Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Действие второе 2 страница




МАРИНА. Что?

НАТАЛЬЯ. Она в школе как училась?

МАРИНА. Хорошо.

НАТАЛЬЯ. А там.. в этом…в институте?

МАРИНА. Хорошо… всегда…и сессию сама…ее даже хотели на бюджет бесплатно переводить……

НАТАЛЬЯ. А потом вдруг раз…взяли и выгнали?!

МАРИНА. (тревожно) Да.

НАТАЛЬЯ (крестится) Спаси Господи и помилуй!

МАРИНА. Что?!!

НАТАЛЬЯ. (страшным голосом) Спаси Господи и помилуй!!!

 

Кристина в своей комнате. Полулежит на кровати, смотрит на экран своего мобильного телефона. Видимо, борется с собой, чтобы не позвонить. Входит бабушка Наталья.

 

НАТАЛЬЯ. Кристиночка, ты ж почти не ела ничего. Может, покушаешь?

КРИСТИНА. Бабушка, извини, ты не могла бы выйти?

НАТАЛЬЯ. (удивленно) Выйти? Почему? Ты спать что ли будешь?

КРИСТИНА. Нет, спать я не буду. Просто, бабушка, воняет от тебя.

НАТАЛЬЯ. Воняет? Чем?

КРИСТИНА. Не знаю. Тряпьем каким-то и этим... ну как в церкви...

НАТАЛЬЯ. (просияв) Ладаном?

КРИСТИНА. Ага.

НАТАЛЬЯ. Так это же, Кристиночка, божья смола.

КРИСТИНА. Мне от нее плохо. Задыхаюсь.

НАТАЛЬЯ. А ты глазки закрой и помолись.

КРИСТИНА. Я агностик.

НАТАЛЬЯ. Знаешь, как в народе говорят? Боится, как черт ладана?! Это в тебе, Кристиночка, бесы, бесы, это они ладана не выносят... Покрестить тебя надо...

КРИСТИНА. Бабушка, а ты где была?

НАТАЛЬЯ. На кухне...

КРИСТИНА. Нет, раньше... до этого... ты где была?

НАТАЛЬЯ. В комнате....

КРИСТИНА. А еще раньше? До того... как приехала к нам?

НАТАЛЬЯ. В Дивеево, Кристиночка... При Свято-Троицком Серафимо-Дивеевском монастыре жила... Он после Афона, Печерской Лавры и Иверии - четвертый земной удел богородицы считается....

КРИСТИНА. А до этого?

НАТАЛЬЯ. В Макарьево - паломницей... В Свято-Троице-Макарьево- Желтоводском монастыре...

КРИСТИНА. А до Макарьево?

НАТАЛЬЯ. В Почаеве. В Свято-Успенской Почаевской Лавре, икону Божьей матери целовала...

КРИСТИНА. И что?

НАТАЛЬЯ. Что?! Когда татары святую обитель штурмовали - сама Пречистая Богородица со всем своим небесным воинством явились, взмолился преподобный Иов о защите обители, а татары в Богордицу стреляли, а стрелы все назад возвращались и монахи вышли из храма и погнали татар и многих взяли в плен, а потом еще многих татар убили, многих убили, а потом гнали их еще и вообще поубивали всех! Всех поубивали! Вот такая икона чудотворная, Кристиночка!

КРИСТИНА. Круто.

НАТАЛЬЯ. Молилась за вас, за души Ваши грешные... А ты?

КРИСТИНА. Я - что?

НАТАЛЬЯ. Ты где была?

КРИСТИНА. Когда?

НАТАЛЬЯ. Вчера. Ночью.

КРИСТИНА. На пляже.

НАТАЛЬЯ. И что ты делала там?

КРИСТИНА. Купалась.

НАТАЛЬЯ. И правильно. Я тоже в январе на Крещение в Свято-Параскевиевском монастыре в святую купель окунулась, так у меня божьей милостью насморк прошел, а у женщины одной, она со мной в автобусе ехала, у нее ожог второй степени исчез полностью... В купель, главное, с молитвой... Так ты есть не будешь? Я голубчики сделала...

КРИСТИНА. Нет, не буду.

НАТАЛЬЯ. Ну, попостись, моя хорошая, попостись... Хоть до поста еще неделя целая - пост он никому еще вреда не сделал...

КРИСТИНА. Бабушка. Ты можешь выйти из комнаты?

НАТАЛЬЯ. Иду уже. Так, а ты одна купалась?

КРИСТИНА. Нет, бабушка. Нас четверо было.

НАТАЛЬЯ. Подружки твои?

КРИСТИНА. Нет, бабушка, не подружки.

НАТАЛЬЯ. (крестится) Друзья?

КРИСТИНА. Нет. Мужики какие-то. Мы там на пляже познакомились.

НАТАЛЬЯ. Спаси Господи и помилуй.

КРИСТИНА.(звонким девичьим голосом) Я тоже так думаю. Но ты знаешь, бабушка, мы водки выпили и насморк у меня тоже сразу прошел.

 

Наталья крестится и выходит. Кристина смотрит на телефон.

 

Подъезд дома, где живут наши герои. У почтовых ящиков возится Боцман, чинит один из ящиков. По лестнице спускается Олег с большой клетчатой хозяйственной сумкой в руках, опасливо озирается.

 

ОЛЕГ. Ты что? Ты зачем это?

БОЦМАН. А что... я все равно мимо шел... прикручу...а то тебе уже в этот ящик чего только не накидали....листья какие-то, болты... говно кошачье...ой...

 

Хватается за челюсть.

 

ОЛЕГ. Что?

БОЦМАН. Больно. Стреляет прямо. Я заметил, как если что скажу... такое...прямо стреляет...

ОЛЕГ. Какое?

БОЦМАН. Матерное как скажу что-нибудь - прямо спазм...

ОЛЕГ. Да ну!

БОЦМАН. Да серьезно!

ОЛЕГ. Это психологическое!

БОЦМАН. Да какое нахуй блядь психологическое! Ай! Ай! Ай-ай-ай!

 

Боцмана аж "скручивает" от боли. Он садится на корточки, отдыхает некоторое время. Через минуту ему становится легче, Боцман снова берется за работу. Олег в это время присел на ступеньки и роется в большой сумке.

 

БОЦМАН. Сейчас доделаю и к вам...нужно стенку там дочухать... и размеры под ящики еще снять...

ОЛЕГ. (удивленно) Ты вообще...как? нормально себя чувствуешь?

 

Боцман ничего не отвечает, мрачно смотрит на Олега.

 

ОЛЕГ. (тихо) Ты...напряженный весь какой-то...может...по пидисюрику?

БОЦМАН. (тихо) Чего?

ОЛЕГ. (улыбаясь) Ну...водки...

 

Боцман очень быстро и тихо подскакивает к Олегу, хватает его за грудки и начинает душить.

 

ОЛЕГ. Ты...ты что...отпусти...отпусти...с-с-сука!

БОЦМАН. (шепотом) Никогда! Никогда никогда никогда больше! Никогда больше не напоминай мне!!! Про мою смерть...про эту ночь...на моей кухне...с моей смертью!! Ты понял?! Меня только попускать стало, понял? Когда работаю, когда руки заняты!!! А ты... ты мне даже больше при мне это слово не говори... Я не то что пить - я слышать не могу...Понял?!

ОЛЕГ. П-понял.

 

Боцман отпускает Олега. Олег потрясен, тяжело дышит, пытаясь прийти в себя. Боцман с самой ласковой улыбкой открывает и закрывает дверцу почтового ящика - работает прекрасно...

 

БОЦМАН. (нежно) Вот... замок только поменять...

ОЛЕГ. (отряхиваясь) Коз-зёл... Дома эти выдры две... что одна, что вторая... в собственной квартире, как в концлагере... радио послушать - в туалете по ночам прячусь! и если б я дрочил там! нет! я музыку не могу в собственном доме... как школьник, как преступник блядь... иди работай, иди работай! хочет, что б я тоже... хрущевками этими вонючими.... риэлтор! много она там наторговала! а у меня профессия есть! я музыкант! и я не хочу больше ничем заниматься! я хочу заниматься музыкой! и я только так могу зарабатывать! а если кому-то не нравится...еще эта... маманя приехала! так и ей теперь отчитывайся.

БОЦМАН. (меняясь в лице) Ты про мать не смей... Она у тебя святая!

ОЛЕГ. Святая! Откуда ты знаешь - святая она или не святая?! Ты ее вчера в первый раз увидел!

БОЦМАН. А мне с первого раза все ясно стало... Помнишь? помнишь, я у нее две гривны на шкалик взял? А она что сказала?

ОЛЕГ. Не помню.

БОЦМАН. А я помню. Она же... она...

 

Боцман машет рукой, ничего сказать не может.

 

ОЛЕГ. Много ты о ней знаешь... я сам о ней не знаю ничего... меня дед с бабкой воспитали, а она только на Пасху приезжала... кулечки эти свои сраные... это постоянно у нее... какие-то скляночки, бутылочки.... медок, блядь, холодок...пакетики со скорлупой яичной...крашеные...зеленые.... синие... ну на хера с собой пакетики со скорлупой возить? С мусором?! Пасочкой накормит меня... черствой...и поминай как звали.... паломница...

 

Боцман только сейчас замечает, что Олег еле сдерживается, чтоб не заплакать. У него трясется нижняя челюсть, он еле выговаривает слова.

БОЦМАН. (неумело утешает) Она может за тебя... всю жизнь вон тебе.... отмолила.

ОЛЕГ. Ага. Отмолила. Вон как в жизни мне повезло. Жена - истеричка, дочь... я вообще не знаю... Всё! Всё! Я сегодня знаешь... меня как отрезало... Я как увидел их всех... маманю, жену, Кристину... я... ну пойми... это может ужасно говорить такое, но нет у меня... нет у меня понимаешь... к ним... любви... не могу я...не хочу я... Марина давно уже мне... не женщина... не жена, а надсмотрщик... все отношения - пойди-принеси, рот закрой, не смей в свою дудку дудеть... как будто я не человек, а... хуже собаки даже...

БОЦМАН. Вообще, конечно, Марина... я сам замечал...хотя... по природе... она женщина хорошая...

ОЛЕГ. Она не женщина, она не женщина вообще уже давно, просто... просто робот... на Кристину смотрю и не понимаю... неужели вот это.... родилось у меня? такая девочка была, помню руку мою своими ладошками возьмет...обеими ладошками и пальцы мои считает... сосредоточенно... один-два-пять-восемь... так почему-то и считала: один-два-пять-восемь... а я другой рукой по головке глажу, глажу по головке, а теперь пьяная по ночам.... блюет... нет у меня ничего, Боцман, понимаешь? не семьи, ни дома... ничего не осталось... одно только... только одно... что есть у меня... вот...

Олег осторожно вынимает из сумки черный футляр, открывает его. В футляре - кларнет. Олег любовно вынимает обе части инструмента, аккуратно собирает его, прилаживает мундштук.

 

ОЛЕГ. Почему я не могу любить тебя. Не могу любить тебя открыто.

 

Олег смотрит на кларнет, как на женщину. Боцману делается как-то неловко.

 

ОЛЕГ. (с пафосом) Я больше так не могу. Это всё. Сколько можно прятаться, бояться каждого шороха. Хватит. Хватит с нас унижения! Я больше тебя не предам! Я все скажу им. пусть живут, как хотят. И я. И мы. Мы тоже будем жить, как хотим. Я устал бояться. Я устал быть ничтожеством и ненавидеть самого себя. Я просто хочу быть собой. И мне все равно, что скажут люди. Не возьмут в оркестр - не надо. Пойду на улицу. Буду стоять на улице играть. Что подадут, то моё. Зато без стыда и без страха.

 

Олег набирает в легкие воздух, чтобы извлечь первый звук из своего инструмента. На верхнем этаже открываются двери, слышен звук шагов. Олег молниеносно разбирает инструмент, прячет его в футляр, футляр в сумку и бежит со всех ног вверх по лестнице.

 

Мимо Боцмана, не глядя на него, проходит Кристина.

 

 

Квартира. В большой комнате за швейной машинкой сидит Марина. Между плечом и ухом у нее зажат мобильный телефон, ногой она жмет на педаль машинки, а руками поправляет строчку.

 

МАРИНА. Дешевле? Куда дешевле? дешевле вы не найдете, я вам говорю, что такой вариант - здесь надо быстро... я по опыту знаю, что эту квартиру заберут... оторвут с руками… ее вообще в базе нет, потому что это для своих только недвижимость у нас…. вип…. я вам просто первому, как вип-клиенту…. где?! кто вам сказал?! соседи?! все там нормально...ничего там не течет... там кровельщики... подождите, Евгений... так вы не хотите? а зачем тогда голову морочите?! подождите... давайте еще тогда посмотрим.... а как вы хотели? у нас в агентстве... нет, ну без посредников....

 

В комнату входит Наталья с иконой Богородицы в руках. Она осматривает все углы в комнате и находит, что самое лучшее место - угол прямо над столом, где сидит и работает Марина. Наталья с неожиданной ловкостью вскакивает ногами на стол, прямо на ткань, из которой Марина шьет шторы, и прикладывает икону в угол - между потолком и стеной. Марина с ненавистью смотрит на ноги Натальи.

МАРИНА. Евгений, я перезвоню вам... Мы обязательно... нет, сейчас у нас в агентстве скидки... вообще мы можем по-другому договориться... я вам перезвоню!

 

Марина кладет трубку. Она вся кипит от ненависти.

 

МАРИНА. Значит так - слезла!

НАТАЛЬЯ. (слезает) Надо будет соседа вашего попросить.... Колю… его же Коля зовут… а то вы его как-то странно… даже выговорить не могу… полочку вот тут - для Богородицы матушки... лампадку зажжем....И Господь управит… Я эту икону с собой пятнадцать лет вожу, мне ее сам настоятель Ионафан....

МАРИНА. Вы вообще как... надолго к нам?

НАТАЛЬЯ. Да завтра уезжаю... Я ж только хотела насчет Кристины, Мариночка....

МАРИНА. Что - насчет Кристины?

НАТАЛЬЯ. Бесы у нее. Вычитать надо. На вычитку.

МАРИНА. Вы как... поездом или на автобусе? Билет взяли уже?!

НАТАЛЬЯ. Она же с мужиками по ночам.... на пляже......

МАРИНА. Что?

НАТАЛЬЯ. Блудница она, Марина. Спасать ее надо. К отцу Владимиру на вычитку. Я договорилась уже.

МАРИНА. Кто она?!

НАТАЛЬЯ. Ну, блудница. Проститутка.

МАРИНА. Что?!!

НАТАЛЬЯ. Ну, ебется она со всеми подряд... Ой! (крестится) прости Господи!

В этот момент из своей комнаты выходит Кристина, одета вся в черное, на лице - яркий черный макияж, идет к двери.

 

МАРИНА. Кристина!! куда пошла?!

Кристина рывком открывает двери и выходит из квартиры.

 

НАТАЛЬЯ. (крестится) Бесы.

 

Через минуту появляется Олег с клетчатой сумкой.

 

МАРИНА. Ты где был?!

ОЛЕГ. Внизу...

МАРИНА. (орет) Внизу!!! Что ты там делал - внизу?!!

ОЛЕГ. Дверцу.... дверцу к почтовому ящику прикручивал... теперь только замок поменять.... осталось...

 

Марина бросается на диван и громко рыдает.

 

ОЛЕГ. Что?

НАТАЛЬЯ. Спаси, Господи, и помилуй, спаси, Господи, и помилуй, спаси, Господи, и помилуй....

Входит Боцман. Наталья ведет его в комнату, указывает на облюбованный ею угол.

 

НАТАЛЬЯ. Вот здесь, Коленька, в уголочке... полочку... приладишь, отец мой?

БОЦМАН. Я…

МАРИНА. (Боцману, с ненавистью) Иди на кухню – занимайся своими делами!

НАТАЛЬЯ. Богородицу…. Лампадку поставим… Олежик, а я тебе работу нашла...

БОЦМАН. Щас… У меня там двп оставалось, под цвет дверей как раз… вам подойдет как раз… Щас…

 

Боцман уходит.

 

НАТАЛЬЯ. Я отцу Владимиру позвонила... на мобильный... он на службе как раз был, а потом перезвонил... с городского уже... они с Агафангелом отцом… помещение ищут под этот… под офис… я кстати, Марина, твой телефон дала… и еще, Олежка, им человек нужен – товар принимать…

ОЛЕГ. Какой товар?

НАТАЛЬЯ. А на складе… товар принимать…

ОЛЕГ. Какой товар?

НАТАЛЬЯ. Четыреста долларов – испытательный срок, потом на полную ставку – восемьсот….

МАРИНА. Сколько?! (тихо) Долбанулась матушка…

НАТАЛЬЯ. Им, главное, проверенный человек нужен и порядочный, а я говорю, отец Владимир, вы же знаете, какой у меня Олежик…

 

Возвращается Боцман с какими-то досками и начинает прилаживать их к стенке. Глаза у него стеклянные, движения механические.

 

МАРИНА. Так… это что?! Олег! Всё! Я терпеть это не намерена больше… Значит так! чтоб этих досок в моем доме….

У Марины звонит телефон.

 

МАРИНА. (в трубку) Да! Марина, да… Да, это я… Кто… кто дал? Да. Кто? Отец… Владимир? Какое?... Аренда или… купить? Нет, конечно, занимаюсь, да, конечно, я занимаюсь, конечно, есть у меня…. Быстро? Конечно, мы можем быстро, мы можем очень быстро… хоть сегодня…. сейчас… могу показать вам… у нас как раз…под склады…есть да….первый этаж, и под офис тоже, да… а на какую сумму, извините…. Что? Цена не имеет значе….? конечно, с оформлением, мы все оформляем, все делаем, делаем, да…. Есть хорошее … триста квадратных метров на Балковской….

НАТАЛЬЯ (указывает Боцману на какой высоте делать полку) Вот так да… Вот сюда… Вот здесь хорошо будет….

МАРИНА. (встает и начинает одеваться, продолжая говорить по телефону) Да, я могу, я сейчас могу, да, да, да.

 

Выходит. Олег, дождавшись, когда жена уйдет, осторожно перекладывает из сумки футляр с кларнетом обратно в шкаф.

 

 

Кристина идет по парку с бутылкой ром-колы.

 

КРИСТИНА.(нервно) Нет. Я - нет.

 

Садится на скамейку, вынимает телефон, долго смотрит на экран и плачет. Открывает бутылку, пьет.

КРИСТИНА. Привет. Господи, как стало вдруг легко. Как все ужасно. Как жутко, когда приходит весна, и каждая щель, каждый камень наполняются светом, становятся желтыми, пульсируют. Я хочу к маме. Не к той маме, которая дома, ищет уколы на моих запястьях, бьет по лицу, продает квадратные метры тусклых вонючих коридоров, а к другой маме – к настоящей моей маме, которая показала мне мертвую ворону… Мне было три года, стояла такая зима, когда даже душа леднеет – вся земля покрылась коркой… сивой, скользкой, все сцепилось, затвердело, время отключилось, и отопление тоже… мама кипятила на кухне воду в выварках… из кастрюль шел пар, поднимался к потолку и тут же таял, потому что вокруг была зима, такая страшная зима, что даже пятьсот тысяч кипящих кастрюль не смогли растопить этот лед… мама укутывала меня в четыре одеяла, а у папы…губы примерзали к мундштуку на середине мелодии… и однажды утром, когда все кончилось: масло, хлеб, кастрюли, терпение… мама одела меня…. Я помню, что в такой ужасный драный кроличий полушубок с залысинами и пятнами, он достался мне от двоюродной сестры… и просто жуткую ангоровую серую шапку с идиотскими бомбонами, вообщем, во всем этом так легко, так просто, так сладко было чувствовать себя несчастной… удивительно, окончательно, абсолютно несчастной трехлетней девочкой. Мама взяла меня за руку и мы пошли. И мы вошли в лифт там были выжжены все кнопки и... я хорошо помню...я уже научилась читать... надпись на стене: "серый - поц!" И я тогда поняла, что это всё. Что больше ничего не будет, что все эти миллионы лет эволюции кончились обледеневшей горкой, замерзшими красными качелями, серым небом и океаном бугристого льда, в котором застыли все дома и улицы, школы, детские сады, все на свете воспитатели, вся на свете ненависть, сосредоточенная в этих полинявших коврах, деревянных кубиках с цифрами и буквами, в перекошенных стульчиках и плюшевых медведях с искаженными лицами… я смотрела на дома и деревья, многие были свалены и валялись на мерзлой земле, как человеческие трупы, словно они еще куда-то бежали, росли, на что-то надеялись, но катастрофа случилась так внезапно, так скоро, так сразу и вдруг что они и сами не поняли – как… смерть уложила их на асфальт, распластала их ветвистые тела по земле, словно свергнутые памятники весне и жизни…. Вокруг погибшей кроны путались оборванные провода электропередач…. К моему лысому, лоснящемуся жиром полушубку мама накрепко пришила коричневые варежки с корабликами и я схватила мамину руку и даже через варежки поняла, почувствовала – она знает, она тоже знает, что это наш последний день, что наступил конец… конец всего… и почти одновременно мы увидели ее – мертвую ворону… она лежала рядом с упавшим деревом… ее лапы скрючились от холода, черные перья уже покрылись искорками льда и мы обе знали…еще немного… и она исчезнет… растворится в этом холодном белом кирпиче времени… ворона была такая тощая, что глядя на ней, я думала: отчего же она умерла первее - от голода или холода, или может быть, от инфаркта… и на всей земле никого больше никого не осталось, только я, мама и мертвая ворона… и так было хорошо, так было спокойно, так правильно, очень...очень правильно...потому что все уже выяснилось, все стало на свои места, потому что не на что было надеяться и ничего уже не надо бояться. Да. Нет. А теперь опять все сначала, опять весна. Снова эти люди, и трава, и птицы, и жирные чернокрылые вороны над парком и нет никакой надежды… никакой надежды на близкий конец… все заново: дорога, солнце, пыль, крем для загара, мороженное и новая тоска и старая пустота и все вещи…все вещи на свете – снаружи полные, а внутри …. (ставит на скамейку полупустую бутылку) И больше нет мамы, и нет папы, нет вороны, и нет меня..

 

К Кристине подходит Бомж.

 

БОМЖ. (протягивает руки к бутылке) Ты уже допила? Можно я бутылочку возьму?

 

Кристина встает и уходит.

 

 

 

Квартира. Гостиная. В углу висит икона божьей матери, под ней – полка, на полке горит лампадка. Боцман и Наталья сидят за столом и пьют чай.

 

НАТАЛЬЯ. (прихлебывая чай) А чудеса Господни видел ты, отец мой?

БОЦМАН. (робея) Нет, не видел. Никаких не видел.

НАТАЛЬЯ. Весь белый свет объездил, везде побывал, а чудес не видел?

БОЦМАН. Нет. Не видел... Ой, да. Видел…одно видел.

НАТАЛЬЯ. Где?

БОЦМАН. В Гане.

НАТАЛЬЯ. Где?

БОЦМАН. На побережье Гвинейского залива. К югу от Аквапимских холмов.

НАТАЛЬЯ. Это где ж?

БОЦМАН. В Африке.

НАТАЛЬЯ. В Африке?

БОЦМАН. В Африке. В Гане на погрузке стояли…руду грузили...с товарищем моим…с Лехой…с механиком на берег сошли… Леха, говорит, давай прогуляемся... на автобус сели.... он говорит, я все тут знаю... ага..... сошли... а там поселок… смотрим – пустой совсем… дома глиняные на земле прямо, крыша из листьев пальмовых… и ни души… мне аж как-то дико стало, а Леха говорит: гляди вон… на холме… копошится кто-то… я не увидел сначала… а только прислушался…как вой такой протяжный… жуткий… шакалы будто…

НАТАЛЬЯ. (крестится) Спаси господи!

БОЦМАН. Ближе подошли, а там… Все племя ихнее, разукрашенные, голые… поют, пляшут… увидели нас…а в руках ножи, копья…я думал все - съедят, даже косточек не оставят… вижу самый здоровый к нам из круга вышел…а Леха мне шепотом: не ссы! С вождем разговаривать будем… а он по-ихнему понимал чуть-чуть, потому что до этого там… с населением ихним… дело имел….. вообщем бухло им продавал... и начали они говорить… а вокруг тишина такая… тишина как на кладбище… и только Леха с вождем базарят… о чем-то… я стою – смотрю на них… черные все, жилистые, на лице глаза одни – белки только видно, а все остальное - черное…как земля…стоят скалятся, мускулами играют…… все думаю… всё… а Леха поговорил с этим, с главным, ко мне обернулся…бледный такой… и говорит…что мол, мы духа предков разозлили очень…мы, говорит, ритуал их нарушили, оскорбили мертвых, невовремя пришли, они своим предкам покойным поклоняются…

НАТАЛЬЯ. Язычники!!! Спаси господи и помилуй!

БОЦМАН. И теперь, один нам выход... или смерть или это... мы вместе с ними должны встать сейчас в этот… в их… в круг и сейчас они нас… короче… в воздух поднимать будут…

НАТАЛЬЯ. Матерь божья!

БОЦМАН. Только говорят: одно условие! Чтобы все железное, что есть у нас… ну… часы там, деньги, чтобы все мы из карманов вытряхнули и обувь сняли… а я уже на ватных ногах там.. разулся, часы снял… вдруг один из них ко мне с кинжалом – все думаю, пырнет, и поминай, как звали… за грудки взял и одним движением…р-р-раз… и все пуговицы с жилетки моей срезал…железные тоже… жалко мне стало - жилетку жена мне сшила, золотые руки у нее были и добрая очень... а голубцы она как готовила! любил я... встали мы в круг… а я все о жене думаю... женился недавно, все ждал, когда рейс кончится, подарков накупил... а тут не то, что рейс - жизнь... они давай приплясывать и выть на своем… а в центре круга… чурбан, а на нем… маска…. Такая большая… разукрашенная…страшная….

НАТАЛЬЯ. Идол!! Спаси Господи и помилуй!

БОЦМАН. А они нас за руки схватили и пляшут…тум-тум-тум-тум-тум-тум… пятками по земле ритм отбивают и в барабаны бьют… и голосами такими воют, что я голосов таких и в жизни никогда не слышал… словно и правда…мертвые им подпевают…

НАТАЛЬЯ. Бесы!!

БОЦМАН. И вот так в кругу этом…я не знаю… может часа полтора, а может и все три… плясали они и пели… я уж света белого не видел… только рожи эти черные перед глазами и небо мелькает и Нинкино лицо передо мной, как в калейдоскопе и тум-тум-тум… и солнце… солнце такое что…. попробуй вот так на холме потанцуй в полдень… как на сковородке… босиком еще…. я уж думал все – упаду я сейчас и умру прямо здесь… И Леха смотрю тоже… лица на нем нет, рот открыт, ноги еле волочит. И вдруг… вождь их в центр выбежал, рукой взмахнул, замерли все… и на колени перед нами повалился… и пополз… сначала он, а потом и все…окружили нас с Лехой-то, на коленях ползут, мычат что-то плачут… а вождь значит эту маску ихнюю эту... взял… и мне протягивает… я говорю, Лехе говорю: что? пиз… кердык нам, говорю?! А он: нет, вождь сказал, что мы – великие боги, раз духу предков не под силу нас в воздух поднять, хоть и ничего железного при нас не было, и обувь мы сняли и пуговицы тоже…все срезаны… значит, сила в нас огромная, что даже предки мертвые ничего сделать не смогли… и в знак поклонения отдают нам эту маску и почестями большими до самого порта чуть не на плечах нас с Лехой тащили…. и плакали… как собаки выли…вождь особенно заливался, потому что жалко было маску отдавать…. потому что это их главного… отца их племени, символ…

НАТАЛЬЯ. Идол!!! Спаси Господи! (с жадным интересом) А потом?

БОЦМАН. А потом на борт когда вернулись… в себя пришли... вспомнил я… вспомнил…

НАТАЛЬЯ. Что?

БОЦМАН. Что штырь у меня стальной в ключице… спица, понимаете? я ж ключицу ломал… штырь мне железный… вставили… вот почему не смог он... дух ихний... не смог

НАТАЛЬЯ. И ты что же… маску эту… домой забрал?

БОЦМАН. Забрал. Жене подарил. До сих пор в спальне ее висит… как память…

НАТАЛЬЯ. А с женой что?

БОЦМАН. Умерла. Десять лет уж как умерла….

НАТАЛЬЯ. Матерь божья!!! (крестится) Умерла! Значит ты ей эту дрянь бесовскую - в спальню, а она умерла?

БОЦМАН. Ну… да.

НАТАЛЬЯ. И долго прожила она после этого?...

БОЦМАН. После чего?

НАТАЛЬЯ. Ну, как ты идола в дом приволок?

БОЦМАН. Да как я с рейса вернулся... через три месяца... рак у нее нашли, а потом...

НАТАЛЬЯ. (крестится) Спаси Господи и помилуй!!!

 

Боцман некоторое время сидит в замешательстве. Потом его глаза наливаются кровью, он вскакивает и бежит к выходу. Наталья сидит в комнате одна и пьет чай, на ее лице - счастливая улыбка человека, который знает, что делает.

 

 

Появляется Марина – вся взъерошенная, растерянная. Марина мечется по квартире, не может прийти в себя. Наталья спокойно сидит и пьет чай. Марина подходит к Наталье, хочет что-то сказать, затем Марина замечает икону Божьей матери в углу на полке. Марина несколько секунд смотрит на икону и вдруг рушится перед ней на колени.

 

МАРИНА. Купил!! Триста квадратных метров! На Балковской!!! Купил!!

 

Наталья крестится, Марина крестится.

МАРИНА. Купил! Даже подвал смотреть не стал – мне подходит, говорит! Сейчас товар придти должен, склад до завтра срочняк…божьей милостью… Если, говорит, десять тысяч скинете – я прямо сейчас расплачусь. Это – хозяину он… А тебе, говорит, если напрямую, не через агентство сделаешь– пятерку, прости Господи!… Мне! Пятерку! Я на хозяина, он на меня, я говорю, сбрасывай, потому что хрен кто у тебя этот сарай купит! Он говорит, ну, если расчет немедленно… А этот… юбку эту свою… подобрал…

НАТАЛЬЯ. Облачение!

МАРИНА. Ключи из кармана вынул… сейчас говорит… пошел… он там мерседес свой припарковал…с водителем…киргизом… черный… на солнце так и блестит… а внутри телевизор….пошел, чемоданчик в машине взял, деньги пересчитал… и говорит – поехали к нотариусу… а то я к вечерней не успею…(крестится) Я нотариусу звоню, говорю: Люда! Я тебя прошу! Люда! А Люда: я уже с работы уехала! я говорю: Люда! Люда! Люда: ладно, но за срочность… хорошо… приехали мы… оформили быстро все… он ей за срочность плюс триста еще… Купил! И деньги сразу… Расплатился! Я же… я же на эти деньги… мы же ремонт нормальный сделаем… я же… мы же…

НАТАЛЬЯ. Да, теперь заживем. В молитве и покаянии.

 




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-30; Просмотров: 275; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.134 сек.