Христианство или материализм

Подлинная религия современного Запада, религия, которая правит его умом и духом, — это не Христианство, а материализм. Автор “Ислама на распутье” говорит: “Нет сомнения, что на Западе есть еще много людей, которые думают и чувствуют в соответствии с религией и предпринимают отчаянные усилия, чтобы примирить свои верования с духом своей цивилизации, но они представляют собой не более чем исключения. Средний человек Запада — будь то демократ или фашист, капиталист или большевик, рабочий или интеллектуал — знает одну только положительную “религию”, а именно — поклонение материальному прогрессу, веру в то, что единственная цель в жизни — это постоянно делать жизнь более легкой или, как теперь говорят, “независимой от природы”. Храмы его “религии” — гигантские заводы, кинотеатры, химические лаборатории, танцевальные залы, гидроэлектростанции, а ее священники — банкиры, инженеры, кинозвезды, капитаны промышленности, финансовые магнаты. Неизбежным результатом этого стремления к власти и удовольствиям является возникновение враждующих групп, вооруженных до зубов и твердо намеренных истреблять друг друга везде и всегда, как только их интересы сталкиваются между собой. А в области культуры результатом является создание человека, мораль которого ограничивается только вопросами практической пользы, а высшим критерием добра и зла считается материальный успех” [185].

Проф. С.Э.М.Джоуд описывает следующий случай, считая его характерным для болезни религиозного неверия, развивающейся среди молодых мужчин и женщин Европы: “Я недавно спросил группу из двадцати студентов, молодых мужчин и женщин, в основном двадцати с небольшим лет, кто из них является, в любом смысле слова, Христианином. Только трое ответили на этот вопрос утвердительно; семеро никогда не думали об этом вопросе ни в какой связи, а остальные десять были настроены против Христианства. У меня нет основании считать, что соотношение верующих и неверующих, отраженное в этих ответах, нетипично. А между тем пятьдесят или даже двадцать лет тому назад оно, несомненно, было другим. Таким образом, убеждение каноника Барри в том, что возрождение Христианства в широких масштабах может спасти мир, разделяет все меньше людей, и я не вижу причины, по которой каноник Барри мог бы считать, что его убеждение правильно, если не считать его желание, чтобы оно было правильным. Однако желания порождают мысли, но не могут взрастить доказательства. Я снова возвращаюсь к мнению, высказанному в начале этой статьи: если судить по нынешним показателям, Христианская церковь этой страны в следующем столетии фактически будет мертва. Поскольку Христианство является нашей темой, будет уместно закончить притчей. Я взял ее из ежедневной газеты.

Некий человек семидесяти семи лет, после того, как он шестнадцать лет прожил в добровольной бедности, существуя на 2 фунта в неделю, составил себе состояние, изобретя и запатентовав способ превращения старых библий в пироксилин, искусственный шелк, целлюлозу и дорогую почтовую бумагу. Его оборудование уже установлено на одном заводе в Кардиффе и еще на восьми других в разных частях страны, где из Ветхих Заветов делаются современные вооружения. “Имеющий уши, да услышит” [186].

В другой книге он говорит: “В течение столетий в Англии господствовала заповедь приобретения. “Разговоры о деньгах” и стремление к ним в течение двухсот лет были более сильным побудительным мотивом к действию, чем все остальные стимулы, вместе взятые. Ибо за деньги приобретается имущество, а количество и размеры имущества в основном определяют заслуги человека. Политика, литература, кино, радио, а временами даже и кафедра проповедника год за годом изливали поток пропаганды, призванной убедить читателей, зрителей и слушателей в том, что общество, в котором накопительство есть наиболее развитый из всех инстинктов, — это цивилизованное общество. Поклонение деньгам странным образом сочетается с нашим исповеданием религии, которая убеждает нас не только в том, что бедность хороша, а богатство греховно, но также и в том, что у богатого настолько же мало шансов на вечное блаженство, насколько их много у бедного. Тем не менее, хотя требования благоразумия, как и наставления религии, предписывают бедность тем, кто будет служить Богу и пойдет на небеса, люди не проявляют никакого желания поступать так, как если бы заповеди религии были истинными, и с большой охотой меняют свой шанс на небесное блаженство в будущем на мирские богатства в настоящем. По-видимому, они считают, что могут иметь и то, и другое, и, покаявшись в последний момент на смертном одре, обеспечить себе в мире ином такие же блага, какие их банковские счета давали им в этом мире. Они, по-видимому, полностью согласны с мнением, высказанным Самюэлем Батлером в его “Записных книжках”: “Пускай злонамеренные авторы утверждают, что нельзя одновременно служить Богу и Маммоне. Я согласен, что это нелегко, но стоящие дела никогда не бывают легкими”.

“Каковы бы ни были наши теории, практика показывает, что большинство из нас — убежденные батлерианцы. Так велика наша привязанность к богатству, так сильна наша вера в то, что именно богатство, больше всех других вещей, придает достоинство человеку и величие государству, что они сумели вдохновить две теории, имеющие величайшее историческое значение для той побудительной силы, которая правит миром. Одна из них, теория Laissez Faire (невмешательства) в экономике, господствовала в девятнадцатом веке. Она утверждала, что люди всегда будут придерживаться такого образа действий, какой, по их мнению, приведет к наибольшему экономическому успеху; короче говоря, что ими руководит гедонизм — не страстей, а кармана. Другая, которая, видимо, будет господствовать в начале двадцатого столетия, — это теория экономического детерминизма Маркса, утверждающая, что способ, которым общество в любой данный момент организует свою экономическую систему для удовлетворения своих материальных нужд, определяет его искусство, его этику, его религию и даже его логику не в меньшей мере, чем его форму правления. Правдоподобие этих теорий основано главным образом на той ценности, которую мужчины и женщины открыто приписывают богатству как критерию заслуг индивидуумов и признаку величия государств”[187].

Дата добавления: 2015-07-02