Часть вторая влияние демократии на чувства американцев 2 страница

В Америке мне встречались такие ассоциации, о возможности существования которых, признаюсь, я не имел ни малейшего представления, и я часто восхищался той бесконечной изобретательностью, с которой жители Соединенных Штатов умеют внушать общую цель большому числу людей, добиваясь от них поддержки и готовности добровольно идти к ней.

Впоследствии я путешествовал по Англии, у которой американцы заимствовали коекакие из своих законов и многие из обычаев, и мне показалось, что англичане далеко не постоянно и не столь искусно пользуются правом создания ассоциаций.

Часто бывает так, что англичане, рассчитывая только на свои собственные силы, добиваются очень значительных результатов, тогда как для американцев нет предприятия столь ничтожного, чтобы они не могли вокруг него объединиться. Очевидно, что первые рассматривают ассоциацию как могучее средство коллективного действия, в то

время как вторые относятся к ней как к единственно возможному образу действия вообще.

Таким образом, самой демократической страной в мире является та из стран, где в наши дни люди достигли наивысшего совершенства в искусстве сообща добиваться цели, отвечающей их общим желаниям, и чаще других применять этот новый метод коллективного действия. Случайна ли эта зависимость или же между ассоциациями и равенством действительно существует непременная взаимосвязь?

Внутри аристократических обществ, состоящих в основном из массы индивидуумов, не имеющих никакой возможности действовать самостоятельно, всегда есть небольшое число очень могущественных и очень богатых граждан, каждый из которых может вершить большие дела.

В аристократических обществах людям нет никакой необходимости объединяться для действия, поскольку они и без того прочно объединены.

Каждый богатый и влиятельный гражданин играет роль своего рода главы устойчивой ассоциации принудительного характера, куда входят все те люди, которых он заставляет соучаствовать в исполнении своих замыслов.

У демократических народов, напротив, все граждане независимы и слабы; они почти ни на что не способны поодиночке, и никто из них не может обязать окружающих оказывать ему содействие. Все они были бы беспомощными, если бы не научились добровольно помогать друг другу.

Если бы люди, живущие в демократических странах, не имели права или готовности объединяться в политических целях, их независимость подвергалась бы великой опасности, но они еще долгое время могли бы сохранять свои богатства и знания; если же они не приобрели бы привычки объединяться в повседневной жизни, под угрозой оказалась бы сама цивилизация. Народ, в котором отдельная личность теряет возможность самостоятельно вести крупные дела, не приобретая при этом способности вести их сообща, вскоре вернется к варварству.

К сожалению, то же самое общественное устройство, вызывающее у демократических народов, с одной стороны, столь настоятельную потребность создавать объединения и ассоциации, с другой — обусловливает такое положение, что создание этих объединений дается им труднее, чем всем другим народам.

Когда несколько аристократов выражают желание создать какое-нибудь сообщество, это не составляет для них никакой сложности. Поскольку каждый из них обладает солидным общественным весом, число членов этого влиятельного объединения может быть небольшим, и, так как их немного, им легко всем познакомиться, научиться понимать друг друга и установить четкие правила.

В демократических странах не имеется столь же благоприятных условий; здесь всегда объединение, для того чтобы иметь какую-нибудь силу, должно насчитывать очень большое число участников.

Я знаю, что многих из моих современников данное обстоятельство не смущает. Чтобы общество могло справляться с задачами, непосильными более для отдельных личностей, утверждают они, правительство должно становиться все более действенным и активным по мере того, как граждане будут впадать в бессилие и беспомощность. Они полагают, что, заявляя это, они решают все проблемы. Я думаю, однако, что они заблуждаются.

Правительство могло бы возложить на себя обязанности некоторых самых крупных американских ассоциаций, и в отдельных штатах такая попытка уже предпринималась. Однако какая политическая власть когда-либо станет способной достаточно эффективно справляться со всей той массой бесчисленных мелких дел, которая ежедневно выполняется американскими гражданами с помощью союзов и объединений?

Легко предсказать, что приближается такое время, когда человек в одиночку будет все менее способен создавать для себя самые простые и жизненно необходимые условия существования. Задача государственной власти, таким образом, будет беспрестанно усложняться, и сами усилия власти, направленные на то, чтобы справиться с этой задачей, день ото дня будут все более расширять ее полномочия. Чем больше власть станет подменять собой ассоциации, тем больше частные лица, забывая о возможности объединенных действий, будут испытывать потребность в помощи со стороны этой власти — таков порочный круг беспрерывно порождающих друг друга причин и следствий. Должна ли,

наконец, государственная администрация брать на себя управление всей той промышленностью, с которой не под силу справляться отдельным гражданам? И если в конце концов наступит такой момент, когда вследствие чрезмерного деления земельной собственности земля окажется разделенной на столь крохотные участки, что ее можно будет обрабатывать лишь с помощью земледельческих ассоциаций, обязан ли будет глава правительства оставлять бразды правления государством для того, чтобы брать в руки плуг?

Нравственность и умственное развитие демократического народа подверглись бы не меньшей опасности, чем его торговля и промышленность, в случае, если бы правительство полностью заместило собой союзы и ассоциации.

Лишь в процессе общения людей человеческие чувства и идеи обновляются, сердца становятся благороднее, а интеллект получает развитие.

Я показал, что в демократических странах почти нет этого общения. Поэтому его необходимо создавать искусственно. И сделать это можно только с помощью объединений.

Когда аристократы воспринимают какие-нибудь новые идеи или когда изменяется мир их чувств, они приносят их с собой на подмостки того грандиозного театра, в котором сами играют весьма заметные роли и, выставляя их таким образом на обозрение толпы, делают их доступными для умов и сердец всех окружающих людей.

В демократических странах только руководящие круги располагают естественной возможностью поступать подобным образом, однако вполне понятно, что их деятельность всегда недостаточна, а часто — просто опасна.

Правительство не более способно стимулировать и обновлять движение чувств и идей великого народа, чем оно способно руководить всеми промышленными предприятиями. Если правительство, покинув сферу политики, ринется вперед по этому новому пути, оно, само того не желая, начнет насаждать невыносимую тиранию, ибо правительство способно лишь диктовать четкие правила и положения. Покровительствуя определенным чувствам и идеям, оно насаждает их, и его советы всегда трудно отличить от приказов.

Ситуация может стать много хуже, если правительство придет к мысли, что полная остановка всякого движения в этой области отвечает его подлинным интересам. Тогда все замрет, и его собственные веки сомкнутся в тяжелом добровольном сне.

Поэтому необходимо, чтобы правительство не действовало в одиночку.

У демократических народов именно ассоциации должны занять место тех могущественных вельмож, которые исчезли здесь с созданием равных условий существования.

Как только несколько жителей Соединенных Штатов начинают испытывать одно и то же чувство или приходят к сходным идеям, с которыми они хотели бы ознакомить общество, они ищут единомышленников и, найдя их, объединяются. И тогда они перестают быть отдельными индивидуумами и становятся заметной силой, действия которой служат примером; когда они говорят, к ним прислушиваются.

Когда я впервые услышал в Соединенных Штатах, что сто тысяч человек публично взяли обязательство не употреблять более спиртных напитков, этот случай показался мне не столько серьезным, сколько забавным, и сначала я не мог понять, отчего эти трезвенники не удовлетворяются возможностью скромно попивать воду в кругу своей семьи.

Затем до меня дошло, что эти сто тысяч американцев, напуганные распространением вокруг себя пьянства, захотели оказать трезвости свое покровительство. Они поступили точно так же, как вел бы себя сиятельный вельможа, который, желая воспитать в рядовых гражданах презрение к роскоши, сам одевался бы очень просто. Можно представить себе, что, если бы эти сто тысяч людей жили во Франции, то каждый из них самостоятельно обратился бы к правительству с просьбой, чтобы оно взяло под свой контроль все кабаки на территории королевства

На мой взгляд, более всего нашего внимания заслуживают американские ассоциации, в которых люди объединены по принципу сходства интеллектуальных и нравственных интересов и целей. Политические и промышленные объединения в Америке сразу бросаются в глаза, тогда как остальные выпадают из поля нашего зрения, и даже если мы их замечаем, то плохо в них разбираемся, поскольку мы едва ли имели возможность когда-либо наблюдать нечто подобное. Между тем следует признать, что

они столь же необходимы, а быть может, даже более необходимы американскому народу, чем первые.

В демократических странах умение создавать объединения — первооснова общественной жизни; прогресс всех остальных ее сторон зависит от прогресса в этой области.

Среди законов, управляющих человеческим обществом, есть один, абсолютно непреложный и точный. Для того чтобы люди оставались или становились цивилизованными, необходимо, чтобы их умение объединяться в союзы развивалось и совершенствовалось с той же самой быстротой, с какой среди них устанавливается равенство условий существования.

Глава VI ВЗАИМОСВЯЗЬ АССОЦИАЦИЙ И ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ

Когда прочная, постоянная зависимость не связывает более людей между собой, нельзя добиться того, чтобы многие из них действовали сообща, не убедив каждого из них, что это добровольное объединение всех сил необходимо и отвечает личному интересу любого из его участников.

Самый привычный и удобный способ достижения этой цели—публикация в прессе; только газета способна заставить тысячу читателей одновременно задуматься над одной и той же мыслью.

Газета—это советчик, которого не надо искать; она сама приходит к вам и ежедневно вкратце рассказывает о состоянии общественных дел, не отвлекая вас от собственных забот.

Поэтому издание газет приобретает все большее значение по мере того, как люди становятся все более равными и опасность индивидуализма возрастает. Полагая, что газеты служат гарантией свободы, мы приуменьшили бы их значение: они поддерживают существование самой цивилизации.

Я отнюдь не отрицаю того, что в демократических странах газеты часто приводят граждан к весьма необдуманным совместным действиям; однако, если бы не было газет, совместные действия едва ли были бы возможны. Таким образом, производимое ими зло значительно меньше того зла, от которого они исцеляют.

Газета не только способна предложить множеству людей единый план действий, она предоставляет им возможность совместного исполнения тех замыслов, к которым они приходят сами.

Влиятельные граждане, живущие в аристократических странах, видят друг друга издалека, и, если они хотят объединить свои силы, они идут навстречу друг другу, сопровождаемые толпами своих сторонников.

В демократических странах, напротив, часто бывает так, что большое количество людей, испытывающих желание или необходимость объединиться, не могут сделать этого потому, что все они, будучи крохотными, затерянными в толпе, не видят один другого и не могут друг друга найти. И вдруг появляется газета, публикующая те мысли или чувства, которыми одновременно, но поодиночке все они захвачены. Они все тотчас же направляются к этому свету и, подобно блуждающим огонькам, долго искавшим друг друга во тьме, наконец-то встречаются и объединяются.

Газета, сблизив их, остается необходимым средством поддержания их союза.

Чтобы иметь какой-либо вес, любая ассоциация у демократических народов должна быть многочисленной. Люди, входящие в нее, живут далеко друг от друга, и каждый из них крепко привязан к месту проживания скромными размерами своего достатка и множеством мелочных забот, вызываемых этим обстоятельством. Им необходимо найти способ ежедневно общаться и действовать сообща, не собираясь вместе. Следовательно, едва ли существует такая демократическая ассоциация, которая может обойтись без своей газеты.

Таким образом, между ассоциациями и газетами существует необходимая взаимосвязь: газеты создают ассоциации, а ассоциации основывают газеты; и если истинным является утверждение, что число ассоциаций должно увеличиваться по мере уравнивания условий существования, то не менее справедливым будет утверждение о том, что

число газет возрастает прямо пропорционально увеличивающемуся количеству ассоциаций.

Поэтому Америка имеет как ассоциаций, так и газет больше, чем любая другая страна в мире.

Это соотношение между количеством газет и ассоциаций ведет нас к открытию другой зависимости — между положением периодической печати и формой правления в стране. Мы находим, что у демократического народа число газет должно уменьшаться или увеличиваться по мере усиления или ослабления централизованной власти. Ибо у демократических народов нельзя, как это делается при аристократии, передать в руки привилегированных граждан управление всеми местными делами. Местная власть должна быть либо упразднена, либо передана большому числу людей, образующих подлинную, прочную ассоциацию, которая, будучи подкреплена законами, представляет собой администрацию части территории страны. Эти люди испытывают потребность в газете, которая, ежедневно приходя к ним, занятым собственными мелкими заботами, ставила бы их в известность относительно состояния общественных дел. Чем больше институтов имеет местная власть, тем большее количество людей закономерно требуется для исполнения ее функций, и чем острее ощущается хроническая потребность в таких людях, тем быстрее возрастает число газет.

Эта чрезвычайная дробность административной власти много более, чем большая политическая свобода и абсолютная независимость прессы, обусловливает появление столь внушительного числа газет в Америке. Если бы все жители Соединенных Штатов были избирателями, подчиняющимися системе, которая ограничивала бы их право голоса только выборами членов законодательных органов страны, им понадобилось бы очень незначительно число газет, поскольку у них имелись бы очень важные, но весьма редкие причины действовать сообща. Но внутри огромного национального сообщества в каждом штате, в каждом городе и, так сказать, в каждой деревне законом предусмотрено существование маленьких ассоциаций, имеющих целью местное самоуправление. Законодательство подобным образом вынуждает каждого американца ежедневно сотрудничать с кем-нибудь из своих сограждан в каком-либо общественном деле, и любому из них нужна газета, в которой бы сообщалось о том, что делают другие люди.

Я думаю, что демократический народ ¹, не имея национального представительства, но при наличии большого числа мелких органов местного самоуправления, в конечном счете будет иметь больше газет, чем другой демократический народ, у которого централизованная власть существует наряду с национальным выборным законодательным собранием. Лучшим объяснением широчайшего размаха, который приняла деятельность ежедневной прессы в Соединенных Штатах, мне представляется то обстоятельство, что у американцев самая полная национальная свобода сочетается с различного рода правами, которыми облечены местные органы власти.

Во Франции и Англии принято считать, что для того, чтобы число газет быстро увеличивалось, достаточно отменить обременяющие прессу налоги. Это убеждение чрезмерно преувеличивает последствия подобного рода реформы. Число газет не увеличивается лишь только потому, что это дело становится прибыльным, но зависит от более или менее часто ощущаемой большим количеством людей потребности общаться друг с другом и действовать сообща.

Я также связал бы растущее влияние газет с причинами, имеющими значительно более общий характер, чем те, которыми часто это влияние объясняется.

Газета может существовать лишь при том условии, что она воспроизводит учение или чувства, разделяемые множеством людей. Газета, следовательно, всегда играет роль печатного органа какой-либо ассоциации, члены которой являются ее постоянными читателями.

Эта ассоциация может быть более или менее оформленной, более или менее закрытой, более или менее многочисленной, но она должна существовать по меньшей мере как

¹ Я говорю о демократическом народе потому, что власть у аристократического народа может быть крайне децентрализованной, не порождая при этом внутренней потребности в периодической печати, так как в этом случае местная власть будет находиться в руках очень небольшого числа людей, действующих либо совершенно независимо, либо знающих друг друга, имеющих возможность запросто встречаться между собой и приходить ко взаимопониманию.

прообраз идеи в головах людей, ибо только благодаря ей газета не погибает. Данное положение приводит нас к последнему соображению, которым и завершится эта глава.

Чем более равными становятся условия существования, а люди — индивидуально слабее, с тем большей легкостью они поддаются воздействию толпы и тем больше усилий требуются от них, чтобы в одиночку держаться убеждений, отвергнутых толпой.

Газета выступает как представитель ассоциации; она может говорить с каждым читателем от имени всех остальных своих читателей, и ей тем проще их убеждать, чем беспомощнее они индивидуально. Власть газет, следовательно, должна усиливаться по мере того, как люди становятся все более равными.

. Подобные блага, без сомнения, драгоценны; я понимаю, что нация с целью их достижения или сохранения может на некоторое время наложить на себя крайне тесные путы. И все же неплохо, если она при этом будет точно знать, во что они ей обходятся.

Я понимаю, что для спасения жизни человека бывает необходима ампутация руки, но я не хочу, чтобы меня уверяли в том, что он сумеет сохранить свою прежнюю ловкость.

Глава VII ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ГРАЖДАНСКИМИ И ПОЛИТИЧЕСКИМИ АССОЦИАЦИЯМИ

На земле существует только одна нация, представители которой ежедневно пользуются неограниченной свободой и правом объединяться в политических целях. Эта же самая нация — единственная в мире, представители которой пришли к мысли о необходимости постоянно пользоваться своим правом и создавать собственные гражданские ассоциации, научившись таким образом пользоваться всеми возможными благами цивилизации. Во всех странах, где политические ассоциации запрещены, гражданские объединения—явление редкое.

Едва ли будет справедливым предположение о том, что данное обстоятельство носит случайный характер; скорее напрашивается вывод о существовании естественной и, быть может, необходимой взаимосвязи между этими двумя разновидностями ассоциаций.

Какое-нибудь дело совершенно непроизвольно объединяет интересы разных людей. Это может быть управление каким-либо коммерческим предприятием или же успешное завершение одного из промышленных начинаний. Все заинтересованные лица встречаются, объединяются и таким образом постепенно приобщаются к идее ассоциации.

Чем большим становится число этих мелких союзов, тем большую способность объединяться для общественно важных дел безотчетно приобретают люди.

Гражданские объединения, следовательно, подготавливают почву для создания политических ассоциаций; со своей стороны, однако, политические ассоциации в высшей степени способствуют развитию и совершенствованию способов создания гражданских ассоциаций.

Что касается гражданской жизни, то здесь каждый человек в крайнем случае может убедить себя в том, что лично он вполне способен обойтись своими собственными силами. В политике это никогда не придет ему в голову. Когда народ имеет полнокровную политическую жизнь, идея о необходимости ассоциаций и желание объединяться составляют часть каждодневных жизненных впечатлений всех граждан, и какое бы естественное отвращение ни испытывали люди к совместным действиям, они всегда будут готовы сотрудничать во имя интересов своей партии.

Таким образом политика делает всеобщим достоянием склонность и привычку к ассоциациям; она вызывает желание объединяться и обучает искусству создания союзов массы людей, которые в противном случае всегда жили бы сами по себе.

Политика не только порождает множество объединений, но и приводит к созданию очень широких ассоциаций.

В гражданской жизни редко бывает так, чтобы какой-нибудь общий интерес побуждал значительное количество людей действовать сообща. Большое искусство требуется для того, чтобы организовать нечто подобное.

Политика же сама постоянно предоставляет такие возможности. А ведь общее значение ассоциаций по-настоящему демонстрируют только большие организации. Инди-

видуально слабые граждане не имеют заранее сложившихся точных представлений о той силе, которую они могут приобрести, действуя сообща; чтобы они это поняли, им необходимо ее показать. Из этого следует, что подчас бывает проще объединить общей целью массу людей, чем собрать воедино усилия нескольких человек; где тысяча не видит особого смысла в объединении, десять тысяч видят его вполне ясно. В политике люди объединяются для решения больших задач, и та выгода, которую они извлекают из совместной деятельности, преподает им практический урок, убеждающий в пользе взаимопомощи даже для достижения значительно меньших целей.

Политическая ассоциация одновременно размыкает узкие круги общения множества индивидуумов; сколь бы ни были сильны естественные различия между ними по возрасту, умственному развитию, обеспеченности, ассоциация сближает их и заставляет контактировать. Однажды встретившись, они уже всегда будут знать, как можно найти друг друга.

Нельзя участвовать в большинстве гражданских ассоциаций, не рискуя долей своего состояния; так обстоят дела со всеми промышленными и торговыми компаниями. Когда люди еще несведущи в искусстве и основных законах создания ассоциаций, они боятся, что, впервые объединяясь подобным образом, принуждены будут дорого заплатить за свой опыт. Поэтому они скорее предпочтут отказаться от средства, могущего привести их к успеху, чем подвергнуться связанному с ним риску. Значительно меньше колебаний вызывает у них участие в политических союзах, которые кажутся им безопасными постольку, поскольку они не рискуют своими деньгами. Но ведь нельзя долгое время принадлежать к подобным организациям, не усвоив, каким образом возможно поддерживать порядок среди большого числа людей и какие методы позволяют сообща и последовательно двигаться к общей цели. Они обучаются подчинять свои желания воле всех остальных и согласовывать свои личные усилия с общими действиями, то есть всем тем вещам, знать которые при формировании гражданских ассоциаций не менее необходимо, чем при создании политических союзов.

Участие в политических объединениях, следовательно, можно рассматривать в качестве всеобщей бесплатной школы, в которой каждый гражданин изучает общую теорию создания ассоциаций. И даже если бы политические ассоциации не оказывали непосредственного воздействия на прогресс в области формирования гражданских объединений, уничтожение первых нанесло бы вред вторым.

Когда граждане имеют право объединяться только по определенным поводам, они относятся к ассоциации как к странной и непривычной форме и едва ли помышляют о ней. Когда же им позволено свободно объединяться по любому случаю, они в конечном итоге начинают видеть в ассоциации универсальное и, так сказать, уникальное средство, с помощью которого люди могут помогать себе в достижении тех различных целей, которые они ставят перед собой. Всякая новая потребность тотчас же возвращает их к этой идее. Итак, как я уже отмечал выше, умение создавать ассоциации становится первоосновой общественной жизни; все изучают и применяют его на практике.

Когда определенные ассоциации запрещены, а другие разрешены, первые заранее трудно отличить от вторых. Испытывая сомнения, люди стараются держаться в стороне от всех ассоциаций, и складывается своего рода общее мнение, согласно которому всякая организация является делом дерзким и почти противозаконным ¹.

¹ Это особенно верно тогда, когда исполнительная власть облечена полномочиями разрешать или запрещать ассоциации по своему собственному усмотрению.

Если она ограничивается запрещением определенных организаций, поручая судам заботу о наказании тех, кто не повинуется, зло будет значительно меньшим: в этом случае каждый гражданин более или менее загодя знает, на что можно рассчитывать; так или иначе, он рассматривает дело прежде, чем оно дойдет до суда, и, устраняясь от участия в запрещенных объединениях, вступает в разрешенные союзы. Именно таким образом все свободные народы представляют себе возможность ограничения права создавать ассоциации. Напротив, если законодательные органы доверят кому-либо право предварительно решать, какие организации вредны, а какие полезны, и дадут ему право либо уничтожать все организации в самом зародыше, либо позволять им расти, никто более не сможет заранее предвидеть, в каком случае можно объединяться, а в каком от этого следует воздерживаться, и поэтому все движение будет полностью парализовало. В первом случае закон нацелен только против определенных организаций, во втором — он направлен против самого общества и наносит ему вред. Я допускаю возможность, что законное правительство прибегнет к помощи первого закона, но при этом ни за каким правительством я не признаю права вводить закон второго типа.

Поэтому-то не чем иным, как химерой, является вера в то, что потребность людей в совместных действиях, будучи подавленной в одном месте, не перестанет проявляться с прежней энергичностью во всех остальных местах и что достаточно лишь разрешить людям объединиться для воплощения в жизнь каких-либо замыслов, и они спешно ринутся их осуществлять. Когда граждане имеют возможность и привычку объединяться по любому поводу, они столь же охотно будут действовать сообща при решении не только крупных, но и мелких проблем. Однако, если они смогут объединяться только для незначительных дел, у них не будет ни желания, ни способности действовать совместно. Напрасно им будет предоставлена полная свобода сообща заниматься своими привычными делами: они будут равнодушно пользоваться дарованными им правами, и вы, израсходовав свои силы на то, чтобы удержать их от участия в запрещенных союзах, с удивлением обнаружите, что не можете убедить их создавать разрешенные объединения.

Я не говорю, что нельзя иметь гражданские организации в тех странах, где запрещены политические союзы, так как люди не могут жить в обществе, не принимая участия в каких-либо общественных мероприятиях. Однако я утверждаю, что гражданские ассоциации в этих странах всегда будут очень малочисленными, плохо задуманными и бездарно управляемыми: они либо никогда не возьмутся за выполнение серьезных задач, либо, желая их решить, будут терпеть неудачи.

Это естественным образом приводит меня к мысли о том, что свобода ассоциаций в сфере политики не представляется столь опасной для общественного спокойствия, как это принято полагать, и что может случиться так, что она, дав в течение некоторого времени встряску государству, в дальнейшем будет способствовать его укреплению.

В демократических странах политические ассоциации представляют собой, образно говоря, могущественных деятелей, желающих управлять государством. Поэтому правительства в наши дни относятся к политическим объединениям данного рода во многом подобно тому, как короли в средние века относились к могущественным вассалам короны: они испытывали перед ними страх, смешанный с отвращением, и сражались с ними при каждом удобном случае.

Напротив, к гражданским организациям правительства испытывают чувство естественной благосклонности, так как они с легкостью выясняют, что эти ассоциации, отнюдь не сосредоточивая внимания граждан на государственных делах, отвлекают их от мыслей об этом и, все более активно занимаясь проектами, которые не могут быть выполнены в обстановке общественного беспорядка, уменьшают опасность революций. Правительства, однако, не принимают во внимание то обстоятельство, что существование политических союзов чрезвычайно облегчает жизнь и умножает число гражданских объединений, и поэтому, избегая опасного зла, они лишают себя эффективного средства его лечения. Когда видишь, как свободно каждый день американцы объединяются для того, чтобы восторжествовало какое-либо политическое мнение, или же с целью ввести в правительство какого-нибудь политического деятеля, а другого — лишить власти, трудно бывает понять, отчего столь независимые люди не впадают ежеминутно в порок вседозволенности.

Если же, с другой стороны, вы станете думать о том бесчисленном множестве промышленных предприятий, которые в Соединенных Штатах создаются коллективными усилиями, и если вы заметите, что американцы повсюду работают без передышки, исполняя какой-нибудь важный и трудный проект, реализацию которого сорвала бы самая ничтожная из революций, вы легко поймете, отчего столь сильно занятые люди не испытывают ни малейшего соблазна волновать государство или же нарушить тот общественный покой, из которого они сами извлекают пользу.

Дата добавления: 2015-07-02