Возникновение Русской денежно-весовой системы 2 страница

кресчатом венце с благословляющей правой рукой и Евангелием в левой. Вокруг надпись; 1сусъ Христосъ. Изображения обеих сторон заключены в круговые бусинные ободки. Известен и другой вид над­писи лицевой стороны: Владимиръ, а се его злато.

Почти все златники происходят из двух кладов — Пинского 1804 г. и Кинбурнского 1863 г., содержавших также золотые византийские монеты. Высокая проба златников (916—958) соответствует золоту ви­зантийских солидов конца X — начала XI в. Этот факт является еще одним аргументом в пользу принадлежности златников Владимиру Святому, а не Владимиру Мономаху, так как проба солидов к концу XI в. упала до 350. Анализ стиля изображений и почерка букв и над­писей позволяет заключить, что штемпели златников резали два мас­тера, причем один из них изготовил и штемпели большой группы се­ребряных монет.

Вес златников заключен в пределах 4,0—4,4 г., т.е. соответствует весовой норме византийских солидов. Со временем вес златника стал русской единицей веса — золотником (4,266 г), точно соответствую­щим 1/96 позднейшего русского фунта.

Монет с именем Святополка известно 50 экземпляров, происхо­дящих от 30 пар различных штемпелей. На лицевой стороне поме­щено изображение князя на престоле, близкое сребреникам IV типа Владимира, и круговая надпись, часто выполненная с ошибками, но читаемая легко: Святополк на столе. На обратной стороне изобра­жение княжеского знака в виде двузубца, левый зубец которого за­вершается крестом. Вверху между зубцами небольшой знак в виде

равноконечного креста с кружками на концах и надпись: А се его серебро. Изображения на обеих сторонах заключены в двойные бу­синные ободки, идущие по краю монеты. М.П.Сотниковой и И.Г.Спасским выявлена работа трех мастеров монет Святополка, один из которых резал и штемпели монет IV типа Владимира. А.В.Орешников относил эти монеты к чекану великого князя Свя-

топ ол ка-Михаил а Изяславича (1093—1113). Ошибочность такой ат­рибуции, помимо исключительной стилистической близости монет IV типа Владимира и Святопо.тка, доказывается принципиальным различием помещенных на них княжеских знаков. На монетах Свя­тополка Изяславнча следовало бы ожидать знак, производный от трезубца и подобный знакам сыновей и внуков Владимира I. Так как Святополк был приемным сыном Владимира, а фактически при­ходился ему племянником, он, видимо, использовал знак, производ­ный от неизвестного пока знака своего отца Ярополка Святославича. Этот последний должен был восходить, как и знак Владимира I, к известному по печати знаку в виде двузубца их отца Святослава Иго­ревича. Можно предполагать, что в борьбе за киевский престол Свя­тополк сознательно противопоставлял себя как Ярополчича своим двоюродным братьям Владимировичам. Абсолютное большинство монет Святополка также низкопробные.

Монеты с именем «Петрос». Известны 4 монеты, представ­ляющие особый тип, примыкающий к чекану Святополка. Все они отчеканены разными штемпелями, но сходство в деталях рисунка, одинаковое начертание букв надписей и оригинальное расположе­ние легенд позволяют заключить, что все штемпели сделаны одним резчиком. Атрибуция этих монет является самым сложным вопро­сом классификации древнерусского чекана. И.И.Толстой в надпи­си читал имя Георгия (крестильное имя Ярослава Мудрого) и на этом основании относил их к чекану Ярослава. А.В.Орешников свя­зывал их с чеканкой Ярополка-Петра Изяславича, князя вышгород-ского (1077—1078). М.П.Сотникова и И.Г.Спасский убедительно восстановили легенду этого типа, прочитав ее следующим образом: Петрос Петрос и Огеос Петрос («Петр, Петр», «святой Петр»). По всем иконографическим признакам на лицевой стороне изображен апостол Петр, а никак не св. Георгий, изображавшийся но визан­тийским канонам не только без бороды, но и без усов. Особое значение в правильном определении этих монет приобретает атри­буция княжеского знака, помещенного на обратной стороне. В. Л. Янин, не усматривая принципиальной разницы в княжеских знаках на монетах Святополка и с именем «Петрос», считает послед­ние также принадлежащими Святополку, а в имени «Петр» видит его крестильное имя. А.В.Орешников обратил внимание на различие в дополнительных значках, помещенных между зубцами княжеских знаков, на монетах Святополка и с именем «Петрос» и на монетах еще одной группы со знаком Святополка с изначально испорчен­ной легендой, в которой уверенно читается только имя «Петор». Эта группа состоит из 9 монет, происходящих от 6 пар штемпелей, так-

же изготовленных одним мастером-резчиком. Характерно, что на них изображен не святой, а князь в нимбе и с прямо стоящим кре­стом в правой руке. На обратной стороне между зубцов княжеского:шака находится дополнительный значок в виде полумесяца, рога­ми обращенного вверх. А.В.Орешников определил их принадлеж­ность к чекану великого князя Изяслава-Дмитрия Ярославича (1054—1078), а И.И.Толстой — к чекану Ярослава Мудрого. И.И.Толстой'и на монетах этой группы увидел искаженное имя «Ге­оргий», а Н.И.Петров — имя «Дмитрий». Н. Д. Мец, придав прин­ципиальное значение значкам, помещенным между зубцами княже­ских знаков, пришла к выводу о соответствии каждому имени на монете определенного значка: Святополку — креста, Петру — якоря и Дмитрию — полумесяца, а также об одновременности чеканки мо­нет Владимиром Святославичем и его сыновьями.

Среди монет с именем «Петр» как в форме «Петрос», так и «Пе-тор» нет высокопробных, а большинство из них имеют только сле­ды серебра. Этим, вероятно, объясняется и ограниченный ареал мо­нет Святополка и с именем Петра, находки которых неизвестны за пределами Киевского, Черниговского и Переяславского княжеств.

М.П.Сотникова и И.Г.Спасский пришли к выводу о принадлеж­ности Святополку Окаянному монет трех типов: с именем Свято­полка и Петра в двух вариантах написания. Таким образом, уста­навливается неизвестное по письменным источникам крестильное имя Святоиолка — Петр, о чем уже писал В. Л. Янин. Что касается одного из «претендентов» на монеты с именем «Петр»— князя Яро-иолка Изяславича, то его в крещении звали Гавриилом, а имя «Петр» он получил в период своего недолгого католичества.

Можно предполагать, что монеты с именем «Петр» Святополк чеканил, когда в 1018г. вторично на короткое время захватил стол в Киеве. Известно, что помощь в этом ему оказывал польский король Болеслав Храбрый, на дочери которого Святополк был женат.

Ярославле серебро. Совершенно оригинальную группу древ­нерусских монет составляют сребреники с надписью «Ярославле се­ребро». Именно такая монета была найдена в конце XVIII в. в Кие­ве среди различных привесок к иконе в одной из церквей и стала червой русской монетой, известной историкам и собирателям. Этот экземпляр оказался единственным, обнаруженным на территории южных княжеств, все остальные находки тяготеют к северо-запад­ным окраинам древнерусского государства. Эта монета сразу же бы­ла отнесена к чекану Ярослава Владимировича Мудрого. Научное обоснование такой атрибуции первым предложил академик А. А.Ку-в 1860 г. Монеты Ярослава Мудрого выделяются ормгинально-

127

стью типа, изяществом и необыкновенной тщательностью исполне­ния.

На лицевой стороне имеется погрудное изображение св. Георгия в плаще, прямо, с копьем в правой руке и щитом в левой. По сторо­нам греческая надпись святой Георгий, расположенная колонками и читаемая сверху вниз. Вокруг изображения и по краю монеты точечные ободки, между которыми розетки из точек, расположен­ные крестообразно. На обратной стороне изображен княжеский знак в виде трезубца. Средний зубец завершается кружком с точкой внут­ри. Еще пять точек расположены внутри крайних зубцов и нижней перекладины. Вокруг надпись Ярославле серебро, читаемая слева на­право. Вершины букв направлены к краю монеты. Вокруг изобра­жения и по краю монеты точечные ободки, между которыми кре­стообразно расположены буквы АМН, т.е. аминь.

Известны три пары штемпелей этих монет, сделанные одним резчиком. Прототипом для изображения св. Георгия на этих моне­тах явилось его изображение на византийских печатях, на которых аналогичным образом расположена и надпись, а также встречается слово «аминь», неизвестное на монетах. Стилистическую и иконо­графическую близость древнейших русских монет и печатей X— XI вв. отмечал ряд исследователей. Она стала очевидной после находки в 1955 г. при раскопках в Новгороде печати сына Владими­ра I князя Изяслава Владимировича. Пока это древнейшая из со­хранившихся русских булл. На ней изображен княжеский знак, очень близкий знаку на монетах как Владимира, так и Ярослава. Знак снабжен дополнительным кружком, завершающим левый зубец там­ги, а на знаке Ярослава он завершает средний зубец.

Топография находок «Ярославля серебра» и отсутствие в над­писи обычной формулы «на столе» позволяют предположить, что Ярослав Мудрый чеканил эти монеты в Новгороде до занятия ве­ликокняжеского стола в 1019 г. Наиболее вероятной представляет­ся датировка этих монет 1014—1015 гг. В ее пользу может говорить и притяжательная формула легенды, совпадающая с формулой «Владимире серебро» на одном из штемпелей сребреников IV типа Владимира, датирующихся последними годами его княжения. Все сребреники Ярослава имеют высокую пробу (960), что также может служить косвенным аргументом в пользу их чеканки в Новгороде, через который осуществлялось в основном поступление на Русь вы­сокопробных западноевропейских монет.

Еще одну оригинальную группу монет представляют так назы­ваемые скандинавские подражания Ярославлю серебру, или Яро­славле серебро малого веса. Все 6 экземпляров монет этой группы найдены в кладах XI в. на территории Скандинавии и Прибалтики

п хранятся в музеях Скандинавии. На лицевой стороне этих монет помещено погрудное изображение св. Георгия с пояснительной над­писью, на обратной стороне — княжеский знак в виде трезубца и круговая надпись: Ярославле сребро. Их отличие от описанных вы­ше «обычных» монет Ярослава Владимировича заключается в срав­нительной небрежности и определенной грубости работы, меньших размерах и вдвое меньшем весе. Мнения исследователей о месте и времени чеканки монет этой группы разделились. Одни отстаива­ют их скандинавское происхождение и считают более ранними по иремени чеканки, другие полагают, что они отчеканены в Новгоро­де позже чеканки монет большого веса, может быть в 1018 г., когда, по сообщению летописи, новгородцы «начаша скот собирати» для найма варяжской дружины в помощь Ярославу в борьбе за велико­княжеский стол. Латинское написание буквы «р» в слове «Ярослав», определенное сходство этих монет со скандинавскими позволяет предположить, что штемпели резал мастер-иностранец. Однако глав­ный вопрос — где и кем чеканились сребреники Ярослава малого веса — остается открытым, и русскими эти монеты в настоящее вре­мя можно признавать лишь условно.

Метрология древнерусских монет. Еще И.И.Толстым бы­ло высказано мнение, что древнерусские сребреники чеканились без соблюдения какой-либо весовой нормы. Однако метрологическое изучение древнерусских монет устанавливает их весовую норму в пределах 2,9—3,3 г, что точно соответствует норме древнерусской куны в южнорусской денежно-весовой системе. Что касается Яро­славля серебра, то вес четырех хорошо сохранившихся экземпля­ров превышает норму ногаты — 3,41 г, при очень высокой пробе (960) апробированных монет. Вес малых монет Ярослава заключен в пре­делах 1,18—1,57 г, что говорит о другой денежно-весовой системе и может служить дополнительным аргументом в пользу их сканди­навского происхождения. Еще Б.Кене, которому был известен все­го один экземпляр такой монеты, отметил ее сходство в весе с моне­тами англосаксонского чекана.

Монеты Михаила-Олега Тмутараканского. Совершенно особую группу древнерусских монет составляют известные только в нескольких экземплярах серебряные монеты оригинального типа. На их лицевой стороне помещено погрудное изображение арханге­ла Михаила, а на оборотной стороне — строчная благо пожелатель-пая надпись: «Господи, помози Михаилу» — формула, хорошо из­вестная по памятникам русской сфрагистики. Принадлежность этих монет князю Михаилу-Олегу Святославичу, сыну основоположни-

ка черниговской династии Святослава Ярославича, не вызывает со­мнений. Этот князь дважды оказывается в Тмутаракани — первый раз он бежит туда после поражения в битве на Нежатинон ниве в 1078 г. Во второй раз он захватывает Тмутаракань в 1083 г. после своего заточения в Византии на острове Родос и княжит здесь до 1094 г. Вероятно, именно с этим временем следует связывать чекан­ку Олегом монет. Известно, что на Таманском полуострове, скорее всего именно в Тмутаракани, в конце X - XI в. осуществлялась чекан­ка серебряных, биллоновых и медных подражаний византийским милиарисиям Василия II и Константина VIII (976—1025). Все мо­неты Олега-Михаила найдены в пределах Тмутараканского княже­ства, и они никогда не имели общерусского значения.

Итак, на общем фоне истории русского денежного обращения чеканка древнерусских монет представляется явлением эпизодичес­ким и кратковременным. Тем не менее она сыграла определенную роль не столько в плане удовлетворения реальных потребностей в монете денежного обращения Руси, сколько в смысле декларирования суве­ренитета и экономической мощи Древнерусского государства.

Денежные слитки. Крупные платежные операции в средневе­ковой Руси обеспечивались серебряными слитками. На территории древнерусского государства обращались слитки различного веса и

вида, но преобладающее значение имели так называемые киевские и новгородские гривны. Их названия условны и связаны с местами "ервых находок этих интересных памятников русского денежного

обращения.

Киевские гривны Х1-Х1П вв. представляют собой литые слит­ки шестиугольной формы. На протяжении всего периода своего

бытования они сохраняли устойчивый вес около 160 г. Это позво­ляет связывать их весовую норму с весом византийской литры -327,456 г и считать ее равной 1/2 литры — 163,728 г.

Общую датировку киевских гривн подтверждают их совместные находки с византийскими монетами XI—XII вв. Они появились, ско­рее всего, в середине XI в. и бытовали вплоть до монголо-татарско­го нашествия. Их ареал охватывает почти всю территорию Киев­ской Руси, но большинство находок концентрируется в ее южных районах.

Новгородские гривны-слитки имели совершенно другой вид и вес. Это длинные палочки-бруски весом около 200 г. Различают два вида новгородских слитков: более длинные (14—20 см) и прямые и короткие (10—14 см) со слегка выгнутой спинкой. Первые датиру­ются XI-XIII вв., вторые - Х1У-ХУ вв.

В отличие от киевских слитков, новгородские гривны дают срав­нительно большой эпиграфический материал — на них нередко про­царапаны имена лиц, для которых они были отлиты. Из одной такой надписи стало известным одно из русских названий самого слит­ка — «изрой». Иногда на новгородских слитках встречаются проца­рапанные поперечные черточки, последняя из которых, как прави­ло, бывает наклонной. Установлено, что таким образом ливцы слит­ков, отвечавшие за их вес и качество, учитывали неизбежный угар серебра и примесей. Интересные факты из истории производства серебряных слитков сохранили летописи. Так, Новгородская IV ле­топись под 1447 (6955) г. сообщает: «Того же лета новгородци оху-лиша серебро, рубли старые и новые, бе денежникам прибыток, а сребро переделаша на деньги...» Вероятно, что с этим сообщением связано известное «дело» Федора Жеребца, о котором рассказыва­ет та же летопись: «Того же лета выведе Сокпра посадник ливца и весца серебряного Федора Жеребца». Эти тексты ставят перед ис­следователями сложные и интересные вопросы. Например: что кро­ется за различием «старых» и «новых» рублей? Здесь возможны по крайней мере два ответа. Или это выражено в иной форме различие «низового» и «новгородского» рублей, или под «старыми» разуме­ются длинные новгородские слитки, а под «новыми» — короткие изогнутые. Среди последних известно значительное число слитков, отлитых в два приема, это так называемые слитки «двойного литья». На протяжении первой половины XV в. письменные источники про­водят четкое разделение рублей московских и новгородских. Этот факт, казалось бы, свидетельствует в пользу первого решения. Од­нако трудно предположить, что в самом Новгороде столь различные Денежные единицы обозначались одним термином. Следовательно, ^под «старыми» рублями скорее всего нужно видеть длинные слит-

ки без шва «двойного литья», а под «новыми» — короткие, отлитые в новой технике «двойного литья», которая, вероятно, и послужила причиной мятежа, поскольку открывала определенные возможно­сти для злоупотреблений.

Теоретическая весовая норма новгородских денежных слитков определялась исследователями по-разному. Одни считали ее рав­ной приблизительно 197 г и связывали с западноевропейской мет­рологией, другие утверждали постепенное падение весовой нормы с 204,756 г до 195 г. Сейчас можно считать твердо установленным фактом, что никакого падения веса новгородских слитков не было, а их весовую норму следует связывать с русским полуфунтом (204,756 г). Происхождение же самого русского фунта остается по­ка невыясненным.

Кроме этих двух основных видов слитков серебра — киевского и новгородского, в денежном обращении Древней Руси участвовали и некоторые другие, например так называемые черниговские, по ве­су 'близкие к новгородским, а по форме представляющие собой как бы грубо расплющенные киевские, или литовские — в виде неболь­ших палочек мягких очертаний, часто с несколькими характерны­ми вмятинами на спинке. Метрологически литовские слитки с рус­скими весовыми системами не связаны и поступали на Русь из При­балтики в качестве серебряного сырья.

Так как на Руси основной первоначальной формой серебряного сырья являлись монеты, то определенное число одинаковых по ве­су монет вполне могло служить мерой веса слитка — гривны. Затем, видимо, устанавливалась обратная связь — серебряный слиток стал служить мерой количества монет. Скорее всего именно в результа­те этой связи монет и слитков выработались такие денежно-весо­вые понятия, как «гривна» (весовая единица), «гривна серебра» (слиток) и «гривна кун» (счетная единица). Письменные источни­ки позволяют установить весовое равенство гривны серебра 4 грив­нам кун и рассчитать весовые величины фракций последней.

Древнерусская денежная терминология и денежный счет. В русских письменных источниках, прежде всего в Русской Правде и в Повести временных лет, содержатся следующие наиме­нования денежных единиц: скот, куна, резана, ногата, веверица, век-ша, бела и гривна.

Древнейшей весовой единицей является гривна. Это название связано с шейным украшением в виде обруча, широко распростра­ненным у славян, финио-угров и других народов. Происхождение весовой гривны еще окончательно не установлено. Делались попытки вывести ее вес из византийской литры (римской либры — 327,456 г)

на основании параллельного анализа договора 911г. Руси с Визан­тией и Русской Правды. Договор фиксирует норму штрафа в 5 литр;ш намеренное нанесение удара «по закону русскому», а Русская Правда за аналогичное оскорбление назначает штраф в 12 гривен. Отсюда определялся вес гривны в 136,44 г. Веским аргументом про­тив византийского происхождения гривны является отсутствие сре­ди материальных памятников древнерусского денежного обраще­ния слитков серебра, хотя бы отдаленно приближающихся к весу 136,44 г, и более мелких денежных единиц (монет), находящихся в пропорциональных отношениях с этим весом.

Долгое время очень популярной была теория восточного проис­хождения русской гривны. Суть се сводится к следующему. Позд­нейший русский фунт (409,512 г) близок по весу иракскому ратлю. Среди памятников древнерусского обращения хорошо известны де­нежные слитки новгородского типа, теоретический вес которых равен приблизительно 204 г, что составляет ровно половину ирак­ского ратля. Отсюда делался вывод о заимствовании веса гривны с Востока.

В настоящее время наиболее аргументированная гипотеза про­исхождения русской денежно-весовой системы предложена В. Л. Яниным. Ее основное отличие от существовавших ранее тео­рий заключается в том, что она построена на основе тщательного анализа обширного нумизматического материала. Основные поло­жения этой концепции могут быть сведены к следующему. Первое знакомство восточных славян с денежно-весовыми единицами от­носится к первым векам новой эры. В это время на территории Вос­точной Европы обращаются значительные массы римских серебря­ных монет — денариев. Средний вес римского денария — 3,41 г -лег в основу славянской гривны в 68,22 г, в соответствии с традици­онным славянским счетом на 20, 40 и 80. Гривна весом в 68,22 г, бытовавшая в IX — первой половине X в., была более древним эле­ментом системы, чем гривна серебра. В. Л. Янин допускает и дру­гую возможность, а именно - первоначально термин «гривна» обо­значал единицу, равную не 20, а 40 денариям, т.е. около 136,44 г.

В конце VIII в. начинается массовый приток на Русь восточного серебра в виде дирхемов, которые в IX в. весили 2,73 г, т.е. относи­лись к гривне в 68,22 г, как 25:1. Такой дирхем в письменных источниках называется куной. В начале X в. наряду с дирхемами в 2,73 г в обращение начинают поступать более тяжелые монеты в 3,41 г. Таких дирхемов в гривне заключалось 20, и эта монета на Ру­си стала называться ногатой.

В конце 30-х гг. X в. начинается «кризис восточного серебра», обусловивший чрезвычайную пестроту веса монет, которые начина-

ют рубить и резать с целью получить более мелкие платежные еди­ницы. Монеты на Руси начинают принимать не на счет, а на вес, о чем убедительно свидетельствуют находимые в кладах и при архео­логических раскопках весы и гирьки-разновесы. Появляется новая денежная единица, равная половине куны, — резана в 1,36 г. Денеж­ная система Руси принимает следующий вид, зафиксированный Краткой редакцией Русской Правды: гривна (68,22 г) = 22 ногатам (3,41 г) = 25 кунам (2,73 г) = 50 резанам (1,36 г).

Что касается самой мелкой единицы этой системы — веверицы (векши), то она предположительно равна 1/3 резаны, т.е. в гривне содержится 150 вевериц.

До середины X в. эта система денежно-весовых единиц существу­ет как общерусская, а затем разделяется на две местные системы — северную и южную. В основе северной системы лежит гривна в 51,19 г, составляющая 1/4 позднейшего фунта. Гривна южной сис­темы связана, скорее всего, с византийской литрой.

Структура денежного счета, зафиксированная Пространной ре­дакцией Русской Правды (XIII в.), уже несколько иная. Из нее исчезает резана, место которой занимает куна, ставшая вдвое легче. Теперь 1 гривна = 20 ногатам = 50 кунам = 150 или 100 веверицам. Наиболее уязвимой концепция В. Л. Янина является в своей ис­ходной точке. Знакомство восточно-славянских племен с римским денарием еще не доказано археологически. Нет ни одного факта, сви­детельствующего о бытовании гривны в 68,22 г на протяжении почти 500 лет — с конца IV до конца VIII в.

Основные единицы древнерусских денежно-весовых систем не исчезают с наступлением безмонетного периода. Самые крупные из них существуют в виде слитков серебра северного (новгородские) и южного (киевские) веса.

С наступлением феодальной раздробленности развиваются ме­стные денежно-весовые системы, рыночная сфера жизнедеятель­ности которых ограничена территориальными рамками отдельных земель.

Возобновившаяся в конце XIV — начале XV в. русская монетная чеканка явила несколько различных.местных денежно-весовых сис­тем, генетически связанных с весовыми нормами безмонетного пе­риода.

Безмонетный период. В истории русского денежного обраще­ния период времени, охватывающий XII, XIII и почти весь XIV в., получил название безмонетного. Выше уже указывалось на то, что никаких внутренних причин для отказа от монет как средства де­нежного обращения не было. Ремесло и торговля вплоть до монго-

ло-татарского нашествия развивались на Руси по восходящей ли­нии. Причины возникновения безмонетного периода и характер денежного обращения в это время остаются наименее изученными проблемами русской нумизматики. Безусловно, что в основе этого явления лежало прекращение поступления на Русь, не имевшую соб­ственных серебряных разработок, серебра из-за рубежа. Однако об­щие запасы серебра на Руси в XII в. были вполне достаточными для введения и поддерживания собственной монетной чеканки. Они, ве­роятно, были даже более значительными, чем к моменту возобнов­ления чеканки на Руси в конце XIV в., так как громадное количест­во серебра в XIII—XIV вв. ушло в Золотую Орду в результате плате­жей ордынского «выхода*. Следовательно, основную причину безмонетного периода следует видеть в начавшейся феодальной раз­дробленности Руси, ликвидировавшей единую экономическую и по­литическую основу организации монетного производства и денеж­ного обращения.

Изучение письменных источников позволяет констатировать, что денежная терминология предшествующего периода не только не исчезает в безмонетный период, но, напротив, свидетельствует о дальнейшем развитии гривенно-кунной денежно-весовой системы. Появляются новые денежные понятия и термины, например «морт-ка». Происходит, вероятно, постепенное обособление местных осо­бенностей денежного счета, отразившееся в дальнейшем, при возоб­новлении монетной чеканки в конце XIV—XV в., в различиях весо­вых норм монет отдельных русских княжеств.

Одним из самых спорных является вопрос о конкретных формах денежного обращения в безмонетный период. Обращение серебря­ных слитков, обслуживавших лишь очень крупные торговые опера­ции, имело, конечно, ограниченный характер. Мелкие платежные единицы — куны, резаны и др., перестав обозначать серебряные мо­неты, получили какое-то другое ценностное содержание. Очень популярные в прошлом теории меховых и кожаных денег еще не исчерпывают проблему в целом. Обращение пушнины в качестве средства платежа ограничивалось, вероятно, районами, богатыми промысловым пушным зверем, где хорошо был развит охотничий промысел. Что касается обращения кожаных денег, не имевших практически никакой собственной стоимости и представлявших собой по сути кредитные деньги, то самое их существование в древ-чости долгое время вообще отрицалось нумизматами. В середине XX в. в Испании была обнаружена рукопись, содержавшая описа­ние путешествия Абу Хамида ал-Гарнати в Центральную и Вос­точную Европу, которое он совершил в середине XII в. Особый ин­терес для изучения денежного обращения имеет сообщение этого

арабского путешественника, относящееся к русской территории, о том, что он наблюдал торговые расчеты с помощью старых беличьих шкурок, лишенных шерсти. Это сообщение настолько необычно, ин-' тересно и значимо, что представляется оправданным привести его полностью: «Между собой они производят операции на старые шку-' ры белок, на которых нет шерсти, в которых нет никакой (другой)' пользы и которые ни на что решительно не годятся. И когда эти шку-, ры головы белки и ее двух лап, то (эти шкуры) правильны. И каж- '• дые 18 шкурок в счете их идут за один дирхем. Они их укрепляют в пачку и называют джукн (?). За каждую шкурку из этих шкур дают краюху отличного хлеба, которая достаточна для сильного челове-1 ка. На них же покупается все, как то: рабыни, отроки, золото, сереб-, ро, бобры, кундиз (куницы?) п другие товары. А если бы эти шкуры были в какой (другой) стране, то за тысячу их вьюков не купить бы; одного зерна и не были бы они годны решительно ни на что. А когда | (шкурки) испортятся в их домах, они везут их в полувьюках, в раз­резанном виде, направляясь к некоему известному рынку, где есть люди, а перед ними ремесленники. Они передают им шкурки, и ре- 1 месленники приводят их в порядок на крепких веревках, каждые 18 шкурок в одну пачку. Сбоку веревки приделывается кусок чер­ного свинца с изображением царя (царства, государства). За каждую; печать берут по шкурке из этих шкурок, пока не припечатают всех. И никто не может отвергнуть их. На них продают и покупают».

Этому рассказу, казалось бы, не оставляющему никаких сомне­ний в существовании на Руси кожаных денег, все же не следует по­спешно придавать абсолютного значения. Во-первых, сообщение ал-Гарнати может относиться к очень ограниченной территории. К то­му же можно заметить, что нам неизвестен маршрут его путешест­вия по территории Руси. Во-вторых, в Новгороде Великом, напри­мер, по сообщению Гильбера де Ланнуа (начало XV в.), в качестве мелких денег использовались головы белок. Однако в результате ведущихся в Новгороде вот уже более полувека систематических археологических раскопок обнаружены сотни тысяч хорошо сохра­нившихся кожаных изделий и обрывков кожи, но среди этих нахо­док нет ни одной, которую можно было бы хоть как-то связать с кожаными деньгами. В то же время в хорошо датированных слоях безмонетного периода часто находят кошельки, аналогичные ко­шелькам из более древних и более «молодых» слоев.

В. Л. Янин выдвинул интересную гипотезу о платежной роли в безмонетный период некоторых изделий древнерусского ремесла. Для выполнения функций средств платежа эти изделия должны бы­ли удовлетворять прежде всего двум условиям — иметь постоян­ную и определенную стоимость, а также быть максимально стан-

^архивированными. Этим требованиям вполне удовлетворяют ов-ручские шиферные пряслица, очень широко распространенные на территории Руси и часто находимые в городских центрах в количест­вах, явно превосходящих хозяйственные потребности в них. Ана­логичную роль могли играть некоторые виды каменных и стеклян­ных бус и стеклянные браслеты. Следует особо подчеркнуть, что бу­сы и пряслица встречаются в монетных кладах. Более того, ареал шиферных пряслиц практически совпадает с территорией монет­ного обращения Руси IX — начала XII в.

И.Г.Спасский высказал предположение о выполнении роли пла­тежного средства на территории Северо-Западной Руси так назы­ваемых раковин каури. Эти небольшие и красивые раковины, до­бывавшиеся на Мальдивских островах Индийского океана, были широко распространены в качестве денег в Африке, Азии и Европе. Они встречаются при раскопках в Новгороде и Пскове, особенно много их найдено в Прибалтике, известны они и в Верхнем и Сред­нем Поволжье.

Дата добавления: 2015-06-29