Политическое завещание 3 страница

А смехотворные претензии Дуче на звание "Меча Ислама" вызвали среди них такие же насмешки, как и до войны. Это звание, подходящее для Магомета, или же великого завоевателя подобного Омару, Муссолини намеревался возложить на себя с помощью нескольких местных бандитов, которых он или подкупил, или напугал до смерти, чтобы они ему в этом помогали.

(Омар (Умар) ибн Аль-Хаттаб. Соратник пророка Мухаммеда - второй Калиф (634-644, после смерти Абу-Бакра - первого Калифа. Омар ибн Аль Хаттаб - один из величайших полководцев в истории, под предводительством которого арабы завоевали почти всё Средиземноморье, а именно: Месопотамию (Ирак), Персию (Иран), Египет, Палестину, Сирию, Северную Африку и Армению от Византийской империи. В битве под Ярмуком, около Дамаска, в 636 году 20 тысячная армия Хаттаба наголову разбила 70 тысячную армию Византийского императора, положив конец Византийской империи на Ближнем Востоке и в Малой Азии. В 637 году, после двухлетней осады, Хаттаб взял Иерусалим; но в отличие от персов, взявших Иерусалим всего лишь за двадцать лет до этого, в 614 году, и вместе с евреями, открывшими ворота персам, и вырезавшими более 60 тысяч христиан; Хаттаб христиан пощадил, таким образом, что они даже смогли вывезти Святой Крест в Константинополь. (A.A.Vasiliev "History of the Byzantine Empire" в двух томах. Том 1, стр. 195-211.) Через 55 лет после взятия Иерусалима Хаттабом, в 692 году, на месте храма Соломона, разрушенного до этого в 70-ом году римлянами, был сооружён Храм Камня, другое название Мечеть Аль Аксы, или Мечеть Омара, поскольку огромный камень внутри этой мечети, который обозначает место, где умер пророк Мухаммед, был доставлен на это место ещё Хаттабом. Поэтому вместе с римским императором Титом, разрушившим Иерусалим в 70 году нашей эры, Омар ибн Аль Хаттаб является одним из наиболее ненавидимых евреями персонажей в истории. - Прим. пер.).

Мы имели великий шанс осуществления великолепной политики относительно Ислама. Но мы опоздали на поезд, и мы опоздали ещё несколько раз, и всё из-за нашей верности союзу с Итальянцами!

На том военном театре действий Итальянцы помешали нам разыграть свои лучшие карты: освобождение граждан французских колоний и поднятие восстаний в странах, находящихся под английским владычеством. А такая политика вызвала бы энтузиазм во всех исламских странах. Это характерно для всего мусульманского мира от Атлантики до Тихого океана: что затрагивает одного - затрагивает всех.

С моральной стороны эффект нашей политики был катастрофическим вдвойне. С одной стороны мы без всякой выгоды для себя смертельно уязвили самолюбие французов. С другой стороны, из-за риска, что итальянская Северная Африка тоже могла потребовать освобождения, нам пришлось поддерживать своё присутствие и во французской части Северной Африки. Но поскольку, в результате, эти территории теперь под англо-американцами, то я могу сделать безошибочный вывод, что наши действия здесь были самоубийственными. Далее, такая пагубная политика позволила этим лицемерам англичанам, изобразить из себя "освободителей" в Сирии, Киренаике и Триполитании! (Киренаика и Триполитания - исторические области Ливии. - Прим. пер.)

И с чисто военной точки зрения дела тоже не были лучше! Вступление в войну Италии тут же дало противнику первые победы, и позволило Черчиллю восстановить воинственный пыл своих соотечественников; что, в свою очередь, дало надежду всему англоязычному миру, даже тогда, когда они показали себя неспособными поддерживать свои позиции в Абиссинии (Эфиопии. - Прим. пер.) и Киренаике. А итальянцы, сразу набравшись наглости, и не только не спросивши нас, но и даже вообще нас никак не предупредив, влезли в бессмысленную кампанию в Греции. А позорные поражения, которые они там стали терпеть, дали возможность некоторым Балканским государствам рассматривать нас с презрением и недоверием. Именно отсюда, и не откуда больше происходят причины охлаждения Югославии, и её полной к нам перемены весной 1941 года. Это, в противоречие к нашим планам, вынудило нас вмешаться на Балканах, а это, в свою очередь, вызвало катастрофическую для нас задержку с нападением на СССР. Мы были вынуждены перебросить на Балканы несколько самых наших лучших дивизий. И как результат, мы стали вынужденными оккупантами обширных территорий, в которых присутствие войск необходимо только разве что для глупого шоу. Балканские страны, только остались бы нам бесконечно благодарны, если бы мы им позволили остаться нейтральными. А что касается наших парашютистов, я бы, лично, предпочёл участвовать в десанте на Гибралтар, чем на какой-то Коринф в Греции!

Эх! Если бы только Итальянцы не влезли в эту войну! Если бы они только остались не воинственными! В ввиду всей нашей с ними дружбы и общих интересов - какой неоценимой услугой для нас была бы их эта позиция! Да и англо-американцы просто не поверили своей собственной удаче; поскольку, хотя они никогда и не были высокого мнения о военных качествах итальянцев, но даже они никак не ожидали, насколько немощными итальянцы окажутся. Англо-американцы вряд ли возражали бы, если бы такая "сила" как Италия, осталась бы нейтральной. Потому что они же не могли этого предвидеть и были вынуждены резервировать значительные силы, чтобы встретить опасность, которая хоть и потенциально, но всегда угрожала. С нашей стороны это означало, что всегда будет значительное число английских войск, которые сидят и не приобретают ни военного опыта, ни мужества - производных победы - вкратце, война-то "фиктивная", и чем дольше бы она продолжалась, тем больше было бы нам на руку.

Затягивающаяся война - на руку агрессору, поскольку она позволяет ему научиться воевать. А я надеялся вести войну без того, чтобы дать шанс противнику, чему бы то ни было научиться в искусстве войны. В Польше и Скандинавии, в Голландии, Бельгии и Франции я добился успеха. Наши победы были быстрыми и были достигнуты с минимальными потерями с обеих сторон, и в то же время были достаточно решительными и полными, чтобы означать полный разгром врага.

Если бы война велась бы только Германией, а не Итало-Германией, мы бы напали на СССР уже к 15 мая 1941 года. Вдвойне укреплённые фактом, что наши войска ещё не терпели поражений, мы бы могли завершить нашу кампанию ещё до начала зимы. И как бы тогда всё было по-другому!

Из чувства благодарности, поскольку я никогда не забуду позицию Дуче во время Аншлюса (Муссолини поддержал присоединение Австрии к Германии. - Прим. пер.), я всегда воздерживался от критики Италии. Напротив, несмотря ни на что, я старался относиться к Италии как к равному партнёру. К сожалению, это только ещё раз подтвердило закон природы, что вы не можете относиться к неровне, как к ровне.

Сам по себе Дуче - мне ровня. Он может даже выше меня в отношении его амбициозных планов для своего народа. Но не амбиции, а факты решают дело.

Мы, - германцы, ясно осознаём, что при таких обстоятельствах, как сейчас, лучше выбираться одному. Нам есть что терять, и ничего, что приобрести, связывая себя с такими хилыми элементами и случайными партнёрами, которые слишком часто расписывались в своей полнейшей беспомощности. Я часто провозглашал, что, там, где встречаешь Италию, встречаешь победу. Когда на самом деле, всё что я хотел сказать: где находишь победу, будьте уверены, найдёте и Италию!

Тем не менее, моя личная привязанность к Дуче и инстинктивные дружеские чувства к итальянскому народу не изменились. И я виню только самого себя, за то что я не прислушался к голосу разума, который предупреждал меня не увлекаться безоглядным увлечением Италией. И я мог бы прислушаться к этому голосу, хотя бы ради личной выгоды для самого Дуче, и всего итальянского народа. Я, конечно, отдаю себе отчёт, что такое поведение было бы для него оскорбительным, и что он никогда бы мне не простил. Но в результате моей беспринципности теперь происходят вещи, которые не должны были бы происходить, и которые могут оказаться трагическими. Жизнь не прощает слабости.

Глава одиннадцатая. 18 февраля 1945 г.

Вступление в войну Японии не вызывало у нас страхов и опасений, хотя было очевидно, что Японцы сделали великолепный подарок Рузвельту, дав ему железный довод для объявления войны Германии. Но понуждаемый еврейством Рузвельт, уже и без этого был полон решимости уничтожить национальный социализм, даже не нуждался в поводах. Такие причины, которые требовались для того, чтобы сломить сопротивление американского народа, который не хотел ввязываться в войну в Европе, Рузвельт вполне мог придумать и сам. Для Рузвельта одной афёрой больше - это вообще не вопрос. Катастрофа Пирл-Харбора, я уверен, была бальзам души для Рузвельта.

Это было именно то, что он и хотел - бросить противников своего режима в горнило Мировой войны и уничтожить последние остатки политической оппозиции. Рузвельт превзошёл самого себя, провоцируя Японию. Это было повторение, но только в больших масштабах, тактики, в своё время успешно применённой президентом Вильсоном во время Первой Мировой Войны. Дьявольски выполненная провокация торпедирования "Луизитании" и предварительная анти-германская истерия психологически подготовили американцев к вмешательству в войну в Европе. Поскольку в 1917 году не оказалось возможным предотвратить вмешательство США в войну в Европе, - очевидно, что сейчас, через двадцать пять лет, это было также логично, как и неизбежно.

В 1915 году Международное Еврейство, предоставило все свои ресурсы в распоряжение Антанты. Но в нашем случае Еврейство приняло решение сразу же, - в 1933 году. Сразу же после рождения Третьей Германской Империи они объявили нам тотальную войну. Влияние же еврейства, за последние четверть века в США, возросло катастрофически.

И поскольку вмешательство США в войну в Европе было неизбежным, для нас это было просто счастьем, что судьба послала нам такого великого союзника, как Япония. Но это так же было подарком судьбы и для Еврейства. Это дало Еврейству повод, которого они долго искали, чтобы непосредственно бросить в конфликт Америку; и с их стороны это было просто гроссмейстерским ходом - так единодушно и с таким энтузиазмом, послать американцев на войну за еврейское дело! (Как это снова произошло в 2003 году в Ираке и Афганистане. - Прим. пер.)

Американцы, наученные горьким опытом Первой Мировой, меньше всего пылали энтузиазмом снова позволить втянуть себя в войну в Европе. С другой стороны, они более чем когда-либо, носились с идеей "жёлтой опасности"! Учить евреев обманывать - это как ездить на Северный Полюс со своим снегом, и вы можете быть уверены, свои капканы они расставляют - с дьявольской хитростью. Я совершенно убеждён, что в случае, который мы обсуждаем, евреи долго планировали, каким образом руками белых людей уничтожить "Империю Восходящего Солнца", которая достигла силы мировой державы, и всегда яростно сопротивлялась загрязнению своей расы еврейским элементом.

Для нас Япония всегда остаётся союзником и другом. Эта война учит нас ценить и уважать её ещё больше. Мы ещё больше укрепим связи, объединяющие наши страны. Конечно это для нас трагедия, что Япония в тоже время, когда это сделали мы, не вступила в войну с Россией. Если бы они это сделали, то сейчас бы сталинские армии не осаждали бы Бреслау (Ныне Вроцлав. Немецкий город, бывшая столица Нижней Силезии, отданный после войны Польше. - Прим. пер.) и не разминались бы под Будапештом. Мы ликвидировали бы еврейский Большевизм уже к началу зимы 1941 года, и Рузвельт уже думал бы, прежде чем связываться с двумя победившими державами - Германией и Японией.

Мне жаль также, что ещё в 1940 году, сразу после нашего разгрома Франции, Япония не захватила Сингапур. Америка в 1940 году была в процессе президентских выборов, и для неё было невозможно вмешаться, И ИМЕННО ТОГДА БЫЛ ПОВОРОТНЫЙ ПУНКТ ВОЙНЫ.

Несмотря ни на что, мы и Япония, будем стоять плечом к плечу. Или мы победим, или погибнем вместе. Если мы погибнем первые, то я не вижу причины, по которой СССР, ради какой-то там Японии, станет и дальше поддерживать миф об "Азиатской солидарности"!

Глава двенадцатая. 20 февраля 1945 г.

Воспользовавшись энтузиазмом, который мы разбудили в Испании, и шоком, которому мы подвергли Англию, мы должны были атаковать Гибралтар ещё летом 1940 года, немедленно после разгрома Франции.

Но в это время было очень некстати, чтобы Испания вступила в войну на нашей стороне, тем более что всего лишь несколькими неделями раньше мы не смогли предотвратить, чтобы Италия срочно не примчалась разделить нашу победу.

Эти латинские страны не приносят нам счастья. Их раздутое и ничем не обоснованное самомнение находится в прямой пропорции с их слабостью, и это всегда всё путает. Мы совсем оказались неспособными предотвратить неудержимую манию итальянцев засиять на небосводе полей сражений; хотя мы были готовы отдать им все воинские почести и славу, и трофеи взамен на то, чтобы они только не совались ни под каким видом.

Англичане тоже были обмануты своим латинским союзником (Францией), ещё и побольше нашего. Чемберлен, очевидно, никогда бы и не объявил войны, если бы он осознавал полную степень деморализации и неспособности Франции. (Артур Невилл Чемберлен (Arthur Neville Chamberlain) - премьер-министр Англии в 1937-1940 гг. Его отцом был английский еврей Иосиф Чемберлен - английский государственный деятель, принимавший активное участие в разжигании Первой мировой войны, так же как и его сын в разжигании Второй мировой. - Прим. пер.)

Без сомнения, англичане предполагали, что именно Франция будет нести на своих плечах всю тяжесть военных операций на континенте. Чемберлену было гораздо проще пролить немного крокодиловых слёз по поводу Польши и не связываться с нами, когда мы будем формировать границы Германии по своему усмотрению.

К своей физической немощи латинские страны добавляют абсолютно фантастические претензии. Дружественная Италия или враждебная Франция - никакой разницы. Немощь обоих оказалась для нас одинаково фатальна.

Единственные расхождения, которые иногда случались между мной и Дуче, случались от предосторожностей, которые мне приходилось время от времени предпринимать. Несмотря на абсолютное доверие, которое у меня было лично к Муссолини, я был вынужден держать его в неведении относительно тех решений, в которых неразборчивость могла повредить нашим интересам. Потому что, как я был абсолютно уверен в Муссолини, так и Муссолини был абсолютно уверен в Чиано, а Чиано не имел никаких секретов от молодых женщин, которые как бабочки порхали вокруг него.

Мы поплатились за это дорогой ценой. Ради информации, не скупящийся ни на какие затраты враг, выведал достаточное число совершенно секретной информации именно этим каналом. Поэтому у меня было достаточно причин не рассказывать всё Муссолини. Я только сожалею, что он не мог понять этого, и платил мне той же монетой.

Нет никаких сомнений - нет счастья с латинскими странами! Когда я был занят, сначала в Монтуа (Montoire, Франция), пытаясь наладить сотрудничество с Францией, а затем в Генде, где, я должен признать, получил королевские почести из рук ложного друга (Франко), третья латинская страна (Италия) тут же воспользовалась моментом, чтобы свести старые счёты со своим соседом и начать свою катастрофическую кампанию против Греции.

Глава тринадцатая. 21 февраля 1945 г.

Для того чтобы выполнить нашу программу, нам очень был нужен мир. Я всегда был нацелен на мирное существование и разрядку напряжённости. Но враги посредством своих фокусов вовлекли нас в войну против нашего желания. На практике угроза войны существовала всегда, начиная с 1933 года, когда я пришёл к власти.

С одной стороны были мы, кто нормально смотрели на мир и международные дела. С другой стороны было Международное Еврейство и те, кто ему прислуживал. Через всю историю мы видим эти две противоположные силы с их непримиримым мировоззрением. С одной стороны те, которые хотят жить по-честному, а с другой стороны те, которые хотят жить за счёт других.

Евреи всегда притворяются идеалистами, утопистами недостижимых идеалов, метят слишком высоко, всегда обещают рай на земле; поэтому, когда они в очередной раз обманывают людей, они не считают нужным даже извиняться. Но какую табличку они бы на себя ни вешали: "коммунистов", "интернационалистов", "социалистов", "демократов", "христиан", "гуманитариев", ("технократов"), притворяясь ложно искренними в исповедании своих маскировочных учений, на практике Еврейство всегда было настоящим кукловодом и рабовладельцем.

Я сам всегда хотел сделать рай - рай для Германского народа, но рай реальный, который вполне выполним, и который называется "Улучшение жизненных условий Германского народа". Я всегда ограничивал свои обещания теми, которые я знал, что могу реально выполнить, и я всегда их выполнял. Отсюда и всеобщая ненависть Международного еврейства, которую я всегда вызывал.

Отказываясь обещать людям невыполнимое, как это делают евреи, я отказался играть в их игру. Я самоустранился от этого Интернационального Преступного Синдиката международных политических лидеров, чья необъявленная, но подразумеваемая цель - эксплуатация человеческого доверия.

Национальное социалистическое учение - это учение для каждой нации! Оно применимо к любому народу! И все цели, которые преследует учение Национального Социализма, вполне достижимые! Я выразился бы так, что учение Национального Социализма заменяет идею Универсальной войны идеей Универсального мира!

Это было накануне Мюнхена (сентябрь 1938 года), когда я понял, что Международное Еврейство хочет наш труп любой ценой, и для них нет, и не может быть никаких вариантов мирного сосуществования. Когда этот сверхкапиталистический буржуа, Чемберлен, со своим обманчивым зонтиком в руке, взял на себя труд добраться до Бергхофа (резиденция Гитлера. В конце войны была сровнена с землёй. - Прим. пер.), чтобы что-то там обсуждать с этим новичком, Гитлером, он на самом деле прекрасно знал, своё истинное намерение вести против нас беспощадную войну. Он, несомненно, был подготовлен сказать нам что-то такое, что убаюкало бы мои подозрения. Единственной целью Чемберлена, предпринимавшего этот вояж, было выиграть время. Что тогда мы были обязаны сделать - это нанести превентивный удар! Мы должны были нанести по ним превентивный удар ещё в 1938 году! Это был единственный наш шанс локализовать войну, чтобы она не превратилась в мировую.

Но они, как опытные шулера и трусы, которыми они всегда были, отдали нам всё, они удовлетворили все наши требования. В таких условиях было очень трудно завладеть инициативой и начать наступательные действия. В Мюнхене мы потеряли уникальную возможность быстро и легко выиграть войну, которая, так или иначе, была неизбежна.

И хотя мы сами не были готовы, мы, тем не менее, были подготовлены лучше врага. Сентябрь 1938 года был наилучшей датой. Какой это был шанс ограничиться локальной войной!

То тут, то там нам приходилось решать споры путём оружия, и мы как-то не обратили внимания на готовность противника удовлетворять всем нашим требованиям. Они нам дали решить вопрос с немецкими Судетами путём фактического упразднения Чехословакии и оставили Бенеша один на один с нами. (Эдуард Бенеш - президент Чехословакии (18 декабря 1935 г. - 5 октября 1938 г. и снова 4 апреля 1945 г. - 7 июня 1948 г. Чехословацкий еврей. После Мюнхена Бенеш бросил Чехословакию, уехал в Англию и вернулся только на штыках советских войск. - Прим. пер.) Ясно, что Мюнхен был только промежуточным этапом. Мы никак не могли позволить существования в центре Европы искусственного образования под названием Чехословакия (которую в 1919 году США и Англия выкроили из обрезков Австро-Венгрии. - Прим. пер.). И мы всё-таки вскрыли этот гнойник в марте 1939 года, но уже при менее благоприятных обстоятельствах, нежели мы бы сделали это в 1938 году. А в марте 1939 года им уже удалось восстановить против нас мировое общественное мнение, преподнеся всё дело так, что мы уже не только защищаем немцев, но и накладываем свой протекторат не только на немецкое население.

Если бы мы начали войну в 1938 году, - это был бы действительно блицкриг. Это было бы освобождение судетских немцев, словаков, венгров и даже поляков, проживающих на чехословацкой территории. Англия и Франция, взятые врасплох, остались бы пассивными - особенно в связи с тем, что мировое общественное мнение было тогда на нашей стороне. И даже Польша, главный пункт французской политики в восточной Европе, тогда примкнула бы к нам. И если бы Англия и Франция при таких обстоятельствах захотели бы объявить нам войну - они потеряли бы своё лицо. В действительности, и я уверен в этом, в 1938 году, объявляй не объявляй они нам войну, - они теряли своё лицо в любом случае. Закончив блицкриг 1938 года, мы могли бы отложить все оставшиеся территориальные проблемы в Восточной Европе на неопределённое время, так же как и Балканы, которые в результате потеряли бы всякое уважение к Англии и Франции. Что касается нас самих, мы бы выиграли время для того, чтобы укрепить и консолидировать наши позиции, и мы отсрочили бы начало мировой войны как минимум на несколько лет. В действительности, в этом случае я бы уже и сомневался, что мировая война была бы так уж и неизбежна.

Нерезонно предполагать, что ненависть к нам стран, лежащих ещё западнее нас, была сильнее их дегенерации, упадка и любви к комфорту, особенно если принять во внимание, что они были в курсе, что наши главные устремления направлены на Восток.

Наши западные противники вполне могли иметь мнение, что нам лучше позволить предварительно истощить себя в преследовании наших восточных устремлений.

В любом случае они выигрывали вершки - теряли корешки, поскольку в этом варианте они обеспечивали себе мир на Западе; и в тоже самое время, это позволяло им участвовать в дележе России, чья растущая сила была для них предметом очень большой озабоченности, хотя и в меньшей степени, чем наше собственное германское возрождение.

Глава четырнадцатая. 24 февраля 1945 г.

Наша война против Америки - это трагедия, - это лишено всякого смысла и основания в реальности. Это один из выкрутасов истории, который произошёл, когда я взял власть в Германии, а Рузвельта тогда Американское Еврейство ставило у власти в США. Без Еврейства, и без их этого лакея Рузвельта дела могли бы пойти совсем по-другому. Германия и США находятся очень далеко друг от друга, и никто не просил их приходить ни к какому взаимному пониманию, когда у них были все географические предпосылки хотя бы не ссориться друг с другом ни по какому поводу. Если вы помните, Германия внесла большую струю в приток населения Америки. На самом деле, это мы, немцы, принесли более всего нордической северной крови в Америку.

И это факт, что Фридрих Вильгельм Штойбен сыграл решающую роль в американской Войне за Независимость.

Последний экономический кризис постиг Германию и Соединённые Штаты почти в одно время и с одинаковой силой. Обе страны выдерживали шторм почти одинаковыми средствами. Хирургическая операция, хотя и чрезвычайно трудная, в Германии закончилась полным успехом. В Америке же, где на самом деле всё было гораздо проще, операция под руководством Рузвельта и его еврейских советников ограничилась только очень небольшим успехом. Полный крах рузвельтовской социальной и экономической программы "Новый курс" стал одним из факторов американской военной лихорадки.

Кстати, США могли бы пережить и выжить в условиях полной экономической изоляции. Тогда как для нас - это несбыточная мечта. У США обширнейшая территория, способная предоставить работу огромному количеству народу. В то время как в Германии я только мечтал достичь полной экономической самостоятельности на территории страны, несоразмерной с её многочисленным населением. Великий народ требует великих пространств!

Германии ничего не надо от Америки, а США нечего бояться Германии. Есть все предпосылки для мирного сосуществования, каждый на своей территории и в полной гармонии. Но, к большому сожалению, так уж случилось, что именно США Интернациональное Еврейство выбрало для своего самого мощного оплота и цитадели. Это и только это извратило все наши отношения и отравило всё.

Я готов сейчас поспорить, что в пределах четверти века американцы сами ощутят на себе давление удавки, затянутой на их горле паразитическим еврейством, впившимся в их плоть и сосущим их кровь. Это именно Еврейство волочёт их в эту авантюру, которая и не их дело, и не в их интересах. Какие возможные причины могут иметь американцы-неевреи, чтобы разделять еврейскую ненависть и чтобы следовать за ними? Совершенно ясно одно - в течение четверти века или все американцы станут антисемитами, или они будут сожраны евреями. (Случился второй вариант. - Прим. пер.)

Если мы всё-таки проиграем эту войну, то мы будем разбиты именно Международным Еврейством. И, таким образом, их победа будет полной. Но позвольте мне поспешить дополнить, что эта их победа будет только очень временной. Уже очевидно, что это не Европа поднимется против Евреев, но это определённо случится в самих Соединённых Штатах. США - это ещё слишком молодая страна, без зрелости, которая приходит с возрастом, и с вызывающим отсутствием политического смысла. Для американцев до сих пор всё было очень легко и просто. Но трудности и проблемы, может быть, дадут им возможность повзрослеть.

Только прикиньте на минутку, кем они были, когда родилась их страна? Кучка индивидуумов, пришедших со всех концов света в погоне за хорошей жизнью, и вдруг нашедших в своём распоряжении огромный континент, готовый удовлетворить все их желания просто даром. Национальное самосознание - это штука, которая развивается очень медленно, особенно на таких огромных территориях как их. И не забудьте, что эти индивидуумы были разных рас, и ещё не спаяны вместе силами национального духа. Что за лёгкая добыча для Евреев!

Полный беспредел, который устроили Евреи в Германии - это ещё ягодки, в сравнении с тем беспределом, который они устроят на своих новых "охотничьих владениях". Не пройдёт и много времени, как американцы поймут, что Рузвельт, которого они так обожают, это глиняный идол; и что этот, облепленный евреями человек, в действительности Фактор Зла как для самих Соединённых Штатов, так и для всего мира в целом. Рузвельт вовлёк их туда, где им быть не надо было (так же, как Трумэн вовлёк США в Корею, Линдон Б. Джонсон во Вьетнам и Джордж Буш в Ирак и Афганистан. - Прим. пер.). Рузвельт заставил американцев принять активное участие в конфликте, который их вообще никак не касался. Если бы у американцев был хотя бы минимум политического инстинкта, они бы предпочли пребывать в своём великолепном уединении, довольствуясь в этом конфликте ролью арбитра. Если бы американцы были хоть немного более зрелыми и опытными, они, без сомнения, поняли бы, что в их лучших интересах, с напряжёнными лицами смотреть из окопов в сторону разрушенной Европы и поддерживать состояние строгого нейтралитета. Со своим вмешательством американцы сразу стали орудием в руках своих еврейских эксплуататоров; а последние - у них ум исключительно развит в практическом отношении; они всегда точно знают, что они хотят и как этого добиться - но, конечно, со своей, Еврейской, точки зрения.

Если бы судьба так распорядилась, что президентом США в этот критический период был бы кто-то другой, а не Рузвельт, он мог бы найти другие способы оздоровления экономики и стать самым великим президентом США со времени Линкольна.

Экономический кризис 1930 года в Америке был отражением болезни всего мира. Экономический либерализм показал себя, что он не более чем ходовая фраза. Сразу, как только стало ясна вся серьёзность и значение экономического кризиса, всё, что надо было делать - это найти правильные экономические решения. Вот это и была бы задача по плечу великому президенту, на которой он и должен был сконцентрироваться; и если бы он этим и занимался, то он бы сделал Америку неуязвимой со всех сторон. Мудрый президент, естественно, должен поддерживать у своих соотечественников интерес к международным делам и должен обращать их внимание на глобальные события, происходящие в мире; но бросить их в середину собачьей схватки, как это сделал уголовник Рузвельт, это было явное сумасшествие. Конечно, Рузвельт цинично извлёк личную выгоду из неведения американцев, их наивности и их доверчивости. Он заставил их смотреть на мир через Еврейские очки и поставил на путь, который приведёт их к критической катастрофе, если они вовремя не вывернутся.

Дела Америки нас не касаются, и мне всё равно, что с ними станет; но дело в том, что их вмешательство имеет прямое отношение как к нашей судьбе, так и к судьбе всей Европы.

Тот факт, что ни США, ни Германия, не имеют никакой колониальной политики - это ещё одна общая характеристика, которая должна была бы нас объединить. Немцы никогда не испытывали империалистического побуждения. Я рассматриваю эпизод в конце XIX столетия как несчастливый эпизод в нашей истории.

Наше поражение в Первой Мировой Войне в 1918 году, по крайне мере, имело положительным результатом прекращение нашего участия в составе международной преступной шайки Англии и Франции, которые забавлялись временными успехами своей колониальной политики.

Это заслуга Третьей Империи, что мы не смотрим с ностальгией на то прошлое, от которого мы избавились. Напротив, мы решительно и смело обратили свой взгляд в будущее, в направление создания однородного общества, в направление великой внутриевропейской политики. Может быть совершенно случайно, но это находится в полном соответствии с традиционной американской доктриной Монро - не вмешиваться в дела других континентов, и не позволять другим вмешиваться в дела Нового Света.

Дата добавления: 2015-06-30