ВЫТРЫТВА 2 страница

— Беги скорее, скажи брату своему Кунлелю о танитах! — и бросился со скалы.

Дочь со слезами побежала, куда велел отец.

Майно-пыльгинские коряки хотя и дрожали от страха, но все же помогли девушке. Под пологом выкопали яму, спрятали туда девушку, закрыли яму ветками и сверху шкурами.

В это время к стойбищу подъехал Кунлелю, брат Арепу. Не успели коряки рассказать ему о случившемся, как увидели оленьи упряжки танитов.

[123] Выезд чукчи в поход (XVIII в.).

Реконструкция. Рисунок А. В. Силыюва

На голове воина шапка из шкуры с головы волка с бобровой оторочкой по краям, к ушам скальпа прикреплены красные ленточки с кораллами. Воин одет в зимнюю одежду: белая кухлянка из зимней шкуры оленя с черной собачьей оторочкой и воротником, подол оторочен мехом росомахи; верхняя кухлянка надета поверх нижней; меховые штаны из камусов надеты поверх других — нижних — штанов; на ногах меховые торбаса с подметками из черного межкопытного меха оленей; на руках рукавицы из оленьего камуса. Из вооружения видим горизонтально притороченное к саням копье (длиной 2,5 м) с покрытым меховым чехлом наконечником; в нартах позади ездока — лук в налучье и колчан со стрелами; на поясе с пряжкой слева — длинный однолезвийный тесак, а справа — более короткий нож. Воин сидит на оленьей шкуре в передней части нарт, опираясь ногами на полозья, позади него лежит мешок с провизией, сложенный аркан, могла быть и сменная обувь. Нарты — ездовые семикопыльные, с тормозом у правого полоза. Сани тянут два оленя (шкура у них зимняя) с обрубленными, чтобы не бодались, рогами. Правое животное находится немного спереди, оно — ведущее. Чукча управляет оленями с помощью двух поводьев, закрепленных на недоуздке, на котором у ведущего оленя имеются стимулы — две «гребенки» (на лбу и под подбородком). Воин погоняет оленей полутораметровым ивовым кнутом, имеющим поперечный наконечник из кости

Кунлелю сел на свои нарты.

— Девушка ваша, берегите ее! — сказал он и погнал оленей.

Таниты узнали Кунлелю и пустили в него тучи стрел. Кунлелю скакал в горы, где можно было спутать свой след, обмануть танитов.

Олени быстро устали, и таниты стали догонять брата Арепу. Стрела попала в одного оленя, Кунлелю отрезал постромки, бросил раненого оленя и поскакал дальше.

Таниты обрадовались, они знали, что Кунлелю не уйдет далеко на одном олене. Он уже видел глаза танитов, слышал их смех и выкрики. Кунлелю гнал оленя изо всех сил и не давал взять себя в кольцо.

[123]Тут налетела пурга, завыла, взметнула снег так, что в двух шагах не стало ничего видно. Кунлелю слышал крики танитов, но вздохнул свободнее. Он не боялся пурги...

Олень и Кунлелю уже выбивались из сил и едва брели по глубокому снегу. Вдруг до них донесся запах дыма. Олень пошел веселее, и скоро они достигли подножия большой горы, у которой стояло родное стойбище Кунлелю.

Кунлелю поднял полог.

Родичи его пили чай.

— Ты пришел? — сказал дед.

Кунлелю подали на деревянном подносе горячую жирную грудинку.

Кунлелю рассказывал о танитах, о смерти Арепу и о погоне за ним. Дед сказал, чтобы запрягали самых наилучших оленей. Когда Кунлелю насытился, старик спросил:

— Что ты думаешь делать сейчас?

— Ложиться спать! — ответил внук.

— И ждать, когда придут таниты и заколют тебя, как оленя? — подсказал дед. — Я знаю танитов, это беспечные люди. Они сейчас наелись мяса, напились чаю и повалились все спать, а часовые, как только услышали храп товарищей, тоже уснули, надеясь, что в такую пургу никто носа не высунет из яранги. Ведь их сейчас приколоть можно всех, как стадо оленей! Найдется ли в тундре богатырь, который уничтожит танитов...

Внук не отвечал.

— Я сам еду! — сказал старик и вскочил со шкур.

— Тогда Кунлелю выскочил из полога, надел кухлянку, сел на нарту.

Дед сказал ему:

— Не заходи в ярангу, пока не услышишь сонное бормотание, пение и крики. Таниты спят беспокойно, но крепко, их можно всех повытащить из яранги за ноги на мороз, не услышат.

Свежие олени несли Кунлелю, как ветер.

Чтобы сохранить силу оленей, Кунлелю поехал через горы. Перевалив хребты, он выпряг оленей, подвязал их сзади к нарте, а сам сел на нарту и погнал ее вниз. Нарта неслась, олени прыгали и все летели вниз. Когда горы остались позади, Кунлелю опять впряг оленей в нарту и помчался вперед. Переехав реку Майно-Пыльгино и увидев стойбище, Кунлелю остановил оленей под пригорком, а сам, крадучись, проскользнул в ярангу, у входа в которую спали часовые, обняв свои копья.

«Дед прав!» — подумал Кунлелю и, затаив дыхание, как тень, бесшумно скользя среди спящих, наклонялся, нащупывая шею или сердце врага. Только глухие вздохи и стоны слышал Кунлелю, пока не настала в яранге мертвая тишина.

[123]Солнце поднялось из-за моря. Пурга утихла, все было тихо, спокойно в тундре. Снег сверкал, дым мирно курился над корякскими ярангами.

Кунлелю гнал домой два больших стада — табун танитов и табун Арепу.

КРОВАВАЯ ГОРА

Приведено по изданию: Бабошина 1958. № 103: 247–251. Записано в 1940 г. О. Е. Бабошиной в устье реки Хатырка (Бабошина 1958: 259). События происходят после 1756 г., когда чукчи впервые перешли Анадырь и стали жить среди оленных коряков, по вине которых и произошел конфликт (Вдовин 1970: 22). Виновником конфликта был танитский предводитель, который позавидовал силе Кунлелю и, боясь потерять авторитет, организовал поход на чукотского героя. Вождь танитов на войне ведет себя как истинный военачальник, не бросаясь на штурм, но сзади руководя им. В сказании имеется также экскурс в предысторию этой вражды оленных коряков и чукчей и детство Кунлелю.

Среди гор высится крутая скалистая сопка. С трех сторон она отвесна, как стена. На самом верху у ног Кунлелю — широкая площадка, на которой стоит яранга, а в яранге запасы на всю зиму: юкола, жир, дрова, много льда и много нарт на краю площадки.

Вдалеке синеют длинные горные цепи, уходящие в облака. Причудливо вьются горные речки. Озера раскинулись среди тундры и отражают сопки и небо. Стоит молодой Кунлелю, опершись на копье. Задумался. Не видит он северного сияния. Всю осень Кунлелю поливал сопку, карабкаясь по уступам с кожаным мешком, наполненным водой. Вот-вот сорвется...

Обратный путь не легче. Спускаться приходилось, нащупывая ногой каждый выступ камня.

И вот небо обложило тучами, подул с моря ветер, дохнула холодом тундра, и сковало сопку льдом, как панцирем.

...В конце лета в соседнем стойбище был праздник. Кунлелю и все его стойбище поехали в гости. Мать просила Кунлелю не ездить, боялась его встречи с вождем танитов.

— Халеха минкри!⁵⁹ Надо ехать, а то скажут — Кунлелю трус!

Приехали они в чужое стойбище. На небе сверкали звезды. Из каждой яранги валил дым, и снег был освещен пламенем костров. Все стойбище вышло встречать Кунлелю.

— Здравствуй, Кунлелю!

Кунлелю отвечает старым почтительно, как сын, молодым ласково — как товарищ и друг. Подростки распрягают оленей и оттаскивают нарту. Женщины стряхивают снег с его одежды и

Ну что же делать? (чук.).

[123]ведут в ярангу. В стороне стоит вождь танитов — темен, как болото.

Отец Кунлелю был когда-то хозяином маленького стойбища. Он был добрый. И чукчи все чаще селились в его стойбище. Он жил возле моря и реки, где можно добывать морского зверя и рыбу. Богатства не было у Арепу — отца Кунлелю, но всегда люди были сыты и теплая одежда защищала их от холода.

Когда собирался напасть на него вождь танитов, отец Кунлелю отводил свое стойбище подальше и никто не называл его трусом. И все-таки Арепу пал от руки танитов. Маленький Кунлелю остался с матерью. И мать стала хозяйкой маленького стойбища.

Вождь танитов преследовал их. Мать берегла сына, уводила стойбище в глубь тундры и ждала, когда ее сын будет сильным.

...Утром в стойбище били оленей копьями и острыми ножами. Всех лучше бил Кунлелю — красиво и быстро. Олень, отпущенный с веревки, несется, как стрела, Кунлелю попадает копьем прямо в сердце оленя. Олень на всем ходу падает на колени, ветвистые его рога роют землю. Толпа кричит, а матери тащат своих детей к убитому оленю и мажут их лица горячей кровью⁶⁰.

Начались бега. Вся молодежь уехала к далеким горам, чтобы оттуда начать свой бег. Пожилые вышли из яранги и ждали, сидя на оленьих рогах или лежа на земле⁶¹. Женщины сидели на корточках, упершись руками в колени, в стороне, окруженные малыми ребятами. Жевали табак и разговаривали. Но вот в тундре показались бегуны. Все заговорили, задвигались, а подростки понеслись навстречу бегущим. И вдруг все закричали:

— Кунлелю, Кунлелю!

Первым пришел Кунлелю — легко, ровно дыша, подбегал он, держа поперек спины палку и заложив за нее руки⁶². Толпа окружила его и понесла к яранге.

У вождя потемнело в глазах: он, кем пугают детей, забыт на празднике! Какой-то мальчишка затмил его!

Тяжело дыша, хриплым голосом похвалил он Кунлелю и матери его сказал:

⁶⁰ На осеннем празднике убоя оленей практиковалось намазывание оленьей кровью лица, рук и груди, чтобы быть подобным духам убитых оленей. Причем у каждой семьи были свои знаки (Богораз 1939: 64; Гурвич 1983: 109–110). Это, по объяснениям самих чукчей, охраняло их самих и их оленей от болезней (Суворов 1867 б: 163; М-в 1877. № 47: 386).

⁶¹ В яранге чукчи сидели на шкурах, но на улице они могли сидеть и на трехногих сиденьях, сделанных из дерева или рогов оленя, снятых вместе с частью черепа (Богораз 1991: 118, рис. 101).

⁶² Чукчи бегали с палкой, которой отталкивались для увеличения длины шага (Богораз 1991: 198).

[123] — Хорошо, что ты его научила так бегать. Ему это еще пригодится!

— Он умеет еще лучше бороться!

После бегов ели много мяса, пили чай и глотали мухомор.

— Танец ворона, танец ворона! — закричали гости⁶³.

Вождь танитов, будто не слышал, курил трубку и разговаривал со стариками. Вот уже много лет, как убит отец Кунлелю лучший танцор, — никто не танцует как он. Вождь танитов был старшим после Арепу, и теперь никто не осмеливается тягаться с ним, никто не встанет в круг, если не вышел вождь.

И вдруг послышался звук бубна, и гости сгрудились в круг. Вождь поднял глаза. Танцевали без него... Не выдержал вождь, пошел взглянуть на смельчака — это был Кунлелю. Вождь танитов взял бубен и вошел в круг.

После Кунлелю ему не стоило выходить. Долго бил он в бубен, топтался на месте, приседал и тяжело прыгал. Руки, ноги и шея его не были гибкими, как прежде, и он не мог двигаться так, как Кунлелю.

— Эх! Лучше бы не выходил в круг наш старый вождь! — говорили воины⁶⁴.

Ушел Кунлелю, и ушли за ним юноши — круг поредел.

Вождь не верил себе. Чуть не крикнул он своим старшим воинам, чтобы тут же убили Кунлелю, но побоялся. Сделал вид, что ничего не заметил, но сказал себе, что пошлет Кунлелю вслед за его отцом^б5.

Стали бороться сильнейшие воины с Кунлелю, но, как пух гаги, летели через его голову на землю. И не было у них зла на Кунлелю, они смеялись, хлопали Кунлелю по плечу и отходили.

Старые воины шептали на ухо вождю:

— Пусть выдохнется молодой воин! — и подсылали к Кунлелю новых противников, чтобы утомить его: знали, что не выдержит вождь и ввяжется в бой, а он даже в молодости не был таким ловким и удалым.

— Я втопчу его в землю! — сказал вождь и вошел в круг.

Девушки закрылись рукавами кухлянок, мать Кунлелю в страхе ахнула и опустилась на землю.

А едва сошлись бойцы — и вождь танитов лежал у ног ее сына. Вождь с пеной на губах крикнул, что он не был готов. И опять сошлись два богатыря — молодой и старый.

⁶³ Во время танца ворона танцующие гортанным голосом повторяют «ворон-ворон» и т е л о д в и ж е н и я м и изображают эту п т и ц у, которая к а к будто чтото ищет и клюет с земли (Богораз 1991: 200; ср.: Жорницкая 1975: 153–154).

^ь4 В сказании говорится о состязании танцоров, в котором Кунлелю победил старого вождя танитов.

^>5 Чукчи воспринимали поражение в соревнованиях как личную обиду ^и зачастую тут же бросались на победителя (Иохельсон 1895: 161).

[123] — Готов ли ты? — спросил Кунлелю.

Вождь уперся ногами в землю, побагровел, на лбу и шее его вздулись синие жилы. И опять толстые ноги вождя мелькнули в воздухе.

— Я приду к тебе, как только выпадет первый снег, и убью тебя! — сказал вождь.

— Я жду тебя! — ответил Кунлелю.

...Чукчи шли на помощь Кунлелю, но Кунлелю отсылал их обратно домой.

— Если хотите помочь, то не мешайте мне! — говорил он всем.

Табун и стойбище снялись и ушли в сопки — так хотел Кунлелю.

Кунлелю поднимался на сопку и строил на ней свою ледяную крепость. И вот — она готова! «День покажет, какие песни будут петь обо мне девушки, какие сказки будут рассказывать обо мне старики!»

Утром далеко в тундре поднялась снеговая пыль и послышался гул, словно от морского прибоя. И множество танитов подступило к сопке Кунлелю — их было столько, что снег почернел. Вождь танитов сказал:

— Сбросьте к моим ногам этого слепого щенка! — и откинул от себя копье и втянул руки в кухлянку, скрестив их на груди⁶⁶. Он сердился, что из-за одного мальчишки собрал весь свой народ — чукчи ушли, ни одной их яранги не видно вокруг.

Воины кинулись на сопку, но стали сползать и падать друг на друга. Моржовыми клыками стали они рубить во льду ступени и подниматься⁶⁷. Задний ставил ногу, когда убирал ногу передний. Так, шаг за шагом, взбирались они на высоту, прижимаясь всем телом к скале.

Стоит Кунлелю на сопке, опершись на копье, глядит на ползущих танитов.

Вот уже передние воины ясно видят его лицо. Тяжело дыша, они смеются над Кунлелю. Стоит Кунлелю, молчит. Только крепче сжимает зубы... И вдруг заревел он:

— Эй! Эй! Эй! — и столкнул на танитов нарты, груженные камнями и утыканные острыми копьями.

Завыли таниты, держась друг за друга, и полетели со скалы. Нарты сбивали, мяли, кололи и пронзали их. Поверженные таниты падали к ногам своего вождя. Кровь окрасила ледяную

Непринужденная поза отдыха: мужчина скрещивал руки на груди, высвободив их из рукавов.

«Возможно, речь идет о топорах для пробивания дыр, узкое лезвие их делалось из моржового клыка или китовой кости (Норденшельд 1936: 341; Архинчеев 1957: 48).

[123]гору, и стала гора красной от подножья до вершины, и кровь ручьями стекала вниз. Стоял Кунлелю на сопке, опершись на копье.

Вождь танитов кинулся к оленям, упал на первую нарту и поскакал в глубь тундры. Но Кунлелю как ветер полетел за ним, перерезал путь вождю, поймал его оленей за ветвистые рога и спросил:

— Ты искал меня?

Кунлелю вложил в его руки копье и велел защищаться. Копье выпало из рук вождя, и Кунлелю пронзил его. И упал вождь танитов без стона. Больше никто не был страшен чукчам, Кунлелю, сын Арепу, сделал это.

Корякское сказание

[СВАТОВСТВО]

Сказание приведено по изданию: Лебедев, Симченко 1983: 127–129. Записал в 1955 г. И. С. Вдовин от жителя села Колтушное Корякского национального округа коряка М. Т. Ваганова (Ивтакрата) (Лебедев, Симченко 1983: 127). Действие рассказа относится к периоду межплеменных войн. Хотя нет никаких намеков на русское присутствие в регионе, но действие рассказа могло относиться к третьей четверти XVIII в., ко времени войн оленных коряков (чавчувенов) и чукчей (ср.: Стебницкий 1938. № 2–3: 141), когда чукчи уже перешли Анадырь и жили в телькепской тундре. Однако, возможно, наличие чукчей за Анадырем все же анахронизм, а речь в рассказе идет о еще большей древности, до русского присутствия в регионе, когда, по преданию, чукчи в сражении уничтожили коряков, в живых осталось всего несколько семей, после чего, впрочем, коряки опять размножились и стали воевать с чукчами, на сей раз при помощи русских (Мамышев 1809: 22).

Оседлые коряки воевали с оленеводами — эвенами, камчадалами⁶⁸ и чукчами. Чавчувены (здесь имеются в виду корякиоленеводы) оказались слабым народом. И поэтому в конце концов они были почти уничтожены. Осталось только семь стойбищ оленеводов, а другие все были уничтожены⁶⁹. Однако както уж потом набрался смелости старик-оленевод и сказал сыну:

— Иди сватай невесту.

— Куда я пойду свататься?

— А туда иди, к нашим врагам, к оседлым жителям, пойди посватайся⁷⁰. Туда пойди, где десять сыновей и одна дочь. Ее и начни сватать.

⁶⁸ Ительмены не были оленеводами, их главное занятие: рыболовство, а также охота и собирательство.

⁶⁹ Между оседлыми и оленными коряками существовала вражда (Тан-Богораз 1979: 23, 25, 28), хотя оба этноса противостояли чукчам. Последние воевали в основном с кочевыми коряками, тогда как с оседлыми предпочитали торговать (Вдовин 1987: 45). Постепенное падение численности чавчувенов происходило в постоянных стычках с чукчами в течение почти всего XVIII в.

'° Надо учитывать специфичность требования отца, ведь оленные коряки считали себя высокороднее оседлых (Крашенинников 1949: 450).

[123] — Пожалуй, убьют меня наши враги.

— Ладно, пусть даже убьют! Все равно смерть одна бывает!⁷¹ После этого отправился сын свататься. Пришел, смотрит

— много людей упражняются в стрельбе из луков. Увидел один из них пришедшего, сказал другим:

— Смотрите, вон «волк» идет одинокий. Другие сказали:

— Давайте его убьем. Однако старший решил:

— Нет, не будем убивать. Пусть подойдет сюда, и мы спросим его, куда он путь держит.

Подошел тот жених, спросили его:

— Куда ты идешь? Сказал:

— Пришел к вам свататься. Туда, где десять сыновей и одна дочь, пришел, ее и хочу сватать.

Тотчас пошли десять человек к яранге, вошли в нее. И тут старший громко сказал отцу:

— Жених пришел нашу сестру отрабатывать. Пожалуй, лучше убьем его.

Отец сказал:

— Плохо, если убьете. Он свататься пришел, таких убивать грех. Я очень долго жил, почти сто лет живу, но еще никогда не видел могилы жениха.

Вошел тогда жених. Старушка воскликнула:

— А ну, гость, садись!

Сел жених. Старик сказал жене:

— Пусть поест гость.

Начала старуха пищу готовить. Нарезала мяса. Человечий помет в суп положила. Горшок вместо блюда поставила. Человечий помет вместе с мясом смешала. И все это жениху подала. Погрузил туда деревянную ложку жених, зачерпнул, понес ко рту полную ложку. Как вдруг ударила старуха жениха по руке — вылетела ложка из руки в сторону. Жених возмущенно сказал:

— Зачем ты ударила меня по руке, когда я начал есть? Старуха ответила:

— Видел ли кто когда-нибудь человека, который человечий помет ест? ^п

⁷¹ Обычное «философское» отношение к смерти народов северо-востока Сибири. Ведь, по их представлениям, умерший именно насильственной смертью попадает в лучший мир (Зеленин 1937: 48–76; ср.: Козлов 1956: 176; Мерк 1978: 141).

⁷² Отметим, что пастухи оленных чукчей могли в экстремальных случаях есть полужидкий зеленый помет оленей (Богораз 1991: 128). Кал человека в пищу не употребляли.

[123] — Я думал, раз поставлено блюдо с едой, значит, съедобное. Старик сказал:

— Кажется, ты действительно очень хочешь жениться на нашей дочери. Ну что ж, возьми нашу дочь в жены, женись!

Жених сразу в полог невесты вошел.

Так и жил парень три месяца. Затем старик сказал зятю:

— Пожалуй, довольно. Отправляйтесь с женой в твой дом. Всегда здесь со мной жить не будете, в свой дом поезжайте.

Отправился парень с женой домой, прибыл в свое стойбище. Старик-оленевод вышел навстречу, увидел — сын подъезжает. Тотчас крикнул жене:

— Выходи, сын приехал с женой!

Старик и старуха к сыну обратились, так ему сказали:

— Мы думали, уж не убит ли ты, наш единственный сын. А ты вон, оказывается, уже женился.

Сказал старик сыну:

— Поезжай обратно, спроси тестя и тещу, как мы теперь жить будем. В прошлом году враги-чукчи забрали у нас стадо оленей. Вот об этом деле и посоветуйтесь. Возможно, скажут они вам: «Ладно, будем этих оленей искать, ведь теперь они все равно что наши».

Поехал молодой оленевод к своему тестю. Сказал ему тесть:

— Здравствуй, приехал! Старший сын тестя спросил:

— Зачем приехал?

— Я, правда, по очень важному делу приехал. И спросил тесть:

— Что такое у тебя случилось?

— Хочу с вами жизнь обсудить! В прошлом году чукчи наших оленей забрали. Сможем ли мы у них этих оленей отобрать?

Тут все родственники жены сказали:

— Хорошо, мы сейчас же поедем, немедленно, если ты знаешь, где эти грабители-чукчи живут.

Парень сказал:

— Хорошо знаю. Чукчи эти совсем недалеко живут.

Тут же начали собираться. Хорошо подготовились и пустились в путь в северную сторону. Прибыли в Талпакскую тундру, нашли чукчей, которые оленей отняли. Старший брат, коряк, крикнул:

— А ну, чукчи, это мы приехали! Теперь отвечайте нам! В прошлом году вы у нас стадо оленей отняли. Мы прибыли это стадо забрать!

Закричал в ответ чукотский силач по имени Кварару:

— Не возьмете оленей!

[123]Коряк-силач сказал:

— Нетрудно нам забрать наших собственных оленей! Не сможешь ты нам помешать!

— А я говорю, не возьмете!

Тогда старший коряк крикнул младшим братьям:

— Ну, младшие братья, приготовьтесь, будем сражаться! И Кварару тотчас своим воинам, молодым людям, сказал:

— Будем сражаться, оседлые коряки приехали!

Бились два дня, однако чукчей побили. Чукотских женщин в плен взяли. Бедняков, молодых людей, тоже в плен взяли. Затем домой отправились. Большущее стадо оленей с собой пригнали. Очень обрадовался этому старик-оленевод, сказал:

— Вот же, ведь отобрали оленей обратно!

Эскимосские героические сказания

[ВОЙНА И МИР]

Данное сказание В. Г. Богораз (1934: 174–175) приводит в качестве типичной сказки, повествующей о причинах войны и форме столкновений эскимосов Чукотского побережья и о. Св. Лаврентия. В тексте описывается обычная война посредством морских набегов, происходившая в летний период. Хотя, как отмечает исследователь, сказка «записана среди приморских чукоч», но сюжет ее типично эскимосский. В. Г. Богораз приводит, скорее всего, не буквальный перевод сказки, а очень близкий к тексту парафраз, который, вероятно, пропускает ряд имен и трансформирует географические названия в европейские. Однако, судя по стилю текста, большая часть фраз является переводом. События сказания, вероятно, относятся к первой половине XIX в. или ранее, когда еще подобные набеги происходили, о чем и сохранились воспоминания. Отметим, что никакие европейские предметы в тексте не упоминаются.

Два человека с мыса Чаплина, один из них шаман, были унесены вьюгой в зимнее время на плавучем льду¹. Льдину пригнало к острову Лаврентия, к поселку Чибикак. Жители выбежали, убили одного из них, просверлив ему череп острым сверлом. Шамана оставили в живых, рабом сделали². Одну ночь только с ними переночевал, потом позвал своих моржей-духов³. Много моржей пришли, стали в ряд так, чтобы он мог пройти по их головам. После многих приключений шаман вернулся на Чукотский мыс и рассказал людям, какая судьба постигла его товарища. Люди решили отомстить за него. На следующее лето со всех поселков собрались на берегу воины. Сели в лодки.

' Подобные случаи иногда происходили во время зимней охоты на льду.

² Типичное для эскимосов отношение к чужеземцу как к потенциальному врагу (ср.: Меновщиков 1988. № 99: 232).

³ Эти моржи, один из видов чукотских духов-кэле, сохраняли свой облик животных и являлись помощниками шамана (Обручев 1974: 181; Вдовин 1976: 250).

[123]Много больших лодок отплыло к острову Лаврентия⁴. На берегу они увидели поселок. Густой туман лежал на земле. Почти все воины сошли на землю, хотели напасть на врага. Несколько человек направились прямо к поселку, под прикрытием тумана. Сказал старик: «Подайте голос, завойте по-волчьи». Они завыли как волки. Другой старик, из жителей острова Лаврентия, сказал тогда: «О, они здесь». Молодые воины ответили: «Это не может быть! Ведь мы на острове». — «Ну да, да! Ответьте им»⁵. Тогда они заревели как моржи. В это время большой отряд нападающих медленно подходил к ним сзади. Неожиданно они набросились на островитян и стали убивать их. Женщины в страшном испуге стали давиться. Другие же резали моржовое мясо, чтобы угощать победителей. Большое побоище было! Много женщин увезли с собой на мыс Чаплина.

Через четыре года отправились островитяне мстить за нападение. Они пришли ночью, все люди спали. Они убивали людей, просто просовывая копья сквозь меховую стену полога. Один маленький мальчик, сирота, успел убежать от них, разбудил других. Нападавшие убежали к морю. На следующий год старики с острова Лаврентия сказали: «Довольно. Пусть мир будет». Пришло лето, и на берегу сошлись много островитян. Они принесли очень много деревянных сосудов и отдали людям этой стороны. Сказал старик нашего берега: «Как ответить? Дайте им шкуры». Дали им мягкие шкуры. «Что за шкуры?» — «Оленьи шкуры»⁶. — «Что такое олени?» — «Они с рогами». — «Что такое рога?» Тогда им показали голову оленя. Они смотрят, говорят: «О, как чудесно. Нос — как дыры в кожаном покрытии байдары». — «Попробуйте-ка лучше мясо». Сварили оленьего жиру. Потом они попробовали его: «О, это очень вкусно». Они ушли и оставили старика. Он был шаман. Люди этого берега взяли его в плен так же, как островитяне взяли четыре года назад одного из наших людей.

КАК УНАЗИКСКИЕ ВОЕВАЛИ

Дата добавления: 2015-06-29