторику, диалектику, математику, логику, физику, метафизику, этику, политику, астрономию и геометрию. Позднее стали готовить художников, юристов, медиков и богословов. Сегодня только во Франкфуртском университете насчитывается 21 факультет, на которых можно получить специальность как по гуманитарным, так и по естественным наукам. К первым относятся социология, педагогика, психология, богословие, история, классическая филология, современная филология и искусствоведение, ко вторым — математика, физика, химия, биология, география, геология и медицина. Двадцатый факультет — информатика, двадцать первый — физкультура и спорт. Я могу быть экспертом лишь в определенной науке: в ней я хорошо во всем ориентируюсь, могу все сам проверить. Что касается других наук, то я полагаюсь на утверждения моих коллег с других факультетов. Физик продемонстрирует мне с помощью электронного микроскопа, как выглядит микроструктура клетки, объяснит что такое модель атома. В лучшем случае, я используя логику и здравый смысл, пойму его объяснения, в худшем — поверю представителю другой науки, что то, что он объясняет на основании своих методов и теории, соответствует действительности. При этом возникнут дополнительные трудности в понимании специального языка другой науки, поскольку я не знаком ни с определениями понятий, ни с методами исследований, ни с объемлющей их теорией. Все ученые говорят, однако, на обычном языке. Если бы они взяли на себя труд и перевели свой специальный язык на обычный, тогда понимание стало бы возможным: сложные понятия специального языка утратили бы свою загадочность. Об этой возможности свидетельствуют многочисленные научно-популярные издания. При этом существует, конечно, опасность упрощения, которой подвергаюсь и я. В каждой науке имеются положения, многозначность которых вряд ли выразима обычным языком. Особые методы исследований и сложные теории не удается перевести на обычный язык без смысловых потерь. В таких случаях я могу верить свидетельству ученых, а могу и не верить. Если Я им не верю, то, по большому счету, у меня остается возможность самому изучить соответствующую науку, т: е. научиться самостоятельно применять ее методы, чтобы независимо от других проверить, можно ли с помощью методов этой науки повторно обнаружить те или иные данные или нет. Выразим это образно: в «ландшафте» различных наук я могу исследовать неприступную гору, лишь используя необходимое снаряжение, чтобы затем, как Вильгельм фон Гумбольдт, с помощью сектанта изготовить карту, но с этим снаряжением мне не удастся осуществить подводные исследования. Понятно, что без тренировки и обучения мастерству погружаться в неизвестные глубины нельзя. Впрочем, кое-какие возможности познакомиться с подводным миром есть и у ныряльщика-любителя без специального снаряжения: ему нужны только здоровые легкие, подводная маска и дыхательная трубка. Читатель уже догадался, к чему я клоню.
2. Различие между естественными и гуманитарными науками
Все науки собирают знания и посредством публикаций в журналах и книгах делают их доступными широкой общественности. Предметом знаний считаются достоверные явления, т. е. те, что происходят при определенных условиях неизменно и действительно что-то объясняют, а не наблюдаются случайно. Всему должны предшествовать систематические исследования, в которых гипотезы проверялись бы при помощи определенных методов. В первую очередь это возможно в естественных или точных науках. В них формулируются номотетические законы, например, закон тяготения, когда после множества проведенных опытов делается вывод, касающийся общих закономерностей. В широком смысле можно говорить об эмпирических науках (греческое слово empeiria соответствует слову «опыт»), т. е. о науках, данные которых опираются на опыт и, следовательно, на наблюдение. Если наблюдениям соответствуют точные показания, то мы говорим о точных науках, выводы которых оформляются в так называемых протоколах. Требующее объяснения положение вещей (Explanandum), таким образом, определяется через объясняющее положение вещей (Explanans). За основу берется показание, отнесенное только к одному случаю. Если это показание подтверждается при повторных исследованиях, оно становится выводом из всеобщей закономерности. Следуя т. н. схеме Гемпеля-Опенгейма, мы используем «гипотезу о законе», которая при определенных обстоятельствах должна логически объяснить положение вещей так, что «объясняемое» действительно будет объяснено посредством «объясняющего», в виде возобновляемых исследований по новой проверке закономерностей.
Интерпретационные науки
В гуманитарных науках такого рода исследование невозможно. Будучи идеографическими дисциплинами они описывают только частное в его совершенном своеобразии, например, определенную историческую эпоху или поведение отдельной личности. Подобные явления мы уже не станем — как в случае естественных наук — считать и измерять, а напротив, займемся отдельной личностью, попытаемся достичь эмпатии, чтобы понять, как она думает, чувствует и действует. Гуманитарные науки имеют дело не с измеримой вещественностью природы, а с изменчивыми субъективными переживаниями и индивидуальным душевным складом человека. В соответствии с предметом их изучения — духовно-психическим образом — их метод является не объясняющим, а понимающим, истолковывающим, интерпретирующим. Мышление связано с интерпретацией произведения искусства или литературного текста. Наша цель — обнаружить, что хотел сказать художник, понять стоящий за строками текста смысл или сокровенное сообщение, которое скрыто за явно изображенным на картине. В этой работе принимают участие наша интуиция, фантазия, способность сопереживать и способность «входить» в текст, пластику или живописное полотно, что является важным условием для того, чтобы неочевидное сделать очевидным. Нагляднее всего это проявляется на примере изобразительного и драматического искусства. Художник творчески и образно работает, побуждаемый силой своего воображения. Выражение сознательно пережитой реальности придает его произведению индивидуально-субъективный характер: это касается равным образом и художника, и зрителя. Только при условии общего исторического понимания можно понимать художественное произведение, причем, импрессионистическая и экспрессионистическая живопись демонстрирует нам, что субъективная реальность не всегда точно соответствует реальности объективной. В литературоведении, а прежде всего в философии тоже занимаются интерпретацией, истолкованием. Большинство текстов этих наук истолковывают стихи, рассказы и романы, интерпретируют мифы и реальность (Watzlawick, 1976). При этом учитывается, какую именно информацию для людей как существ родовых несут в себе мифы: интерпретация становится, таким образом, учением о смысле (Rapoport, 1972) или истолкованием знаков (Есо, 1972).
Герменевтика и феноменология
Мы оказались в области гуманитарных наук, которые, в отличие от естественных наук, не поддаются точным измерениям, но к объективной реальности которых нам удастся приблизиться посредством нашего субъективного понимания. Это вовсе не значит, что научный характер гуманитарных наук берется нами под сомнение,— просто мы имеем дело с двумя разными научными парадигмами. В гуманитарных науках нередко удается довольно точно описать те или иные процессы. С другой стороны, в естественных науках многие процессы описываются лишь приблизительно, как в современной атомной физике лишь с определенной вероятностью. Зачастую физик вынужден прибегать к образности описывая, например, свойства электронов то как волну, то как частицу. История интерпретирует дошедшие до нас источники, изучая, допустим, образ жизни какого-то народа в глубокой древности. Однако источники могут склонять к ошибочным умозаключениям, поскольку толковать их можно по-разному. Скажем, название улицы «Брандтштрассе» можно объяснить тем, что в этом названии увековечили имя бывшего Канцлера Брандта. Однако не исключено, что имеется в виду Брандт — бывший бургомистр какого-то маленького городка, или название улицы просто намекает на то, что много лет назад здесь случился большой пожар, или лес на этом месте были расчищен посредством выжигания *. Убедительность той или иной интерпретации подтверждается или опровергается дальнейшими исследованиями — изучением источников, раскопками и т. д. Во всяком случае предположительная, интерпретация должна быть уточнена соответствующими доказательствами. Неопределенные поначалу заключения могут получить после новых раскопок изобилие вполне законных с научной точки зрения подтверждений. Их следует однако подтверждать в дальнейшей исследовательской работе, чтобы можно было ручаться за их «объективность». В арсенал гуманитарных методов наряду с герменевтическим входит феноменологический метод. Феноменология — в широком смысле слова — это учение о «феноменах», т. е. о явлениях в том виде, в каком они предстают нашим чувствам. В узком смысле слова феноменология — это основанное Гуссерлем философское течение. Оно занима-
* Brand — по-немецки пожар.— Прим. перев.
ется феноменами, которые исследуются как данные сознания, как сущности и как смысловые связи. Многочисленные представители феноменологической школы (Husseri, Scheler, Heidegger, Reinach) через непосредственное созерцание и интуицию стараются — и это сближает их с герменевтикой — прийти к знаниям, которые проистекают из непосредственного переживания и устремлены к целостности, смыслу и экзистенциальному пониманию. При этом наша фантазия и склонность создавать в психике представление о вещи используются так же интуитивно, как и сами возникшие фантазии, которые подвергаются аналитической проверке в соответствии с их собственной логикой (Husseri, 1900, 1901). Феноменология, таким образом, не является отбросившим всякое теоретизирование созерцанием. Она — определенный метод рефлексии, который подводит под непосредственное созерцание и интуицию критический фундамент. Чтобы понять человека, недостаточно проникнуться его чувством, допустим, несчастной любви и вызванного ею страдания, вспомнив при этом свою собственную любовь. Мы должны снова и снова перепроверять, поняли ли мы на основе нашего личного воспоминания то чувство, которое испытывает другой. В противном случае, легко возникают всевозможные недоразумения, для избежания которых необходимо постоянно возвращаться к критической позиции. В герменевтике (от греческого «hermeneutes» — толкователь, разъясняющий) все обстоит точно так же. Если я знаком с ситуацией, о которой мне рассказывает другой, я могу сказать: «Ага, так вот что ты чувствуешь!» Иногда для этого необходимы подробные рассказы, точно описывающие испытанные переживания. Простое по обстоятельствам событие, например, автомобильную аварию с легкими повреждениями, можно без труда понять из короткого описания; напротив, сложные супружеские проблемы, трудности в воспитании детей, запутанные семейные ситуации без дополнительной переработки понять невозможно. Еще труднее понять человека, рассуждающего о самоубийстве, пребывающего в состоянии глубокой депрессии, или того, кто говоря попростому, «сдвинулся», а выражаясь психиатрически, страдает шизофренией. Тем не менее, если мы достаточно терпеливы для того, чтобы внимательно слушать, замечать полутона и действительно стараемся понять, что произошло с другим, мы сумеем выявить скрытую подоплеку непонятного прежде поведения. При этом мы должны методом проб и ошибок снова и снова высказывать свои догадки, и посредством заданных собеседнику вопросов проверять, соответствуют они реальности или нет. Тем самым мы оказываемся в знаменитом герменевтическом круге, где наше предварительное понимание вводит нас в ситуацию собеседника. Понимание себя и понимание другого начинают взаимодействовать и приводят в конце концов к адекватному пониманию жизненной ситуации другого. (Гадамер, 1960). Способности герменевтического понимания индивидуально различны: если один без труда схватывает смысл современного стихотворения, то другому это не удается; один наслаждается, слушая классическую музыку, другой больше любит современную. Кто-то с большой легкостью понимает алкоголика, кто-то — невротика или находит общий язык с психически больным. Здесь есть свои границы — границы восприятия, понимания, чуткости, переработки восприятия, вкупе с опасностью ошибочных умозаключений, которые при герменевтическом методе обычно возникают тогда, когда истолкование дается слишком рано, то есть когда пренебрегают необходимостью долго и интенсивно входить в ситуацию другого. Научная теория
В научно-теоретической перспективе мы рассматриваем «ландшафт» наук извне, подобно тому как Землю наблюдают со спутника. Попробуем рассмотреть науки с научно-теоретической точки зрения и разделим их на номотетические, т. е. устанавливающие законы, и идеографические, т. е. подробно описывающие отдельные случаи. Научная теория различает применяемые в отдельных науках методы, которые она описывает и сравнивает. Точно так же можно описать теории отдельных наук и сравнить их по степени логической обоснованности, непротиворечивости и способу происхождения. Особое научно-теоретическое значение имеет возможность проверять и подтверждать выводы, констатируемые той или иной наукой. В идеальном случае выводы, добытые одним ученым, при применении тех же методов другими учеными, остаются прежними. Однако, быстро выясняется, что, например, в современной физике, при исследовании одних и тех же явлений одними и теми же методами, вряд ли удастся прийти к одним и тем же выводам, поскольку за разделяющее эти исследования время может измениться не только предмет исследования, но и эти методы и даже сам исследователь. Кроме того, наблюдаемые феномены могут восприниматься по-разному: один исследователь называет определенный промежуток цветового спектра зеленым, а другой — именует его голубым. Одно и то же высказывание будет по-разному восприниматься и толковаться разными исследователями. Чтобы избежать подобных недоразумений, изучаемые понятия должны быть операционально определены таким образом, чтобы в любом случае было понятно, о чем идет речь. Пример замечательного операционального определения — понятие «остров». Остров — это часть суши, окруженная водой или часть суши, которую можно обогнуть на лодке. Такие сложные феномены, как любовь, точному определению без тех или иных оговорок не поддаются. В попытке дать точное определение этому феномену заключается большая опасность, ибо любое операциональное определение делает феномен любви слишком поверхностным (в количественной психологии, например, величина любви определялась частотой поцелуев или продолжительностью «поглаживаний»). Интроспективная сторона феномена любви в этом случае вряд ли будет определена. Большинство эмпирических социальных исследований и исследований в экспериментальной психологии проводятся именно так: наблюдаемые стереотипы поведения точно описывают, по возможности рассчитывают и фиксируют на киноленте. В результате возникает обилие статистических сведений, которые, распределенные по таблицам, оседают в бесчисленных дипломных работах, диссертациях и монографиях. Эти сведения позволяют выявлять отдельные закономерности, например, что определенный процент людей после автомобильной аварии или специального психологического эксперимента ведет себя именно так, а не иначе. Естественные для здравого смысла и ожидаемые способы поведения становятся, таким образом, научными категориями. 3. Освобождающие науки
Прежде чем перейти к психоанализу, я хочу упомянуть еще одно научное направление, которое находится между нередко обвиняемыми в позитивизме эмпирическими науками и гуманитарными науками, а именно критическую теорию Франкфуртской школы, связанную с именами Адорно, Хоркхеймера и Хабермаса. «Критическая теория» не довольствуется нейтральным коллекционированием сведений, а понимает исследование как просвещение и критику господствующих общественных отношений. Она использует методы феноменологии и герменевтики и, как и они, пытается глубоко и обстоятельно разъяснить индивидуальные события, но, будучи критической, постоянно учитывает воздействие на человека со стороны тоталитарного общества. Тем самым «критическая теория» оказывается чем-то третьим, находящимся между естествознанием и гуманитарными науками, а именно — освобождающей наукой, которая, вполне в духе Просвещения, не только анализирует и постигает смысл исторически сложившихся отношений, но и критикует их. После этого она проверяет, становятся ли субъекты свободнее от того, что они делают и имеют ли они возможность освободиться из-под власти и опеки или же они занимаются исключительно накоплением знаний, но совершенно не знают (в практическом смысле этого слова) не только своего внутреннего мира, но и внешнего мира социальных структур, деспотических отношений, экономической зависимости и т. д. (Horkheimer & Adorno, 1947; Becker. W, 1972.) 4. Позиция психоанализа
Наблюдая психоанализ как бы извне, с научно-теоретической точки зрения, не так-то просто указать его место в системе наук. Порой создается впечатление, что психоанализ, подобно хамелеону, меняет свою окраску. Следуя психоаналитику Хайнцу Гартманну (1972), психоанализ можно классифицировать как естественную науку, если его данные, такие, например, как «Вытеснение бессознательного содержания есть причина невроза» или «Отмена вытеснения посредством психоанализа устраняет невроз», воспринимать как общие закономерности или, как выражаются академические психологи, повсеместно действующие психологические закономерности. Опираясь на эти критерии, философ Адольф Грюнбаум (1984) делает вывод, что психоанализ пребывает в очень непростом положении. Но с таким же правом можно поместить психоанализ в ряд идеографических наук, ссылаясь на единственный в своем роде и неповторимый результат каждого отдельного анализа, который не допускает обобщения. Двигаясь в этом направлении, французский философ Поль Рикер (1969) в своей работе «Истолкование. Опыт над Фрейдом» определяет психоанализ как герменевтическую науку. Другие, например, Альфред Лоренцер (1974), считают психоанализ «критически-герменевтической эмпирической наукой», понимая при этом «эмпирический» не в естественно-научном смысле (как наблюдаемый опыт), а как опыт, пристекающий из косвенным образом раскрываемых переживаний. В таком случае правильнее было бы назвать психоанализ «наукой переживаний». В более поздней публикации (1984) Альфред Лоренцер открыто говорит об «анализе переживаний». В другой работе (1985) он помещает психоанализ в центр треугольника между социологией, психологией и биологией (см. табл. 3). Я поддерживаю мнение, что в психоанализе переработаны и использованы элементы каждой из этих трех наук — когда речь идет о таком сложном объекте, как человек, иначе и быть не может. В антропологии или, выражаясь современным языком, в науке о человеке дело обстоит точно так же. Здесь собирают и классифицируют данные, показывающие зависимость человека как от биологически данных процессов, так и от разнообразных воздействий общества, исторической эпохи и психологических процессов, возникающих в человеке и между людьми. Психоанализ — наука о человеке
Психоанализ рассматривает человека не только в трех вышеназванных теоретических перспективах, но и корректирует его отношение к жизненной практике. Это значит, что его не только исследуют методами, идущими извне, но и открывают ему методы, идущие изнутри, примененяя которые человек воспринимает себя как субъект. К объектному измерению поддающихся описанию феноменов психоанализ присоединяет субъективный аспект человеческого переживания как результат интроспективного метода. Если принять во внимание еще и освобождающий потенциал психоанализа, то мы получим очень близкую к действительности модель психоанализа. Психоанализ как герменевтическая и объясняющая наука
Прежде чем предпринять попытку классификации психоанализа, я хотел бы обсудить еще три важные работы, в каждой из которых поднимается вопрос: Какой наукой является психоанализ — объясняющей и отвечающей понятию естественной науки или приближающейся к искусству толкования, т. е. ориентированной герменевтически? 1. Ганс-Юрген Меллер. Психоанализ — объясняющая наука или искусство толкования? (1978). 2. Пит К. Куипер. Заговор против чувств. Психоанализ как герменевтика и естественная наука (1976). 3. Юрген Кернер. От объяснения к пониманию в психоанализе (1985). Как это уже проделывал психолог Мейнард Перрец (М. Perrez, 1972), исследователь науки Ганс-Юрген Меллер применяет к психоанализу очень жесткие мерки, ориентированные на естественные науки. Он проверяет, действительно ли психоанализ представляет — в соответствии с упомянутой выше схемой Гемпеля-Оппенгейма — научные объяснения. Если психоанализ это делает, значит он в состоянии не только давать объяснения явления в прошлом, но и высказывать прогнозы, которые в последствие могут оправдаться. Опираясь на научно-теоретические критерии, Миллер приходит к выводу, что в отличие от теории поведения психоанализ невозможно подвергнуть эмпирической проверке. Таким образом, его следует классифицировать скорее как искусство толкования или герменевтический метод. Меллер на этом не останавливается и задает следующий вопрос: Как можно подтвердить толкование? Для этого Йорг Зоммер в своей новой книге «Диалогические методы исследований» (1987) предложил следующие критерии: критерий соответствия (содержание и выражение сознания должны соответствовать друг другу), критерий связности (истолкования должны быть взаимосвязаны) и критерий практики (истолкование оказывается пригодным в жизненной практике). Помимо монологического подтверждения истолкования посредством реакции пациента («Да, так оно и есть! Теперь у меня словно пелена с глаз спала»), сюда добавляется диалогическое подтверждение, заключающееся в том, что партнеры обсуждают в диалоге предложенные истолкования и сходятся на одном из них (критерий согласия).
Два других автора — психоаналитики Пит К. Куипер и Юрген Кернер - решают проблему альтернативы («естественная наука или гуманитарная наука») в пользу принятия обеих альтернатив: «и то, и другое». Это значит: всякая односторонность только во вред. Куипер подчеркивает, что односторонняя естественно-научная ориентация упускает из виду субъективную компоненту «человеческого удела» и жизнь чувств в целом. Поэтому его книга носит название «Заговор против чувств». Односторонний способ констатирует лишь полуправду. Вместе с тем, Куипер допускает, что в психоанализе существуют и причинные (каузальные) объяснения, когда, например, говорится, что изменение произошло потому, что «пребывание переживания в сознании» оказалось для сознания настолько болезненным, что в конце концов оно не смогло его переносить. При этом (при всех оговорках в отношении каузального мышления) возникает причинно-следственное отношение «если... то...» между «вытеснением» и «проявлением» невротического симптома, например: если состояние осознания для Я невыносимо, то мысль вытесняется (хотя бы ценой невротического симптома!). Другие примеры такого причинной связки: «Если меня покинет некий важный для меня человек, то я буду грустить», «Если меня будут преследовать,.то я обращусь в бегство.» Правда, тяжелые психические обстоятельства не всегда приводят к причинной связи, в смысле линейного причинно-следственного мышления. Согласно Грегори Бейтсону (1972), мы скорее имеем дело с цик-
Таблица 5. Психоанализ как система между системами смежных наук лическим мышлением, которое обращается во множестве самых разных систем. По этой причине системно-теоретическую локализацию Лоренцером психоанализа в центре треугольника между психологией, социологией и биологией лучше было бы представить в виде пересекающихся окружностей, где область всех трех систем находится на их общем пересечении, а остальные области соприкасаются лишь с двумя или с одной (см.табл.5). Юрген Кернер поднимает интересный вопрос: Не заменяется ли при психоаналитическом методе герменевтический подход объясняющим методом? Попробую последовательно уточнить его мысль следующим образом: Во время психоаналитического сеанса я поступаю преимущественно герменевтически, а между психоаналитическими сеансами время от времени, словно выпадая из психоаналитического метода, задаюсь вопросом, как связаны между собой герменевтически понимаемые феномены в причинно-следственном отношении. В течение сеанса я слушаю пациента и пытаюсь понять смысл того, что он мне рассказывает, причем изложение и восприятие обстоятельств дела анализируемым и аналитиком однократны и не вполне поддаются определению. Между сеансами я пытаюсь, исходя из своей отдаленной позиции, применить к данному случаю повсеместно действующие законы. Например, привлекаю психоаналитическую теорию возникновения неврозов навязчивого состояния (регрессия к анально-садистской фазе) и пытаюсь объяснить навязчивый симптом причинно-следственным отношением «если... то...». Приложение 3
Дата добавления: 2015-06-04; Просмотров: 434; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |