Грузила

«Сколь­зя­щий узел»… ис­поль­зу­ет­ся для то­го, что­бы за­фик­си­ро­вать кам­нем кор­зи­ну для лов­ли ома­ров. Его мож­но вя­зать как на кон­це, так и на се­ре­ди­не ве­рев­ки. Ту­го за­тя­ни­те кон­цы ве­рев­ки, и из­ги­бы ее се­ре­ди­ны пре­вра­тят­ся в пет­ли.

«КНИ­ГА ЭШ­ЛИ ОБ УЗ­ЛАХ»

Не­сколь­ко не­дель сто­ял силь­ней­ший хо­лод. Ку­ой­лу бы­ло те­п­ло в сви­те­ре и курт­ке. Ста­рый «уни­вер­сал» дре­без­жал и чи­хал мо­то­ром и в кон­це кон­цов про­сто за­глох не­да­ле­ко от ре­дак­ции «Бол­туш­ки». Он вы­лез из ма­ши­ны, упер­ся в стой­ку пле­чом, дер­жа ру­кой руль, по­ка­тил ее, по­том прыг­нул на си­де­нье и по­пы­тал­ся сно­ва за­вес­ти. Дви­га­тель ожил на ко­рот­кие се­кун­ды, по­том сно­ва за­глох. Ма­ши­на ти­хо под­ка­ти­лась к про­ржа­вев­ше­му «дод­жу» Бил­ли. На­вер­ное, за­мерз бен­зо­про­вод. Мо­жет быть Бил­ли зна­ет, чем ему по­мочь.

Бил­ли пе­ре­ска­зал ему не­сколь­ко со­об­ще­ний, пе­ре­дан­ных по те­ле­фо­ну. Два звон­ка от ди­рек­то­ра шко­лы, где учи­лась Бан­ни. Он дол­жен не­мед­лен­но по­зво­нить. Он бро­сил­ся зво­нить. Серд­це би­лось где-то воз­ле гор­ла. Толь­ко бы с Бан­ни все бы­ло в по­ряд­ке.

— Мис­тер Ку­ойл. Се­го­дня ут­ром Бан­ни ста­ла ви­нов­ни­цей про­ис­ше­ст­вия. Во вре­мя пе­ре­ме­ны. Мне очень жаль об этом го­во­рить, но она толк­ну­ла од­ну из учи­тель­ниц. Мис­сис Лам­бал. Очень силь­но толк­ну­ла. Че­ст­но ска­зать, Бан­ни да­же сби­ла ее с ног. Она у вас круп­ный и силь­ный ре­бе­нок для сво­его воз­рас­та. Нет, это не бы­ло слу­чай­но­стью. Это был од­но­знач­но осоз­нан­ный по­сту­пок. Вы са­ми по­ни­мае­те, что мис­сис Лам­бал рас­строе­на и не по­ни­ма­ет, за что ее толк­нул ре­бе­нок. Бан­ни от­ка­зы­ва­ет­ся что-ли­бо объ­яс­нять. Она си­дит пря­мо на­про­тив ме­ня и от­ка­зы­ва­ет­ся со мной раз­го­ва­ри­вать. Мис­тер Ку­ойл, вам луч­ше прие­хать и за­брать де­воч­ку. Мис­сис Лам­бал да­же не зна­ет Бан­ни. Она не ве­дет у них за­ня­тий.

— Бил­ли, я возь­му твой гру­зо­вик? В мо­ем за­мерз бен­зо­про­вод.

***

Бан­ни вы­ве­ли из ка­би­не­та ди­рек­то­ра, и она си­де­ла в ко­ри­до­ре в шап­ке и курт­ке, сло­жив ру­ки. Ли­цо по­крас­нев­шее, но ре­ши­тель­ное. На Ку­ой­ла да­же не смот­рит. От­го­ро­ди­лась от всех.

Ди­рек­тор с лас­ко­вым ли­цом, в ко­рич­не­вом шер­стя­ном кос­тю­ме. Ног­ти как лож­ки в су­ве­нир­ной лав­ке. Она дер­жа­ла в ру­ках ка­ран­даш, буд­то бы ее пре­рва­ли во вре­мя пись­ма. Вла­ст­ный го­лос, до­ве­ден­ный за го­ды не­пре­рыв­ной прак­ти­ки до со­вер­шен­ст­ва.

— Учи­ты­вая об­стоя­тель­ст­ва, я не ви­жу дру­го­го вы­хо­да, кро­ме вре­мен­но­го от­стра­не­ния ее от за­ня­тий. До тех пор, по­ка Бан­ни не объ­яс­нит сво­его по­ступ­ка и не при­не­сет из­ви­не­ний мис­сис Лам­бал. Так, Бан­ни, я даю те­бе по­след­ний шанс. Да­вай в при­сут­ст­вии от­ца по­ста­рай­ся все объ­яс­нить. Ска­жи, по­че­му ты толк­ну­ла бед­ную мис­сис Лам­бал?

Мол­ча­ние бы­ло им от­ве­том. Ку­ойл уви­дел по вы­ра­же­нию ли­ца сво­ей де­воч­ки, что ее на­столь­ко пе­ре­пол­ня­ли гнев и оби­да, что она про­сто бы­ла не в со­стоя­нии раз­го­ва­ри­вать.

— Пой­дем, — мяг­ко ска­зал он. — Я прие­хал на гру­зо­ви­ке Бил­ли.

Он кив­нул ди­рек­то­ру, ко­то­рая бро­си­ла ка­ран­даш на стол с рез­ким зву­ком.

В гру­зо­вич­ке Бан­ни раз­ры­да­лась.

— Ты толк­ну­ла учи­тель­ни­цу?

— Да!

— По­че­му?

— Она са­мая пло­хая! — И не про­ро­ни­ла боль­ше ни сло­ва. Так Ку­ойл до­вез ее до до­ма Би­ти, ду­мая о том, что все на­чи­на­ет­ся сна­ча­ла.

— Зна­чит, мис­сис Лам­бал? — Бро­ви Би­ти взле­те­ли вверх. — Го­то­ва по­спо­рить на три пе­че­нья, что у те­бя бы­ли на это при­чи­ны.

— Бы­ли, — ска­за­ла Бан­ни, сдер­жи­вая сле­зы. Би­ти под­толк­ну­ла Ку­ой­ла к две­ри и взма­хом по­зва­ла его за со­бой.

Толь­ко к обе­ду он ус­лы­шал рас­сказ о том, что там про­изош­ло. Рас­ска­зы­ва­ла Би­ти. Со слов Мар­ти.

— Мис­сис Лам­бал — «за­пас­ной» учи­тель. Она ве­дет уро­ки, толь­ко за­ме­няя за­бо­лев­ших или ко­ман­ди­ро­ван­ных учи­те­лей. Се­го­дня ей дос­тал­ся класс «осо­бен­ной об­ра­зо­ва­тель­ной про­грам­мы». Она оде­ла их и вы­ве­ла на ули­цу. В этом клас­се учит­ся Гер­ри Про­уз. Бед­ня­га Гер­ри, вый­дя на хо­лод­ный воз­дух, по­ни­ма­ет, что ему на­до в туа­лет. Он пы­та­ет­ся ска­зать об этом мис­сис Лам­бал. Под­пры­ги­вая на мес­те. Ну, ты же зна­ешь, как раз­го­ва­ри­ва­ет Гер­ри. Но учи­тель­ни­ца не про­сто не по­ня­ла его или, мо­жет, на­обо­рот, по­ня­ла, но на гла­зах у всех по­ста­ви­ла его к кир­пич­ной сте­не в на­ка­за­ние за пло­хое по­ве­де­ние. Ка­ж­дый раз, ко­гда он пы­тал­ся ска­зать ей, в чем де­ло, она из­де­ва­лась над ним и от­тал­ки­ва­ла на­зад. Гер­ри рас­пла­кал­ся и в кон­це кон­цов опи­сал­ся. Сто­ял в мок­рых шта­нах и стра­дал от уни­же­ния. И в этот мо­мент по­яв­ля­ет­ся ан­гел от­мще­ния, мисс Бан­ни Ку­ойл, под­ле­та­ет к ним на пол­ной ско­ро­сти и сби­ва­ет злоб­ную мис­сис Лам­бал с ног, бро­са­ясь ей под ко­ле­ни. Все ос­таль­ное не важ­но. Ку­ойл, ес­ли бы она бы­ла мо­ей до­че­рью, я бы на­гра­ди­ла ее ме­да­лью. Толь­ко ула­дить все в шко­ле бу­дет не­про­сто. Ди­рек­то­ра ни­ко­гда не при­зна­ют ви­ну за сво­им учи­те­лем. Учи­те­лей очень ма­ло. Да­же та­ких, как мис­сис Лам­бал. Так что она бу­дет во всем ее вы­го­ра­жи­вать.

Ко­гда тем ве­че­ром Ку­ойл раз­го­ва­ри­вал по те­ле­фо­ну с те­туш­кой, он не знал, что эта но­вость так за­де­нет ее за жи­вое. Слы­ши­мость бы­ла пло­хая, скрип и скре­жет, буд­то там, в про­во­дах, где-то си­де­ла чай­ка. Она, не ко­леб­лясь, се­ла на ут­рен­ний са­мо­лет, и вско­ре ди­рек­тор шко­лы име­ла сча­стье ви­деть пе­ред со­бой три по­ко­ле­ния Ку­ой­лов. Но­вая при­чес­ка те­туш­ки, в сти­ле Сент-Джон­са, по­хо­жая на шлем, вы­даю­щая­ся че­люсть Ку­ой­ла, и Бан­ни ме­ж­ду ни­ми.

Ей при­шлось мно­го вы­слу­шать от те­туш­ки, но Ку­ойл сгла­дил уг­лы, объ­яс­нил все ло­гич­но и спо­кой­но и под­вел и ди­рек­то­ра, и Бан­ни к вза­им­ным из­ви­не­ни­ям. Ди­рек­тор из­ви­ни­лась лег­ко, по­то­му что зна­ла о ско­ром пе­ре­ез­де мис­сис Лам­бал на Ве­ли­кие Во­до­па­ды, где та со­би­ра­лась от­крыть хри­сти­ан­ский книж­ный ма­га­зин. Бан­ни же из­ви­не­ния да­лись тя­же­ло, по­то­му что она по-преж­не­му оце­ни­ва­ла все, что про­ис­хо­ди­ло во­круг нее, ис­хо­дя из дет­ских по­ня­тий пра­виль­но­го и не­пра­виль­но­го.

***

За­кру­ти­лись ко­ле­са судь­бы. В суб­бо­ту Ку­ойл, как обыч­но, по­ехал к Эл­ви­ну Яр­ку, взяв с со­бой Уэй­ви и де­тей. Она обер­ну­лась и по­смот­ре­ла на Бан­ни. Это был не тот взгляд, ко­то­рым взрос­лые обыч­но смот­рят на де­тей, про­ве­ряя, осоз­на­ют ли они свою ви­ну, по­ни­ма­ют ли то, что им го­во­рят, ка­кой дли­ны у них ног­ти, за­стег­ну­ты ли курт­ки и на­де­ты ли шап­ки. Она по­смот­ре­ла на нее так, как один взрос­лый смот­рит на дру­го­го, ска­зав ей о мно­гом без еди­но­го сло­ва. По­том взя­ла ее ру­ку и по­жа­ла.

— Здрав­ст­вуй­те, здрав­ст­вуй­те, — ска­зал Гер­ри, ко­то­рый все­гда хо­ро­шо чув­ст­во­вал об­щее на­строе­ние.

По до­ро­ге в Мо­на­ше­скую Су­му в ма­ши­не во­ца­ри­лось не­кое внут­рен­нее рав­но­ве­сие, ощу­ще­ние ред­кой гар­мо­нии, ко­то­рое уми­ро­тво­ри­ло всех пас­са­жи­ров.

Уэй­ви и те­туш­ка Иви за­ни­ма­лись ков­ром с узо­ром из мор­ских птиц, ко­то­рый они сри­со­ва­ли с ка­лен­да­ря. Уэй­ви дос­тал­ся ту­пик. Бан­ни уш­ла с книж­кой к крес­лу-ка­чал­ке воз­ле ок­на. Здесь, по­ка стек­ло не по­кры­ва­лось мо­роз­ны­ми узо­ра­ми, кот Яр­ка на­блю­дал за лод­ка­ми на во­де, буд­то они бы­ли кры­са­ми. Сан­шайн и Гер­ри вы­та­щи­ли иг­руш­ки из крас­но­го рюк­зач­ка пар­ниш­ки.

Чуть поз­же Сан­шайн все же пе­ре­бра­лась по­бли­же к жен­щи­нам, по­сту­ки­вав­шим крюч­ка­ми и про­дер­ги­вав­шим пет­ли яр­кой шер­сти, ук­ла­ды­ваю­щей­ся в за­мы­сло­ва­тый узор. Она по­чув­ст­во­ва­ла ще­ко­чу­щий ноз­д­ри за­пах пень­ко­вой ос­но­вы. Уэй­ви под­миг­ну­ла ей. Сан­шайн по­доб­ра­лась еще бли­же и до­тро­ну­лась паль­цем до ту­пи­ка. Ей ужас­но хо­те­лось по­про­бо­вать сде­лать это са­мой.

— Вот так, — ска­за­ла Уэй­ви, на­крыв сво­ей ру­кой дет­скую ру­ку, по­мо­гая ей под­це­пить крюч­ком нить блед­ной шер­сти.

Бан­ни пе­ре­вер­ну­ла стра­ни­цу и по­гла­ди­ла ко­та но­гой в нос­ке. В от­вет раз­да­лось рас­ка­ти­стое мур­лы­ка­нье. Она от­влек­лась от чте­ния.

— Пе­тал по­па­ла в ав­то­мо­биль­ную ка­та­ст­ро­фу в Нью-Йор­ке, по­это­му не мо­жет сю­да прие­хать. Это по­то­му, что ей не про­снуть­ся. Я бы мог­ла ее раз­бу­дить, но я слиш­ком да­ле­ко от нее. Вот я вы­рас­ту и по­еду ту­да, к ней.

«Что на­толк­ну­ло ее на эти мыс­ли?» — по­ду­ма­ла Уэй­ви.

***

В мас­тер­ской хо­зяй­ни­чал Ярк. Он был взвол­но­ван. Сне­га бы­ло мно­го, бу­ри и вью­ги сви­реп­ст­во­ва­ли по-преж­не­му, но по­че­му-то ло­мал­ся лед, тю­ле­ни ухо­ди­ли даль­ше в за­лив, трес­ка не­рес­ти­лась, а сельдь как-то стран­но ма­нев­ри­ро­ва­ла. Он чув­ст­во­вал, как ме­ня­ет­ся жизнь, и его тя­ну­ло на про­мы­сел. Пой­мать па­ру тю­ле­ней или про­сто по­стре­лять по айс­бер­гам. В об­щем, он жа­ж­дал дви­же­ния. Но его гла­за бы­ли уже слиш­ком сла­бы для это­го и сле­зи­лись от от­ра­жен­но­го сне­гом све­та. Так бы­ло еще два­дцать лет на­зад, не­смот­ря на то что его же­на де­ла­ла ему на гла­за чай­ные ком­прес­сы. Имен­но по­это­му он был вы­ну­ж­ден сей­час ра­бо­тать в су­мрач­ной мас­тер­ской.

За по­след­ние не­де­ли он по­ста­вил и за­кре­пил кли­ном киль, вы­ров­нял, скре­пил и уси­лил кар­кас лод­ки.

— Те­перь она уже что-то со­бой пред­став­ля­ет. Се­го­дня мы зай­мем­ся раз­мет­кой дре­ве­си­ны.

С по­мо­щью сво­их ис­тер­ших­ся ле­кал он вы­ме­рил весь фор­ште­вень, сле­дуя по не­ви­ди­мой гла­зу ли­нии, и что-то бор­мо­тал Ку­ой­лу. Он под­счи­тал, где долж­на на­хо­дить­ся се­ре­ди­на кор­пу­са, раз­ме­тил киль по­втор­но, толь­ко уже на не­сколь­ко сан­ти­мет­ров вы­ше се­ре­дин­ной от­ме­ти­ны. От­счи­тал от старн­по­ста ме­сто для кре­п­ле­ния га­ка. Ку­ойл при­вел в по­ря­док ря­ды ста­ме­сок и пил и вы­гля­нул сквозь при­по­ро­шен­ное опил­ка­ми ок­но на за­лив. Раз­мет­ка все еще про­дол­жа­лась. Ярк рас­счи­тал глу­би­ну лод­ки по пра­ви­лам и фор­му­лам, ко­то­рые он дер­жал в го­ло­ве.

— Дай-ка мне вон ту пи­лу, па­рень, — ска­зал Ярк.

Ка­за­лось, он раз­го­ва­ри­вал с на­би­тым ртом. Ку­ойл пе­ре­дал ему пи­лу, по­том ста­ме­ску, по­том сно­ва пи­лу, по­том еще раз ста­ме­ску и на­кло­нил­ся, что­бы по­смот­реть, как Ярк про­би­ва­ет в де­ре­ве паз, что­бы по­том вста­вить в не­го еще од­ну де­ре­вян­ную часть кор­мы. По­том, на­ко­нец, ему бы­ло по­зво­ле­но при­кос­нуть­ся к де­ре­вян­ным за­го­тов­кам. Он их дер­жал, по­ка ста­рый мас­тер кре­пил их креп­ки­ми ско­ба­ми, ко­то­рые на­зы­вал шпо­ра­ми.

— А те­перь бу­дем про­би­вать паз на старн­по­сте, сы­нок.

Ме­тал­ли­че­ские кре­п­ле­ния вгры­за­лись в де­ре­во на­мерт­во. Ярк по­ло­жил ру­ки на бед­ра и от­ки­нул­ся со сто­ном на­зад.

— Мож­но и пре­рвать­ся, раз мы так мно­го сде­ла­ли. Уэй­ви прие­ха­ла?

— Да. Де­ти то­же.

— Де­ти долж­ны все вре­мя быть ря­дом. Это про­дле­ва­ет че­ло­ве­ку мо­ло­дость. — Он от­каш­лял­ся и сплю­нул. — Так ко­гда вы, двое, ре­ши­тесь?

Он вы­клю­чил свет и в во­ца­рив­шем­ся су­мра­ке мас­тер­ской по­вер­нул­ся и при­сталь­но по­смот­рел на Ку­ой­ла. Тот не сра­зу по­нял, о чем его спра­ши­ва­ли. Тре­щи­на на ли­це, слу­жив­шая Яр­ку ртом, уд­ли­ни­лась. Это бы­ла не улыб­ка, а, ско­рее, ору­жие, при­зван­ное вме­сте с этим не­лег­ким во­про­сом об­на­жить тай­ные и яв­ные на­ме­ре­ния Ку­ой­ла.

Ку­ойл вздох­нул, буд­то по­сле тя­же­лой ра­бо­ты.

— Я не знаю, — от­ве­тил он.

— Из-за маль­чи­ка?

Ку­ойл по­ка­чал го­ло­вой. Как он мо­жет это объ­яс­нить? Ска­зать, что он лю­бит Пе­тал, а не Уэй­ви, что его спо­соб­ность лю­бить вы­го­ре­ла за ту, ко­рот­кую жизнь? Да, был мо­мент, ко­гда вспых­ну­ла ис­кра, и, в оп­ре­де­лен­ном смыс­ле, она все еще не по­гас­ла. Но Ку­ой­лу, для ко­то­ро­го лю­бовь бы­ла си­но­ни­мом уни­же­ния, бы­ло слож­но оп­ре­де­лить­ся со свои­ми чув­ст­ва­ми. С Уэй­ви он ощу­щал толь­ко спо­кой­ст­вие, уют и тихую ра­дость. Он все же ре­шил от­ве­тить:

— Де­ло в Ге­роль­де. Ее му­же. Она не пе­ре­ста­ет ду­мать о нем. Она глу­бо­ко при­вя­за­на к вос­по­ми­на­ни­ям о нем.

— Ге­рольд Про­уз! — Ярк по­до­шел к две­ри и за­крыл ее. — Я те­бе рас­ска­жу кое-что о Ге­роль­де Про­узе. Ко­гда он про­пал, во мно­гих до­мах вздох­ну­ли с об­лег­че­ни­ем. Ты, на­вер­ное, слы­хал о му­жи­ках, ко­то­рые вро­де ко­тов, да? Так вот, это как раз про Ге­роль­да. Он на­пло­дил бас­тар­дов по все­му по­бе­ре­жью, от Сент-Джон­са до Воз­вра­ще­ния. Тут да­же за­ба­ву при­ду­ма­ли: смот­реть вни­ма­тель­но на де­тей и оп­ре­де­лять, не по­хо­жи ли они на Ге­роль­да. Очень час­то они ока­зы­ва­лись по­хо­жи­ми.

— А Уэй­ви об этом зна­ла?

— Ко­неч­но зна­ла. Он пре­вра­тил ее жизнь в кош­мар. Он де­лал это пря­мо у нее на гла­зах. Про­па­дал на не­де­ли, ме­ся­цы, по­ка не на­гу­ли­вал­ся. Нет, па­рень, Ге­рольд те­бе не по­ме­ха. Прав­да, ста­ра­ясь со­хра­нить па­мять о Ге­роль­де в ро­зо­вом цве­те, она по­ста­ви­ла на се­бе крест. А что ей ос­та­ва­лось де­лать? А по­том еще этот маль­чик. Я не мо­гу ска­зать пар­ниш­ке, ро­див­ше­му­ся при та­ких об­стоя­тель­ст­вах, что его отец был уро­дом. Я знаю, что она из Ге­роль­да чуть не свя­то­го сде­ла­ла. Толь­ко ку­да это ее при­ве­дет? — Он сно­ва от­крыл дверь.

— Во вся­ком слу­чае, не на­встре­чу но­вой жиз­ни, — ска­зал Ку­ойл, ко­то­рый сно­ва от­ве­чал на ри­то­ри­че­ский во­прос.

— Это уже как по­смот­реть. Иви ис­пек­ла хле­ба. Мы мог­ли бы пе­ре­ку­сить и вы­пить по чаш­ке чаю. — ска­зал он и по­хло­пал Ку­ой­ла по пле­чу.

***

Охо­та на тю­ле­ней на­ча­лась в мар­те. На пе­ре­до­вой бы­ло не­сколь­ко ино­стран­цев. Да, пе­ре­до­вая, воз­ле Лаб­ра­до­ра, где грен­ланд­ский тю­лень вы­на­ши­вал по­том­ст­во и ли­нял в ук­ры­тии ле­дя­ных то­ро­сов. Лю­ди сго­ра­ли, за­мер­за­ли и то­ну­ли там ве­ка­ми. Их ста­ло не­мно­го мень­ше, ко­гда по цвет­но­му те­ле­ви­де­нию впер­вые по­ка­за­ли, как они за­би­ва­ют зве­рей ду­бин­ка­ми.

Ты­ся­чи тю­ле­ней при­хо­ди­ли в за­лив, и воз­бу­ж­ден­ные жи­те­ли по­бе­ре­жья бро­са­лись на них со всем, что по­па­да­лось под ру­ку.

В че­ты­ре ут­ра при сияю­щем яр­ком све­те Джек Баг­гит вы­пил по­след­нюю чаш­ку чаю и по­до­шел к крюч­ку за печ­кой, где ви­се­ла его курт­ка. На ру­ках у не­го бы­ли свя­зан­ные за­бот­ли­вой же­ной пер­чат­ки. Он взял ру­жье, ко­роб­ку с па­тро­на­ми по­ло­жил в кар­ман. Вы­клю­чил свет и по­шел по тем­но­му ко­ри­до­ру до две­рей. Дверь за ним ти­хо за­кры­лась.

Хо­лод­ный воз­дух за­пол­нил его гор­ло, как ле­дя­ная во­да. Не­бо бы­ло по­хо­же на сеть, в ко­то­рую по­па­лись мер­цаю­щие звез­ды.

Воз­ле плат­фор­мы он по­гру­зил ру­жье в тро­ну­тый из­мо­ро­зью ялик. Ру­жье, ду­бин­ка, не хва­та­ло толь­ко нор­веж­ско­го «ха­ка­пик», удоб­но­го ин­ст­ру­мен­та, по­зво­ляю­ще­го взо­брать­ся на скольз­кий ле­до­вый от­кос. Ну что ж, ры­бак дол­жен поль­зо­вать­ся лю­бой воз­мож­но­стью при­нес­ти до­бы­чу. Нож, жид­кость от по­жел­те­ния, то­пор, ко­ло­тый лед, вед­ра, пла­ст­мас­со­вая ме­тел­ка, ве­рев­ка, по­ли­эти­ле­но­вые меш­ки. Джек све­же­вал ту­ши на льду. Все на­до бы­ло де­лать по пра­ви­лам или не за­ни­мать­ся этим во­об­ще.

Про­ве­рил то­п­ли­во и дви­нул­ся впе­ред, от ближ­не­го льда ко льду да­ле­ко­му.

Око­ло по­луд­ня он уже под­пол­зал на жи­во­те по ле­дя­ным рас­ще­ли­нам к ста­ду тю­ле­ней.

Пер­вых он под­стре­лил, ко­гда еще не бы­ло вось­ми. Ко­рот­ко взгля­нул на мут­нею­щий глаз, кос­нул­ся зрач­ка, по­том пе­ре­вер­нул тол­стое жи­вот­ное на спи­ну и сде­лал ров­ный пря­мой над­рез от че­лю­сти до хво­ста. У не­го за спи­ной бы­ло бо­лее шес­ти­де­ся­ти лет прак­ти­ки на тю­лень­их льди­нах. Прав­да, ему при­выч­нее бы­ло де­лать это в боль­шой ком­па­нии, а не иг­рать в оди­но­ко­го рейнд­же­ра, как сей­час. Джек вспом­нил Гар­ри Клью­са, зна­ме­ни­то­го жи­во­де­ра, ко­то­рых! мог ос­ве­же­вать са­мо­го жир­но­го тю­ле­ня тре­мя бы­ст­ры­ми дви­же­ния­ми но­жа. Но как у это­го пар­ня во­ня­ло изо рта! С ним не­воз­мож­но бы­ло на­хо­дить­ся в од­ном по­ме­ще­нии. Жен­щи­ны все­гда при­кры­ва­ли но­сы ру­ка­ми. Так он и жил, сам с со­бой. Тя­же­лая бы­ла жизнь, эти охо­ты на тю­ле­ней… А в са­мом кон­це Гар­ри Кльюс, экс­перт сво­его гряз­но­го ис­кус­ст­ва, был сфо­то­гра­фи­ро­ван над сво­ей до­бы­чей, и эта фо­то­гра­фия на пер­вой об­лож­ке обош­ла все стра­ны ми­ра, вы­зы­вая все­об­щее не­го­до­ва­ние и по­ри­ца­ние.

Он под­дел но­жом жир и об­ре­зал плав­ни­ко­вые ве­ны, пе­ре­вер­нул тю­ле­ня на рас­пах­ну­тый жи­вот пря­мо на чис­тый лед. За­ку­рил си­га­ре­ту и стал ждать, по­ка алая кровь не впи­та­ет­ся в снег и лед. По­ду­мал о том, что кровь — вер­ная спут­ни­ца убий­ст­ва.

По­том, сняв пер­чат­ки, сре­зал всю шку­ру с те­ла, ста­ра­ясь со­хра­нить на ней ров­ный слой жи­ра, вы­ре­зал плав­ни­ки и от­ло­жил их в сто­ро­ну. От­вер­стия бы­ли ма­лень­ки­ми и очень точ­ны­ми. Он опо­лос­нул плав­ник в мо­ре, по­то­му что на­сы­щен­ная же­ле­зом кровь ис­пор­тит шку­ру, ос­та­вив на ней не­смы­вае­мые пят­на. По­ло­жил на лед, ме­хом вниз, и сно­ва вер­нул­ся к ту­ло­ви­щу.

Ух­ва­тил и вы­ре­зал ды­ха­тель­ное гор­ло, лег­кие, же­лу­док, ки­шеч­ник, не тро­нув пле­вы, раз­ре­зал та­зо­вую кость, за­тем ос­то­рож­но об­ре­зал плоть во­круг ану­са, ста­ра­ясь не за­деть ки­шеч­ник. По­том он ос­то­рож­но вы­нул всю мас­су внут­рен­но­стей и вы­ло­жил ее на снег. Вы­лил не­сколь­ко ве­дер хо­лод­ной мор­ской во­ды в ту­шу, что­бы ос­ту­дить и вы­мыть ее. Об­ра­зо­вал­ся бас­сейн со сте­на­ми из пло­ти.

Он от­нес шку­ру по­даль­ше от мес­та раз­дел­ки ту­ши, по­ло­жил ее на снег ме­хом вверх, смах­нул с не­го ка­п­ли во­ды пла­ст­мас­со­вой щет­кой и про­пи­тал жид­ко­стью от по­жел­те­ния. За­ме­ча­тель­но. «Это сам­ка», — по­ду­мал он.

***

Од­на­ж­ды Уэй­ви при­шла к Ку­ой­лу пе­ред ужи­ном в дом Бер­ков. Она при­нес­ла кор­зин­ку, Гер­ри ска­кал за ней, во­ло­ча по до­ро­ге пал­ку. Мо­ре по-преж­не­му бы­ло по­кры­то пе­ре­лив­ча­ты­ми об­ла­ка­ми ка­пу­ст­но­го цве­та. Она от­кры­ла дверь кух­ни и про­шла ту­да, где Ку­ойл ки­пя­тил во­ду для спа­гет­ти. Да, ко­неч­но, она при­шла пеш­ком, ска­за­ла она. В кор­зи­не она при­нес­ла пи­рог с мя­сом из тю­лень­их ласт.

— Ты ска­зал, что ни ра­зу его не про­бо­вал. Это вкус­но. На­чин­ка сде­ла­на из пле­че­во­го сус­та­ва, ну, зна­ешь. На са­мом де­ле, это не лас­ты. Это мя­со тю­ле­ня, ко­то­ро­го до­был Кен. Го­во­рит, это бы­ло в по­след­ний раз. Ско­ро он уез­жа­ет в То­рон­то.

Нет, она ос­тать­ся не мо­жет. Ку­ойл бы­ст­ро за­пи­хал де­тей в курт­ки, ос­та­вил пи­рог на сто­ле и по­вез ее до­мой. Ос­та­но­вил­ся воз­ле ог­ра­ды. Ее ру­ки ле­жа­ли на руч­ке кор­зи­ны, его ру­ка — на ее ру­ках. Он чув­ст­во­вал жар ее паль­цев всю до­ро­гу до до­ма Бер­ков.

Пи­рог был тя­же­лым от жир­но­го тем­но­го мя­са в аро­мат­ном со­усе. Сан­шайн съе­ла толь­ко ко­роч­ку из тес­та, с тру­дом до­ж­дав­шись раз­ре­ше­ния вер­нуть­ся к сво­им ка­ран­да­шам. На ее ри­сун­ке был чет­кий крест над бес­по­ря­доч­но раз­бро­сан­ны­ми штри­ха­ми и ли­ния­ми.

— Это Бан­ни, — ска­за­ла Сан­шайн. — Она ле­тит над во­дой. — И она за­смея­лась, от­крыв рот с мел­ки­ми зу­ба­ми.

Позд­ним ве­че­ром Ку­ойл до­ел весь пи­рог и вы­ли­зал блю­до. Он все еще дер­жал его в ру­ках, ко­гда дверь кух­ни от­кры­лась и в нее сно­ва во­шла Уэй­ви.

— Гер­ри спит у от­ца, — ска­за­ла она, — а я бу­ду спать здесь.

Она с тру­дом пе­ре­во­ди­ла дух от бе­га.

На­стоя­щие нью­фа­унд­ленд­ские по­це­луи в ту ночь на вкус на­по­ми­на­ли пи­рог с мя­сом из ласт тю­ле­ня.

***

Да­же че­рез три или че­ты­ре не­де­ли по­сле то­го ве­че­ра он все еще ду­мал об этом пи­ро­ге. И вспо­ми­нал два сы­рых яй­ца, по­да­рен­ных ему Пе­тал. В ко­то­рые он вло­жил столь­ко смыс­ла. Как глу­по.

— Пе­тал не­на­ви­де­ла го­то­вить, — ска­зал Ку­ойл Уэй­ви. — Она во­об­ще ни­ко­гда ни­че­го не го­то­ви­ла.

Он вспом­нил о том, как сам го­то­вил ей обе­ды и ужи­ны, за­жи­гал ду­рац­кие све­чи, скла­ды­вал сал­фет­ки, буд­то бы это име­ло ка­кое-то зна­че­ние, и в ито­ге ужи­нал один, в ком­па­нии с ра­дио­при­ем­ни­ком. По­том с ним за сто­лом си­де­ли де­ти, ко­то­рых он кор­мил кон­сер­ви­ро­ван­ны­ми спа­гет­ти, вы­ти­рая дет­ское пю­ре с ма­лень­ких под­бо­род­ков.

— Од­на­ж­ды она по­да­ри­ла мне два яй­ца. Два сы­рых яй­ца в по­да­рок. — Он сде­лал из них ом­лет и на­кор­мил им Пе­тал с ло­жеч­ки, буд­то бы она бы­ла пти­ца, вы­си­жи­ваю­щая птен­цов. А скор­лу­пу от этих яиц он со­хра­нил в спе­ци­аль­ной ко­ро­боч­ке на пол­ке над хо­ло­диль­ни­ком. На­вер­ное, они там так и ле­жат до сих пор.

— Но тос­ты-то она вам на­вер­ня­ка де­ла­ла, хо­тя бы вре­мя от вре­ме­ни.

— Ее прак­ти­че­ски ни­ко­гда не бы­ва­ло до­ма. Днем она ра­бо­та­ла. А ве­че­ра­ми и на вы­ход­ных она раз­вле­ка­лась с при­яте­ля­ми. Я знаю, что она бы­ла с ни­ми.

— С при­яте­ля­ми?

Ему при­дет­ся все на­звать свои­ми име­на­ми.

— Пе­тал раз­вле­ка­лась с муж­чи­на­ми. Ей нра­ви­лись муж­чи­ны, — ска­зал Ку­ойл. — Очень. — Ему ка­за­лось, что он не смог объ­яс­нить, что хо­тел, но Уэй­ви его по­ня­ла и вздох­ну­ла, це­дя воз­дух сквозь зу­бы. Как же она рань­ше не по­ня­ла, что здесь что-то не так? Ку­ойл все­гда рас­ска­зы­вал о сво­ей люб­ви, но ни ра­зу не об­мол­вил­ся о са­мой жен­щи­не. Те­перь она мог­ла по­де­лить­ся с ним са­мым глав­ным сво­им сек­ре­том.

— Зна­ешь, — ска­за­ла она, — а Ге­рольд был баб­ни­ком.

Она вспом­ни­ла, как он вва­ли­вал­ся в дом на рас­све­те, рас­про­стра­няя за­пах та­ба­ка, ро­ма и чу­жой пло­ти. Ло­жил­ся го­лым на чис­тое бе­лье. Его лоб­ко­вые во­ло­сы бы­ли лип­ки­ми по­сле бур­но про­ве­ден­ной но­чи. «Это все­го лишь су­чий сок, жен­щи­на, — го­во­рил он, — так что за­ткнись».

Она вздох­ну­ла и сно­ва про­из­нес­ла его имя:

— Ге­рольд…

— М-м, — ска­зал Ку­ойл.

— Он не про­пус­кал ни од­ной юб­ки, — про­дол­жи­ла Уэй­ви. — А со мной об­ра­щал­ся как со сточ­ной ямой. При­хо­дил по­сле гу­ля­нок и вы­ти­рал об ме­ня всю их грязь. Ко­гда он в ме­ня кон­чал, мне ка­за­лось, что его так рвет. Я ни­ко­му об этом не го­во­ри­ла, толь­ко те­бе.

Дли­тель­ное мол­ча­ние. Ку­ойл от­каш­лял­ся. Хва­тит ли у не­го ду­ху сно­ва по­смот­реть на нее? Поч­ти хва­ти­ло.

— Зна­ешь, я по­нял кое-что, что мне бы­ло не­по­нят­но год на­зад, — ска­зал Ку­ойл. — Пе­тал бы­ла не­хо­ро­шей жен­щи­ной. И ка­жет­ся, я имен­но за это ее и лю­бил.

— Да. Так же и я с Ге­роль­дом, — ска­за­ла Уэй­ви. — Как буд­то ты чув­ст­ву­ешь, что не за­слу­жи­ва­ешь луч­ше­го. Чем ху­же ста­но­вит­ся, тем боль­ше ты в это ве­ришь. Что с то­бой долж­но про­ис­хо­дить имен­но это, а ина­че и быть не мо­жет. По­ни­ма­ешь, что я хо­чу ска­зать?

Ку­ойл кив­нул. И про­дол­жал ки­вать, ды­ша сквозь сжа­тые гу­бы, по­сви­сты­вая, буд­то об­ду­мы­вал что-то важ­ное. В это вре­мя кра­сав­чик Ге­рольд и вос­хи­ти­тель­ная Пе­тал по­сте­пен­но по­ки­да­ли за­ко­ул­ки па­мя­ти. Да, так и бы­ло.

***

Ку­ойл ни­как не мог при­вык­нуть к зре­ли­щу вя­жу­ще­го Бен­ни Фад­жа. Он од­ним ма­хом про­гла­ты­вал сэн­дви­чи, вы­тас­ки­вал но­сок и на­чи­нал сту­чать спи­ца­ми как за­прав­ская ру­ко­дель­ни­ца. Это мог­ло про­дол­жать­ся око­ло по­лу­ча­са. На этот раз, за­кон­чив с од­ним из­де­ли­ем из го­лу­бой пря­жи, он при­нял­ся за бе­лую шерсть, вы­вя­зы­вая не­что по­хо­жее на коф­ту.

Ку­ойл по­пы­тал­ся по­шу­тить:

— Эх, ес­ли бы ты пи­сал с той же лов­ко­стью, как вя­жешь! — Бен­ни под­нял на не­го оби­жен­ные гла­за.

— У не­го та­лант не толь­ко к вя­за­нию. Бен­ни был луч­шим сре­ди по­чин­щи­ков се­тей. Он зна­ет пе­ре­пле­те­ния се­ти луч­ше, чем свою соб­ст­вен­ную же­ну. Прав­да, Бен­ни? — Бил­ли под­миг­нул Ку­ой­лу.

— Не со­всем, — от­ве­тил Бен­ни. Чер­ные во­ло­сы упа­ли ему на ли­цо, ко­гда он на­кло­нил­ся над сво­ей ра­бо­той.

— На са­мом де­ле пи­шет он то­же не­пло­хо. — ска­зал Ку­ойл, же­лая ус­по­ко­ить пар­ня. Бил­ли кив­нул, но бы­ло вид­но, что он все еще ду­ма­ет о вя­за­нии и ис­кус­ст­ве за­ни­мать ру­ки.

— Джек до сих пор не­мно­го вя­жет, прав­да не так, как рань­ше. Он от­лич­но вя­зал. Но у не­го ни­ко­гда не бы­ло та­кой хват­ки, ко­то­рой у нас сла­вит­ся Бен­ни. Бен­ни в этом смыс­ле как во­ди­тель гру­зо­ви­ка. Ну, пом­нишь, то­го, что пе­ре­во­зил кон­тей­не­ры ме­ж­ду Мон­реа­лем и Сент-Джон­сом?

Ку­ойл по­ду­мал о Парт­рид­же. Он дол­жен по­зво­нить ста­ро­му дру­гу и обо всем рас­ска­зать. Толь­ко вот о чем? О том, что он уме­ет чис­тить трес­ку во вре­мя со­ве­ща­ния о раз­ме­ще­нии рек­ла­мы и стои­мо­сти пе­ча­ти? О том, что он не мо­жет по­ве­рить в то, что лю­бовь мо­жет быть не чер­но­го цве­та тос­ки и не крас­но­го, цве­та одер­жи­мо­сти?

— Он гнал на пол­ной ско­ро­сти че­рез Но­ва-Ско­тию и Нью-Брун­су­ик, про­су­нув ру­ки сквозь ру­ле­вое ко­ле­со и ра­бо­тая спи­ца­ми как вя­заль­ная ма­ши­на. К то­му вре­ме­ни, как он подъ­ез­жал к Мон­реа­лю, у не­го уже бы­ва­ли го­то­вы сви­тер или коф­та, ко­то­рые он за хо­ро­шую це­ну про­да­вал в су­ве­нир­ных лав­ках как из­де­лие руч­ной ра­бо­ты.

— Мо­жет, и мне так де­лать? — ска­зал Бен­ни Фадж. — Не зна­ешь, слу­ча­ем, сколь­ко он вы­ру­чал?

— Не знаю. Но мо­гу рас­ска­зать про не­го дру­гую ис­то­рию. Го­нит он как-то по транс­ка­над­ской ав­то­трас­се и вя­жет при­мер­но с той же ско­ро­стью, с ко­то­рой не­сет­ся его гру­зо­вик, и тут его за­ме­ча­ет офи­цер до­рож­но­го пат­ру­ля. Бро­са­ет­ся за ним вдо­гон­ку, и ока­зы­ва­ет­ся, что для то­го, что­бы его дог­нать, ему при­хо­дит­ся ид­ти сто со­рок ки­ло­мет­ров в час! Ну, по­рав­нял­ся он с ним. и да­вай сиг­на­лить, чтоб тот ос­та­но­вил­ся. Но па­рень так за­нят вя­за­ни­ем, что ни­че­го не ви­дит и едет даль­ше!

Это бы­ла од­на из ба­ек Бил­ли. Ку­ойл слег­ка улыб­нул­ся.

— Офи­цер ми­га­ет фо­на­ря­ми — ни­ка­кой ре­ак­ции. В кон­це кон­цов ему при­хо­дит­ся вы­су­нуть­ся в ок­но и за­кри­чать: «При­ми впра­во! Впра­во при­ми!» Ко­гда па­рень на­ко­нец за­ме­ча­ет его. он за­ду­мы­ва­ет­ся, а по­том го­во­рит: «Ка­кой прой­мы? Я уже поч­ти все до­вя­зал!»

Бен­ни Фадж да­же не улыб­нул­ся, а до­воль­ный Бил­ли скри­пу­че за­хи­хи­кал.

***

Ко­гда за­кон­чил­ся се­зон охо­ты на тю­ле­ней, Джек пе­ре­клю­чил­ся на лов­лю сель­ди. У не­го для это­го бы­ли спе­ци­аль­ные ло­вуш­ки.

Ку­ой­лу это нра­ви­лось боль­ше все­го: си­деть на ка­ме­ни­стом бе­ре­гу, спря­тав­шись от вет­ра за ка­мень, и по­во­ра­чи­вать над уг­ля­ми се­реб­ри­стую сельдь. Эти хо­лод­ные пик­ни­ки воз­ле мо­ря бы­ли вос­хи­ти­тель­ны. Уэй­ви из вы­бро­шен­но­го на бе­рег брев­на и кам­ней де­ла­ла стол. Гер­ри на­хо­дил уп­ру­гие во­до­рос­ли. Солн­це со­гре­ва­ло не­боль­шие, по­рос­шие тра­вой уча­ст­ки скло­на, по ко­то­рым но­си­лись на­пе­ре­гон­ки Бан­ни и Сан­шайн.

— Уэй­ви, — зве­нел го­лос Сан­шайн. — Уэй­ви, ты взя­ла зе­фир?

— Да, де­воч­ка. Ма­лень­ки­ми ку­соч­ка­ми.

«Де­воч­ки на Лу­жай­ке», — по­ду­мал Ку­ойл, гля­дя на до­че­рей. Вне­зап­но все вста­ло на свои мес­та. Сло­ва от­ца Бил­ли чет­ко сов­па­ли с жиз­нью Ку­ой­ла. Лю­бов­ни­ца-Дья­во­ли­ца. Стой­кая Жен­щи­на. Де­воч­ки на Лу­жай­ке. Вы­со­кая и Ти­хая Жен­щи­на.

Бан­ни бе­жа­ла к ним, дер­жа ру­ки ла­дош­кой. Она как стре­ла, все­гда ле­те­ла к це­ли. Ма­лень­кая не­под­виж­ная пти­ца, со­вер­шен­ная в сво­ей кра­со­те, под­жав лап­ки, ле­жа­ла на дет­ских ла­до­нях.

— Это мерт­вая пти­ца, — ска­за­ла Уэй­ви. — У бед­няж­ки сло­ма­на шея. — Го­ло­ва пти­цы дей­ст­ви­тель­но без­воль­но бол­та­лась. Она не ска­за­ла ни сло­ва ни о смер­ти, ни о не­бе­сах. Бан­ни по­ло­жи­ла пти­цу на ка­мень и по­сто­ян­но воз­вра­ща­лась к не­му, что­бы сно­ва на нее по­смот­реть.

Сельдь коп­ти­лась на ды­му, де­ти иг­ра­ли, пры­гая во­круг и спра­ши­вая: «Па­па! Па­па! Ко­гда же они бу­дут го­то­вы?»

«Па­па!» — ска­зал Гер­ри. И под­нял круг­лое ли­цо вверх, гор­дясь сво­ей со­об­ра­зи­тель­но­стью.

***

— Гос­по­ди, да ты ху­же чай­ки, — ска­зал Джек, на­блю­дая за тем, как Ку­ойл сгре­бал сельдь в вед­ро.

— Я мо­гу съесть весь улов.

— Ес­ли бы у те­бя ни­че­го не по­лу­чи­лось с га­зе­той, те­бе стои­ло бы за­нять­ся ры­бал­кой. Те­бя к это­му тя­нет, я ви­жу. Зна­ешь, что в ней са­мое при­ят­ное? Бе­решь в лод­ку ма­лень­кую печ­ку, ско­во­род­ку и чу­ток за­со­лен­ной сви­ни­ны и го­то­вишь луч­шую еду, ко­то­рую ты ко­гда-ли­бо про­бо­вал. По­это­му ты ни­ко­гда и не ви­дишь, что­бы ры­бак брал с со­бой ко­роб­ки с обе­да­ми. Ес­ли он про­го­ло­да­ет­ся, то най­дет спо­соб се­бя на­кор­мить. Ни­ко­гда при­го­тов­лен­ная на бе­ре­гу еда не срав­нит­ся с тем, что ты толь­ко что вы­та­щил из мо­ря. Схо­дишь со мной как-ни­будь — уз­на­ешь.

Че­рез две не­де­ли сельдь ис­чез­ла не­объ­яс­ни­мым об­ра­зом, и штат «Бол­туш­ки» вре­мен­но со­кра­тил­ся в раз­ме­рах, по­ка Бил­ли, Ку­ойл и Ден­нис по­мо­га­ли Дже­ку чи­нить ста­рые ло­вуш­ки для ома­ров и пле­сти но­вые. А Бен­ни Фадж уе­хал в бух­ту Мис­ки, что­бы уда­лить все свои зу­бы.

— Вот уж не знаю, по­лу­чит­ся ли ло­вить этих ома­ров: на се­бя или на всех вас.

— Хо­тел бы я пой­ти на ома­ра, — ска­зал Бил­ли. — На ома­ре мож­но хо­ро­шо за­ра­бо­тать. Толь­ко вот мне не по­лу­чить ли­цен­зию. Един­ст­вен­ный спо­соб — пой­ти вме­сте с Ден­ни­сом.

— Я го­тов, — ска­зал Ден­нис.

— В дру­гой раз, — от­ре­зал Джек. Ко­рот­ко и вес­ко. Он за­ви­до­вал при­ви­ле­ги­ям сы­на и хо­тел удер­жать его на бе­ре­гу. В безо­пас­но­сти. Это был его по­след­ний сын.

— При­хо­ди как-ни­будь, мы сва­рим боль­шо­го ома­ра, лад­но? — пред­ло­жил Бил­ли. — Да­же ес­ли нам при­дет­ся ку­пить его у ко­го-ни­будь на Бе­зы­мян­ном. Жаль толь­ко, что нам не­че­го вро­де празд­но­вать.

— По­че­му? — ска­зал Ку­ойл. — В суб­бо­ту воз­вра­ща­ет­ся те­туш­ка, и мы уст­раи­ва­ем в ее честь ве­че­рин­ку в мо­ем до­ме. Толь­ко вот я со­мне­ва­юсь, что там бу­дет омар.

В са­рае Дже­ка, в уг­лу, ле­жа­ли кам­ни. Яко­ря от ло­ву­шек для ома­ров, по­яс­нил он. Гру­зи­ла.

Дата добавления: 2015-07-02