Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Царская политика в Финляндии. 2 страница




Тщетно Финляндский народ аппелировал к своему властелину, которого он привык считать верховным охранителем своих законных прав.

Финляндский сенат, решительно отказавшийся обнародовать новые акты, так как они были составлены внезаконным путем, подал царю чрез статс-секретаря Финляндии почтительный протест, в котором просил пояснения, что манифест царя не имеет в виду ограничения конституционных прав финляндского народа. Царь ответил на это, что протест не будет принят во внимание, и не будет сделано никаких новых пояснений. Вице-президент сената и генерал-прокурор, в качестве высших юридических авторитетов Финляндии, отправились от имени сената в Петербург, но царь отказался принять их. Та же участь постигла председателей четырех палат сейма. Наконец, народ, видя, что попытки его высших чиновников безуспешны, решился послать в Петербург грандиозную депутацию. Каждая община Финляндии избрала одного представителя. Представители всех общин должны были вручить царю адрес, покрытый 500.000 подписей, т. е. 1/5 части всего населения Финляндии, иди, точнее, 1/2 всего взрослого населения страны. В газетах уже сообщено

 

-- 18 --

 

о судьбе этой гигантской петиции к самодержцу и о том, как генерал-губернатор применил к депутации статут 1826 г., по которому депутации к императору должны получить предварительное разрешение финляндского губернатора. Между тем, этот статут относится лишь к местным депутациям по поводу общинных дел, но даже и в нем ясно сказано, что император может принять любую депутацию, раз он признает ее заслуживающей этого. Так что это обстоятельство не могло служить действительным препятствием для приема депутации, но теперешний финляндский генерал-губернатор, генерал Бобриков, по тем или другим причинам, употребляет все свои силы, чтобы затруднить непосредственное общение финляндского народа с его монархом. Этот чиновник, ранее принимавший деятельное участие в руссификации Прибалтийских губерний, занял свой пост лишь прошлой осенью, но, несмотря на такой короткий срок, он уже успел приобресть в Финляндии известность, которой едва ли кто-либо позавидует. Он, между прочим, пытался заставить финляндский сенат издать циркуляр ко всем губернаторам провинций с пояснением, что манифест царя не содержит в себе ничего нарушающого конституционные права Финляндии. Сенат, конечно, отказался сделать это, и генерал-губернатор был принужден послать циркуляр губернаторам от своего имени (папечатав его в официальной финляндской газете от 12 апреля); в циркуляре этом он ограничился указанием на то, что манифест никоим образом не нарушает прав финляндского народа, которые признаны за ним "Всемилостивейшим манифестом 25 октября 1894 г.", сославшись таким образом на клятвенное обещание императора. Этому генерал-губернаторскому циркуляру, также уже опубликованному в английской прессе, в Финляндии не придают никакого значения, так как он не заключает никаких пояснений и лишь повторяет выражение манифеста, значение которого может быть изменено лишь прямым заявлением самого царя.

Циркуляр генерал-губернатора предназначался для успокоения взволнованного населения Финляндии. Но подобная мера, конечно, не может принести никакой пользы, и генерал-губернатор сделал бы гораздо лучше, если бы он позаботился об устранении некоторых гнусных приемов, практикуемых теперь

 

-- 19 --

 

в различных местностях Финляндии. Так напр., когда собирались подписи для массового адреса царю, русские и татарские разносчики, появившиеся в Финляндии, убеждали население не подписываться под адресом, угрожая, что, в противном случае, виновные рискуют понести жестокое наказание. Что эта угроза имела некоторое основание, лучше всего убеждает тот факт, что генерал-губернатор действительно пытался через русских жандармов узнать имена лиц, ведших агитацию в пользу адреса, с целью подвергнуть их наказанию, как смутьянов, нарушающих спокойствие страны.

Конечно, все эти махинации оказались совершенно бесполезными. Тогда русские агенты изобрели новый способ. "Разносчики" обратили свое внимание на беднейшие классы населения (тщательно избегая крестьян-землевладельцев) и стали рисовать пред бедняками картины того благополучия, которое их ожидает, если будут введены "русские законы", так как тогда, дескать, вся земельная собственность и другое имущество будут разделены между всеми поровну. Одновременно с этим, они убеждали народ подписываться под какой-то бумогой, содержание которой они, впрочем, колебались читать, предлагая за подписание этой "неудобочитаемой" бумаги деньги и не останавливаясь даже перед тем, чтобы заставлять детей подписывать под бумагой их имена и имена их родителей. Сенат разослал циркуляр ко всем провинциальным губернаторам, в котором предписывал им тщательно следить за подобными "разносчиками", в сущности даже не имеющими законного права на разносную торговлю в Финляндии и для которых торговля является лишь фальшивым предлогом. Некоторые из этих разносчиков уже посажены в тюрьму; другие тяжко пострадали от рук тех, к кому они обращались с своими предложениями. Но генерал-губернатором до сих пор не сдедано никакой попытки прекратить эти гнусные проделки.

Одно из первых последствий манифеста касается занятий настоящего сейма. В половине апреля сейму было сообщено, что император одобрил предложение военного министра, заключающееся в том, что военный законопроект, находящийся на рассмотрении сейма, должен быть признан "имеющим общегосударственное значение" и, согласно этому, должен быть кодифицирован в порядке, указанном в манифесте 15-го фев-

 

-- 20 --

 

раля 1899 г., т. е. что финляндский сейм может лишь высказать свое мнение о нем.

Остается лишь положиться на благоразумие и добрую волю царя, от которого зависит согласиться с мнением финляндского сейма или с советами его русских министров. Даже в настоящее время доверие к царю настолько сильно, что у финляндцев еще не исчезла надежда на то, что царь выберет первый из этих выходов; по общему мнению, если бы царю было известно действительное положение дел, он бы восстановил конституционные права Финляндии.

И. Н. Рейтер.

----------

 

 

(Из статьи, помещенной в английском журнале "Fortnightly Review"

в мае 1899 г.)

 

Недавняя попытка царя лишить финляндцев их освященных временем прав, которые он, подобно своим предшественникам, торжественно клялся, при восшествии на престол, хранить и защищать, вызвала бурю негодования у всех друзей свободы в Англии и болезненно смутила тех наивных энтузиастов, которые, увлекшись царским манифестом о разоружении, ублажали себя мыслью, будто в лице самодержца всея России они, наконец, обрели долгожданного миротворца вселенной. История финского coup d'Иtat уже передана ежедневной прессой. Я -- ни руссофоб, ни финноман. Тем не менее нельзя одобрить стремления России искоренить, во имя будто бы цивилизации, систему более высокой политической культуры, до которой она сама еще не доросла, -- как она это старается теперь сделать в Великом Княжестве Финляндском -- этом скудно одаренном, но энергическом рассаднике Западных идей и Западной культуры, который вполне заслуженно пользуется репутацией самой интеллигентной и прогрессивной части обширной Империи, в состав которой он входит.

В течение более двух столетий (с 1587 г.) финляндцы пользовались политической свободой. За все долгое время своего дружественного союза со шведами они регулярно посылали своих

 

-- 21 --

 

представителей в Шведский Риксдаг, или Имперский Парламент; после же занятия Финляндии русскими войсками в 1808 г. царь Алекандр I оставил за финляндцами их старую конституцию. Еще до того, как был заключен со шведами мир, императорским указом от 1-го февраля 1809 г. созван был в Борго на утро 22-го марта Сейм, или Национальный Парламент, "согласно конституции страны", и 27-го марта в Борго явился сам царь и тут же подписал Гарантию прав, обращенную ко всем жителям Финляндии.

На следующий день (28-го марта) была формально открыта первая сессия первого финского Сейма. Весь ход делопроизводства в Сейме был точно скопирован со Шведского Риксдага, и все четыре сословия (дворянство, духовенство, горожане и крестьяне) принесли должную присягу на подданство Александру I-му, как своему законному Великому Князю. Затем был выслушан и утвержден всеми сословиями вышеупомянутый Акт, и таким образом политическое соединение Финляндии с Россией получило окончательную санкцию сейма. Два года спустя (в 1811 г.) великому княжеству были возвращены принадлежавшия ему некогда юго-восточные части старой Финляндии, уступленные России Швецией в 1721 г. и вторично в 1743 г., и входившия до 1811 г. в состав других русских губерний, и они с тех пор стали пользоваться всеми конституционными привилегиями прочего Великого Княжества. Этот акт возвращения, или воссоединения, был сам по себе красноречивым косвенным признанием за финляндцами права обладать Финляндией и управлять ею по-своему.

Без сомнения, многим мыслящим русским этот опыт прививки нежного отпрыска чужеземного либерализма к грубому стволу древнего самодержавия казался рискованным. Даже многим из нас самих может казаться на первый взгляд, что абсолютизм и конституционное правительство в одной и той же стране взаимно исключают друг друга. Но нужно помнить, что парламентарная система Финляндии далеко не то, что представляют из себя парламентарные системы Западной Европы. Она основана, в сущности, на конституционном компромиссе, придуманном в 1789 г. Густавом III шведским, который сделал тогда попытку сочетать строго монархический образ правления с подчиненным, но тем не менее свобод-

 

-- 22 --

 

ным и независимым (в известных, точно определенных пределах) парламентом. Равнодействующая сил повсюду заметно склонялась в сторону монарха. Он был источником почестей и правосудия, главнокомандующим войсками, единственным посредником в сношениях с иностранными державами и главой исполнительной власти в государстве. Сейм мог собираться только тогда, когда он созывался Великим Князем, и последний мог распустить его, когда считал это нужным. Занятия сейма ограничивались большею частью обсуждением предложений, которые Великий Князь считал нужным подвергнуть его обсуждению, и в его ведение не входил ни разбор общегосударственных мероприятий, ни так называемого экономического и административного законодательства. Но, с другой стороны, без предварительного согласия сословий не мог быть издан ни один новый закон, ни отменен старый, и основные статуты не могли подвергаться, без их разрешения, изменениям или поправкам. Кроме того, сейму принадлежало право участия в выработке всех законодательных мероприятий, в собственном смысле этого слова, включая сюда все вопросы, относящиеся к основным законам, привилегиям сословий, гражданскому и уголовному, морскому и церковному праву. Сейм также имел голос в законодательстве по вопросам о денежном обращении, по делам национального банка, по организации армии и флота и т. п., хотя, как уже сказано было выше, инициатива во всем этом оставалась за Великим Князем. Кроме того, хотя регулирование таможенных пошлин считалось исключительным правом Короны, сословия удержали за собой право облагать себя налогами. Из этого уже можно видеть, что финская конституция была вещь довольно таки невинная. Даже самый ярый самодержец не подвергался никакому риску, поднося такой подарок одной части своих подданных. При достаточной честности со стороны правителя и лояльности со стороны подданных, едва ли можно было опасаться столкновений между государем и народом, или какого бы то ни было риска для монархии от такой урезанной и разжиженной парламентской системы.

И русские самодержцы, действительно, не имели до сих пор никакого основания жалеть о своем интересном политическом эксперименте. Девяностолетнее трудное испытание прак-

 

-- 23 --

 

тикою, через которое прошла финская конституция, было выдержано ею блестяще. Больше того, -- система эта действовала до такой степени удовлетворительно, что сами цари почли справеддивым дать ей дальнейшее развитие в конституционном направлении. Наиболее замечательные прогрессивные мероприятия в этом роде были предприняты Александром II изданием 15 апреля 1869 г. "Landtags ordning", или Парламентского Акта, которым был определен периодический регулярный созыв сеймов, вместо прежняго произвольного, по усмотрению Великого Князя.

Такого же конституциопно-прогрессивного характера был акт Александра III от 25 июня 1886 г., которым предоставлялось сословиям право инициативы в большинстве вопросов, не имевших характера основных законов. Нечего прибавлять, что все цари после Александра I, включая ныне царствующего, при восшествии на престол, торжественно клялись соблюдать ненарушимо конституцию Финляндии, как она изложена в ее основных законах.

Не удивительно, быть может, что исключительное политическое положение Финляндии породило неприязнь и подозрение в шовинистских слоях русского общества, которые, как всем известно, постоянно были готовы жертвовать всем, чтС угодно, ради централизации. Уже вскоре после смерти Александра II, который особенно хорошо относился к Финляндии и проявлял просвещенный и благосклонный интерес к ее конституционному развитию, в некоторых кругах русского общества и некоторых русских газетах была объявлена формальная война против финской автономии; и финнам вскоре стало довольно ясно, что новый монарх Александр III подчиняется недоброжелательно настроенным советникам и не понимает должного своего положения, как конституционного Великого Князя Финляндии. Несмотря на протесты сейма, он не раз поступал вопреки прямому указанию буквы конституции, которую он в свое время поклялся защищать, то приостанавливая действие уже утвержденных законов, то подчиняя независимые ветви местного управления русской центральной администрации без предварительного согласия всех четырех сословий. Тем не менее это были все лишь изолированные случаи беззакония, не нарушавшие нормального течения жизни страны, вследствие чего,

 

-- 24 --

 

повидимому, им и не придавалось в то время особенного зиачения. Я говорю: "в то время", потому что в виду последних событий становится очевидным, что все эти предварительные прижимки составляли не что иное, как часть сознательно задуманного заговора, имевшего целью свести финляндскую конституцию к нулю.

Начало теперешнеи сумятице положил несчастный законопроект об армии, предложенный сословиям Финляндии на чрезвычайном собрании, созванном исключительно для этой цели, генерал-губернатором Бобриковым в конце минувшего января. Во вступлении к этому "милостивому предложению" говорится: "Единство русской армии требует введения полного однообразия в отношении комплектования списков армии как в военное, так и в мирное время; посему настоящий закон, предлагаемый чрезвычайной сессии Сейма, составлен нижеследующим образом по нашему милостивому распоряжению, в отмену правил, содержащихся в Акте об армии от 18 декабря 1878 г., утвержденном Его Величеством (покойным царем Александром II) для Великого Княжества финляндского". *)

Затем излагаются подробности в 286 статьях. Главною целью этого нового закона об армии было слить финляндскую армию с русской, и важнейшим политическим последствием его было бы то, что финские войска уже больше не служили бы, как до сих пор было, исключительно для защиты самой Финляндии от внешних врагов, -- наоборот, по предложенному закону, военные силы Великого Княжества могли быть во всякое время передвинуты в Россию, и обратно, русские офицеры могли быть присылаемы командовать финскими батальонами. А так как, в последнем случае, нельзя предположить, чтобы русские офицеры взяли на себя труд изучить оба официальные языка Финляндии (шведский и финский), то их присутствие в финской армии неминуемо привело бы к введению русского языка (в настоящее время он употребляется в Финляндии только при отдаче команды в армии), а родные языки подвергались бы риску очутиться в положении местных наречий, терпимых лишь из милости. Что это не было воображаемой только опасностью,

 

*) Это вступление занимает 21 с половиной столбца in folie в приложении к руководящей финской газете Nya Pressen от 25 января 1899 г.

 

-- 25 --

 

ясно видно из некоторых параграфов в предложенных новых правилах и, в особенности, из того пункта, в котором обещается значительное сокращение обязательного срока военной службы лицам финского происхождения, которые будут обладать знанием русского языка. Для Сейма принять эти военные предложения в их настоящем виде было бы равносильно политическому самоубийству; и русский генерал-губернатор Финляндии, повидимому, доложил куда следует, что единственный ответ финских сословий может быть лишь non possumus, так как, не успев еще даже обсудить предложенный на их рассмотрение новый законопроект, сословия вдруг очутились лицом к лицу с новым, совершенно непредвиденным и неизвинительным актом деспотизма. В Петербурте было решено лишить финские сословия их права veto по отношению к законопроекту об армии и, таким образом, спасти Россию от политического поражения в ее же собственных пределах; цель эту предполагалось достигнуть чрезвычайно простым средством, а именно, незначительным изменением финляндской конституции посредством царского манифеста.

Говорят, что проект этого манифеста был выработан на совещании, состоявшемся в Петербурге в начале текущего года под председательством Великого Киязя Михаила Николаевича и при участии, между прочим, реакционера Победоносцева и генерал-губернатора Бобрикова. Вопреки протесту министра-секретаря Финляндии, генерала Прокопе, проект был принят большинством голосов и тотчас же поднесен на утверждение царю, который собственноручно и начертал на нем: "быть по сему". Но прежде чем прибегнуть к такой чрезвычайной мере, решено было сделать через посредство генерал-губернатора Бобрикова последнюю попытку уладить дело по доброму старому русскому обычаю, полюбовно. Около средины февраля генерал Бобриков обращается частным образом через своего главного секретаря полковника фон-Минквица к барону фон-Тройлю, Ландмаршалу, или Президенту финского Сейма, прося его употребить свое "большое влияние" на Сейме и убедить своих друзей и сторонников проявить свое верноподданничество сколь возможно большими уступками военному законопроекту -- в интересах самой страны. Фон-Тройль ответил коротко и ясно: "поклонитесь от меня Его Превосходительству, сказал

 

-- 26 --

 

он, и передайте ему, что финский закон считает преступником всякого, кто в течение сессии Сейма пытается оказать какое бы то ни было предосудительное давление на своих парламентских товарищей". После этого генерал Бобриков снова отправился в Петербург и доложил, что население Великого Княжества безнадежно упорствует. 14-го февраля он вернулся в Гельсингфорс с известным нам уже злополучным манифестом в кармане.

Нет надобности подробно излагать манифест и формулированные в приложении к нему "grundstadgaden", или основные статуты: их содержание и значение можно отметить в двух словах. Они без дальних околичностей постановляют, что отныне один лишь государь будет решать, какие вопросы общегосударственные и какие -- чисто местного характера, могущие быть предоставленными ведению сейма. Издание такого указа является просто на просто coup d'Иtat -- насильственным государственным переворотом, так как оно выражает решение конституционного монарха (т. е. Великого князя Финляндии) впредь игнорировать в известных случаях ту самую конституцию, охранителем которой он является. Отныне по всем вопросам, которые император сочтет относящимися ко всей империи, включая сюда и самую Финляндию, финского сейма как бы и не будет. А между тем в Landtagsordning, или парламентском статуте 1871 г., который Николай II клятвенно обещал соблюдать, значится совершенно явственно: "основные законы могут составляться, дополняться, обнародоваться и отменяться лишь по предложению Императора Великого Князя и с согласия всех сословий государства (Финляндии)". До сих пор в сомнительных случаях вопросы, которые касались одновременно России и Финляндии, окончательно формулировались на совещаниях министров обоих государств, так что для каждой из обеих составных частей империи издавались не общие, а отдельные, хотя и тождественные законы. Оттого наиболее зловещей чертой манифеста 15 февраля является то, что впредь финляндцы никогда не могут быть уверены, какие вопросы русскому императору заблагорассудится признавать "общегосударственными". Поэтому мы нисколько не преувеличим, если скажем, что манифест этот является смертельным ударом для свободы Финляндии,

 

-- 27 --

 

так как он лишает финляндцев дрогоценнейшей их привилегии, а именно: привилегии составлять для себя свои собственные законы, совместно с Великим Князем, и превращает сейм из законодательного представительного парламента в простое совещательное провинциальное собрание.

Манифест разразился, как гром над головою ошеломленных финляндцев, ибо хотя в Гельсингфорсе и носились разные темные слухи незадолго до его появления, но ни один человек в здравом уме не думал серьезно о возможности такого посягательства. Манифест был опубликован 17 февраля в официальной русской газете, и финскому сенату, высшему исполнительному совету Финляндии, было приказано немедленно опубликовать его в двух официальных финляндских газетах. После долгих и тревожных прений мнение опортунистов, что следует избегать крайностей, одержало верх большинством одного голоса *), и манифест был, согласно этому, напечатан в газетах. Сенат жестоко порицали за его уступчивость по этому поводу, но я полагаю -- несправедливо. Нет сомнения, что отказ сената опубликовать манифест побудил бы новоявленного "князя мира" **) прибегнуть для убеждения самых безобидных и интеллигентных из своих подданных к другого рода аргументам -- к штыкам и пулям; и хотя подобные репрессалии сделали бы миротворца вселенной смешным в глазах Европы, но они означали бы полное уничтожение свободы Финляндии. Русскому правительству ничего не было бы так на руку, как приличный предлог для объявления осадного положения и вызова войска для подавления воображаемого восстания, ибо теперь достоверно известно, что накануне этого coup d'Иtat в Финляндии и Петербурге были приняты чрезвычайные военные предосторожности на случай могущих произойти осложнений. Однако, к своему счастью, финляндцы -- народ в высшей степени хладнокровный, осторожный, прозорливый, медленный в словах и еще более медленный в движениях, и эта естественная флегма сослужила им хорошую службу в настоящем кризисе. Тем не менее, поведение их было столько же мужественно, сколько коррект-

 

*) На самом деле голоса разделились поровну, и голос председателя решил дело.

**) Так скандинавцы теперь иронически величают царя.

 

-- 28 --

 

но, и они не упустили ни одного случая, чтобы не выразить законными способами своего неудовольствия. Начато с того, что сенат единогласно решил тотчас же войти с почтительнейшим представлением к царю через своего статс-секретаря, генерала Прокопе, в Петербурге. В этой записке просители красноречиво и ясно излагают положение дела; затем, доказав, что по точной букве конституции ни один вопрос, относящийся к учреждениям Финляндии, не может быть изъят из законного обсуждения народных представителей Финляндии только потому, что он в то же время касается Российской империи, -- они обращаются с следующим воззванием к чувству чести и справедливости императора:

"Всемилостивейший Император! Жители Финляндии никогда не перестанут благословлять память великодушного монарха (Александра I), который умел привязать к себе финский народ неразрывными узами лояльности и любви в момент, когда Финляндия присоединялась к Империи и призвана была судьбою начать новую эру жизни. Финский народ глубоко проникнут сознанием долга признательности также ко всем последующим монархам за любовь к нему и за дарование ему многих милостей. Он также имеет столь высокое мнение о священной особе Государя и столь высокое представление о иеизменности царского слова, что он видит в нем верную гарантию законных прав своей страны. А потому сенат Вашего Императорского Величества не может себе представить, чтобы милостивым желанием и намерением Вашего Императорского Величества могло быть отступление от торжественного обещания, данного Вашим Императорским Величеством финляндскому народу при восшествии на престол, сохранять ненарушимо и во всей силе конституцию этой страны... Поэтому сенат почтительнейше просит, чтобы Ваше Императорское Величество соблаговолило объявить, что настоящее законодательное мероприятие не имеет в виду уничтожить основные права и вольности финского народа".

В заключение сенат предлагает достойный и разумный выход из запутанного положения:

"Но так как, без сомнения, существуют законодательные вопросы, касающиеся общих интересов Империи, которые требуют иной процедуры обсуждения, нежели какая была в

 

-- 29 --

 

силе до сих пор, и так как сенат убежден, что финский народ никогда не станет уклоняться от уступок и жертв, требуемых истинными интересами Империи, -- то он, Сенат, осмеливается почтительнейше просить, чтобы Вашему Величеству угодно было новелеть составить опытными людьми, как русскими, так и финляндцами, законопроект, регулирующий порядок законодательства по мероприятиям, касающимся общих интересов Империи; и такой проект, после тщательного предварительного рассмотрения, предложить на обсуждение Сословий Финляндии, согласно основным законам Конституции".

Это прошение было должцым образом прочтено царю генералом Прокопе во время его официального доклада. Однако, оно не только не тронуло Николая II, но напротив того, точка зрения Сената показалась ему грубым непониманием его доброй воли, и он вспылил. "Он надеялся, -- говорят, сказал он, -- что для финского народа достаточно знать, что это он сам, Император, решает во всяком отдельном случае, что государственный и чтС чисто финский вопрос". Это напоминает приемы Екатерины II, которая заключила в тюрьму польских сенаторов и депутатов за то, "что они сомневались в чистоте ее намерений" -- и это в тот самый момент, когда она уничтожала их свободу и грабила их страну. Излишне, быть может, прибавлять, что из петиции финского Сената ничего не вышло.

Одинаково неудачны были попытки в том же направлении Сейма и финского прокурора Зодергельма, высшего судебного лица великого княжества. Зодергельм, протестовавший в самом начале против опубликования манифеста Сенатом, поспешил на следующий день в Петербург просить ауденции у царя; но в ауденции ему было отказано. Подобная же судьба постигла президентов четырех палат Сейма которые поспешно были отправлены в Петербург с целью сообщить монарху единодушное решение Сословий, сожалевших о случившемся и делавших почтительное представление против такого злоупотребления властью. *) Этот отказ хотя бы только выслушать

 

*) Сдедующая за тем огромная депутация из 500 представителей всех классов населения, прибывшая в Петербург, во избежание шума, в группах по два и по три человека, также должна была вернуться в Финляндию с пустыми руками.

 

-- 30 --

 

представителей целого народа более, чем ясно указывает на решение царских советников не уступать ни пяди из того положения, которое они заняли. Поэтому, всякую надежду на отмену манифеста следует рассматривать, как весьма сомнительную возможность.

В настоящий момент финляндцы переживают нечто в роде господства террора, и все, что они могут теперь делать -- это протестовать у себя на родине *) и создать общественное мнение заграницей. Даже в России они завоевали уже симпатии более либеральной и просвещенной части общества. Каждый день приносит с собою новые доказательства того, что в самом Петербурге существует сильное чувство негодования по поводу реакционного похода против автономии Финляндии. Пастора шведской церкви в русской столице посетили многие совершенно незнакомые ему выдающиеся русские, которые выражали свой ужас и негодование по поводу coup d'Иtat в Финляндии. Тамошний финский книжный рынок посещают ежедневно русские, желающие приобресть сочинения знаменитых финских публицистов Даниельсона и Мехелина, чтобы самим изучить финский вопрос. Кроме того, в высших кругах русской столицы произносились, при всеобщем одобрении, речи в пользу Финляндии, и мне передавали, что предполагается послать адрес от имени русской аристократии с выражением симпатии Сословиям Финляндии.

Я верю, что сам по себе царь -- честный человек, и что данное слово для него столь же дорого, как и для другого благородного человека. Но тем не менее то обстоятельство, что он позволяет прикрывать своим именем одно из самых бесчестных деяний нашего времени, указывает ясно, что он -- не что иное, как покорная и легко обманываемая кукла в руках реакционной камарильи.

Нисбет Бэн.

----------

 

 

*) Это они делают, являясь в трауре, возлагая венки на статую Александра II в Гельсингфорсе и возражая на доводы русских шовинистов в печати.

 

 

-- 31 --




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-07-02; Просмотров: 367; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.01 сек.