Газелла о воспоминании

ГАЗЕЛЛА О МЁРТВОМ РЕБЕНКЕ

ГАЗЕЛЛА О СКРЫТНОЙ ЛЮБВИ

ГАЗЕЛЛА ОБ ОТЧАЯВШЕЙСЯ ЛЮБВИ

ГАЗЕЛЛА О ПУГАЮЩЕЙ БЛИЗОСТИ

Я хочу, чтоб воды не размыли тины.

Я хочу, чтоб ветер не обрел долины.

Чтобы слепли ночи и прозреть не смели,

чтоб не знало сердце золотого хмеля,

чтобы вол шептался с лебедой вечерней,

чтоб, не видя света, умирали черви,

чтобы зубы череп оголил в оскале,

чтоб желтел их отблеск и на белой шали.

Я слежу, как бьется ночь полуживая,

раненой гадюкой полдень обвивая.

Зелен яд заката, но я выпью зелье.

Я пройду сквозь арки, где года истлели.

Только не слепи ты чистой наготою -

как игла агавы в лозах над водою.

Дай тоской забыться на планете дальней -

но не помнить кожи холодок миндальный.

Не опускается мгла,

чтобы не смог я прийти

и чтобы ты не смогла.

Все равно я приду -

и пускай скорпионом впивается зной.

Все равно ты придешь, хоть бы

хоть бы губы сжигал тебе дождь соляной.

Не подымается мгла,

чтобы не смог я прийти

и чтобы ты не смогла.

Я приду,

бросив жабам изглоданный мой огнецвет.

Ты придешь

лабиринтами ночи, где выхода нет.

Не опускается мгла,

не подымается мгла,

чтобы я без тебя умирал,

чтобы ты без меня умерла.

В венок я вплел тебе вербену

лишь ради колокола Велы.

Гранада, затканная хмелем,

луной отсвечивала белой.

Сгубил я сад мой в Картахене

лишь ради колокола Велы.

Гранада раненою серной

за флюгерами розовела.

И ради колокола Велы

я этой ночью до рассвета

горел в огне твоего тела,

горел, и чье оно - не ведал.

Каждую ночь в моей Гранаде,

каждую ночь умирает ребенок.

Каждую ночь вода садится

поговорить о погребенных.

Есть два ветра - мглистый и ясный.

Крылья мертвых - листья бурьяна.

Есть два ветра - фазаны на башнях

и закат - как детская рана.

Ни пушинки голубя в небе -

только хмель над каменной нишей.

Ни крупинки неба на камне

над водой, тебя схоронившей.

Пала с гор водяная глыба.

Затосковали цветы и кони.

И ты застыл, ледяной архангел,

под синей тенью моей ладони.

ГАЗЕЛЛА О ГОРЬКОМ КОРНЕ

На свете есть горький корень

и тысячи окон зорких.

Нельзя и рукой ребенка

разбить водяные створки.

Куда же, куда идешь ты?

Есть небо пчелиных оргий -

прозрачная битва роя -

и горький тот корень.

Горький.

С изнанки лица в подошвы

стекает осадок боли,

и поет обрубок ночи

со свежей слезой на сколе.

Любовь моя, враг мой смертный,

грызи же свой горький корень.

Останься хоть тенью милой,

но память любви помилуй –

черешневый трепет нежный

в январской ночи кромешной.

Со смертью во сне бредовом

живу под одним я кровом.

И слёзы вьюнком медвяным

на гипсовом сердце вянут.

Глаза мои бродят сами,

глаза мои стали псами.

Всю ночь они бродят садом

меж ягод, налитых ядом.

Дохнёт ли ветрами стужа –

тюльпаном качнётся ужас,

а сумерки зимней рани

темнее больной герани.

И мёртвые ждут рассвета

за дверью ночного бреда.

И дым пеленает белый

долину немого тела.

Под аркою нашей встречи

горят поминально свечи.

Развейся же тенью милой,

но память о ней помилуй.

Дата добавления: 2015-07-02