Очевидцы

Ф. Брукнер: Дамы и господа! После всего вышесказанного, собственно, нет необходимости подробно останавливаться на «признаниях преступников» и «показаниях свидетелей», с помощью которых ортодоксальные историки пытаются доказать, будто в Освенциме совершались массовые убийства. С рядом свидетельских показаний мы уже познакомились. Но я хотел бы ещё немного задержаться на этом вопросе, чтобы со всей ясностью продемонстрировать вам качество этих показаний, на которых основывается выдвигаемое против всего немецкого народа страшное обвинение в геноциде в промышленных размерах.

Первый систематический список и оценку важнейших свидетельских показаний об убийствах людей газом в Освенциме дал швейцарский ревизионист Юрген Граф, который исследовал тридцать показаний ключевых свидетелей[398]. Анализируя эти показания, он указал на то, что они, хотя и противоречат друг другу по многим пунктам, содержат рассказы об одних и тех же технически невозможных вещах, таких как:

q вбрасывание гранулятов Циклона-Б через несуществующие отверстия в потолке «газовых камер»;

q смерть жертв «сразу же» или «через несколько мгновений» после вбрасывания Циклона-Б;

q неправдоподобно короткое время вентиляции газовых камер;

q невероятно большое число стиснутых на одном квадратном метре узников газовой камеры (Рудольф Врба говорил о 14-ти, Перри Брод — о 19-ти и т.д.);

q неправдоподобно короткое время сжигания трупов (некоторые свидетели показывали, что в одном муфеле за 20 минут сжигали три трупа);

q вычерпывание уголовниками стекавшего в ямы при сжигании трупов человеческого жира с последующим выливанием его на трупы в качестве дополнительного топлива (к этой тошнотворной бессмыслице мы ещё вернёмся в связи с показаниями свидетелей Таубера и Мюллера).

Эти примеры можно продолжать дальше. Поскольку следует исходить из того, что законы природы распространяются и на территорию Освенцима, должно быть какое-то логическое объяснение тому, что многие свидетели рассказывали о столь невозможных вещах. Какое именно?

Студентка: Свидетели сговорились между собой.

Студент: Или один свидетель списывал у другого уже описанное им ранее в статье или книге.

Ф. Брукнер: Совершенно верно. Кроме того, следует помнить, что чаще всего цитируемые в литературе о Холокосте свидетели большей частью давали свои показания на судебных процессах. За отсутствием вещественных и документальных доказательств, эти свидетельские показания — а к ним следует отнести и признания преступников, так как преступники тоже свидетели — были альфой и омегой официальной картины Освенцима.

В этих условиях естественно предположить, что многих свидетелей предварительно инструктировали, что они должны говорить. Это относится и к обвиняемым, которых, кого грубой силой, кого угрозами, кого обещаниями снисходительности, побуждали, вопреки истине, оговаривать самих себя или своих бывших коллег.

Наглядный пример — процесс над инженерами строившей крематории эрфуртской фирмы «Топф и сыновья», которые были в марте 1946 года арестованы советскими властями по обвинению в пособничестве массовым убийствам на основании того, что они планировали, строили и монтировали крематории Освенцима-Бжезинки. Это были главный инженер фирмы и начальник отдела строительства крематориев Фриц Зандер, главный инженер по строительству крематориев Курт Прюфер, главный инженер по вентиляционным установкам Карл Шульце и начальник производства фирмы Густав Браун. Эти четверо после ареста были подвергнуты обстоятельным допросам. Семидесятилетний Ф. Зандер умер уже через три недели, а остальные трое были доставлены в Москву и в апреле 1948 года осуждены на 25 лет принудительных работ каждый. К. Прюфер умер в 1952 году в ГУЛАГе, а К. Шульце и Г. Браун были освобождены в 1956 году по амнистии.

Студентка: Вы считаете этих людей невиновными?

Ф. Брукнер: абсолютно. В строительстве крематориев вообще нет ничего криминального, иначе можно было бы отдать под суд любого строителя крематориев в любом большом городе. Если бы в Бжезинке не строили крематории, трупы умерших в лагере заключённых пришлось бы зарывать, а из-за высокого уровня грунтовых вод это способствовало бы распространению эпидемий, и число жертв этого лагеря выросло бы ещё больше.

Если вы прочтёте протоколы допросов этих инженеров[399], то сразу поймёте, что они давали показания не добровольно. Они употребляли, например, выражения из языка победителей, говоря (в 1946 году!) о «гитлеровской Германии» или «фашистской Германии», о «войне, которую Германия вела против стран Европы» и о «невинных людях, которых немцы замучивали до смерти». Их признания были написаны в униженном тоне, хорошо знакомом нам по московским показательным процессам. Очень поучительны их показания о газовых камерах.

5 марта 1946 года К. Прюфер так описывал своё посещение Освенцима весной 1943 года: «Да, я видел одну газовую камеру снаружи. Шёл деревянный барак, от него было сообщение с газкамерой, с газкамеры было сообщение с крематорием».

Ваши комментарии?

Студент: Согласно этому описанию, газовая камера не могла находиться внутри крематория. Может быть, К. Прюфер имел в виду один из двух бункеров?

Ф. Брукнер: Эти бункеры, если они были, находились в 500-900 м от крематориев Бжезинки. Какое «сообщение» могло быть между ними и одним из крематориев? К тому же эти бункеры в 1943 году, согласно данным официальной истории, не работали.

Другой обвиняемый по этому делу, К. Шульце, который также посещал Освенцим в 1943 году, тоже говорил, что «газовая камера» располагалась вне крематориев. Она была «30 м в длину, 6 м в ширину, 2,6 м в высоту и имела четыре квадратных отверстия в потолке». Кстати, по показаниям К. Шульце, размеры этих отверстий были 25 х 25 см, в то время как ключевой свидетель М. Кула называл цифру 70 х 70 см.

Студентка: Опять эти отверстия!

Ф. Брукнер: То, что без них убийство людей газом Циклон-Б невозможно, было ясно каждому, кто знаком со свойствами этого пестицида.

Два года спустя, в марте 1948 года, Прюфер во время одного допроса в Москве довольно подробно описывал крематории Бжезинки, как оснащённые газовыми камерами места убийства. Его описание процесса уничтожения соответствовало стандартным свидетельским показаниям; упомянул он и об убийствах газом в базовом лагере Освенцим I. Чем, по вашему мнению, это объясняется?

Студент: Тем, что за истёкшее время ему преподали дополнительные уроки новейшей истории.

Ф. Брукнер: Остроумная формулировка! В период с марта 1946 по март 1948 года картина описания Освенцима, ещё расплывчатая в первое время после окончания войны, стала обретать всё более чёткие контуры. Польские власти провели за это время процессы над Рудольфом Гёссом и рядом других членов лагерного персонала и, конечно, не замедлили поделиться со своими советскими друзьями полученными при этом «познаниями по новейшей истории», а те могли заставить К. Прюфера делать нужные показания для протокола.

Студентка: Вы думаете, этих инженеров пытали?

Ф. Брукнер: Я полагаю, этого не требовалось. Изоляция в тяжёлых условиях, обещание смягчения приговора в случае признания своей вины могли быть достаточными условиями, чтобы трое инженеров дали нужные показания. Этот пример наглядно показывает, что историческая ценность подобных признаний равна нулю.

Некоторые свидетели, на первый взгляд подтверждающие официальную версию об Освенциме, всё-таки пишут вещи, которые одновременно её опровергают. Так, например, немецкая еврейка Ева Шлосс пишет, что в июне 1944 года в Освенцим прибыли «тысячи евреев из Венгрии», которых использовали на изнурительных работах на огромном складе. Она не упоминает ни единого слова о массовом уничтожении венгерских евреев, хотя между маем и июлем 1944 года сотни тысяч венгерских евреев якобы были убиты в газовых камерах Освенцима-Бжезинки. Об эвакуации из лагеря она пишет:

«Наши ряды редели. Раз в два дня эсэсовцы уводили 30-40 женщин из нашего барака, чтобы отправить их на Запад, внутрь Германии. Опасность попасть в одну из этих групп возрастала изо дня в день. Каждый раз, когда приходили эсэсовцы, я опускала голову и молилась»[400].

Студент: Ничего себе! Ева молилась о том, чтобы остаться в Освенциме — на этой величайшей человеческой бойне всех времён!

Ф. Брукнер: Она была не единственной представительницей своего народа, предпочитавшей «лагерь уничтожения» эвакуации. Французский еврей, врач и узник Освенцима Марк Клейн, рассказывает:

«Эвакуация всегда была неприятной угрозой, так как в результате одним ударом терялись все материальные преимущества, большие и малые, которые удалось за долгое время приобрести в лагере. Это было путешествие в неизвестность, сочетавшееся с тяготами пути и трудностями нового окружения в другом лагере. Правда, по крайней мере для евреев, которым постоянно грозила массовая смерть в газовых камерах, эвакуация часто была спасительным выходом (…) Однажды отправился транспорт в Нацвейлер/Штрутхоф. Для меня было большим соблазном объявиться, так как это было бы возвращением в родной Эльзас. Но я узнал из надёжного источника, что это, вероятно, группа смертников, и поэтому отказался от мысли примкнуть к ней»[401].

Эти строки стоят целых томов!

Студент: Но М. Клейн пишет, что евреям всегда угрожала массовая смерть в газовых камерах.

Ф. Брукнер: Если это было так, то почему он остался в Освенциме?

Теперь я хотел бы заняться показаниями пятерых ключевых свидетелей по Освенциму. Двое из них, Рудольф Гёсс и врач СС проф. Иоганн Пауль Кремер, представляют «сторону преступников», остальные трое — Генрик Таубер, Филип Мюллер и Рудольф Врба — бывшие узники Освенцима.

Начнём с Рудольфа Гёсса. Он до сих пор считается главным свидетелем Холокоста. Рауль Хильберг в своей классической работе о Холокосте 26 раз цитирует в качестве источника признание, сделанное им в английском плену[402], и «Записки», написанные им в краковской тюрьме.

Вот краткий отрывок из признания Р. Гёсса:

«Я был комендантом Освенцима до 1 декабря 1943 года и считаю, что, как минимум, 2 500 000 жертв были убиты там газом и сожжены; ещё, как минимум, миллион людей умерли там от голода и болезней, так что общее число составляет примерно 3 000 000 (…) Массовые казни с помощью газа начались летом 1941 года и продолжались до осени 1944 года (…) В июне 1941 года я получил приказ создать в Освенциме оборудование для уничтожения. К тому времени в Генерал-губернаторстве были ещё три лагеря уничтожения: Белжец, Треблинка и Волжек».

Что вам показалось странным в этом описании?

Студент: Р. Гёсс говорит о трёх миллионах убитых и умерших от голода и болезней в Освенциме уже на 1 декабря 1943 года, а согласно Ф. Пиперу, официальному историку из музея Освенцима, общее число людей, попавших в Освенцим, достигало лишь 1,3 миллиона.

Ф. Брукнер: И это число, как мы уже видели, завышено. Что ещё?

Студентка: А где находился лагерь Волжек?

Ф. Брукнер: Нигде, такого лагеря никогда не было. Ортодоксальные историки притягивали за волосы самые невероятные объяснения того, что это за «Волжек». Одни считали, что имелся в виду Белжец, хотя Гесс назвал Белжец и «Волжек» в одном предложении; другие полагали, что это Собибур, хотя два эти названия фонетически несходны. Что ещё?

Студент: Треблинки и Белжеца летом 1941 года ещё не существовало.

Ф. Брукнер: Правильно. Треблинку открыли в июле 1942 года, Белжец — в марте 1942 года. Чтобы отвлечь внимание от этого очевидного анахронизма, Ж.-К. Прессак предположил, что Р. Гёсс просто ошибся в дате и приказ об уничтожении был в действительности получен летом 1942 года. Что вы думаете по этому поводу?

Студент: Это невозможно по той причине, что массовые убийства, как в самом Освенциме, так и в ряде других «лагерей уничтожения» якобы начались задолго до лета 1942 года. А без приказа об уничтожении не могло быть никаких лагерей уничтожения.

Ф. Брукнер: Вот именно. Как ни крути, признание Р. Гёсса не годится в качестве доказательства Холокоста.

При каких обстоятельствах первый комендант Освенцима дал свои показания, описал английский автор Ричард Батлер в своей вышедшей в 1986 году книге «Легионы смерти». Р. Гёсс после окончания войны ушёл в подполье и скрывался под именем Франца Ланга на одном хуторе в Шлезвиг-Гольштейне. В марте 1946 года английский отряд под командой сержанта Бернарда Кларка, еврея, неожиданно ворвался к его жене и, угрожая выдать её русским, заставил её указать место пребывания супруга. 11 марта Р. Гёсса схватили. Р. Батлер описывает это так:

«Пленника вытащили из постели и сорвали с него пижаму. Потом его голым бросили на лавку, и Кларк слышал его непрерывные крики и стоны. Наконец присутствовавший при этом врач заставил командира прекратить избиение Гёсса: «Отзовите своих людей, если не хотите получить труп».

На Гёсса набросили одеяло и затащили его в машину Кларка, где сержант вылил ему в глотку фляжку виски. Гёсс закрыл глаза. Кларк поднёс свою резиновую дубинку к глазам Гёсса и крикнул ему по-немецки: «Открой свои свинячьи глаза, ты, свинья!» (…) Это длилось три дня, пока Гёсс не дал связные показания. Зато потом он говорил непрерывно»[403].

После того, как англичане представили Р. Гёсса в Нюрнберге в качестве свидетеля, они выдали его полякам, которые, прежде чем казнить его 16 апреля 1947 года, заставили написать «Записки», которые изобилуют описаниями технически невозможных вещей. О некоторых из них мы уже говорили в связи с мнимыми убийствами газом в крематориях II и III. Р. Гёсс писал, в частности, будто в Освенциме пытались избавляться от трупов при помощи взрывов.

Студент: Это привело бы к тому, что руки и ноги мертвецов висели бы на окружающих деревьях. Может быть, Р. Гёсс умышленно вставлял такие невозможные эпизоды в свои «Записки», чтобы намекнуть, что он писал их не добровольно?

Ф. Брукнер: Вполне возможно, но этого мы никогда не узнаем.

Следующий свидетель — врач д-р Иоганнес Пауль Кремер. Он был доцентом медицины университета в Мюнстере, с 30 августа по 18 ноября 1942 года замещал заболевшего лагерного врача Освенцима и вёл на протяжении этого времени дневник, который постоянно цитируется в связи с доказательствами убийств в газовых камерах[404]. 2 сентября 1942 года он доверил своему дневнику следующее: «Впервые в три часа ночи присутствовал на лагерном дворе при специальной акции. По сравнению с этим Дантов ад кажется мне почти что комедией. Не зря Освенцим называют лагерем уничтожения!»

Студент: Вот оно, наконец! Лагерь уничтожения!

Ф. Брукнер: Вот ещё два отрывка из этого дневника:

12 октября: «Вторая прививка против тифа; после этого вечером сильная общая реакция (лихорадка). Несмотря на это, ночью опять присутствовал при специальной акции (1600 человек из Голландии). Ужасные сцены перед последним бункером! Это была десятая специальная акция».

18 октября: «В промозглую погоду сегодня, воскресным утром, присутствовал при одиннадцатой специальной акции (голландцы). Страшные сцены с тремя женщинами, которые нагишом молили оставить их в живых».

Студент: Не может быть сомнений в смысле этой цитаты! Как ревизионисты объясняют эти просто смертельные для них места? Может быть, этот дневник — подделка? А что говорил после войны сам Кремер об этих записях?

Ф. Брукнер: Ни один ревизионист не сомневается в подлинности этого дневника. Теперь о д-р Кремере. В 1947 году он вместе со многими другими некогда служившими в Освенциме эсэсовцами предстал перед судом и подтвердил, что эти записи относятся к массовым убийствам в газовых камерах. Он был приговорён к смерти, но затем помилован и в 1956 году освобождён. На Франкфуртском процессе над персоналом Освенцима он опять предстал перед судом и снова подтвердил факт этих убийств. За содействие в убийствах он получил четыре года тюрьмы, но ему зачли срок, который он уже к тому времени отсидел в Польше.

Студент: Перед лицом этих голых фактов приходится исходить из того, что убийства газом в бункерах действительно имели место. Как вы сами сказали, это нельзя опровергнуть при помощи технических доводов, поскольку этих домов больше нет и не существует их строительных планов. Так что в истории о газовых камерах выкристаллизовывается твёрдое зерно истины.

Ф. Брукнер: Ваша аргументация вполне логична. Но не кажется ли вам странным, что университетского профессора, которому тогда, кстати, было уже 59 лет, послали всего на десять недель в Освенцим в качестве временного помощника при геноциде, а потом позволили ему вернуться в свой университет, чтобы он там после третьей кружки пива выбалтывал коллегам и студентам, какие дела в Освенциме он помогал проворачивать?

Студент: Конечно, это немного странно, но намёки достаточно ясные, и д-р Кремер на обоих процессах подтвердил, что присутствовал при убийствах в газовых камерах. Возможно, в коммунистической Польше ему угрожали пытками в случае отрицания этого. Но не будете же вы утверждать, что в демократической ФРГ пытали восьмидесятилетнего старика?

Ф. Брукнер: А я этого и не утверждаю. Но, чтобы правильно понять его дневник, надо представить себе обстановку, в которой они возникли. И заслуга Роберта Фориссона в том, что он истолковал эти записи в связи с тогдашней убийственной эпидемией сыпного тифа[405].

С 15 по 31 августа эпидемия унесла 5700 жизней. 1 сентября умерли 367 заключённых, 2 сентября (это дата первой записи в дневнике) — 431 человек. В этих условиях Освенцим действительно был, как писал д-р Кремер, «лагерем уничтожения», только людей убивали микробы сыпного тифа, а не Циклон-Б.

Студентка: Продолжали ли прибывать в Освенцим во время эпидемии составы с людьми?

Ф. Брукнер: Да, но большая часть новоприбывших умирала через самое короткое время.

Студент: Это называется убийством по неосторожности.

Ф. Брукнер: Так погибли тысячи и тысячи людей. Но вернёмся к д-ру Кремеру. Во втором из трёх процитированных отрывков он говорит о «последнем бункере». Если бы он имел в виду один из двух крестьянских домов, которые, согласно свидетельским показаниям, отстояли друг от друга на несколько сотен метров, то говорил бы о «первом» или «втором» бункере, но не о «последнем». Р. Фориссон указывает на то, что на юго-восточной стороне Освенцима I находились одиннадцать отдельных зданий, последнее из которых использовалось, как тюрьма.

Это выглядит странным и нелогичным, но часто бывало так, что приговорённых к смерти заключённых казнили не на их родине, а отправляли в лагерь, там отделяли от остальных прибывших и расстреливали. Р. Фориссон соответственно выдвинул гипотезу, что три женщины, которые умоляли сохранить им жизнь, были расстреляны перед этим бункером.

Но есть и другая, менее страшная возможность, на которую указывает К. Маттоньо в своей книге о «специальном обращении» в Освенциме, и хочется надеяться, что его догадка правильна[406]. Из документов известно, что прибывших ночным транспортом утром запирали перед их приёмом в лагерь. «Последним бункером» могло быть здание, в которое помещали вновь прибывших.

Студент: Но д-р Кремер говорил об «ужасной» сцене с тремя еврейками, которые молили оставить им жизнь явно потому, что понимали, что их хотят убить.

Ф. Брукнер: А д-р Кремер писал, что их убили?

Студентка: Нет.

Ф. Брукнер: Лагерь Освенцим уже тогда пользовался жуткой репутацией, которая была вполне оправдана в связи с катастрофически высоким уровнем смертности в нём. Кроме того, движение Сопротивления уже тогда регулярно распространяло ужасные истории о массовых убийствах с помощью «пневматических молотов», в «электрических ваннах» и т.д. Среди заключённых, работавших в рудниках Верхней Силезии, ходили слухи, будто депортация в Освенцим означает «немедленную и ужасную смерть»[407]. Не удивительно, что многие вновь прибывшие были убеждены, что пробил их последний час, особенно если их на ночь запирали в каком-то помещении.

Студент: Что же тогда имелось в виду под «специальной акцией»?

Ф. Брукнер: Очевидно, процедура принятия голландских евреев в лагерь.

Теперь о двух процессах. На первом, который проходил в Польше, Кремер, как уже говорилось, был приговорён к смерти, но потом помилован и через десять лет освобождён. Что могло быть причиной столь необычной мягкости поляков?

Студент: Вероятно, поляки заключили сделку с Кремером и обещали ему помилование, если он истолкует на суде свои дневниковые записи, как надо.

Ф. Брукнер: Доказать этого нельзя, но это вполне вероятно. А что могло подвигнуть д-р Кремера на Франкфуртском процессе вторично подтвердить факт убийств в газовых камерах?

Студентка: И здесь можно предположить сделку. М. Кремера заверили, что его приговорят к заключению с учётом срока, уже отбытого им в Польше, если он будет говорить то же, что и обвинители.

Ф. Брукнер: Полагаю, так оно и было. Восьмидесятилетнему старику вряд ли бы понравилась перспектива провести последние годы жизни за решёткой.

Студент: Всё это недоказанные гипотезы!

Ф. Брукнер: Но зато логичные! На процессах против т.н. «нацистских преступников» в ФРГ, кстати, полностью признавшие свою вину обвиняемые, как правило, отделывались мягким приговором. Завтра я расскажу вам ещё о нескольких таких случаях.

Теперь о свидетельских показаниях бывших узников Освенцима. Первый свидетель, показания которого мы рассмотрим подробнейшим образом, — польский еврей, сапожник Генрик Таубер. Как вы помните, это один из трёх членов зондеркоманды, которые вскоре после освобождения лагеря давали показания польско-советской комиссии; он также выступал, как свидетель на процессе над Р Гёссом. Ж.-К. Прессак, который считает Г. Таубера свидетелем, «которому можно верить на 95%», полностью перепечатывает его показания на процессе над Р. Гёссом[408]. А Роберт Ян ван Пельт восхваляет его в таких словах:

«Мы считаем, что они (показания Таубера) обладают наивысшей доказательной силой и не только благодаря их внутренней цельности (…) Показания Таубера были очень подробны, не содержали никаких противоречий и неправдоподобных утверждений. Отрицателям Холокоста не удалось дискредитировать его, как свидетеля»[409].

Этот свидетель, которому «можно верить на 95%» и показания которого «не содержали никаких противоречий и неправдоподобных утверждений», уверял, в частности, будто члены зондеркоманды запихивали в один муфель до восьми трупов, чтобы из труб вырывалось особенно большое пламя и лётчики «союзников» обратили внимание на происходящее в Освенциме.

Студент: А каковы были размеры муфелей?

Ф. Брукнер: Их дверцы имели размер 60 х 60 см, причём нижние 10 см не использовались, потому что там находились ролики, на которых носилки вкатывались в печь. К тому же дверцы имели наверху полуциркульную арку, которая приделывалась на высоте 30 см. Труп средней величины имеет высоту примерно 20 см. Два трупа, уложенных друг на друга, — это уже 40 см в высоту, их лишь с трудом удалось бы запихнуть в печь, а восемь, уложенных друг на друга, трупов имели бы высоту 1,6 м. Кроме того, обращаю ваше внимание на то, что из труб крематориев вообще не вырывается пламя[410]. Так что, по крайней мере, в двух аспектах история Г. Таубера — скверный анекдот.

Г. Таубер повторял и уже известные нам по Треблинке сказки о трупах, которые горят сами по себе:

«Во время сжигания таких (не истощённых) тел мы использовали кокс только для зажигания огня в печи, так как жирные тела, вследствие высвобождения жира, горели сами по себе. Иногда при недостатке кокса мы подкладывали в зольники под муфелями солому и дрова (…) Когда жирные тела начинали гореть первыми, огонь охватывал и другие трупы (…) Позже, когда переходили к сжиганию других трупов, печи, благодаря образовавшемуся при сжигании тел жару, горели сами собой. Таким образом была, в общем, решена проблема разжигания печей при сожжении жирных трупов».

Студент: Десятки тысяч потребляющих энергию крематориев на всех пяти континентах свидетельствуют о том, что трупы не горят сами по себе, какими бы жирными они ни были. Человек, примерно, на 65% состоит из воды.

Ф. Брукнер: Ещё одна цитата из Г. Таубера:

«В другой раз эсэсовцы сбросили одного заключённого, который работал недостаточно быстро, в яму около крематория V, наполненную кипящим человеческим жиром. В это время (летом 1944 года) трупы сжигали на открытом воздухе в ямах, из которых жир стекал в отдельные вырытые в земле резервуары. Этот жир выливали на трупы, чтобы ускорить сожжение».

Что думаете об этом вы, Владимир, как человек, сведущий в естественных науках?

Студент: Я думаю, что у этого Г. Таубера явно были не все дома. При всяком сжигании трупа жир естественным образом сгорает первым, так как температура воспламенения животных жиров, идентичных жиру человеческого тела, — около 184°С. Как мог жир стекать в резервуары? Если бы он даже в них стекал, то загорался бы от первой же искры.

Ф. Брукнер: Вот вам свидетель Г. Таубер, «которому можно верить на 95%» и который «не допускал никаких неправдоподобных утверждений».

Студентка: Что, Ж.-К. Прессак и Р. ван Пельт считали своих читателей полными идиотами?

Ф. Брукнер: То, что Ж.-К. Прессак целиком перепечатывал такие нелепые свидетельства, вызывает подозрение, что он, несмотря на свой разрыв с Р. Фориссоном, остался ревизионистом и пытался дискредитировать официальную картину описания Освенцима более тонкими методами. С Р. ван Пельтом дело обстоит иначе. Этот человек — просто шарлатан, который полагается на то, что никто не проверит написанное Г. Таубером. В этом он глубоко заблуждается.

В классической работе Рауля Хильберга «Уничтожение европейских евреев» Г. Таубер не упоминается, так как Хильберг не знал его показания. Они были опубликованы Ж.-К. Прессаком лишь через четыре года после выхода в свет второго издания книги Хильберга и извлечены тем самым из забвения. Любимый свидетель Р. Хильберга — словацкий еврей Филип Мюллер, другой член зондеркоманды, «воспоминания» которого — «Специальное обращение»[411], вышедшие в 1979 году, он цитирует в качестве источника не менее двадцати раз.

В этой книге Ф. Мюллер рассказывает, как он, впервые работая в газовой камере Освенцима I, где должен был раздевать трупы только что убитых газом, ел во время работы печенье, найденное им в кармане одной из жертв[412].

Студентка: Хорошенькое начало! Не мог же Ф. Мюллер есть это печенье в противогазе; или он был невосприимчив к воздействию синильной кислоты? И разве не твердили, что жертв сначала заставляли раздеваться и отправляли в газовую камеру голыми?

Ф. Брукнер: Неаппетитную историю о человеческом жире Ф. Мюллер пересказал с поэтической фантазией:

«Два вырытых рва имели длину порядка 40-50 метров, ширину около 8 м и глубину 2 м (…) Благодаря отбрасыванию земли получалась слегка покатая от середины в обе стороны канава, чтобы жир трупов, когда они горели в яме, мог стекать в два приёмных резервуара, вырытых по обеим сторонам в конце канала (…) В утренних сумерках в двух рвах, в которых были нагромождены друг на друга, может быть, 2500 трупов, разводили огонь (…) Мы, кочегары, должны были постоянно обливать горящую массу в яме маслом, метанолом и человеческим жиром, который в изобилии скапливался в приёмных резервуарах с обеих торцовых сторон рва и там кипел. С помощью длинных черпаков, загнутых на нижнем конце, как рукоятка посоха, кипящий жир вычерпывали вёдрами, а мы, в толстых рукавицах, подхватывали их»[413].

Студент: Не говоря о приведённых Владимиром естественнонаучных аргументах против возможности такого сценария, члены зондеркоманды из-за жара не могли бы даже подойти к этому рву, чтобы что-нибудь оттуда вынуть. Неужели в мире существуют те, кто верит в эту тошнотворную бессмыслицу?

Ф. Брукнер: Безусловно, это все историки Холокоста во главе с господином профессором Раулем Хильбергом.

Когда эта работа надоела Ф. Мюллеру, он решил совершить самоубийство и умереть вместе с жертвами в газовой камере, но ему не удалось это сделать, потому что:

«Вдруг ко мне прижались несколько обнажённых девушек, все в цветущем возрасте (…) Наконец, одна из девушек набралась храбрости и сказал мне: «Мы узнали, что ты хочешь вместе с нами пойти на смерть. Твоё решение можно понять, но оно бесполезно, так как никому не поможет. Или ты думаешь, оно могло бы кому-то помочь? — спросила она с сомнением и продолжила: — Мы должны умереть, но у тебя ещё есть шанс спасти свою жизнь. Ты должен вернуться в лагерь и рассказать там всем о наших последних часах…» Прежде чем я подумал о том, что ей ответить, остальные девушки пересилили меня. Они схватили меня за руки, за ноги и потащили, несмотря на моё сопротивление, к двери газовой камеры. Там они отпустили меня и вытолкнули совместными усилиями наружу»[414].

Студент: Хм, эротика Холокоста!

Студентка: Если эти задорные голые девушки так легко смогли вытолкнуть Ф. Мюллера из газовой камеры, почему они не вырвались из неё сами?

Ф. Брукнер: Ответ на эти вопросы даёт сам Ф. Мюллер, который в конце своей книги пишет: «Я не уверен, что всё это мне не приснилось» [415].

Кстати, К. Маттоньо ещё в 1986 году указал на то, что большие куски своего шедевра Ф. Мюллер заимствовал из книги другого профессионального мошенника, венгерского еврея д-ра Миклоша Ньисли[416]. Она вышла впервые в 1947 году на венгерском языке[417] и была переведена на несколько языков. М. Ньисли утверждал, что в крематориях Бжезинки день за днём убивали газом и сжигали по 20 000 человек; к этому добавлялось ежедневно 6000 расстрелянных в лесу или сожжённых живьём, так что ежедневно добычей смерти становились не менее 26 000 человек. Если исходить из этих данных, получится 20 миллионов жертв со времени ввода крематориев в действие, да к ним ещё надо прибавить два миллиона расстрелянных в лесу. Кстати, в предисловии к этой книге М. Ньисли писал, что рассказал обо всём «без преувеличений». Показания этого патологического лжеца смущают даже официальных историков, и их сегодня редко цитируют, но Р. Хильберг всё же четыре раза ссылается на них, как на источник в своём классическом труде.

Как мы увидим завтра, этот М. Ньисли был также творцом мифа о садистских экспериментах д-ра Иозефа Менгеле в Освенциме; он якобы был ассистентом И. Менгеле!

Студентка: А его привлекали к суду, как сообщника?

Ф. Брукнер: Нет, к сожалению, этого не сделали.

Последний участник нашего парада свидетелей — Рудольф Врба. Как вы помните, этот словацкий еврей вместе со своим соотечественником и единоверцем Альфредом Ветцлером был автором документа, опубликованного в ноябре 1944 года в Америке под названием «WRB Report». В нём, в частности, говорилось, будто в марте 1943 года состоялось торжественное открытие крематориев Бжезинки и по этому случаю были убиты в газовых камерах 8000 краковских евреев, причём при этом присутствовали «высокие чины из Берлина».

В 1964 году Р. Врба написал книгу под названием «Я не могу простить»[418], в которой подробно рассказал об этом событии. Правда, он непонятным образом перенёс его на январь 1943 года, хотя первый из крематориев Бжезинки на самом деле был введён в действие в марте, и уменьшил число убитых по случаю этого торжества евреев с 8000 до 3000. И присутствовали при этом у него не какие-то безымянные высокие чины из Берлина, а рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер собственной персоной. Тот факт, что Г. Гиммлер в последний раз был в Освенциме в июле 1942 года, этого автора ничуть не смутил.

Студент: Р. Врба явно не очень внимательно изучил литературу о Холокосте, прежде чем перенести на бумагу свои правдивые воспоминания.

Ф. Брукнер: Да, для этого он был слишком ленив.

На первом процессе над Э. Цюнделем в 1985 году в Торонто Р. Врба выступал в качестве свидетеля со стороны обвинения и при этом страшно осрамился. Агрессивный адвокат Цюнделя Дуглас Кристи безжалостно взял его в тиски и, в конце концов, заставил признать, что он допустил «поэтические вольности». Вот отрывок из диалога между Д. Кристи и этим свидетелем.

Кристи: Я хотел бы вас спросить, не хотите ли вы сказать, что вы действительно видели, как он [Гиммлер] приехал в январе 1943 года?

Врба: В сентябре 1943 года или в январе?

Кристи: В книге написано: В январе 1943 года.

Врба: Нет, я видел его в июле 1943 года.

Кристи: Но здесь стоит январь 1943 года.

Врба: Это ошибка.

Кристи: Ошибка?

Врба: Да.

Кристи: Так, так. И вы видели его тогда?

Врба: Может быть, это был действительно он, может быть, лишь его заместитель — я не думаю, что здесь есть большая разница.

Кристи: И вы рассказываете этому суду, что вы действительно видели Генриха Гиммлера, как он наблюдал через дверь газовой камеры?

Врба: Нет, я не утверждал, что я был при этом, когда он наблюдал через дверь газовой камеры, но я сложил историю, которую слышал много раз от разных людей, которые были при этом и всё мне рассказали.

Кристи: Вы сами были при этом?

Врба: Нет, я был тогда в лагерном карантине.

Кристи: Но в своей книге вы пишете, что всё это видели сами.

Врба: В этом особом случае я рассказал то, что слышал от других.

Р. Врба настаивал, будто он лично видел, как 150 000 французских евреев исчезли в крематориях, после чего Д. Кристи указал ему на то, что, согласно расчётам еврейского исследователя Сержа Кларсфельда, из Франции депортировали всего 75 721 еврея[419].

Студентка: И этот Р. Врба — один из главных свидетелей убийств в газовых камерах Освенцима?

Ф. Брукнер: Один из важнейших. На выдумках таких бесстыдных лжецов зиждется вся история Холокоста.

Студент: Это поистине непостижимо!

Ф. Брукнер: В самом деле. Есть ли среди вас ещё кто­нибудь, кто верит в убийства евреев в газовых камерах? Никого?

Студентка: Вы правы: факты — это тираны, против которых нет аргументов.

Студент: Но после всего сказанного мы ещё не знаем, что же произошло с сотнями тысяч депортированных в Освенцим, но не зарегистрированных там евреев.

Ф. Брукнер: Это один из вопросов, которыми мы займёмся завтра. Дамы и господа, наше время истекло. Ещё раз сердечно благодарю всех за активное сотрудничество. До завтра!

Глава IV. Четыре основных вопроса о холокосте

Дата добавления: 2015-06-30