Москва, как много в этом звуке

Для сердца русского слилось.

А.С. Пушкин

В Иркутске Салтаев пересел на самолет и полетел в Москву.

Аэропорт «Домодедово» очень сильно изменился со времени последнего посещения его Александром. Современное оборудование, чистота и высокий уровень обслуживания наглядно свидетельствовали в пользу нового хозяина – холдинга «Ист-Лайн». Не было назойливых, как мух, таксистов, которые брали непомерную плату, а иногда даже завозили доверчивых клиентов в лапы бандитов.

Салтаев сел в маршрутку и доехал до метро «Домодевская». Выйдя из метрополитена на станции «Беляево», он поймал такси и поехал на улицу Миклухо Маклая, где располагались общежития Российского университета Дружбы народов. Выйдя из машины, он погрузился в мир людей всех цветов кожи, говорящих на самых разных языках нашей планеты. Возвращение в альма матер навеяло ему воспоминания о временах беспечной молодости.

Когда Александр заканчивал университет, Дима Семенов только переходил на второй курс, «и мира новый блеск и шум еще пленили юный ум». Сейчас Дмитрий был председателем землячества, держал молодежь в строгости и послушании и был вхож в самые строгие кабинеты.

Впрочем, это было не единственным изменением, произошедшим за последние несколько лет. В студенческом городке давно навели порядок, везде была пропускная система, и за малейшее нарушение из университета отчисляли. Среди земляков имена Александра и его друзей были овеяны легендами, и это, наверное, единственное, что осталось от прежних лихих времен.

К счастью Дима оказался дома. Увидев Александра, он несказанно удивился. Когда живешь вдали от Родины, то безумно радуешься любому знакомому лицу из дома.

Салтаев принял душ, переоделся, достал бутылку «Амриты», и они сели за стол, по-студенчески неприхотливый. Александр рассказал Диме все, как есть, и попросил временного убежища, на что тут же получил разрешение.

Они поговорили о доме, потом стали вспоминать времена, когда Салтаев учился вместе со старшим Диминым братом Николаем. Тогда в семнадцать-восемнадцать лет, когда кровь играла в жилах и хотелось перевернуть весь мир с ног на голову, они сначала делали, а не думали даже после.

Юноше в этом возрасте необходимо самоутверждаться и доказывать собственную значимость. Пацаны, выросшие на улан-удэнских улицах, знали для этого только один способ.

С детства привыкшие к соперничеству, ребята стали обозначивать свое первенство в общежитиях студенческого городка.

В то время торговая сеть еще не была развита даже в Москве, и некоторые студенты продавали пиво и водку прямо в своих комнатах. В духе времени Александр и его друзья решили обеспечивать им «крышу». Но не одни они смотрели американские фильмы про Чикаго тридцатых годов, и поэтому конкурентов у них было хоть отбавляй. Редкая неделя проходила без разборок. Тогда друзья не особо беспокоились о целостности своей телесной оболочки, поэтому им было весело, и жили они в свое удовольствие. Но те времена прошли, и Салтаев уже давно разлюбил «и брань, и саблю, и свинец».

За разговором пролетел вечер, сказывалась разница во времени, и Салтаев рано лег спать.

Проснувшись рано утром, он сначала долго не мог понять, где находится и почему. Постепенно окружающая обстановка вернула его к суровой действительности, и он снова погрузился в обдумывание своего незавидного положения.

За последнее время Москва преобразилась. Капитализм вступил в свои права, и рыночная экономика полным ходом набирала обороты. Появилось множество суперсовременных торговых комплексов, иллюминация в ночные часы поражала воображение, и с непривычки казалось, что ты попал на другую планету. Неудивительно, что население Москвы быстро росло независимо от рождаемости и смертности.

Время проходило бездарно и бесполезно. Пиво, бильярд и другие радости жизни. Александр привык к своему подвешенному состоянию и научился с равнодушно-уверенным видом проходить мимо постовых милиционеров. Регистрацию он себе купил, но тщательной проверки она бы не выдержала, и его, как декабриста, этапом отправили бы через всю Россию.

Так прошло полгода. Близилось лето 2002 года. От избытка времени Александр все больше впадал в раздумье о своей никчемной жизни. В ней были взлеты и падения, «печали, радости, размолвки, примирения», дружба и любовь. Он всегда поступал так, как хотел и как сам считал нужным, не оглядываясь на уголовный кодекс или моральные принципы. В результате ничего не добился, и для чего жил, непонятно. Он ни о чем не жалел, как говорится «все пройдет, как с белых яблонь дым», и если бы ему выпал шанс повторить все сначала, он поступил бы точно так же. Потому что, как ему казалось, во всем этом было не меньше смысла, чем в том, чтобы посадить дерево, построить дом и вырастить сына. В общем, размышляя о жизни, ни до чего хорошего не додумаешься, и Александр старался занять себя чем-нибудь другим, тогда все его мысли обращались к Насте.

Регулярно созваниваясь с ней, он, будто через телефонные провода, чувствовал ее состояние. Она старалась держаться бодро, но все равно ему было заметно, что эта всегда жизнерадостная девушка переживает глубокую депрессию. От этого Александру становилось еще хуже, и он начинал думать, что без любви на свете жилось бы намного легче.

Во время очередного такого разговора Настя чуть не заплакала, и Александр сжал трубку так, что она чуть не лопнула. Надо было что-то делать. Когда они закончили говорить, Салтаев уже знал, как поступит. Как и все решения в своей жизни, это он принял без колебаний и, стараясь не думать о последствиях. Александр возвращался домой.

***

И дым отечества нам сладок и приятен.

А. Грибоедов. Горе от ума.

В Иркутском аэропорту Салтаев поймал такси и поехал на вокзал. Купив билет на ближайший проходящий поезд, Александр вышел на улицу и сел на скамейку. Наступило короткое сибирское лето. «Через 10 часов я буду дома, – думал Александр, – что ждет меня там, известно одному только богу, или, точнее, дьяволу. Но что бы не случилось, я все равно останусь самим собой». Эта мысль успокаивала и придавала уверенности в себе.

Утром следующего дня поезд тягуче вползал на улан-удэнский железнодорожный вокзал. Возвращение домой всегда заставляло сердце Александра биться быстрее, и в такие минуты он чувствовал вдохновение «слагать стансы» и «отчизне посвятить души прекрасные порывы». Он с нежностьюЮ на какую был способен, смотрел на знакомое здание вокзала. В тот момент Салтаев еще не знал, что в его картах снова перебор.

Поезд остановился, и Александр, проталкиваясь между других пассажирови, вышел на перрон. Среагировать он не успел, да и не смог бы, потому что плечо оттягивала тяжелая сумка. С двух сторон его обхватили молодые люди и предъявили удостоверения оперативников налоговой полиции. В ту же секунду душевный подъем от возвращения домой сменился горьким сожалением о том, что он так и не успел увидеть свою любимую. Александр тут же вспомнил, что брал билет на свое имя, и понял, что эта ошибка стоила ему свободы.

На темно-зеленой шестерке с антеннами спецсвязи его доставили в Управление налоговой полиции. В последнее время этой службе предоставили еще больше полномочий, и сейчас они занимаются не только налоговыми, но и другими финансовыми правонарушениями. У них это получается более успешно отчасти благодаря хорошему техническому оснащению, отчасти из-за более профессионального подхода к экономическим вопросам.

Следователь был вежлив и вел себя строго в рамках уголовно-процессуального кодекса, чего не скажешь об операх. Но и на них Салтаев не сердился, все-таки они выполняли свою работу. Для начала Александра задержали на двое суток по 91-й статье УПК. Было заметно, что с такими делами они сталкиваются нечасто. В глазах следователя сквозило любопытство, а во время оформления протокола дверь в кабинет постоянно открывалась, и сотрудники заглядывали даже не пытаясь скрыть своего интереса к личности задержанного, который умудрился похитить такую кучу денег. По разговорам Александр понял, что его делом занимались серьезно и вдумчиво, и открутиться не получится. Тем не менее присутствия духа он терять не собирался. «Ну что ж, «украл, выпил – в тюрьму», – вспомнил он фразу из известного кинофильма.

Допрашиваться без адвоката он отказался, и конвоем был препровожден в ИВС № 2, что на мясокомбинате.

Жители Улан-Удэ каждый день могут наблюдать, как в специально оборудованных грузовиках с синими мигалками по городу в спецсопровождении возят задержанных, арестованных и осужденных кого в ИВС или СИЗО, кого на допрос или в суд. В каждой такой машине до десятка мужчин или женщин, отгороженных от остального мира, думают, надеются, переживают, верят. Конечно, у них другие мысли, печали, заботы и радости, но жизнь идет и в заключении, пусть не такая, к какой привыкли обычные граждане.

Александра перевозили в ИВС с комфортом, на легковой машине налоговой полиции, и в окно он мог видеть свой родной город. Люди спешили на остановки, возвращались домой или шли по каким-то другим своим неотложным делам. «Вот я и вернулся», – подумал Александр и бросил взгляд на наручники фирмы «Нежность», сковывающие его запястья.

В изоляторе его обыскали, изъяли ремень, шнурки, деньги, ключи и поместили в камеру. Когда дверь открылась, его взгляду предстали семь человек, разместившихся на нарах с одинаково отрешенными и лицами. Александр был не в первый раз в ИВС и особого беспокойства не испытывал.

Помещение размером 4х5 метров, тусклый свет двадцатипятиваттной лампочки, забранной специальной сеткой, узкое зарешеченное окошко под потолком без стекла даже зимой, бак с парашей в углу и выцарапанная надпись на обшарпанной стене: «Бог создал землю, а Сатана меня и вас».

– Здорово всем, – спокойным и уверенным голосом произнес Александр.

Появление каждого нового человека в камере – это событие, хоть как-то разбавляющее монотонное течение времени заключенных, но никто не спешил выказывать своего любопытства. Только после внушительной оценочной паузы чей-то размеренный голос ответил:

– Заходи, будь как дома.

Свободное место было около мужчины лет пятидесяти. Салтаев расстелил куртку и устроился, как мог, удобнее.

– Тебя за че? – спросил парень, у которого даже на тыльной стороне ладоней не было свободного места от наколок.

– 159-я. Мошенничество.

– Кого «киданул»?

– Фирму одну.

– На много?

– Лимон.

– Широко шагаешь, – после некоторой паузы заметил зек.

Спрашивать о подробностях здесь не принято – могут неправильно понять, и разговор прекратился. Медленно потекли минуты неволи. Постепенно Александр поближе познакомился с сокамерниками. Его ближайший сосед, Володя Мансур, с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать и до своих пятидесяти на свободе провел только несколько лет, имел восемь ходок в зону – все за кражи. За ним сидел Витя Отродин, такой же «пряник», как и Салтаев, то есть еще ни разу не отбывавший наказания. Он обвинялся в убийстве соседа, который «залез под шкуру», и в убийстве таксиста, которому перерезал горло за то, что тот не хотел его везти. Ему светило двадцать лет особого режима. Если прибавить к его нынешним двадцати трем, то получалось, что на свободу он выйдет, когда ему будет сорок три года.

Остальные пятеро были ворами, уже хорошо знавшими зону. Колька Немец со времени последней отсидки провел больше всех времени на свободе – восемь месяцев. А Генка Седой только два дня, как освободился из Южлага. Это были люди, относящиеся к заключению, как к норме, и даже не помышлявшие о том, чтобы как-то изменить свою жизнь.

Пообщавшись с ними, Александр понял, что их судьбы во многом обусловлены социальными причинами. Они могут и не быть злыми по своей природе, но они выросли и воспитаны в таких условиях. Многие из них сироты, а у тех, у кого есть семьи, сидели или сидят деды, отцы или братья. Поэтому другой жизни они себе просто не представляют. Хотя есть, конечно, и отъявленные негодяи, которые представляют собой зло в чистом виде, приспешники дьявола. Они наслаждаются чужими страданиями и приносят людям беду ради своего удовольствия, но такие есть и в обычном гражданском обществе, пусть и в меньшем количестве.

Думая об этом, Салтаев разглядывал рисунок на противоположной стене. Неизвестный художник изобразил на ней длинноволосую девушку с голубем на ладони. В другом углу он заметил написанное изречение известного немецкого философа: «jedem das seine[7]». «Каких только типов здесь не бывает», – философски подумал Александр.

По пятаку перед нарами три шага в одну сторону, три – в другую, засунув руки в карманы и слегка задрав голову, ходил Ванька Пузо и вслух делился своими мыслями:

– Б…ь, неохота в тюрьму. – Это было произнесено с такой же интонацией, как будто он хотел сказать, что не хочет идти за хлебом. Есть-то хочется, поэтому идти надо, но лень.

С улицы послышался лай собак, свидетельствующий о прибытии еще одного конвоя.

– Только бы не к нам, и так места нету, – выразил всеобщее мнение Мансур. Но его пожелания не оправдались, и через двадцать минут с продола донесся звук шагов, и казенный голос произнес:

– Лицом к стене!

Загромыхал замок, дверь открылась, и в камеру втиснулся мужичонка лет шестидесяти.

Он попал сюда за нанесение побоев жене, с которой больше года назад развелся, но продолжал жить вместе в однокомнатной малосемейке из-за отсутствия возможности разменять эту дряхлую хибару. Недавно он спьяну ударил жену, и та написала заявление с тайной мыслью завладеть всей жилплощадью в отсутствие бывшего мужа.

Заявление уже было повторным, и незадачливого супруга приговорили к одному году на поселении.

Глядя на этого мелкого невзрачного осужденного, трудно было представить, что он может поднять на кого-то руку. Александр заметил у него на левом запястье пластмассовые китайские часы. «Зря ты их при обыске не оставил, – подумал Салтаев, – на поселении бы они тебе пригодились, а здесь «отметут», ясное дело».

Меньше чем через пять минут он получил подтверждение своим мыслям.

Ванька Пузо медленным, размеренным голосом произнес, чуть растягивая слова:

– Старина, сколько там на котлах[8]? – При этом он даже не смотрел на собеседника, но мужичок весь сжался, почувствовав угрозу.

– Полседьмого.

– Дай часы посмотрю.

Мужик неохотно снял их и протянул вору.

– Хорошие котлы. А че, может, дашь их нам на тюрьму? У тебя-то на поселении будет полегче житуха. – На этот раз он, наконец-то, посмотрел на собеседника со скучающим выражением на лице.

– Мне их дочка на день рождения подарила, – пытался несчастный удержать свою собственность.

– Да ладно, ты че? Тебя люди за доброту помнить будут. Жизнь длинная, может быть, где-нибудь встретимся на пересылках, я тебе тоже чем-нибудь помогу. – Голос его оставался ровным и бесцветным, ни на полтона выше обычного. Только от этого мужику стало еще больше не по себе, его воображение рисовало страшные картины из жизни заключенных, и он покорно расстался, может быть, с самой дорогой своей вещью.

По кругу шел очередной «косяк» анаши, и Генка Седой передал его сидевшему рядом мужичку.

– Кури, старина.

– Я не курю.

– Тогда двигани дальше.

Анаша расслабляла, давала телу ощущение полета и отодвигала все проблемы «сидельцев» на задний план. Это позволяло легче коротать медленно тянущееся время.

Когда поступаешь в изолятор, при обыске снимают даже нижнее белье и заставляют приседать, чтобы не было возможности пронести в заднем проходе «торпеду». Кроме этого, камеру шмонают каждое утро, согласно распорядку. Несмотря на все эти строгости, в «хатах» есть не только анаша, но и все остальное, что нужно заключенным.

Между камерами через толстые стены пробиты специальные дырки, называемые «каборами». Они небольшие и часто даже не прямые, а с многочисленными изгибами. Через них можно общаться, передавать сигареты или записки, если их завернуть в газеты тонкими трубками, называемыми «лодочками».

Соседняя камера была женской. Где-то к семи вечера оттуда вдруг раздалось пение. Колька-Немец прильнул к «каборе».

– Ай, уй, седьмая хата, че-каво?

– Да все ништяк, бухаю.

– Как?!

Оказалось, что днем их было двое, и у одной истек срок задержания. Начальник ИВС не имеет права задерживать подозреваемых более сорока восьми часов. Видимо, следователь то ли забыл, то ли не успел оформить нужные документы. Чтобы не брать ответственность и на себя, начальник освободил задержанную. Женщина специально забыла в камере шапку и, выйдя на волю, купила в ближайшем магазине бутылку «Николаевской», затем вернулась за головным убором. В нарушение инструкций ей самой позволили забрать шапку из камеры. Так она пронесла туда «пузырь».

– Че тусанешь нам тоже бухануть?

– Ясное дело, только как?

«Кабора» была очень узкой, и через нее не только бутылку, даже зажигалку протолкнуть невозможно, но Колька-Немец был не первый день в тюрьме.

– Скоро пойдем на выводку. Возьми пузырь с собой, поставишь его за унитаз. Наша камера идет после твоей, и я заберу.

Так прошли сутки. На второй день Салтаева возили на допрос, где уже в присутствии адвоката он отказался от дачи показаний по 51-й статье Конституции РФ. На третий день сорок восемь часов истекли, и суд должен был дать санкцию на арест и заключение в СИЗО пока на два месяца.

Но когда Александра привезли в налоговую полицию, следователь сказал ему, что прокурор сообщил решение отпустить его под залог. Первой мыслью было, что это очередная «ментовская постанова», но в кабинете присутствовал адвокат, а при нем ничего такого быть не могло.

Салтаев не мог поверить свалившемуся на него счастью. Он уже думал, что в ближайшие несколько лет не будет есть из стеклянной посуды и спать на мягких кроватях. От мысли, что он сегодня же сможет увидеть Настю, закружилась голова.

Александр вышел на улицу и полной грудью вдохнул вольный воздух родного Улан-Удэ. Сполна насладившись ощущением свободы, он поймал такси и поехал к родителям.

Был рабочий день, и дома никого не оказалось. К счастью, как и раньше, у соседей были оставлены ключи. Александр не спеша принял ванну, сытно поел и переоделся. Затем он спустился на рынок, купил букет белых хризантем и поехал к Насте.

Она еще не знала о его возвращении, и он намеревался сделать ей сюрприз. Перед дверью ее квартиры он по сотовому набрал номер ее телефона. Настя обрадовалась, услышав его голос и почти сразу же начала говорить, как скучает и хочет его увидеть. Салтаев нажал на кнопку дверного звонка. Настя в трубку сказала, что к ней кто-то пришел, и ей нужно открыть дверь.

– Ты?! – Впечатление было такое, будто она увидела привидение.

Александр стоял, улыбаясь во весь рот. «Ради таких мгновений и стоит жить», – подумал он тогда.

Они проговорили около четырех часов. Салтаев почти не слушал ее веселого щебетания. Он просто смотрел на нее и представлял, что думал Ромео о своей Джульетте. Сердце обливалось кровью от мысли, что он мог никогда ее больше не увидеть.

Александр привык быть с ней честным до конца, и перед уходом ему пришлось рассказать ей, что он сидел в изоляторе и сейчас находится под следствием. Когда Настя услышала это, настроение у нее резко испортилось, и она замолчала.

Салтаеву нечего было сказать, и он уехал, сказав на прощание, что заедет завтра, и надеясь, что к тому времени Настя смирится с новым положением вещей. Тогда он не мог даже предполагать, каким будет для него следующий день. Его ожидал удар, наверное, более сокрушительный, чем все предыдущие.

Когда он подъехал к дому Настие, она вышла и села в машину с каменным выражением лица. От одного взгляда на ее решительный вид у него появилось нехорошее предчувствие.

Не в силах сказать Настя написала все это на бумаге и сейчас вручила ему свое письмо:

«Я так больше не могу. Я устала. Постоянные проблемы и беспокойства за тебя, надежды и разочарования разрывают мне душу. Я больше не могу жить в постоянном стрессе. Я ложусь спать и не знаю, что еще принесет мне завтрашний день. Ты приехал, и я была так рада тебя видеть, и вот опять. Ты ко всему этому привык, это твоя жизнь, и, наверное, ты не можешь по-другому. А мне всего восемнадцать лет, и у меня нет больше сил. Вчера я наконец поняла, что ты никогда не изменишься, и спокойной жизни у нас не будет.

Я тебя люблю. Прости меня. Прощай».

Прочитав это послание, Александр молча уставился в лобовое стекло. Минута прошла в полной тишине. Потом Настя не выдержала, схватилась за лицо руками и, громко заплакав, выскочила из машины и побежала домой.

Салтаев не знал, сколько он просидел в такой позе. Придя в себя, он завел двигатель и двинулся к ближайшему бару. Выпив там залпом двести граммов водки, он поехал на гусиноозерскую трассу. Там он разогнал машину до ста восьмидесяти километров в час и помчался, распугивая встречные и попутные машины. Остановился Александр только, когда кончился бензин. Он вышел из машины и, оставив двери открытыми, долго ходил по полю. Когда стемнело, он вернулся к машине и сел прямо на дорогу. Уже ночью какой-то сердобольный водитель «девятки» продал ему канистру бензина, чтобы он мог вернуться в город.

***

O tempora, o mores! [9]

Следствие шло в обычном порядке. Допросы, очные ставки, экспертизы. Вскоре выяснилось, что опера не могут найти Артура Тулаева, а без его показаний передавать дело в суд было нельзя – не хватало доказательств. Возможно, именно поэтому мерой пресечения был избран залог, а не арест.

Салтаеву оставалось только молиться богу, чтобы Артур скрылся навсегда.

Тем временем жизнь продолжалась, и лето полным ходом набирало силу. Салтаев решил, что надо наслаждаться жизнью, пока была такая возможность.

На иномарке «снять» девчонку не составляет труда, если, конечно, ты не заикаешься и можешь связать пару слов. Для этого летом достаточно около одиннадцати часов вечера сделать круг по центру. К этому времени неприступные девушки уже сидят дома, а те, кто ищет приключений, как раз созревают для контакта.

Когда совсем уж одолевали мысли о сущности бытия, Салтаев садился за руль и катался по городу, пытаясь случайными знакомствами скрасить серость своих будней. Одним таким субботним летним вечером он и познакомился с Олей.

Высокая девушка со светлыми волосами, в черной мини-юбке и с умопомрачительно стройными ножками сразу привлекла его внимание. Она стояла на площади Советов недалеко от того места, где останавливаются автобусы, направляющиеся в сторону стеклозавода и Левого берега. Салтаев подъехал, опустил стекло и негромко произнес:

– Такой девушке нельзя так поздно ходить одной.

– Тебе-то что?

– Просто интересно, что ты тут делаешь. Знаешь такую песню на мелодию «Осени» Шевчука:

Что такое площадь? Это – центр.

Центр нестареющей столицы.

Там девушки красивые слетаются, как птицы,

Телом и душой повеселиться.

– Ты что это сам придумал?

– Нет. Просто немного изменил. Это старая песня. Как зовут тебя?

– Оля.

– Садись, Оленька, покатаемся.

Статистика утверждает, что у незамужней молодой девушки сексуальные контакты в среднем бывают один раз в полгода. Если это и так, то Оля никак не относилась к числу среднестатистическим представительницам прекрасного пола.

Познакомившись с ней поближе, Салтаев узнал, что ей семнадцать лет, девственности она лишилась полгода назад, и за это время успела переспать с более чем двадцатью партнерами, при этом некоторых она не помнит по причине глубоко нетрезвого состояния. Дело было не только в падении нравов, но и в том, что Оля, выражаясь научно, была нимфоманкой. Неделя без мужчины могла привести ее к психическому расстройству. Это и сподвигло ее к распутному образу жизни, о чем она нисколько не жалела и откровенно рассказывала.

Александр при всем богатстве и разнообразии своего жизненного опыта был несколько шокирован такими откровениями, что, впрочем, не помешало ему поближе узнать ее. Девушка была безотказна и ненасытна. За следующие две недели он перепробовал с ней все, что могло предложить его небедное воображение.

Как-то днем он заехал за Олей в лицей. Немного покатавшись, они остановились на довольно людной улице попить пива. После бутылки, другой Оля неожиданно попросила:

– Дай мне порулить.

Существует много поговорок о женщине за рулем, но Салтаев не стал произносить их вслух, а решил по-другому выйти из положения.

– Давай сыграем в карты, если ты выиграешь, то получишь руль, если проиграешь, то сделаешь мне минет прямо здесь и прямо сейчас.

У машины были затемненные стекла, но за ее пределами победоносно светило солнце, и в непосредственной близости ходили прохожие, поэтому Александр подумал, что девушка откажется, но он ошибся. Отступать было не в его правилах, и он раздал карты. Проиграть Оле можно было только специально, чего Салтаев делать не собирался.

После выигрыша он отодвинул назад сиденье и расстегнул ширинку. Лобовое стекло тонировать нельзя, и со стороны тротуара через него можно было видеть, как светлая Олина головка ритмично двигается вверх и вниз. Мужчина, прогуливавший собаку, обратил на это внимание и, разобравшись, что к чему, резко покраснел, засмущался и отвернулся, но через мгновение украдкой снова взглянул в сторону машины. Александр помахал ему рукой, чем еще больше смутил и заставил поскорее убраться подальше от безнравственной молодежи.

Все знают, какой вид на наш город с Сопки любви, многие видели панораму, открывающуюся с высоты на Комушке, но мало кому известно, что рядом с Пентагоном есть гора, с которой панорама Улан-Удэ более полная, и город смотрится еще красивее. Вершина этой горы хорошо просматривается с улицы Лимонова, нового моста через Уду и многих других мест, не говоря уже о самом Пентагоне, поэтому стоящую на ней машину и все, что рядом с ней происходит, могут увидеть немало людей.

Выпив с Олей на двоих бутылку «Старого века», Александр загнал свою машину на самый верх. От предстоящего действа захватывало дух. Поза в народе называется «раком». Опорой для партнерши послужил багажник машины. Тугое, молодое тело упруго поддавалось его рукам. В этот момент он представлял себя доисторическим дикарем, захватившим чужую территорию. Оля стонала, казалось на весь Улан-Удэ и раз за разом достигала наивысшей точки неземного наслаждения, умоляя продолжать и продолжать это всепогло-щающее удовольствие.

В надежде и ожидании прошли летние месяцы. Это было не самое лучшее время в жизни Александра. За последние несколько лет Салтаев привык к постоянному напряжению и частым выбросам адреналина в кровь. К тому, что от риска и удачи кружится голова, и никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Поэтому теперь от собственной невостребованности он был готов выть и лезть на стенку.

Наступила осень, разноцветным листопадом покрыв улицы города, оголив деревья и разбудив воспоминания о сибирских холодах и долгих зимних вечерах.

В начале октября тягостно-обременительное течение жизни Александра было нарушено. На квартире одной из своих многочисленных подруг был арестован Артур Тулаев. Вера, так звали его любовницу, рассказала Александру, что около шести часов утра в ее квартиру проникла группа захвата. Один из них ворвался через балкон, спустившись туда с крыши, так како квартира была на пятом этаже. В бронежилетах, касках и с автоматами они застали любовную пару прямо в постели.

Теперь Александру вместе с Артуром в скором времени грозил суд и до десяти лет лишения свободы.

Поговорив с Верой, Салтаев не стал даже заходить домой. Очередную повестку принесли на следующий день, но он не собирался по ней являться.

Деньги подходили к концу, и уезжать из Бурятии не хотелось. «Здесь, по крайней мере, не умру с голоду, всегда найдется кому покормить, – думал Александр. – Если продержаться первые два месяца, то интенсивность поисков спадет, и с ночлегом не будет особых проблем».

Машину надо было срочно спрятать, на ней его нашли бы очень быстро. Салтаев поехал к своему другу и оставил ее у него в гараже на неопределенное время.

Остаток дня он провел в кинотеатре «Прогресс», просматривая подряд все фильмы по нескольку раз. Вечером он пошел ужинать в ресторан «Бурятия».

Салтаев сделал заказ, но аппетита не было, и за весь вечер он съел только один салат. Пить тоже не хотелось. Сто граммов водки с большим усилием проникли внутрь, но не прояснили головы и не принесли обычной легкости.

Думать о жизни не хотелось, но и отвлечься от тяжелых мыслей тоже не получалось. Александр сидел один за угловым столиком и смотрел на отдыхающих и танцующих посетителей.

По мере все большего количества горячительных напитков клиенты ресторана раскрепощались и вели себя все более развязно. К концу некоторые из них разбились на пары, а излишне перебравшие блуждающими глазами водили по залу не в силах смириться с окончанием банкета.

Наконец, зал опустел и Салтаев остался один. Загремела ведрами уборщица, и в дверях появился охранник, по долгу службы обязанный выпроводить запоздавшего клиента.

***

Увы, на разные забавы

Я много жизни погубил.

А. С. Пушкин. Евгений Онегин

Почти весь день Александр просидел у Кристины дома. Он пытался представить себя в роли идеального мужа. Прибил в коридоре покосившуюся вешалку, отремонтировал унитазный бачок, вынес мусор, сходил за продуктами и вымыл без того чистые полы. Вечером он испытал удовлетворение от выполненной работы. «Вот так бы всю жизнь, – мечтательно подумал Александр, – и не тебе изоляторов, болезней и нервных потрясений. В обывательской жизни есть свои прелести».

Когда Кристина вернулась с работы и заметила произошедшие в ее отсутствие изменения, она не могла скрыть своего удивления.

– Я думала, ты на такое не способен.

– А на что я, по-твоему, способен?

– Ну, на то, чтобы свалиться ночью как снег на голову и заявить, что тебе негде ночевать.

Александр улыбнулся и, как бы в подтверждение ее слов, сообщил:

– Ужин я все-таки не приготовил. Не умею, хоть убей.

– Придется слабой женщине взять на себя эту обязанность.

Кристина приготовила котлеты с картофельным пюре, и они сели ужинать. Вместе с продуктами Александр купил бутылку вина «Киндзмараули», и она пришлась к столу очень кстати.

За ужином Александр под наплывом неведомого ему ранее ощущения обстоятельности и покоя рассказал Кристине о всех своих проблемах. В тот вечер вся его жизнь, как старая кинолента, прокрутилась у него перед глазами. На память пришли слова из песни В. Цоя.

Наше будущее – туман.

В нашем прошлом то ад, то рай.

Когда Александр еще учился в школе, на уроках истории он часто жалел, что родился в такое время. Ему казалось, что все интересное с человечеством уже случилось, больше не будет войн и революций, и человечество скоро придет к неизбежной победе коммунизма. Тогда он завидовал тем людям, которые когда-то вершили историю и отдавали свои жизни во имя светлого будущего своих потомков.

Потом Салтаев повзрослел и мог осмысливать некоторые прочитанные произведения мировой литературы. Тогда у него появились первые вопросы, на которые он не мог найти ответа. В реальной жизни таких вопросов оказалось намного больше. Вскоре он понял, что справедливости на свете гораздо меньше, чем цинизма, и он решил по-своему истолковать хрестоматийную цитату: «Прожить надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».

Сейчас он ни в чем не раскаивался и только хотел, чтобы все поскорее разрешилось.

Кристина выслушала его молча, не перебивая и не о чем не спрашивая. За это Александр был ей вдвойне благодарен. Когда он закончил, она посмотрела на него серьезным, немного грустным взглядом и неожиданно для него спросила:

– Хочешь, я буду ждать тебя, сколько придется?

– Мне грозит от пяти до десяти лет лишения свободы.

– Так ты хочешь или нет?

– Не надо. Для меня это слишком большая ответственность. Я так не умею.

– Ладно, не будем загадывать. Пошли спать. По крайней мере, эта ночь у меня есть.

На следующий день Александр поехал к своему хорошему знакомому Денису Халданову с намерением сделать через него загранпаспорт. Тот был директором туристической фирмы, которая располагалась в гостинице «Бурятия».

Дениса на месте не оказалось, и Александр прождал его часа два, беседуя с секретаршей.

Когда Халданов появился, было заметно, что он сильно нервничает и куда-то торопится. Салтаев изложил ему свою просьбу, и тот пообещал помочь. Денис почти сразу ушел, а Салтаев провел еще с полчаса в его офисе, играя на компьютере.

Когда ему это надоело, он попрощался с секретаршей и вышел. Офис располагался на втором этаже, поэтому он не стал пользоваться лифтом и спустился по лестнице.

Когда он пересекал фойе, его окликнул молодой мужской голос и спросил время. Обернувшись, чтобы ответить, Александр понял, что совершил большую ошибку, приехав в «Бурятию». Сзади уже появились молодые люди и быстро надели на него наручники. Случайные свидетели оставили свои дела и с интересом смотрели на происходящее. Какая-то девушка даже выронила из рук журнал. Александр успел ей улыбнуться, и его вывели на улицу.

ЭПИЛОГ

Год 2003-й сменил год 2002-й. Эта зима выдалась не в пример холоднее предыду­щей, но это никоим образом не могло уменьшить безудержной радости всенародно лю­бимого праздника. Временно позабыв все свои печали и отложив житейские переживания, люди стремились максимально осуществить свои ожидания.

Запах мандаринов, фильм «Ирония судьбы, или с легким паром» и ностальгические воспоминания из детства о Деде Морозе на этот раз прошли мимо.

15 января 2003 года Салтаев Александр Викторович 1975 года рождения, образование высшее, холост, ранее не судим, временно не работающий, военнообязанный Железнодорожным районным судом города Улан-Удэ по части третьей статьи 159-й УК РФ за мошенничество в особо крупном размере был приговорен к пяти годам лишения свободы.

Санхядов Саян

Дата добавления: 2015-06-30