Григорий Турский – историк франков

«История франков» в десяти книгах, созданная турским епископом Григорием,— исключительный по своему значению памятник европейской культуры раннего средневековья. В ней описываются события VI в., относящиеся к истории возникновения и развития Франкского государства эпохи Меровингов на территории бывшей римской провинции — Галлии (нынешней Франции).

Григорий Турский благодаря своей образованности, наблюдательности, епископскому сану и влиянию, которое он оказывал на меровингских королей, собрал ценный материал, отражающий жизнь различных слоев меровингского общества, и создал яркую, местами полную драматизма, своеобразную летопись жизни людей той эпохи. Это была эпоха, когда «при родовых муках» рождалась новая цивилизация. Труд Григория описывает события этого мучительного становления и сам является его порождением.

Материал, собранный деятельным и любознательным епископом из письменных и устных источников, огромен, а форма его изложения и обобщения позволяют проникнуть в общественную атмосферу и психологию людей того сложного периода. И в том, и в другом отношении Григорий напоминает «отца истории» Геродота. «Геродотом варварства» (варварского мира) назвал Григория Турского французский филолог-романтик Ж. Ампер. И как «История» Геродота стала основой той картины героической борьбы древней Греции за свою свободу, которая навсегда, как художественное произведение, запечатлелась в памяти потомства, так и образ раннего средневековья с его контрастами варварской мощи и христианской одухотворенности, первобытной непосредственной простоты и изощренной коварной жестокости был осмыслен европейским культурным сознанием прежде всего по Григорию Турскому. Заучивавшиеся в течение веков каждым школьником хрестоматийные рассказы о крещении короля Хлодвига («почитай то, что сжигал, сожги то, что почитал»), о суассонской чаше, о «войне двух королев» — Брунгильды и Фредегонды были ни чем иным, как изложением эпизодов из «Истории франков».

«История франков» Григория Турского начинается для современного читателя неожиданно — от сотворения мира. Почти вся первая ее книга представляет собой краткий пересказ библейской истории, а затем очерк истории христианской церкви до времен св. Мартина Турского (336— 397). Это не случайность: так начиналось большинство ранних средневековых летописей. Историография в те времена была жанром религиозной литературы, и одним из важнейших ее жанров. В ней господствовала по сравнению с античной историографией другая историко-философская концепция, основанная на религиозном мировоззрении, методика исследования исторических фактов приобрела новый характер, изменился и круг исследуемых вопросов. Задачей истории теперь становится не исследование реальных исторических фактов, а подбор доводов для подтверждения Священного писания. Она утверждала христианскую концепцию истории рода человеческого: от первородного греха к искуплению его Христом и к грядущему спасению. Всемирная история представлялась подготовкой вселенского торжества Христовой церкви, а изображаемые недавние и современные события — борьбой за это торжество. Такая историко-философская концепция, уже не имеющая ничего общего с главными принципами античной историографии, была выработана отцами церкви в IV в. В эту рамку вставляли свое изложение все средневековые историки, в том числе и Григорий Турский.

Следствие такой концепции — важная роль, которая придается событиям церковной истории. Именно история победы христианской церкви над язычниками — главная тема ранних средневековых хронистов; история государственных событий — лишь фон и подкрепление для нее. История Римской империи (и ее предшественниц — Македонской, Персидской и других империй) занимает историка лишь постольку, поскольку частичное воссоединение человечества в империи есть подготовка грядущего полного воссоединения человечества в лоне христианской церкви; а история современных государств — постольку, поскольку они являются прямыми наследниками Римской империи. Содержание ранних средневековых сочинений — это описание распространения христианства среди язычников, торжества ортодоксального христианства над еретическими учениями,успехов праведных правителей и возмездии неправедным. Иногда эта тема выносится даже в заглавие: история англосаксов, написанная Бедой Достопочтенным в начале VIII в., имеет название «Церковная история народа англов», и по аналогии с ней сочинение Григория Турского в одной из старейших рукописей названо «Церковная история франков».

Поэтому не приходится удивляться, что Григорий Турский формулирует свою задачу так: первая цель — описать борьбу праведников с язычниками, церкви с ересями, королей с враждебными народами; вторая — успокоить читателей, боящихся приближения конца света, показав им, как еще мало прошло лет со времени сотворения мира. Вслед за этим он излагает свой символ веры, дабы будущий читатель не сомневался в том, что он — правоверный католик; апология католического вероисповедания и защита его от арианства, еще господствовавшего в соседней вестготской Испании, для Григория имеют первостепенную важность, и диспуты с арианами пересказываются им в дальнейшем во всех подробностях. А заканчивает свое сочинение он еще одним пересчетом лет по пяти периодам от сотворения мира до «двадцать первого года нашего служения епископом... тридцать первого года правления короля Гунтрамна и девятнадцатого года правления короля Хильдеберта Младшего» (X, 31): т. е. до апреля или августа 594 г., когда Григорий кончил свой труд.

Историческая концепция христианского средневековья не только «задавала» историку начальный и конечный рубеж его поля зрения, но она побуждала его соответственно распределять внимание внутри этого поля зрения и искать примеры божественного вмешательства и руководства на каждом шагу между этими рубежами. В центре внимания Григория находится не столько Франкское государство, сколько галльская церковь, а еще точнее — турская церковь. Он прослеживает ее историю с самого основания, от епископа к епископу и заканчивает свое сочинение резюмирующим перечнем всех сменившихся за это время епископов. Он старается по этому образцу сообщать о смене епископов и на других галльских кафедрах, но здесь ему не удается достичь полноты: чем дальше кафедра от Тура, тем скуднее его сведения. Идентично распределяется его интерес и в отношении к светским событиям: междоусобицы, затрагивающие Тур и турскую церковь, описаны подробнейшим образом, а войны на дальнихгерманских границах — хотя бы их вели покровители Григория Сигиберт и Хильдеберт — едва упоминаются.

В каждом сколько-нибудь значительном событии Григории усматривает божье вмешательство: если погибает дурной человек, то это для него — заслуженное наказание, если праведный, то для него — мученический вход в царствие небесное. Наконец Григорий никогда не упускает случая описать чудеса (обычно явленные мощами того или иного святого); именно такими чудесами для него подтверждается неусыпное бдение божьего провидения над верующими. Перед нами — раннесредневековое христианство, распространяющееся среди темного варварского простонародья, привыкшего видеть в чуде лучшее доказательство истинности своей веры. Все эти чудеса, предсказания и знамения, щедро описываемые Григорием, в тогдашних условиях были для глубоко верующего католика-епископа, как и для его паствы, полны большого значения и смысла.

Следует отметить, что элемент чудесного играл значительную роль во всей христианской эстетике. Еще ранее апологеты христианства II—III вв. (Тертуллиан, Лактанций и др.) уделяли много внимания знамению (знаковому образу). Знамение, говорил Тертуллиан, лишь тогда является знамением, когда оно необыкновенно чудесно. Чудо для христианских писателей — это знак божественной силы. Подобной силой, по их утверждению, не обладают языческие боги, и проповедники христианства, в том числе и Григорий Турский, не упускают случая посмеяться над языческими античными богами, а многие свои «знаки» наделяют чудесными силами.

С упрочением и распространением христианства процесс наделения святых церкви чудотворной силой все более углублялся и занял ведущее место в нарождающейся средневековой культуре. Все многочисленные нравоучительные и назидательные рассказы о чудотворной силе святых, мощах и чудесах, а также разного рода знамениях и видениях в сочинении Григория предназначались для зримо-эмоционального воздействия на умы в своей массе неграмотных и невежественных христиан тогдашнего варварского общества. Весь этот арсенал наиболее доходчивых и впечатляющих средств воздействия на верующих, с помощью которых служители церкви старались довести до их сознания довольно сложные, а порой и отвлеченные идеи и догмы церковного христианского вероучения, был направлен на то, чтобы доказать им, еще недавно язычникам, существование бога и могущества божественной силы, а также неотвратимость божьего возмездия в отношении тех, кто сомневается в его существовании и не соблюдает установленных им законов.

Христианская концепция истории определяет и все оценки событий и лиц, которые даются Григорием. Критерий деятельности всякого короля или вельможи определяется прежде всего одним — способствовал ли этот человек процветанию христианской веры, католической церкви, и турской епархии в частности. Король Хлодвиг, хитростью завладевший королевством рипуарских франков, истребивший многих своих родичей ради собственного единовластия, «ходил,— по выражению Григория,— с сердцем правым перед господом и делал то, что было приятно его очам» (II, 40). Король Хлотарь, который заживо сжег своего мятежного сына Храмна с женой и детьми (IV, 20) и собственноручно зарезал своих племянников, детей Хлодомера (III, 18), не вызывает у Григория никакого осуждения, потому что он уважал епископов, похоронил с почетом св. Медарда, велел покрыть оловом церковь св. Мартина после пожара, перед кончиной посетил Тур и принес турским святыням много даров (IV, 19—21), и, что для Григория очень немаловажно, простил турской епархии податные недоимки (IX, 30). О приверженности Григория к боголюбивому Гунтрамну, несмотря на многие его жестокие поступки (V, 35; X, 10), уже говорилось. А ненависть Григория к Хильперику (человеку явно талантливому и любознательному, чьи стихи хвалил Фортунат и чьи добавления четырех букв к латинскому алфавиту, несомненно, были полезны для более точного написания германских имен и слов), объясняется не только плохим отношением Хильперика к турской кафедре, но и его склонностью к савеллианской ереси (V, 44). Но к чести Григория как историка необходимо отметить, что он не умалчивает ни о позорных делах тех, к кому он благоволит, ни о хороших делах тех, кого он недолюбливает. Он твердо помнит, что на нем лежит обязанность донести события современности до суда потомства («...чтобы память о прошлом достигла разума потомков, не решился я умолчать ни о распрях злодеев, ни о житии праведников...» —1-е предис.), и старается это делать честно и нелицеприятно.

«Церковная история народа англов» Беды Достопочтенного

как образец раннесредневековой варварской историографии.

(по Эрлихману)

Руководствовался «истинным законом истории» (предисловие). Представления заимствовал у Тацита: сохранить память о добродетели и устрашить бесчестных позором. Но «История» Беды – не просто галерея добрых и злых деяний. Согласно христианской концепции линейной истории, деяния выстроены в единую цепь и подчинены единой цели – спасению во Христе.

Двойная парадигма «Истории»: опиралась на всемирные хроники Павла Орозия и Евсевия, но также и на «Церковную историю» Евсевия. Беда, знавший последнюю в латинском переводе Руфина, попытался сделать для английской цекви то же, что Евсевий – для церкви вселенской. Тема его «Истори» – распространение христианства, гонения и казни, мученики за веру, борьба с ересями, преемство епископов. История Ц – продолжение апостольской проповеди. Поэтому осуждал или просто не замечал то, что противоречило примеру апостолов – стяжание церковью богатств, равнодушное или небрежное отношение пастырей к своему долгу.

История Беды на пересечении двух жанров (хроники и истории) и двух эпох. 8-9 вв. – это время, когда отходила в прошлое эпоха утверждения веры, связанная с деятельностью святых отшельников и отважных миссионеров (не боявшихся мученического венца) и начиналась эпоха унификации церковного управления и доктрины. Святых сменили администраторы. Симпатии Беды принадлежали первым, хотя он уважал и вторых (Теодора и Вилфрида, а энергичному Бенедикту предпочитал кроткого Кеолфрида). Восхищается св. Кутбертом и строгостью жизни ирландских монахов (ъотя и придерживались «неправильной» Пасхи).

Основа Ц – мученичество и чудо. Мученики – на периферии, а чудеса в центре. Чудо (независимо от причин – естественных, психологических или случайных совпадений) подтверждает Божию мощь и Его заботу о людях, обращает неверующих и укрепляет сомневающихся. Рассказы о чудесах органично вписываются в повествование Беды, в отличие от светских историй Григория Турского.

Продвижение от языческой племенной раздробленности к христианскому универсализму. Единство народов в божественной мудрости и божественном языке (латыни). Универсализм не политического плана (в отличие от Каролингов). Важно единство государств в лоне Римской церкви – западной, католической, но еще не в оппозиции Востоку. Смысловой центр ИБ – собор Витби. Победа вселенской Ц над сектами. Обоснование правильной даты Пасхи дается дважды. Речь Вилфрида заимствована, по-видимому, у Эддия, но расширена, возможно, по примеру Фукидида (что должны были произносить герои в соответствующих обстоятельствах). Скрыл политические причины принятия римской Пасхи, но подчеркнул духовные – необходимость для верующего достигнуть Царства Небесного.

Реорганизация английской церкви после победы римского обычая. Ц как основа единения государств. Усовершенствовал церковное управление на местах путем разукрупнения диоцезов и создания местных приходов (фигура приходского священника), развернул миссионерскую кампанию (Нидерланды и Германия). «Конечно, Теодор вызывал восхищение Беды, но он принадлежал к тому же типу «администраторов», глубинно чуждому автору Истории».

Апологет Рима, Беда высоко оценивает вклад других народов и ценит их своеобразные черты – аскетизм ирландских подвижников ставит чуть ли не выше энтузиазма и учености римских миссионеров. «В христианском универсуме Беды сосуществуют римлянин Августин, грек Теодор, ирландцы, англосаксы – все, кроме бриттов, отказавших англосаксам в просвещении. Еще Ассер (валлиец) ставил в заслугу Альфреду крещение датчан-викингов («не в пример высокомерным бриттам»).

Светская история интересует Беду лишь в плане влияние Ц на общество. Не хотел обращаться к кельтской или англосаксонской эпической традиции. В королях оценивает благочестие или отступничество от веры. При всем богатстве риторических оборотов, восходящем к античным образцам, в Истории почти отсутствуют психологические и даже чисто внешние характеристики героев, которыми богаты французские источники начиная с Григория Турского. Не злоупотребляет он деталями преступлений недостойных правителей, обычными для средневековых хроник.

История англосаксонских королевств начинается с их крещения. «Темный век» списан у Гильдаса. Кульминация повествования – обращение в веру или чудеса. Движущая сила – Промысел Божий, а политическим мотивам и конкретным поводам христианизации уделяется мало внимания. Личное желание папы Григория и женитьба Этельберта на христианке Берте. Картина распространения веры идиллическая. Попытки вернуться к язычеству вызывают кару свыше. Отрицательное отношение или невнимание к нехристианизованным областям (Мерсия и Уэссекс). В Кенте идолопоклонство запрещено через сорок лет; повторные крещения – вера утверждалась нелегко. Общехристианский и общеанглийский взгляд не исключает приоритета Нортумбрии. Эдвин и Освальд, Освиу и Освин – любимые герои. Идеализация? Иной интерес – не к частностям политики, не к борьбе за власть, а небесный закон греха и воздаяния. Нападение Эгфрида на Ирландию и гибель от пиктов.

Разнообразие интересов Беды: география, растительный и животный мир. Но нет чудовищ, фантастики. Оторванность от народной стихии, книжное и богословское образование. Чудеса – знак Промысла Божия. Чудо закономерно. Отвергает светскую поэтическую традицию и превозносит духовную. Мало пишет о быте, повседневности, социальном устройстве (латинские термины-анахронизмы). Нет сведений о язычестве.

Хронология с 55 г. до Р.Х. до 731 г. Пик – середина 7 в. Сведения о политических событиях лапидарны. И все же труд Беды – главный источник по истории древней Англии. На нем основывается Уильям Мальмсберийский и «Англосаксонская хроника». Труд Беды сохранился из-за популярности на континенте. Гальфрид Монмутский соединил Беду и Гильдаса с плодами собственной фантазией. Так Англия объединилась с Британией. Однако это не умаляет значения Беды – опорного пункта для историков.

Дата добавления: 2015-06-30