Эзотерика 7 страница

Кажется, он умер очень мирно. Один из врачей коммуны пришел его осмотреть, когда он умер: он лежал на дороге очень мирно, почти как если бы заснул, положив руку под голову, как будто вся сумятица улеглась, буря кончилась.

Проблема не в этом — почему он это сделал, почему он никому ничего не сказал. Проблема не в том, почему Ошо не помешал ему, не позаботился о нем. Для тебя проблема и не в этом. Вот твоя проблема: почему ты не можешь этого принять? Почему это причиняет тебе боль? Ты должен глубоко в это вникнуть, найти рану и войти в нее. И для тебя будет великим откровением, что ты не принимаешь смерть, что ты боишься смерти, что даже твои отношения со мной укоренены не в доверии, но в утешении, жадности. Ты хочешь меня использовать для подтверждения каких-то твоих идей: что я должен тебя защищать, что я должен тебе обеспечивать некую безопасность. Я здесь не для этого! Я ничего не гарантирую. Я очень безответственный человек. Те, кто берет меня за руку, должны всецело осознавать, что берут за руку безответственного человека, который не следует никакой морали, который не знает никаких принципов, у которого нет так называемых ценностей, который совершенно хаотичен и абсолютно вверяется жизни и ее хаосу. Поэтому для меня хорошо все, что бы ни принесла жизнь.

Вникни в эти вещи глубоко и посмотри, как его смерть воздействует на твои отношения со мной, почему поколебалось твое доверие, и на что ты надеялся. За этим должен стоять какой-то глубокий мотив, и этот мотив потревожен. Если ты сможешь медитировать, то выйдешь из этого опыта очень свежим и новым и будешь, благодарен своему другу. И не беспокойся о нем: он уже рожден, он нашел мать. Вокруг во всем мире столько глупых женщин — тебе не избежать нового рождения! Поэтому не волнуйся. Очень возможно, что через два-три года он снова появится здесь в качестве ребенка. В тот день, когда он придет, я объявлю: «А вот и он!» Просто подожди.

Я много раз совершал попытки, самоубийства, и меня очень привлекает смерть. Это меня беспокоит и в то же время приносит радость. Не скажешь ли ты что-нибудь об этом?

Это великолепно! Человек может покончить с собой только один раз, а ты пытался много раз — и по-прежнему жив. Эти попытки были ненастоящими, поддельными, и ты знал это даже тогда.

Я слышал: Мулла Насреддин захотел покончить с собой. Будучи человеком большого ума, он принял все меры и не оставил места ни для каких случайностей. Может быть, никто раньше не совершал самоубийства таким образом. Он поднялся на вершину холма с пистолетом в руке. Далеко внизу, прямо у подножия холма текла река, очень опасная, глубокая, окруженная острыми камнями. На холме росло дерево — он принес и веревку. Ничего не упустив из виду, он учел все возможности, чтобы самоубийство было абсолютно определенным. Еще он принес большой контейнер керосина.

Он повесился на дереве, но поскольку собирался сделать и многое другое, не мог оторвать ноги от земли — как иначе он сделал бы все остальные вещи? И вот он висел на дереве, стоя ногами на земле. Затем он облил себя керосином; он принес и зажигалку. Он зажег огонь, и керосин запылал вокруг него. Но чтобы не оставить места ни малейшей случайности, он пустил себе в голову пулю. Пуля порвала веревку, и он упал в реку, которая затушила огонь!

Отчаявшись, он возвращался домой, когда я его встретил.

— Как? Ты еще жив — после всех этих приготовлений? — спросил я.

— Что делать? — ответил он. — Я умею плавать! Все пошло прахом!

Ты говоришь, что совершал попытки самоубийства много раз. Определенно одно: ты не хочешь покончить с собой, ты хочешь играть с этой идеей. Еще ты чувствуешь в себе и страх смерти, и некую радость. Ты не одинок в этой ситуации. Это очень распространенное человеческое явление. Жизнь — это пытка, бремя; это тоска. Человеку хочется от нее избавиться. Избавиться от нее — значит избавиться от всей ее боли, отчаяния, безысходности, бессмысленности, от этой жены, от этого мужа, от этих детей, от этой работы; отсюда привлекательность смерти — она положит конец всему твоему страданию. Но она положит конец и тебе — и это вызывает страх.

На самом деле ты хочешь жить и жить вечно, но жить ты хочешь в раю. А ты живешь в аду! Ты хочешь избавиться от ада, но не хочешь избавляться от самого себя. А я хочу подчеркнуть, что ты — твой собственный ад. Поэтому самоубийство привлекательно с одной стороны тем, что избавляет тебя от страданий, но с другой стороны вызывает огромный страх: оно покончит и с тобой.

Есть ли способ покончить со страданиями и в то же время продолжать жить более интенсивно? Я тоже учу тому, что тебе поможет определенное самоубийство — самоубийство эго, не тебя. Позволь эго умереть, и тогда ты увидишь, что все его проблемы исчезают. Ты остаешься полным радости, блаженства, и каждое мгновение продолжает непрерывно открывать новые двери к новым таинствам. Каждое мгновение становится мгновением открытия — и это бесконечный процесс.

Много раз ты пытался покончить с собой. На этот раз покончи с собой в моем стиле! В любом случае, ты терпел столько поражений, что стал экспертом в поражениях. И глубоко внутри ты не хочешь умирать, потому что боишься смерти — что естественно. Почему человек должен положить конец своей жизни, которая даже еще не прожита? Ты даже не почувствовал ее вкуса, ты даже не исследовал многомерных красот, радостей и благословений жизни. Естественно, ты боишься. Но все же ты продолжаешь попытки, потому что не знаешь, как избавиться от страданий. Самоубийство кажется самым простым способом. Ты в расщепленном состоянии: половина твоего ума говорит: «Покончи с собой и со всей этой ерундой — с меня довольно». Вторая половина пытается саботировать это усилие, потому что вторая половина хочет жить; ты еще не жил.

Самоубийство не поможет. Поможет только больше жизни, изобильной жизни. Поэтому на этот раз убей эго и увидишь, как произойдет чудо. С исчезновением эго не будет ни тоски, ни страдания, ни необходимости самоубийства. С исчезновением эго все двери, заблокированные им, внезапно раскрываются, и ты становишься доступным солнцу, луне, звездам. И это проще, потому что, чтобы убить эго, тебе не нужен пистолет — не нужно ни керосина, чтобы его облить, ни веревки, чтобы его повесить, ни огня, чтобы его сжечь, ни горной реки в ущелье, чтобы прикончить его, если ничто другое не поможет. Тебе не нужна ни одна из этих вещей, потому что эго — это лишь порождение обществ, религий, культур. Фактически, его не существует. Тебе нужно просто глубоко в него заглянуть; это тень. Стоит только в него заглянуть — и его нет. Медитация — это просто способ посмотреть, что такое эго. И никто из тех, кто в него смотрел, никогда его не находил. За всю историю человечества не было ни единого исключения: никто, посмотрев вовнутрь, никогда не сталкивался с эго.

Это самоубийство эго. Ничего не нужно делать, только обратиться вовнутрь. И как только ты узнаешь, что его нет, все страдание, которое ты носил с собой из-за этого несуществующего эго, исчезает. Оно больше не получает никакого питания. Все эти вещи были созданы у тебя в уме обусловленностью, программированием; вот что сделало с тобой общество. Мы так уродливо прожили всю свою историю...

Считаешь ли ты себя христианином? Это только привитая тебе идея. Думаешь ли ты, что есть Бог? — привитая тебе идея. Думаешь ли ты, что есть небеса и ад? — не что иное, как программирование. Ты запрограммирован до мозга костей.

Моя работа с вами заключается в том, чтобы депрограммировать вас, И я показываю вам — постоянно, день за днем — все признаки того, что именно все эти вещи сделали вас почти тупыми, глупыми, и даже придали в ваших глазах привлекательность самоубийству, смерти. Моя религия уникальна в одном: все религии прошлого программировали людей; я депрограммирую вас, а затем оставляю в покое, наедине с собой.

Люди спрашивали меня: «Какая у тебя религия? Какая философия? Не можешь ли ты дать нам что-то, подобное христианскому катехизису, чтобы мы могли понять твои принципы?»

У меня нет никаких принципов, потому что они будут снова программировать вас. Что происходит, когда индуист становится христианином? Христиане стирают его индуистскую программу и закладывают христианскую.

Никакой разницы нет. Не успев выбраться из одной ямы, этот человек упал в другую. Может быть, на несколько дней ее новизна сделает его счастливым, но затем он снова начнет искать новую яму. Теперь у него развилось наркотическое привыкание к ямам! В этом смысле он просто роет себе могилу. Это последняя яма, в которую он упадет.

Не мог бы ты сказать что-нибудь о том, что происходит с Вималкирти, который последнюю неделю находится в коме?

С Вималкирти ничего не происходит, — точнее, происходит ничто, потому что ничто — это нирвана. Запад понятия не имеет о красоте ничто. Весь подход Запада экстравертен, ориентирован на внешнее, на действие. Ничто звучит как пустота — а это не так. Вот одно из величайших открытий Востока: «ничто» не пусто, напротив, это противоположность пустоты. Это наполненность, переполненность. Перенесите на первый слог ударение в слове «ничто»* — «нечто», «не-вещь» — и тогда внезапно меняется смысл, меняется гештальт.

Ничто — вот настоящая цель санньясы. Человек должен прийти в состояние, где ничего не происходит, — происходит ничто, — все происшествие исчезло. Действие исчезло, делающий исчез, желание исчезло, цель исчезла. Человек просто есть — ни малейшей ряби на озере сознания, ни малейшего звука.

В дзэн люди называют это «звуком хлопка одной ладонью». Хлопок одной ладонью не может создать звука; это беззвучный звук, омкар, просто безмолвие. Но это безмолвие не пусто, а очень наполненно. В то мгновение, когда ты абсолютно молчалив, абсолютно сонастроен с ничто, в тебя нисходит целое, в тебя проникает запредельное.

Но западный ум возобладал во всем мире: мы стали трудоголиками. Весь мой подход в том, чтобы помочь вам стать нулем. Нуль — это самый совершенный опыт жизни; это опыт экстаза.

Вималкирти блажен. Он был одним из моих немногих избранных санньясинов, кто никогда не колебался ни единого мгновения, чье доверие было тотально все время, пока он был здесь. Он никогда не задавал вопросов, никогда не писал писем, никогда не приходил ни с какими проблемами. Таким было его доверие, что постепенно он почти абсолютно слился со мною. Он является одним из редчайших сердец; это качество сердца почти исчезло из мира.

* В оригинале Ошо предлагает разбить надвое слово «nothing»: «no-thing». Прим. перев.

Он был настоящим принцем, поистине королевским, настоящим аристократом! Аристократичность не имеет ничего общего с рождением, она связана лишь с качеством сердца. И в моем опыте он был одной из редких, самых красивых на Земле душ. Спрашивать, что с ним происходит, абсолютно неправильно. Конечно, человек имеет тенденцию думать по-старому, так, как его приучили, особенно если он немец!

Я слышал:

Один немец попал на небеса и постучал в двери. Святой Петр открыл небольшое окошечко и выглянул. «Сколько тебе лет?» — спросил он. Посмотрев свои записи, он был очень озадачен, потому что немец ответил, что ему семьдесят. Он сказал: «Этого не может быть. Согласно записи твоих рабочих часов, тебе должно быть не меньше ста сорока восьми!»

Немец постоянно работает. Немецкий ум представляет квинтэссенцию западного ума, как и индийский — квинтэссенцию восточного. Индус всегда сидит в молчании, ничего не делая, в ожидании того, пока придет весна и трава вырастет сама собой. И она действительно растет!

Маленький Джоуи сидел под деревом. Вдруг он услышал, что его мама кричит из дома:

— Джоуи, что ты делаешь?

— Ничего, мама, — ответил он.

— Нет, правда, Джоуи, что ты делаешь?

— Я же сказал, ничего.

— Не лги мне! Скажи, что ты делаешь!

На это Джоуи издал глубокий вздох, поднял камень и бросил его под ноги.

— Я кидаюсь камнями! — сказал он.

— Так я и думала! Сейчас же перестань!

— О боже! — сказал Джоуи сам себе. — Теперь никто не даст тебе ничего не делать!

Что-то нужно делать... Никто не верит — ты мне не поверишь, если я тебе скажу, что Вималкирти ничего не делает, он просто есть.

В тот день, когда у него было кровоизлияние, я немного беспокоился за него и поэтому попросил своих санньясинов-врачей помочь ему оставаться в теле, по крайней мере, семь дней. У него все было так хорошо и красиво, что внезапно прервать работу, когда она еще не окончена... Он был на самой грани — небольшой толчок, и он стал бы частью запредельного. Фактически, по этой причине я хочу, чтобы в этой коммуне был самый современный медицинский центр. Если кто-то на грани и ему можно помочь оставаться в теле хотя бы несколько дней, то ему не придется больше возвращаться к жизни.

Я получаю много вопросов о том, что я думаю о методах искусственного продления жизни. Он дышит при помощи искусственных методов. Иначе он умер бы в тот день — он почти умер. Без этих искусственных методов он был бы уже в другом теле, вошел бы в другую матку. Но тогда... к тому времени, как он придет, меня здесь уже не будет. Кто знает, сможет ли он снова найти мастера — и такого сумасшедшего, как я! И если кто-то был так глубоко связан со мной, никакой другой мастер не подойдет. Они будут казаться такими плоскими, тупыми, мертвыми! Поэтому я хотел, чтобы он помедлил еще немного. Прошлой ночью ему это удалось: он пересек границу между смертью и бессмертием. «Что-то», что в нем оставалось, отброшено. Теперь он готов, теперь мы можем проститься с ним, теперь мы можем праздновать, теперь мы можем устроить ему проводы. Пошлите ему экстатичное «счастливого пути»! Проводите его песней, танцем!

Когда я пришел его навестить, это было передано между ним и мною. Я ждал у его постели с закрытыми глазами — он был безмерно счастлив. Тело больше нельзя использовать... Хирурги, нейрохирурги и другие врачи были обеспокоены; они постоянно спрашивали, что я затеваю, почему я хочу, чтобы он оставался в теле, потому что это очевидно бессмысленно — даже если ему удастся выжить, его мозг не сможет нормально функционировать. И я не хотел бы, чтобы он был в таком состоянии, — будет лучше, если он уйдет. Они беспокоились, почему я хотел, чтобы он продолжал получать искусственное дыхание. Даже его сердце время от времени останавливалось и его приходилось искусственно стимулировать. Вчера у него отказали почки; ему пришлось просверлить череп — внутри была такая опухоль. Это было нечто врожденное — так и должно было быть, это было запрограммировано в его теле.

Но он прекрасно справился; прежде чем это смогло случиться, он использовал свою жизнь для предельного цветения. Оставалось лишь немного; вчера вечером исчезло и это. Вчера вечером я сказал ему: «Вималкирти, теперь ты можешь уйти в запредельное со всеми моими благословениями». И он почти закричал от радости: «Кла-а-а-сс!» «Не открывай так широко рот», — сказал я и рассказал ему историю... Ворона пришла к лягушке и сказала:

— На небесах устраивается большая вечеринка!

— Кла-а-а-сс! — сказала лягушка, разинув свой большой рот.

— Будет много еды и питья! — продолжала ворона.

— Кла-а-а-сс! — ответила лягушка.

— Там будет играть «Роллинг Стоунз» и будет много красивых женщин!

— Кла-а-а-сс! — сказала лягушка, разинув рот еще шире. Но ворона добавила:

— Тех, у кого большой рот, не пускают! Лягушка плотно сжала губы и сказала:

— Бедный аллигатор! Ему будет так обидно!

С Вималкирти все просто прекрасно. Ему не придется возвращаться в тело; он уходит пробужденным, он уходит в состоянии будды.

Поэтому все вы должны праздновать, танцевать и петь! Вы должны научиться праздновать жизнь и праздновать смерть. Жизнь, в самом деле, не так великолепна, какой может быть смерть — но смерть может быть великолепна, если человек достиг четвертого состояния, турийи.

Обычно трудно разотождествиться с телом, мозгом и сердцем, но с Вималкирти это случилось легко. Ему пришлось разотождествиться, потому что тело было почти мертво, — оно было мертво несколько дней, — мозг был почти потерян, сердце было далеко. Этот несчастный случай несчастен для людей снаружи, но для самого Вималкирти он был скрытым благословением. Нельзя отождествиться с таким телом: почки почти не работают, дыхание не работает, сердце не работает, мозг совершенно разрушен. Как можно отождествляться с таким телом? Невозможно. Лишь немного бдительности — и ты становишься отдельным. И бдительности ему хватило, бдительность он развил достаточно. Поэтому он мгновенно осознал: «Я не тело, я не ум, я даже не сердце». А когда ты проходишь через все три стадии, достигается турийя, твоя настоящая природа. Однажды достигнутая, она никогда не теряется.

Он очень любил мои шутки, и для него эта лекция будет последней, поэтому вот две шутки для него:

Итальянская пара спешила в больницу, потому что жена должна была вот-вот родить. По дороге произошла ужасная автокатастрофа, и, в конце концов, муж оказался в больнице в коме. Когда он наконец пришел в себя, ему сказали, что он был в коме три месяца, его жена в порядке, она родила и он стал гордым отцом близнецов, мальчика и девочки.

Как только он смог покинуть больницу, он вернулся к семье, и пробыв некоторое время дома, он спросил жену, какие имена она дала детям. Жена ответила:

— Чтобы поддержать итальянскую традицию, я их не называла. Называть новорожденных — мужское дело, и поскольку ты был без сознания, поэтому я пошла к твоему брату.

Услышав это, муж очень расстроился и сказал:

— Мой брат идиот! Он ничего не понимает! И как он их назвал?

— Девочку он назвал Дениза.

— Ага! Не так плохо! — сказал муж. — А бамбино?

— Мальчика он назвал племянником*.

* Игра слов: Дениза, Denisa, звучит как английское слово «племянница», the niece, сказанное с итальянским акцентом: de niece-a; когда жена говорит «da nephew», племянник, это становится очевидным. — Прим. перев.

Эйб Эйнстайн владел в Огайо компанией, которая выпускала гвозди. Его дела шли так хорошо, что он мог позволить себе провести зимний отпуск в Майами. Единственная проблема была в том, что он не верил, что у его сына Макса достаточно здравого смысла, чтобы вести бизнес в его отсутствие. Его друг Мойше убедил его провести зиму в отпуске, отметив, что его сын все равно однажды унаследует бизнес, поэтому нужно дать ему небольшой шанс показать, на что он способен.

Эйб безмятежно наслаждался отдыхом в Майами, пока не получил по почте номер ежеквартальной газеты «Гвозди». В газете он увидел цветную рекламу на всю страницу, которая изображала Иисуса Христа, прибитого к кресту. Заголовок гласил: «Они пользовались гвоздями Эйнстайна».

Тут же он позвонил Максу и сказал: — Никогда больше так не делай!

Макс заверил отца, что он все понял. Эйб приободрился и чувствовал себя прекрасно, пока не получил следующий номер, в котором обнаружил рекламу, изображающую Иисуса, лежащего на земле под крестом, и заголовок: «Они не пользовались гвоздями Эйнстайна!»

В моей филосии есть три L: life, love, laughter*. Жизнь — это только семя, любовь — это цветок, смех — это аромат. Просто родиться недостаточно, человек должен обучиться искусству жить — это «А» медитации. Затем он должен обучиться искусству любить — эта «Б» медитации. Затем он должен обучиться искусству смеяться — это «В» медитации. И в медитации есть только три буквы: А, Б, В.

Сегодня вы должны устроить Вималкирти прекрасные проводы. Проводите его великим смехом. Конечно, я знаю, вам будет его не хватать — его будет не хватать даже мне. Он стал такой частью этой коммуны, был так глубоко вовлечен в каждого. Мне будет не хватать его еще больше, чем вам, потому что он был стражем моей двери — и каждый раз такой радостью было выходить из двери и видеть Вималкирти, который всегда улыбался. Теперь это будет невозможно. Но он будет вокруг меня в ваших улыбках, в вашем смехе.

*Жизнь, любовь, смех.

Он будет здесь в цветах, в солнце, в ветре, в дожде, потому что ничто никогда не теряется — никто на самом деле не умирает, человек становится частью вечности.

Поэтому, даже если вы чувствуете слезы, пусть это будут слезы радости — радости того, что он достиг. Не думайте о себе, о том, что вам будет его не хватать, думайте о нем, о том, что он состоялся. И именно так вы научитесь, потому что рано или поздно многие другие санньясины отправятся в путешествие к дальнему берегу, и вам нужно научиться делать им прекрасные проводы. Рано или поздно и мне придется уйти, и так вы научитесь провожать меня — смехом, танцем, песней.

Весь мой подход — подход празднования. Религия есть не что иное, как весь спектр празднования, вся радуга, все цвета празднования. Сделайте это для себя великой возможностью, потому что, празднуя его уход, многие из вас достигнут высших высот, новых измерений существа; это будет возможно. Это мгновения, которые нельзя упускать; это мгновения, которые должны быть использованы на полную мощность.

Я доволен им... многие из вас готовятся таким же образом. Я действительно доволен своими людьми! Не думаю, что когда-нибудь был мастер, у которого были такие прекрасные ученики. В этом смысле Иисус был очень беден — ни один из его учеников не стал просветленным. В прошлом богаче всех был Будда, но я намерен превзойти Гаутаму Будду!

Вильгельм Райх в своей книге «Слушай, маленький человек» говорит, что он обнаружил: человек получает жизненную энергию, когда ему хорошо, когда он испытывает любовь; испытывая страх, он теряет энергию. По словам Райха, он обнаружил, что жизненная энергия человека, — которую он называет «аргоном», — «находится в атмосфере», вне тела. Он пишет, что ему удалось ее увидеть и разработать аппарат для ее усиления. Правда ли то, что он наблюдал?

Вильгельм Райх был одним из самых оригинальных умов, рожденных в этом столетии. То, что он обнаружил, на Востоке известно как аура. Наверное, ты видел на статуях Будды, Махавиры или Кришны круглую ауру вокруг головы. Эта круглая аура реальна. То, что говорил Вильгельм Райх, было чистой правдой, но люди, которым он это говорил, были не теми людьми, которые могли это понять. Они думали, что он сумасшедший, потому что он описывал жизнь как энергию, окружающую тело. Это абсолютно точно.

Жизнь — это энергия, которая окружает тело. Не только твое тело, но и цветы, деревья — все имеет собственную ауру. И эта аура, эта окружающая тебя энергия в разных ситуациях сжимается и расширяется. Любая ситуация, при которой энергия сжимается, должна рассматриваться как плохая и нездоровая. К любой ситуации, при которой энергия расширяется, нужно относиться с уважением и любовью. Когда ты испытываешь любовь, твоя энергия расширяется, и ты становишься более живым. А когда ты испуган, твоя энергия сжимается, и ты становишься менее живым.

Беднягу Вильгельма Райха американцы сочли сумасшедшим, потому что он не только увеличивал энергию, — он открыл несколько упражнений, при которых эта энергия увеличивается, — но даже улавливал эту энергию в коробки, большие коробки, в которые мог поместиться человек. И если человек был болен, из коробки он выходил целым и здоровым. Естественно, такого человека должны были считать сумасшедшим. Он продавал эти коробки, пустые коробки, но они не были пустыми. Он нашел способы собирать энергию, которая находится в атмосфере. Ты можешь обнаружить, что эта энергия изливается, например, вокруг дерева, но не можешь увидеть ее невооруженным глазом.

После того как его объявили сумасшедшим и поместили в сумасшедший дом, другому человеку в Советском Союзе удалось даже сфотографировать эту энергию. И теперь в Советском Союзе психология признала, что жизнь обладает аурой. И этот человек, Кирлиан, разработал специальные чувствительные фотопластинки, чтобы ее фотографировать. Если он фотографировал руку, на фотографии рука оказывалась окруженной аурой. Каким-то таинственным образом его фотографии даже показывали, заболеет ли человек в течение шести месяцев: «Прямо сейчас у него нет признаков болезни, но в определенном месте его аура сжимается...» А если аура сжимается в определенном месте, может быть, человек оглохнет — или ослепнет, если аура сжалась вокруг глаз. Все его фотографии оказались верными. Когда он говорил: «Этому человеку угрожает потеря зрения»... не было никаких видимых признаков, никаких причин верить в это, но через шесть месяцев человек терял зрение. Сейчас в Советском Союзе фотографии Кирлиана признаны психологией и правительством. Перенимают ее и другие страны. Человека можно вылечить до того, как он заболел. Фотографии Кирлиана обладают большой способностью к прогнозированию. Они показывают, что произойдет как минимум через шесть месяцев.

На Востоке веками было известно, что за шесть месяцев до смерти человек утрачивает способность видеть кончик своего носа. Из-за того, что глаза начинают поворачиваться вверх, человек больше не видит кончика носа. Если ты понимаешь, что не видишь кончика носа, это означает, что в течение шести месяцев твоя аура сожмется и вернется к своему первоначальному источнику. Йога признавала ауру пять тысяч лет без всякой фототехники; теперь же она может быть признана на научных основаниях.

Вильгельм Райх был уникальным гением. Он был способен видеть и чувствовать недоступное обыкновенным людям. Но если ты очень медитативен, ты начнешь видеть ауру других людей и даже свою собственную. Ты увидишь, что твоя собственная рука испускает небольшие лучи света. И если ты здоров, ты почувствуешь, что твоя аура расширяется. Если ты болен, ты почувствуешь, что твоя аура сжимается — что-то сжимается у тебя внутри.

А если ты находишься рядом с больным, у тебя возникнет странное чувство, что он каким-то образом делает больным и тебя, потому что больной, сам того не зная, эксплуатирует ауру других. Ему нужно больше жизни, и поэтому, если жизнь есть у кого-то другого и он оказывается рядом, больной берет жизнь у него. Ты знаешь по опыту, без понимания, что есть люди, которых ты стремишься избегать, потому что, встречаясь с ними, ты заболеваешь, встречаясь с ними, ты чувствуешь, что у тебя что-то забирают. И есть люди, с которыми ты хочешь встречаться, потому что с ними ты чувствуешь расширение, ты чувствуешь себя более живым.

Вильгельм Райх был прав, но, к сожалению, широкие массы никогда не признают своих гениев; напротив, их осуждают, потому что, если Вильгельм Райх прав, все остальные почти слепы. В гневе он написал книгу «Слушай, маленький человек». Это прекрасная книга, и его гнев простителен, потому что «маленький человек», массы, дурно с ним обошлись. Сначала его сочли сумасшедшим, затем насильно поместили в психиатрическую лечебницу, в которой он и умер. На Востоке он стал бы Гаутамой Буддой. У него было это качество, прозрение. Но неправильное общество, общество маленьких людей, очень маленьких, узколобых, которые не могут понять безграничное, которые не могут постичь непостижимое...

Вся атмосфера полна жизни. Если ты понимаешь собственный источник жизни, внезапно ты осознаешь, что птицы живые, деревья живые, травы живые — жизнь во всем! И ты можешь танцевать с этой жизнью, ты можешь начать диалог с атмосферой. Разумеется, люди подумают, что ты сумасшедший, потому что люди остались прежними. Те же самые люди распяли Иисуса, те же самые люди упрятали Вильгельма Райха в сумасшедший дом, те же самые люди отравили Сократа... но этих людей большинство.

Гнев Вильгельма Райха был справедлив, но все же я бы сказал, что этим людям нужно скорее сострадание, чем гнев. Он чувствовал гнев, потому что они плохо с ним обошлись, они разрушили всю его жизнь. Вместо того чтобы понять его — он бы открыл новую дверь в переживание, любовь, жизнь, — они его полностью разрушили. Естественно, он чувствовал гнев.

На Востоке существуют такие же маленькие люди, но восточный гений никогда не гневался на них. Вместо гнева он испытывал сострадание, чувствовал сострадание к их слепоте и всеми способами старался принести им свет, принести в их сердца хоть немного понимания.

Вчера ты говорил, что Третий глаз — это дверь к самому себе и существованию. Когда я чувствую себя открытым, текучим, когда я в связи с тобой, с другими людьми, природой или самим собой, я в основном чувствую это как молчание в сердце, распространяющийся простор, а иногда — как сияние света. Тот ли это опыт, о котором ты говорил, и есть ли разница между связью через Третий глаз и через сердце; или это различные стадии?

То, что ты переживаешь, само по себе ценно, но это не опыт Третьего глаза. Третий глаз несколько выше твоего опыта.

Мистики Востока разделили эволюцию сознания на семь категорий. Твой опыт относится к четвертому центру, сердцу. Это один из самых важных центров, потому что он находится как раз посредине. Три центра ниже, три выше. Вот почему любовь — это такое уравновешивающее чувство.

Вот твое описание: «Когда я чувствую себя открытым, текучим, когда я в общении с тобой, с другими людьми, с природой или самим собой, я в основном чувствую это как молчание в сердце, распространяющийся простор, а иногда — как сияние света. Тот ли это опыт, о котором ты говорил?»

Я говорил о Третьем глазе, который выше сердца. Выше сердца находятся три центра. Первый, центр творчества, в горле, второй точно посредине между бровями; его называют Третьим глазом. Так же, как у тебя есть два глаза, чтобы познавать внешний мир... Третий глаз — это только метафора, но его опыт — познание самого себя, видение самого себя.

Седьмой, и последний, центр — сахасрара — находится на макушке головы. По мере продвижения сознания вверх вначале ты познаешь себя, на втором этапе ты познаешь всю вселенную; ты познаешь целое и самого себя как его часть.

Дата добавления: 2015-06-29