Опознанные пришельцы 34 страница

Кое-кто может запротестовать: ведические, де, тексты составляли примитивные люди, не обладавшие знаниями, сопоставимыми с современными. А следовательно Сваргалока не может иметь отношение к столь сложным понятиям, как многомерные области. Речь идет просто о небе, находящемся непосредственно у нас над головами.

Однако вопрос в том, что даже у народов, считающихся заведомо примитивными -- у таких, как австралийские аборигены, -- имеются сложные и утонченные идеи, которые, как может оказаться, нелегко усвоить европейцам. Что есть небо в представлениях аборигенов? Возможно, нечто такое, что нам трудно понять. Что же говорить о ведической литературе, которая несомненно во многих смыслах сложнее!

Но если так трудно установить истинный смысл ведических текстов, -- спросите вы, -- то не проще ли обратиться к авторитетам, глубоко изучившим эти предметы, и принять ту интерпретацию, которую они порекомендуют? Это бесспорно хорошая мысль... Однако кого мы выберем в авторитеты? Выше я перечислял три круга возможных знатоков: (1) последователей традиционных сампрадий, (2) тех, кто пытается приспособить традиционные воззрения к современным идеям, и (3) исследователей-индологов.

Если мы хотим понять подлинное значение ведической литературы, мы не можем пренебрегать первой из этих групп. В большинстве современных сампрадий особое внимание уделяется прямому изложению. Я подробно изучил учение Гаудия Вайшнава сампрадью, которая была основана в шестнадцатом веке Чайтаньей Махапрабху и происходит от более древней школы Мадхвачарьи.

И я видел во многих случаях, что если комментатор этой школы находил в тексте два места, противоречащие одно другому, он просто излагал их такими, каковы они есть, со всеми расхождениями. Кое-кто сочтет это не самым разумным подходом. Но цель комментатора -- просто сохранить традицию в том виде, в каком она существует. Понимание может придти или нет, но основываться оно должно на оригинальных текстах, составляющих основу традиции.

В противоположность такому подходу представители второй группы пытаются сделать ведическую литературу "приемлемой", по-своему интерпретируя утверждения, которые, как им кажется, расходятся с современными идеями. Сюда входит и образное толкование некоторых высказываний, и исключение других, являющихся якобы украшениями, внесенными поэтами со слишком богатым воображением.

Представьте, как человек, получивший современное образование, воспримет историю похищения Арджуны (смотри шестую главу). Если он живет в Индии, он, возможно, захочет согласиться, что Арджуна существовал в действительности как исторический персонаж. Что же до рассказа о том, как ракшаси Улупи увлекла героя за собой в Нагалоку, то наш образованный современник вернее всего сочтет его фантастическим поэтическим вымыслом. Как вы помните, Арджуна погрузился в Гангу, но вместо того, чтобы опуститься на речное дно, вошел в мир нагов. А ведь всякий мало-мальски просвещенный человек в наши дни знает, что подобное невозможно.

Тем не менее, приведенные выше данные об НЛО содержат множество современных сообщений о том, как загадочные существа по всей видимости проводили людей сквозь плотную материю. Для человека, знакомого с этими данными, похищение Ардужны может показаться не столь уж невероятным, или, по крайней мере, относящимся в области вероятного. Но одновременно тот же самый человек, возможно, будет продолжать считать прочие обстоятельства приключений Арджуны -- невозможными.

Поскольку наши представления о том, что кажется вероятным, способны меняться по мере того, как изменяются наши знания, мы не можем использовать их в качестве основы для непреложного косвенного толкования ведической литературы. Поэтому вместо того, чтобы предлагать подобные интерпретации, было бы лучше изучать ведические тексты такими, какие они есть, и позволять постепенно выявляться пониманию их значения. В частности, это замечание справедливо и для книг, подобных той, которую вы сейчас читаете. В данном случае знакомство с эмпирическими данными об НЛО может изменить представления читателя о том, что возможно и что невозможно.

Предвижу еще одно возражение: многие университетские исследователи рассматривают ведическую литературу как мифологию, никоим образом не основанную на реальности. Следовательно, она не в состоянии помочь нам понять феномен НЛО. И не следует ожидать, что усиленное изучение этой литературы в сопоставлении с данными НЛО продвинет вперед нашу науку.

Нетрудно найти ученых, занимающихся индологией, которые поддержат это возражение. Однако, должен подчеркнуть, что укоренившиеся среди специалистов в этой области взгляды, вероятно, не настолько объективны и непредвзяты, как следовало бы надеяться. В действительности индология с давних пор отличалась предубеждениями и пристрастиями. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к ранней ее истории.

Когда англичане в XVIII веке начали колонизацию Индии, они соприкоснулись с ведическими учениями. И это немедленно положило начало конфликту между христианской верой и индуизмом. Одной стороне, христианской, угрожало влияние индуизма, а другой -- распространение христианства путем обращения индийцев в "истинную веру". На этот угрожающий аспект индуизма указывал индолог Джон Бентли в критических заметках о некоем англичанине (предположительно Джоне Плейфэре), восхвалявшем в своих сочинениях ведические писания. Бентли писал:

Своей попыткой защитить древность индуистских книг от абсолютных фактов, он тем самым поддерживает все эти мерзкие заблуждения и мошенничества, обоснованные в них лицемерными утверждениями о древности...

Мало того, его цели ведут значительно дальше; теми же самыми средствами он стремится опровергнуть предание Моисеево и подорвать сами основы нашей религии: ибо если мы поверим в древность индуистских книг, как он того желает, то все предание Моисеево станет небылицей или вымыслом.4

Стратегия, принятая при переводе ведических книг на английский, заключалась в том, чтобы убедить индийцев в низменности и ложности их религии. Для этой цели полковник Боуден 15 августа 1811 года завещал Оксфордскому университету огромную сумму денег на учреждение кафедры восточных исследований. Мониер Уильямс, возглавлявший эту кафедру до самой своей смерти в 1899 году, писал:

Особой целью его [Боудена] щедрого дара было поощрение переводов этих священных книг на английский... чтобы дать своим соплеменникам возможность приступить к обращению индийских туземцев в христианскую веру.5

Чтобы заняться этой работой, в Англию приехал немецкий исследователь Фридрих Макс Мюллер, опубликовавший множество переводов ведических текстов, которые и по сей день считаются образцовыми. В 1886 году он писал своей жене:

Надеюсь, что закончу эту работу, и испытываю убежденность, что хотя и не доживу, чтобы увидеть это, но мое издание и мои переводы Вед в будущем в значительной степени скажутся на судьбе Индии и на развитии миллионов душ в этой стране. Это корни их религии, и я уверен, что есть только единственный способ показать им, каковы эти корни, -- выкорчевать дотла все, что выросло из них на протяжении последних трех тысяч лет.6

Приемы, которые использовали Мюллер и его коллеги, -- того рода, что знакомы всякому, что занимался исследованиями НЛО: насмешки над тем, чего не понимаешь, и оправдание своей позиции в банальных терминах. К примеру, "боги" -- это персонифицированные природные силы, которых коварные и хитрые жрецы, творящие религиозные подделки, превратили в бесполезных идолов.

В наши дни индологи в общем не занимаются обращением индуистов в христианство. Тем не менее, от основателей своей науки, продолжающей расширять свое влияние, они унаследовали и обычай насмехаться над непонятным, и неправильное понимание предмета, который изучают. Я закончу цитатой из высказывания, сопровождающего стандартный английский перевод "Вишну Пураны" Хораса Х. Уилсона (первоначально опубликованного в 1865 году). Вот что Уилсон говорит о "Вишну Пуранах":

Они не пригодны ни для чего более, кроме как для кастового надувательства. Они были благочестивыми подделками, созданными для временных целей: никогда не собирались никакие вымышленные сонмы брахманов, чтобы сфабриковать для древней в общем индуистской системы какие был то ни было утверждения, которые она [то есть система] не может полностью поддержать. Весьма значительная часть содержания многих "Пуран", некоторая часть содержания всех из них -- подлинные и древние. Кастовая интерполяция или приукрашивания всегда достаточно осязаемы, чтобы отбросить их в сторону, не нанеся при этом ущерба более аутентичному и примитивному материалу.7

Здесь Уилсон пускает в ход тот же самый полный недоброжелательства язык, что был типичен для основателей индологии. Однако он признает, что "Пураны" содержат подлинный и древний материал. Эти так называемые "примитивные" данные могут открыть для нас новые горизонты во взгляде на реальность и помочь объяснить природу феномена НЛО.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

ПРЕДАНИЯ СОВРЕМЕННОЙ ИНДИИ

В этом приложении я познакомлю вас с четырьмя историями, произошедшими в сегодняшней Индии и имеющих непосредственное отношение к темам, обсуждавшимся в этой книге. Первые две из них -- описание личного опыта, пережитого Каннаном (псевдоним), сорокалетним жителем Южной Индии. Единственный свидетель происходившего с ним -- он сам. Вторые две истории -- это также его рассказы, подкрепленные однако свидетельствами многих очевидцев, причем в одном из описанных им происшествий сам он участия не принимал. Привожу его рассказы, чтобы показать, что явления, сообщения о которых поступают из современной Индии, обнаруживают сходство как с НЛО-феноменами, наблюдавшимися в Америке и Европе, так и с традиционными ведическими темами.

Каннан воспитывался в индуистских традициях, но в молодости восстал против них и принял общераспространенные идеи атеизма и рационалистического скептицизма. В конце шестидесятых и начале семидесятых годов он работал в "ТВС и сыновья", крупнейшей в Южной Индии автомобильной компании. В этот период в нем вновь вспыхнул былой интерес в вопросам духовности, и он начал исследовать различные популярные в Индии религиозные движения. Некоторое время он примыкал к Сатья Саи Баба, позже -- к движению Сознания Кришны. Несколько лет он проработал учителем в школе для мальчиков, которую общество Сознания Кришны открыло в селении Майяпура, в западной Бенгалии, на родине религиозного учителя Чатаньи Махапрабху, жившего в шестнадцатом столетии.

Повелительница оспы

Эта история повествует о том, как Каннан в детстве повстречался с таинственной женщиной, которая исцелила его и нескольких его друзей от оспы. Население Южной Индии с давних времен поклонялось богине, прозываемой иногда Мариаммой, которая, по поверью, ведала этой болезнью. Судя по рассказу, Каннан встречался именно с этой богиней или сходным с ней существом. Кем бы она ни была, я буду звать ее повелительницей оспы.

Некоторыми своими чертами эта дама напоминала известных нам по многочисленным рассказам НЛО-пришельцев. Вместе с тем, описание Каннана весьма соответствует традиционным ведическим преданиям о женщинах девов (богинях). Вот наиболее бросающиеся в глаза особенности повелительницы оспы:

1. Она появляется во время эпидемии оспы и таинственным образом исцеляет людей.

2. Он выглядит как классическая небесная дева, какими изображают их скульптуры в храмах Южной Индии. У нее высокий лоб, очень тонкая талия и чрезвычайно пышные груди. Одета она чрезвычайно изыскано в традиционном ведическом вкусе. Держится властно, как чрезвычайно аристократическая личность.

3. Каннан видел, что она дышала. И в то же самое время ему казалось, что она больше похожа на прекрасную скульптуру или картину, чем на живого человека из плоти и крови.

4. Она плыла по воздуху и проходила сквозь плотные предметы. Казалось, она находится "на каком-то совсем ином пути" и использует двери и лестницы в людских домах только ради соблюдения условностей.

5. С людьми она общалась телепатически. В одном случае она, казалось, говорила обычным образом, но движения ее губ не соответствовали произносимым звукам. Каннан сравнивает это с эффектом, которых возникает в дублированных фильмах.

6. Она могла блокировать мысли находящихся в ее присутствии людей.

Свойства, перечисленные в пунктах 4 и 5 этого списка, постоянно упоминаются в сообщениях об НЛО-пришельцах и, как я указывал в шестой главе, соответствуют ведическим сиддхам, или мистическим силам. Одно из возможных истолкований этих параллелей -- пришельцы, повелительница оспы и человекоподобные существа, описываемые в ведической литературе, могут иметь меж собой нечто общее. Предположим, все они являются существами одной и тоже природы.

Физическое появление большинства пришельцев только в самых грубых очертаниях похоже на то, как возникают перед людьми классические ведические гуманоиды. Зачастую уфонавты облачены в причудливые одежды -- начиная от серебристых парашютных комбинезонов до прямо-таки маскарадных костюмов. В противоположность сему, наряд повелительницы оспы полностью соответствовал классической ведической иконографии. Это неизбежно влечет за собой вопрос о культурном влиянии. Оказывало ли индийское воспитание Каннана влияние на его опыт? Любопытно отметить, что сам Каннан практически ничего не знал о западных НЛО-контактах. Но когда я рассказал ему об НЛО-похищениях, он предположил, что существа, о которых сообщают очевидцы, являются порождениями западной культурной среды.

Ниже приводятся предположения о различных вариантах взаимосвязи между сообщениями о встречах с таинственными пришельцами и культурной подготовкой свидетелей.

1. Очевидцы сообщают о воображаемых существах, приписывая им облик, обусловленный культурой, в которой живут свидетели.

2. Перед людьми появляются реальные существа, принимая те формы, которые на основании своей культуры ожидают увидеть очевидцы.

3. Перед людьми появляются реальные существа, одетые и действующие в соответствии со своими собственными культурными нормами, и тем самым на протяжении столетий оказывают влияние на развитие человеческой культуры.

Я уже обсуждал данные, свидетельствующие о том, что многие сообщения об НЛО описывают вполне реальных существ, и подозреваю, что при подробном рассмотрении случаев контакта людей со сверхъестественными персонажами в современной Индии может оказаться, что многие из них также встречались с реальными существами. Это предполагает, что должно иметься множество случаев контакта, которые нельзя отнести к варианту под номером 1 из приведенного выше перечня, хотя к некоторым из очевидцев он действительно применим, и они на самом деле стали жертвами собственной фантазии.

Думаю также, что многие случаи тесного контакта представляют собой сочетание второго и третьего вариантов. Пункт второй применим к случаям, когда существа перенимают стили одежды какого-либо четко очерченного периода человеческой истории. Пример тому -- НЛО-контакты с существами, облаченными в космические скафандры или современную западную одежду.

К третьему варианту относятся случаи, когда в традиционном индийском обществе перед людьми появляются существа, демонстрирующие древние ведические стили одежды. Вероятно, существуют и другие традиционные культуры, в которых отдельные группы существа своими культурными нормами за долгие периоды времени оказали влияние на человеческую культуру. (На ум приходят кельтская и доколумбова американская культуры.) В подобных случаях человеческое общество и посещающие его группы существ могут образовывать некое расширенное культурное объединение. Подобным примером может наверняка служить древнее общество, описанное в ведической литературе.

В десятой главе я подчеркивал, что опыт клинической смерти, переживавшийся индийскими свидетелями, следует образцам, отличающимся от аналогичного опыта людей на Западе. Иан Стивенсон предполагает, что эти расхождения не могут быть всего лишь культурными. Вероятно, считает он, существует реальные различия между опытом смерти в Индии и на Западе, которые могут зависеть от различных стратегий или линий поведения, избранных существами из высших измерений по отношению к индийцам и людям Запада. Я бы выдвинул следующее предположение: кросс-культурные различия в опыте тесного контакта могут быть основаны на сходных различиях в стратегиях. Так, вероятно, в традиционных культурах существа из высших измерений продолжают поддерживать связь с людьми согласно древним нормам, но в современных высокотехнологических обществах они, в соответствии с изменившимися обстоятельствами, придерживаются иных форм и стилей поведения.

Явление повелительницы оспы может послужить примером традиционного способа взаимодействия между людьми и существами из высоких измерений. Но какая из интерпретаций ни была бы верной, давайте обратимся к самой истории.

Первый раз я встретил ее, когда болел оспой, и остался дома один. Дело было днем, возможно, в полдень. Я увидел эту госпожу в длинных, длинных одеждах. Неестественно длинных -- таких, что если бы она попыталась пройти в нашу дверь, то непременно запуталась бы в них и споткнулась. Ростом она была с этот шкаф [шкаф с картотекой около шести футов высотой]. Лицо у нее было продолговатым, с резкие чертами, волосы -- вьющимися.

На мне было множество оспенных язвочек, и они очень меня мучили. Моя мать ушла куда-то, и это беспокоило меня. Я чувствовал, что терпение мое иссякает. Я думал: "Мамы нет со мной... Никто обо мне не заботится". И тут я увидел ее вот на такой высоте [пять футов]. Она сидела, но под ней не было ничего, на чем можно было бы сидеть. Она просто сидела вот так: скрестив ноги и положив их одну на другую. Она смотрели вниз и говорила... но не так как обычно говорят. Она говорила, но не было слышно ни единого звука. Она не говорила на моем языке или чем-нибудь в этом роде, но обращалась ко мне, или, можно сказать, как-то передавала: "Не беспокойся, через два дня ты поправишься. Все будет в порядке".

Затем она сказала, что нескольких детей заберут. В двух улицах от нашего дома находилось то, что мы звали "полицейским кварталом". Там стояли дома, где жили полицейские. Вот она мне и сказала, что "в полицейском квартале нескольких детей заберут, но с тобой ничего не случится".

В то время меня беспокоила моя болезнь, и я не чувствовал никакого страха или желания спросить, кто она и почему находится здесь. Мне это даже в голову не пришло. Просто я искал кого-нибудь, кто сказал бы мне: "С тобой все будет хорошо". Если я верно припоминаю, то это был, должно быть, первый раз. Я был еще очень мал. Сколько мне тогда было? Четыре, пять или около того. Может быть, пять. Это был первый раз.

Я встречал эту госпожу еще, по меньшей мере, дважды, может быть, три раза, и это всегда происходило, когда в городе случалась оспа. Интересно, что в полицейском квартале умерли два ребенка, мы были с ними знакомы. А я выздоровел на второй день, хотя у меня на теле было так много оспенных язв. Весь вечер второго дня я чувствовал сильную жажду. Мне велели не подходить к зеркалу, потому что вид у человека, покрытого язвами, -- ужасный. Но когда я пошел за водой, чтобы напиться, то взглянул в зеркало и увидел, что все язвочки подсохли. Все это произошло за два дня, но родные ожидали, что я проболею еще по меньшей мере две недели, и принесли листья ним и все такое, чтобы смягчить зуд и жжение.

Итак, я видел, что эта особа всегда появлялась в то время, когда была оспа -- затем в середине лета оспа пошла на убыль. Как говорили окружающие, ее наконец-то стали контролировать, делая прививки. Сомневаюсь в этом, но так говорили. По обычаю люди в это время устраивали празднество, потому что считали: оспу распространяет Дурга [вселенская Богиня-Мать]. Они приносит болезнь, и если ублажить ее, то не будешь страдать. Но я определенно, на сто процентов, уверен, что эта госпожа не была Дургой. Она не была кем-то столь высоким. И в то же самое время она не была и кем-то с нашей планеты, это совершенно точно.

В другой раз и видел ее, когда она спускалась по лестнице в доме моего близкого друга. У них в семье было четверо детей, и все они болели оспой. Когда случалось такая болезнь, или когда кто-либо умирал или были при смерти, люди бывало просили мою мать придти и почитать священные книги. Там говорится и о Дурге. Мать пришла, прочитала все, что следует, совершая религиозный обряд, и устроила праздничное угощение. Я пришел вместе с ней. Все четверо детей болели оспой и лежали на втором этаже. Другим детям приказали: "Не ходите наверх, потому что заразитесь. Оспа легко переходит на других". Однако они были моими друзьями, а потому мне хотелось подняться наверх и повидаться с ними. Но ходить не велели никому -- наказали крепко-накрепко.

Я просто улучил минуту, когда все взрослые были заняты обрядом, и стал подниматься по лестнице. Поднявшись, я увидел ее. Она спускалась вниз, но не шла, не шагала по ступенькам. И что примечательно, на ней были такие длинные одежды... гораздо длиннее, чем надо было бы, чтобы просто прикрывать тело -- очень длинные, длинные одежды. Что-то вроде драпировок, очень красивых, просто прекрасных.

Я к тому времени уже немного подрос, и потому стал изучать ее внешность. К тому же, когда я был болен, то не обратил на ее вид никакого внимания. Тогда для меня было важно одно: что кто-то пришел и сказал, что со мной ничего плохого не случится. Но на этот раз я разглядел ее очень ясно. Я описываю ее такой, какой видел во время второй или третьей встречи. Она была одета во все белое, ослепительно белое -- но не просто белое, а с каким-то кремовым оттенком.

Волосы были прямыми, хотя, может быть, слегка вьющимися. Не такие черные, как у женщин в Южной Индии, но и не такие белокурые, как у здешних [то есть у американских]. Я обратил внимание, что талия у нее была очень, очень тонкой. Позже я изучал скульптурные изображения примерно четырех категорий женских тел, а также апсар и гандхарвов. Она выглядела как небесная дева, но талия у нее была очень тонкой. Трудно соотнести такую тонкую талию со столь пышной, как у нее, грудью. Будь это земная женщина, то казалось бы, что она вот-вот переломится. Очень тонкая талия, длинные, длинные-длинные бедра и эти одежды с качха, которая ниспадала с ее талии вниз как бхармачари дхоти. А верх у нее был прикрыт полотнищем ткани, завязанным на спине, как на скульптурах. Но накидка сверху казалась действительно очень длинной.

Черты лица у нее были очень четкими. Но ее прекрасная внешность не ошеломляла вас, как бывает, когда вы сталкиваетесь с кем-то необычным. Ну, скажем, когда увидите гоблина [бхута] или призрака, и это вас ошеломляет. Я не испытал никакого потрясения. Надо сказать, что передо мной несколько раз представали различные обличья Дурги, и при этом я всякий раз чувствовал себя, словно стял навытяжку перед генералом. Но рядом с ней [повелительницей оспы] я не ощутил ничего подобного. С чем это сравнить? Ну, скажем, идет студент где-то по дорожке рядом с университетом и встречает заместителя ректора. Нельзя сказать, что он потрясен этой встречей, однако понимает, что перед ним -- чрезвычайно важная особа.

Спускаясь по лестнице, она сказала: "Твои друзья в порядке. Я приходила навестить их, потому что ты беспокоишься о них". И тогда мне захотелось пообщаться с ней. Я как раз стоял на площадке перед поворотом лестницы и намеренно не тронулся с места, преграждая ей путь. Думаю, что собирался спросить ее: "Почему вы не пришли ко мне домой?" или "Когда я увижу вас?" или что-нибудь в этом роде. Но как много раз бывало в подобных случаях, когда я встречался с такими, как она, они смотрели на меня и лишали способности думать. Я глядел на них как завороженный и оценивал положение, и прежде, чем придумывал, что сказать, они уже исчезали. Для них очень удобно так поступать.

Она продолжала двигаться -- плыть. Ее движения не имели ничего общего с обычным спуском по лестнице. Она словно шла по какому-то совсем иному пути. Лестница не имела для нее никакого значения, и это сразу было видно. И вот что интересно. Для таких, как она, не составляет никакой разницы, как передвигаться, но она спускалась по лестнице. Почему? Я знаю ответ, но он сюда не подходит. Они пользуются дверьми. Они не проходят в двери, но просто используют их. Они пользуются лестницами, они не спускаются по ним, а просто их используют.

Итак, она спускалась таким вот образом, а затем прошла сквозь меня... ну, в том смысле, что она и была там, и ее там не было. Я обернулся -- она стояла позади, широко улыбаясь и словно говоря: "Видишь, ты пытался остановить меня и о чем-то спросить, но я уже здесь". И при этом широко улыбалась.

У нее был высокий лоб. Мы знаем четыре разновидности женского тела. Все эти разновидности отражены в скульптуре. Я говорю об обычных земных женщинах. Но это существо не принадлежало ни к одной из эти, разновидностей. Стало быть, она не из нашего мира. Хотя в то время я, разумеется, не мог этого понять. Мне сейчас трудно вернуться в прошлое и точно сказать, что я тогда чувствовал, потому что на воспоминания накладывается мое нынешнее понимание и спутывает картину.

Не думаю, что для меня в то время этот опыт был очень важным. Позже, после того, как я пережил множество других опытов, эта женщина, если ее можно так назвать, приобрела для меня очень большое значение. Она -- куладевата. Это я выяснил много позже. Эта личность покровительствуют избранным семействам из поколения в поколение, охраняя их. И поскольку я отношусь к такой избранной семейной линии, она проявляла обо мне особую заботу. А поскольку я волновался о тех мальчиках, она посетила и их, хотя они и не принадлежали к нашему семейному роду.

Возможно, я видел ее еще однажды, но на этот раз я был уже взрослым. Тогда я еще не подошел к тому моменту своей жизни, когда меня охватило безверие.

Это было на празднестве. В городе, где я жил, находился очень древний храм Дурги -- она покровительствовала этому городу. Его жители проводили летнее празднество и соорудили перед храмом фонтан. В струю фонтана поместили лимон, и тот поднимался и опускался вместе с водой. Я приходил смотреть на это каждый день, подолгу стоял и любовался занятным зрелищем. "Как они ухитрились это сделать?"

Торжество начиналось в четыре пополудни, и в храме никого не было. Народ должен был собраться часам к пяти. Так что я решил обойти вокруг храма и вернуться. Как вы знаете, обход вокруг храма означает выражение почестей божеству или нечто в этом роде. Так что если вы чувствуете усталость, то убиваете сразу двух зайцев -- совершаете прогулку и делаете доброе дело. Итак, я шел вокруг храма, а с задней его стороны есть место поклонения каньям, девственницам.

Шел я шел, и вдруг внезапно вспомнил эту женщину... И как я только ее вспомнил, она тут же оказалась здесь, рядом с большим цементным помостом под баньяновым деревом. Она стояла прямо перед помостом в очень красивой танцевальной позе. И я бросился ней, словно меня потащило магнитом. Я подошел к ней так близко, что мог бы почувствовать на своем лице ее дыхание, если бы она дышала так, как дышим мы.

Она была очень высокой по сравнению с женщинами Южной Индии и выше даже раджапуток. Стоя так близко к ней, я не ощущал, что нахожусь рядом с обычным человеком, вроде моей сестры. Передо мной словно бы находилось какое-то божество или цветок розы. И в то же самое время я отчетливо видел форму ее рук, грудей, бедер и всего прочего. Но все же тело ее не было таким, как мое. Так я впервые по-настоящему осознал, что такое опыт, подобный данному. Эти люди и вправду существуют. У них такие же формы, как у нас, и все-таки не такие.

Кожа ее была более приятного цвета, чем моя. Да, у нее была, так сказать, наружная оболочка, но при этом я не чувствовал того, что ощущал бы, стоя рядом с какой-нибудь девушкой. Нечто совсем иное. Это было почти так же, как если бы я стоял перед прекрасным изображением Сарасвати или божественной формы Дурги. Потому что вы знаете: божество -- это личность, и не можете смотреть на его изображение просто как на камень. Вы не думаете о нем, как о скульптуре. Вы знаете: это -- Сарасвати или Дурга.

Как бы то ни было, я стоял так близко к ней, что видел, как она дышит. Когда я смотрел на нее, у меня не возникало ни единой дурной мысли. Я испытывал лишь глубокое почтение. Такой исходил от нее дух, что хотелось опуститься на колени и просить ее о благословении или чем-нибудь в этом роде.

Затем она сказала, что в лимоне проделали отверстие и поставили его на трубу прежде, чем включить фонтан, -- оттого-то лимон и пляшет в струе. Я рассмеялся. Затем я обернулся, чтобы посмотреть, нет ли кого рядом, но вокруг не было ни души. Тогда она сказала, что даже если кто-нибудь и находился бы рядом, он все равно ничего не заметил бы. Все это она сказала на моем языке вслух. Я слышал ее голос. И она дышала. Но дыхание ее было довольно слабым -- так мог бы дышать больной человек. Внешность у нее была чрезвычайно прекрасной и утонченной. А еще я заметил точку у нее на лбу -- так близко к ней я стоял.

Я обратил внимание на ее губы. Они шевелились, но их движения не совпадали со словами. Словно она говорила что-то другое. Подумав, я решил, что она и в самом деле говорила нечто другое, но до меня это доходило так, словно я слышу свою родную речь. Это нечто вроде того, что происходит при дублировании кинофильмов.

Затем она сказала: "Ты сможешь увидеть нас всех. Ты увидишь многих из нас". Она напомнила мне, что даже в раннем детстве, когда взрослые брали меня с собой в храм и я видел Ганешу [одного из главных девов], то громко звал его своей старшим братом. Все обращались к нему "джайя Ганеша" или как-нибудь в этом роде, но я говорил ему "анна". Анна означает обращение: "О, старший брат". Вот это она и имела в виду -- точно так же, как я когда-то звал Ганешу анна, так и она сейчас говорит мне: "Ты общаешься с нами. Ты -- под нашей защитой". И еще она сказала: "Будь это не так, ты сейчас смотрел бы на меня как на женщину [то есть с вожделением]". И добавила: "Но ты под нашей защитой. Мы можем оградить тебя от этого".

Дата добавления: 2015-06-27