ОТ РЕДАКЦИИ 3 страница

В письме к одной девочке Кэрролл так описывал собственную манеру танцевать:

«Что до танцев, моя дорогая, то я никогда не танцую, если мне не разрешают следовать своей особой манере. Пытаться описать ее бесполезно – это надо видеть собственными глазами. В последний раз я испробовал ее в одном доме – так там провалился пол. Конечно, он был жидковат: балки там были всего шесть дюймов толщиной, их и балками-то не назовешь! Тут нужны бы каменные арки: если уж танцевать, особенно моим специальным способом, меньшим не обойтись. Случалось тебе видеть в Зоологическом саду, как Гиппопотам с Носорогом пытаются танцевать менуэт? Это очень трогательное зрелище».

^[67] В этой песне Кэрролл пародирует первую строку стихотворения Мэри Хауитт^[67][67] Мэри Хауитт (1799-1888) – английская детская писательница, автор рассказов и стихотворений для детей, перу которой также принадлежат первые переводы сказок Андерсена на английский язык (сборник 1846 г. вышел под названием «Чудесные истории для детей»).

«Паук и Муха», которая в свою очередь использовала старую песню. Вся песня написана размером Мэри Хауитт. Приведем первую строфу этой песни:

Говорила паучиха: «Заходи, дружок, ко мне!

Ты других таких покоев не увидишь и во сне!

Эта лесенка витая прямо в комнаты ведет.

Знаешь, сколько тут сюрпризов дорогого гостя ждет!»

«Ну уж нет, – сказала муха, – и напрасно ты зовешь:

Эта лесенка такая – если вверх по ней взойдешь,

вниз уже не попадешь».

В первоначальном варианте сказки Кэрролла Квази пел иную песню:

А ну, на дно со мной спеши –

Там так омары хороши,

И спляшут с нами от души,

Треска, моя голубка!

Припев

Треска, и прямо, и бочком,

Мигни глазком, махни хвостом!

Есть много рыб – но нет милей

Трески, моей голубки!

Здесь Кэрролл пародирует негритянскую песню, припев к которой начинается так:

Эй, Сэлли, прямо и бочком,

Эй, Сэлли, топни каблучком!

В дневнике Кэрролла есть запись от 3 июля 1862 г. (канун знаменитой лодочной прогулки по Темзе), в которой говорится, что он слышал как-то дождливый день, как сестры Лидделл «очень выразительно» пропели эту песню.

^[68] Когда я это писал, – признался Кэрролл, – я думал, что это действительно так; однако позже мне сказали, что рыботорговцы пропускают хвост через глазное отверстие, а вовсе не засовывают его в рот» (см.: Stuart Collingwood. The Life and Letters of Lewis Carroll, p. 402).

^[69] Первая фраза в этом стихотворении вызывала в памяти викторианских читателей библейское выражение «голос горлицы» (Песнь Песней, II, 12: «Цветы показались на земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей»). На деле, однако, «Голос Омара» пародирует унылое стихотворение Исаака Уоттса «Лентяй» (см.^[69][69] Стихи в тексте обеих сказок по большей части пародируют стихотворения и популярные песни, которые были хорошо известны читателям Кэрролла. За немногими исключениями, все они прочно забыты в наши дни; в лучшем случае мы помним лишь названия, и то только потому, что Кэрролл выбрал их для пародии. В этом издании мы цитируем все оригиналы, ибо без них теряется смысл пародии. Стихотворение о крокодиле искусно пародирует самое известное стихотворение английского богослова и поэта Исаака Уоттса (1674-1748), автора известных гимнов. Приведем текст пародируемого стихотворения – «Противу Праздности и Шалостей» из его сборника «Божественные песни для детей» (1715).

Как дорожит любым деньком

Малюточка пчела! –

Гудит и вьется над цветком,

Прилежна и мила.

Как ловко крошка мастерит

Себе опрятный дом!

Как щедро деток угостит

Припрятанным медком!

И я хочу умелым быть,

Прилежным, как она, –

Не то для праздных рук найдет

Занятье Сатана!

Пускай в ученье и в труде

Я буду с ранних лет –

Тогда и дам я на суде

За каждый день ответ!

), которое, конечно, хорошо знали читатели Кэрролла.

Это голос лентяя. Вот он застонал:

«Ах, зачем меня будят! Я спал бы да спал».

Как скрипучие двери на петлях тугих,

Он, кряхтя, повернулся в перинах своих.

Ах, еще полежать да еще подремать! –

Так привык он и дни, и недели терять.

А как встанет – по дому шатается он,

И плюет в потолок, и считает ворон.

Шел я садом его и грустя наблюдал:

Лопухом и крапивою сад зарастал,

И одежда на нем превратилась в тряпье,

И до нитки он прожил наследство свое.

Я его навестил: я увидеть хотел,

Что он взялся за дело, что он поумнел.

Но рассказывал он, как поел, как поспал,

А молиться не думал и книг не читал.

И сказал я душе: о, печальный урок!

Ведь таким же, как этот, я сделаться мог.

Но друзья помогли мне беды избежать –

Приучили трудиться и книги читать.

Бурлеска Кэрролла на вирши Уоттса существовала в нескольких вариантах. До 1886 г. во все издания «Алисы» входила первая строфа из четырех строк и вторая строфа, прерываемая после второй строки. Кэрролл дописал вторую строфу дли опубликованной в 1870 г. книги Уильяма Бонда «Песни из „Алисы в Стране чудес“ (William Boyd. Songs from „Alice in Wonderland“). B 1886 г. Кэрролл дописал последние четыре строки стихотворения, значительно изменив в то же время вторую строфу. В этом виде она и появляется во всех последующих изданиях „Алисы“. Некий викарий из Эссекса, как ни трудно сейчас в это поверить, прислал письмо в „Сент-Джеймз газетт“, в котором обвинял Кэрролла в богохульстве – из-за библейской аллюзии в первой строке стихотворения.

^[70] 1 августа 1862 г. Кэрролл записал в своем дневнике, что сестры Лидделл пропели ему популярный романс «Звезда вечерняя». Слова и музыка были Джеймса М. Сейлза.

Звезда вечерняя в высоких небесах,

Какой покой в твоих серебряных лучах.

Когда стремишься ты неведомо куда.

Звезда вечерняя, блаженная звезда!

Припев

Звезда блаженная.

Звезда блаженная.

Звезда вечерняя, блаженная звезда!

Ты говоришь мечте: о поднимись со мной

Над морем скорби, над обителью земной!

Мы будем там, куда нас вечно дух стремил, –

Где мир любви превыше области светил.

Сияй, сияй, звезда божественной любви!

И наши души оживи и обнови

Мечтой любви, чтобы с тобой взойти туда,

Звезда вечерняя, блаженная звезда!

Второй строфы пародии Кэрролла с его переносом слова «p-enoyworth»^[70][70]. .."p-ennyworth»… – В переводе О. Седаковой этому соответствует перенос слова «зада-ром».

не было в первом варианте сказки. В написании слов «блаже-э-нная», «е-да-а»! «вече-е-рняя» содержится намек на то, как пели оригинал этой пародии. Кэри Грант, исполнявший роль Черепахи Квази в посредственной экранизации «Алисы» фирмой «Парамаунт» (1933 г.), рыдал на протяжении всей песни.

^[71] Кэрролл не приводит второй строфы этой хорошо известной народной песенки.

Король Червей, пожелав кренделей.

Валета бил и трепал.

Валет Червей отдал семь кренделей,

И с тех пор он больше не крал.

^[72] Подать сюда список тех, кто пел на последнем концерте! – Имеется в виду эпизод из главы VII, где Болванщик рассказывает о том, как пел, чтобы как-то убить Время.

^[73] В «Алисе для детей» (Nursery Alice) Кэрролл отмечает, что на рисунке Тенниела видны все двенадцать присяжных: лягушка, мышь-соня, крыса, хорек, еж, ящерица, петух, крот, улитка, белка, аистенок, мышонок.

^[74] Показания, которые зачитывает Белый Кролик, состоят из шести строф с перепутанными местоимениями, в которых трудно обнаружить какой бы то ни было смысл. Это переработанный вариант стихотворения-нонсенса Кэрролла, озаглавленного «В ней все, что в нем меня влечет…» (впервые опубликовано в лондонском «Комик таймc» в 1885 г.). Первая строка первоначального варианта повторяет первую строку «Алисы Грей», чувствительной песни Уильяма Ми, которая была популярна в то время. В остальном стихотворение Кэрролла ничем, кроме размера, не напоминает песни Ми.

Ниже следует первоначальный вариант Кэрролла с его вступительной заметкой:

«Этот впечатляющий фрагмент был найден в рукописи среди бумаг известного автора трагедии „Был то ты иль я?“ и двух популярных романов „Сестра и сын“ и „Наследство племянницы, или Благодарный дед“.

В ней все, что в нем меня влечет

(Ручаюсь, я не льстец),

И если что-то пропадет –

Тебе и ей конец.

Он говорит: ты был у ней,

А я ушел давно. –

Все так. Но если быть точней,

Она и ты – одно.

Никто нас не окликнул, нет,

Никто не подозвал,

Он сел, грустя, в кабриолет,

И в нем заковылял.

Не оттого ли Кэрролл ввел это стихотворение в свою сказку, что песня, по образцу которой она написана, посвящена неразделенной любви к девушке по имени Алиса? Вот первые строфы песни об Алисе Грей (цитирую по книжке Джона М. Шоу):

В ней все, что к ней меня влечет, –

Божественна она.

Но ей не быть моей – душа

Другому отдана.

И все ж люблю я, и любовь

Чем старе, тем сильней.

О, как разбила сердце мне

Любовь к Алисе Грей!

^[75] Эта тема «сна во сне» (сестра Алисы видит во сне Алисин сон) в усложненном виде появится и во второй сказке (см. «Зазеркалье», гл. IV).

^[76] Первая фраза в этом стихотворении вызывала в памяти викторианских читателей библейское выражение «голос горлицы» (Песнь Песней, II, 12: «Цветы показались на земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей»). На деле, однако, «Голос Омара» пародирует унылое стихотворение Исаака Уоттса «Лентяй» (см.^[76][76] Стихи в тексте обеих сказок по большей части пародируют стихотворения и популярные песни, которые были хорошо известны читателям Кэрролла. За немногими исключениями, все они прочно забыты в наши дни; в лучшем случае мы помним лишь названия, и то только потому, что Кэрролл выбрал их для пародии. В этом издании мы цитируем все оригиналы, ибо без них теряется смысл пародии. Стихотворение о крокодиле искусно пародирует самое известное стихотворение английского богослова и поэта Исаака Уоттса (1674-1748), автора известных гимнов. Приведем текст пародируемого стихотворения – «Противу Праздности и Шалостей» из его сборника «Божественные песни для детей» (1715).

Как дорожит любым деньком

Малюточка пчела! –

Гудит и вьется над цветком,

Прилежна и мила.

Как ловко крошка мастерит

Себе опрятный дом!

Как щедро деток угостит

Припрятанным медком!

И я хочу умелым быть,

Прилежным, как она, –

Не то для праздных рук найдет

Занятье Сатана!

Пускай в ученье и в труде

Я буду с ранних лет –

Тогда и дам я на суде

За каждый день ответ!

), которое, конечно, хорошо знали читатели Кэрролла.

Это голос лентяя. Вот он застонал:

«Ах, зачем меня будят! Я спал бы да спал».

Как скрипучие двери на петлях тугих,

Он, кряхтя, повернулся в перинах своих.

Ах, еще полежать да еще подремать! –

Так привык он и дни, и недели терять.

А как встанет – по дому шатается он,

И плюет в потолок, и считает ворон.

Шел я садом его и грустя наблюдал:

Лопухом и крапивою сад зарастал,

И одежда на нем превратилась в тряпье,

И до нитки он прожил наследство свое.

Я его навестил: я увидеть хотел,

Что он взялся за дело, что он поумнел.

Но рассказывал он, как поел, как поспал,

А молиться не думал и книг не читал.

И сказал я душе: о, печальный урок!

Ведь таким же, как этот, я сделаться мог.

Но друзья помогли мне беды избежать –

Приучили трудиться и книги читать.

Бурлеска Кэрролла на вирши Уоттса существовала в нескольких вариантах. До 1886 г. во все издания «Алисы» входила первая строфа из четырех строк и вторая строфа, прерываемая после второй строки. Кэрролл дописал вторую строфу дли опубликованной в 1870 г. книги Уильяма Бонда «Песни из „Алисы в Стране чудес“ (William Boyd. Songs from „Alice in Wonderland“). B 1886 г. Кэрролл дописал последние четыре строки стихотворения, значительно изменив в то же время вторую строфу. В этом виде она и появляется во всех последующих изданиях „Алисы“. Некий викарий из Эссекса, как ни трудно сейчас в это поверить, прислал письмо в „Сент-Джеймз газетт“, в котором обвинял Кэрролла в богохульстве – из-за библейской аллюзии в первой строке стихотворения.

Дата добавления: 2015-06-30