И политика просвещенного абсолютизма в России

Уложенная комиссия Екатерины II

Уложенная Комиссия Екатерины II

Купцова И.В.

Им. М.В. ЛОМОНОСОВА

ФАКУЛЬТЕТ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ

КАФЕДРА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ

(методические рекомендации студентам).

Санкт-Петербург, 2006.

Просвещенный абсолютизм в России был связан с именами Екатерины II и Александра I. Завершив политическое объединение страны, абсолютизм на определенном этапе способствует развитию тех процессов, которые происходили в экономике, в социальных отношениях, тем самым содействует консолидации нации при отсутствии развитых буржуазных отношений. Покончив с сепаратизмом, верховная власть не сталкивается еще с организованным сопротивлением новых сил. Налицо новая расстановка сил: дворянство, достигнув вершины политического и экономического могущества, в условиях складывания буржуазного уклада начинает утрачивать свои потенциальные возможности, городские сословия еще не сформировались в самостоятельный класс, который мог бы претендовать на руководящую роль в обществе, податные сословия усиливают борьбу против дворянства и против государства. На противопоставлении этих сил абсолютизм устанавливает некое равновесие, необходимое ему для господства. Во второй половине ХVIII в. абсолютизм получает наибольшую самостоятельность по отношению к обществу и, опираясь на армию, бюрократию и бюрократически организованное дворянство, может еще отражать в своей политике интересы складывающейся нации.

Под влиянием рационализма и просветительской мысли в это время складываются более широкие и теоретически осмысленные представления о государственной власти и ее роли в историческом процессе, а в некоторых странах, где уровень буржуазного развития был еще недостаточно высок, создаются объективные и субъективные условия для восприятия этих идей верховной властью и использования их в интересах феодального государства. Идеология просвещенного абсолютизма была разработана философами Просвещения - Вольтером и Монтескье. Просвещение - это антифеодальная и антиклерикальная идеология. Лучшей формой правления признается (данными философами) ограниченная монархия, во главе которой стоит просвещенный монарх, проводящий прогрессивные реформы по принципам «общего блага», «политического равенства» и справедливости. Для этой цели должен сложиться союз королей и философов. Простой перечень государей и министров, в большей или меньшей степени стремившихся следовать принципам, защищавшимся просветителями, производит впечатление: Фридрих II в Пруссии, Иосиф II и Мария-Тереза в Австрии, Густав I в Швеции, граф Аранда в Испании, маркиз Помбаль в Португалии, министр Струензе в Дании, Станислав-Август в Польше, министр Тюрго - во Франции, Екатерина II в России. Каждый из них полагал, что развиваемые философами доктрины не только верны в качестве отвлеченных теорий, но и должны учитываться при проведении конкретных мероприятий. При всех отличиях, которыми была отмечена реформаторская деятельность в отдельных государствах, она, как правило, включала в себя: покровительство национальной промышленности, создание условий для развития сельского хозяйства, роста внутреннего рынка, усовершенствование налоговой системы, внедрение единообразия в административно-территориальное устройство, попытка кодификации законов и создания единой правовой системы, забота о просвещении, поощрение науки и образования, провозглашение веротерпимости, преобразование судопроизводства и др. Насколько было успешно такое реформирование общества? Большинство историков считают, что реалии «старого порядка» и требовали реформ, и исключали возможность их успешного осуществления силой государства. В сочетании «просвещенный» абсолютизм главным было второе. Король, осознавший свою ответственность перед обществом, создавший стройную систему бюрократического управления, функционирующую на основе им же одобренного публичного права, - этих элементов было недостаточно для того, чтобы государственная машина работала без сбоев и остановок. Она действовала успешно только при условии, что общество с готовностью и покорностью принимало идущие сверху команды. Стабильность системы зависела в большей степени от этого, чем, скажем, от меры ответственности или просвещенности власти. Реформы, как правило, не затрагивали сословных привилегий дворянства, исключительное положение которого признавалось и высоко ценилось. Способность к реформированию была ограничена необходимостью поддержания социально-политической стабильности и стремлением сохранить все рычаги абсолютной власти в руках монарха. Традиционное общество имело мощный инерционный запас, чтобы двинуться по пути модернизации без жесткой внутренней ломки и потрясений.

Политическое сознание формировалось у Екатерины II как путем чтения, изучения передовой и модной тогда литературы европейского, прежде всего французского, Просвещения, так и под влиянием повседневной дворцовой жизни, бесед с окружавшими ее людьми, переписки с друзьями. Ее склад ума был скорее практически–политическим, чем абстрактно-философским. Из изучения политической философии она извлекла больше политики, чем философии. Но и в политике она умела выбирать самое главное и существенное. Ни тогда, ни позже, став императрицей, Екатерина не скрывала источника своих идей. Произведения Монтескье, Вольтера, Дидро, Юма, итальянского просветителя и юриста Беккариа, многих других мыслителей XVIII в. и прошлых эпох были ее настольными книгами. О книге Ш.-Л. Монтескье «О духе законов» Екатерина II отозвалась так: «Дух законов» должен быть молитвенником монархов со здравым смыслом».

Изучение Екатериной II произведений Монтескье, Вольтера и других европейских просветителей приучило ее мысль размышлять о таких трудных предметах, как государственное устройство, происхождение и состав общества, отношение лица к обществу, дало направление и освещение ее случайным политическим наблюдениям, уяснило ей основные понятия права и общежития, те политические аксиомы, без которых нельзя понимать общественной жизни и еще менее можно руководить ею. Будучи в центре, а то и просто центром столкновений различных, нередко противоположных интересов и течений, она предпочитала руководствоваться общими государственными интересами, а не частными или групповыми.

Екатерина II много лет находилась в дружеской переписке с главным вольнодумцем Европы XVIII века Вольтером, который в молодые годы за свои стихи побывал в Бастилии, а в зрелые годы был избран почетным членом Петербургской Академии наук и даже написал «Историю России при Петре Великом». В «обществе Вольтера», а это было общество европейских знаменитостей, русскую императрицу весьма чтили и называли самой дивной женщиной всех времен или просто Като (Cathos). Хотя она не стала, да и не могла стать, «вольтерьянкой», идейное влияние Вольтера на Екатерину II не подлежит сомнению. «Като» не только переписывалась с французскими энциклопедистами, но и помогала им материально. Узнав, что французские власти лишили Даламбера академической пенсии за книгу против иезуитов, она за большую сумму купила у него личную библиотеку, оставив ее в пожизненном пользовании философа. И как хранителю ее книг, назначила Даламберу жалование в тысячу франков. Екатерина II предлагала Даламберу приехать «вместе со всеми друзьями» в Россию для обучения и воспитания наследника престола цесаревича Павла, но Даламбер отказался.

Вступая на престол, она издала манифест в «Духе законов» Монтескье от 6 июля 1762 г., в котором возвещалось о новой силе, имевшей впредь направлять государственную жизнь России. До этого времени единственным двигателем этой жизни была всевластная воля государя, личное усмотрение. Екатерина II объявила в манифесте, что самодержавное самовластие само по себе есть зло, пагубное для государства. Торжественно были обещаны законы, которые указывали бы всем государственным учреждениям пределы их деятельности. В манифесте декларировались идеи естественного права и общего блага, но указывалось, что вольность - право то делать, что законы позволяют. Екатерина II считала, что нужно оградить государство от личного произвола и установить равенство граждан перед законом. Исходя из этого, она формулировала свои цели: 1) укрепление авторитета верховной власти; 2) совершенствование государственного аппарата, сделать его более гибким, послушным, централизованным; 3) утвердить строгую законность, которой должны подчиняться все без исключения; 4) утверждение формы и порядка в деятельности правительственных органов. Достигать эти цели Екатерина II намеревалась, следуя указаниям Монтескье «с помощью сословий, которые должны быть посредствующими властями, ограничивающими верховную власть». Таким сословием стала бюрократия.

Главным ее трудом в области политико-правовой мысли является «Наказ императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта нового Уложения 1767 г.», или просто «Наказ». В двухтомном сборнике памятников русского законодательства начала XX века отмечалось: «Наказ» императрицы Екатерины II никогда не имел силы действующего закона, но, тем не менее, он является памятником исключительного значения. Он важен как первая попытка положить в основу законодательства выводы и идеи просветительной философии, он важен и по тем источникам, непосредственно из которых исходила императрица; он замечателен и своим положительным содержанием; он интересен, наконец, по особым обстоятельствам, сопровождавшим его написание.

Основное содержание «Наказа», который Екатерина II намеревалась сделать фундаментом законодательного здания империи, состоит из 20 глав (522 статьи) и окончания (статьи 523-526). Кроме того, несколько позже, Екатерина внесла два дополнения к основному тексту – специальные главы о полиции (статьи 527-566) и о доходах, расходах, государственном управлении (статьи 567-655).

Екатерина II основательно готовила разработку «Наказа». При его рассмотрении и оценке необходимо учитывать ряд обстоятельств.

Первое. Некоторые российские деятели тех времен, характеризуя «Наказ», говорили о «законодательном преемстве» России от греческой Византии, Екатерины II от Юстиниана. «Преемство», действительно, было (в нескольких случаях Екатерина ссылается на Юстинианов кодекс, на греческое и римское законодательство), но в большей части не прямое, а опосредованное: от Древней Греции, Рима и Византии к европейским политико-правовым учениям XVII-XVIII веков и уже от них – к России. Основные идеи и многие формулировки этого сочинения были заимствованы (это не раз признавала сама императрица) из произведений Ш. Монтескьё («О духе законов») и Ч. Беккариа («О преступлениях и наказаниях») и пользовались известностью в кругах европейской образованной публики. Но для России они были новыми и исходили не от какого-то «вольнодумца», а от самой императрицы. Такого еще не было.

Второе. Представленный Екатериной II текст (проект) «Наказа» обсуждался весьма представительной Комиссией из 572 депутатов. Среди ее членов были: 165 дворян, 208 жителей городов, 28 представителей правительственных учреждений, 42 однодворца, 74 казака, 54 представителя народностей Севера, Сибири, Поволжья. Депутатский корпус, как отмечал В.О. Ключевский, состоял из людей самых разнообразных вер, культур и языков – от высокообразованного представителя Святейшего Синода митрополита Новгородского Димитрия до депутата служилых мещеряков Исетской провинции муллы Абдуллы мурзы Тавышева и до самоедов-язычников.

Официальная процедура обсуждения «Наказа» была весьма свободной. Вот как описывает ее С. М. Соловьев: «Когда депутаты съехались в Москву, императрица, находясь в Коломенском дворце, назначила разных персон вельми разномыслящих, дабы выслушать заготовленный «Наказ». Тут при каждой статье родились прения. Императрица дала им чернить и вымарать все, что хотели. Они более половины из того, что написано было ею, помарали, и остался «Наказ», яко оный напечатан” (Соловьев, 1993, с. 497).

Третье. Вычеркнутые депутатами места из екатерининского текста «Наказа» (некоторые отрывки первоначальной редакции были найдены между бумагами Екатерины II после ее смерти и опубликованы) представляют несомненный интерес для понимания духовного настроя как самой императрицы, так и представителей российского общества той эпохи.

Четвертое. Следует иметь в виду то немаловажное обстоятельство, что депутатам было предписано изучить нужды населения своего региона, обобщить их и представить в Комиссию в качестве депутатских «наказов» для чтения и обсуждения. Многие депутаты представили несколько наказов соответственно нуждам разных групп населения. Особенно отличился депутат от «однодворцев» Архангельской губернии, который привез с собой 195 наказов. Всего же было представлено полторы тысячи депутатских наказов, из которых около двух третей были составлены представителями крестьян (Брикнер, Т. 2, 1991, с. 553). Первое время работа Комиссии заключалась главным образом в чтении и обсуждении депутатских наказов, которые представляли интерес и для правительства, ибо позволяли судить о состоянии страны.

Пятое. «Наказ» Екатерины II, или, как его называли современники, «Большой Наказ» получил громкий резонанс в Европе. Любопытно, что озвученные российской императрицей многие идеи французского Просвещения, вернувшись к себе на родину, вызвали у королевской власти явное замешательство. Опубликованный в России в 1767 г. текст «Наказа», лишенный наиболее либеральных статей и формулировок, был запрещен к переводу во Франции.

Основные идеи «Наказа» Екатерины II:

1. О России, самодержавном государе, государственной власти и управлении

Исходя из того, что законы должны соответствовать «общему умствованию» народа, т.е. его менталитету, Екатерина II в самом начале ставит принципиальный вопрос: насколько полезными могут быть выводы, сделанные европейской общественной мыслью, для русского народа? Ее ответ однозначен: «Россия есть держава европейская, русский народ есть народ европейский; то, что придало ему черты неевропейского народа, было временно и случайно». После реформ, проведенных Петром I, состояние русского народа вполне отвечает требованиям введения нового Уложения. Нет ничего удивительного в том, что императрица Екатерина II считала самодержавную монархию наилучшей формой правления в огромном российском государстве. «Государь есть самодержавный, - говорится в «Наказе», - ибо никакая другая, как только соединенная в его особе, власть не может действовать, сходно с пространством столь великого государства. Всякое другое правление не только было бы России вредно, но и вконец разорительно». «Государь есть источник всякой государственной и гражданской власти». Но самодержавный государь, в понимании Екатерины II, не диктатор, не самодур, он мудрый руководитель и наставник, строгий, но справедливый отец своих подданных (саму Екатерину II часто величали «матушка государыня – императрица»). Своими наставлениями и указами государь охраняет народ «от желаний самопроизвольных и от непреклонных прихотей». Он должен быть в меру гуманным и в меру властным. В специальной «разъясняющей» главе, завершающей основное содержание «Наказа» (XX), говорится: «самое высшее искусство государственного управления состоит в том, чтоб точно знать, какую часть власти, малую или великую, должно употребить в разных обстоятельствах» (ст. 513). Видимо, чувствуя несколько абстрактный характер своих рассуждений о государственном управлении, российская императрица во второй дополнительной главе (XXII) важнейшими государственными «надобностями» называет: «сохранение целости государства», для чего необходимо поддержание на должном уровне обороны, войск сухопутных и морских, крепостей и т. п.; «соблюдение внутреннего порядка, спокойствия и безопасности всех и каждого»; «отправление правосудия, благочиния и надзирания над разными установлениями, служащими к общей пользе» (ст. 576, 577) и другие.

2. О гражданах, их “вольностях” и отношении к законам

Всех подданных Российского государства Екатерина II называет «гражданами» и вполне определенно выступает за их равенство перед законам, независимо от чинов, званий и богатства. Вместе с тем, в «разъясняющей» XX главе она предупреждает против такого понимания равенства, когда «каждый хочет быть равным тому, который законом учрежден быть над ним начальником». Понимая, что «европейские государства отличаются от азиатских свободою в отношениях подданных к правительствам», Екатерина II стремится определить меру этой свободы, или «вольности», в государстве самодержавном. Она соглашается с тем, что «вольность есть право все то делать, что законы дозволяют и, ежели бы какой гражданин мог делать законами запрещаемое, там бы уже больше вольности не было; ибо и другие имели бы равным образом сию власть». Далее конкретизируется, что «государственная вольность в гражданине есть спокойствие духа, происходящее от мнения, что всяк из них собственною наслаждается безопасностью; и чтобы люди имели сию вольность, надлежит быть закону таким, чтоб один гражданин не мог бояться другого, а боялись бы все одних законов». Цель законов состоит в том, чтобы с одной стороны, не допускать «злоупотреблений рабства», а с другой, предостерегать от опасностей, которые могут из этого произойти. Автор «Наказа» считает, что нет ничего опаснее права толковать законы, т. е. искать в законе какой-то скрытый смысл и не обращать внимания на слова, формулировки закона. Право толковать законы есть такое же зло, как и неясность самих законов, принуждающая к их толкованию (ст. 153, 157). Поэтому слог законов должен быть ясен, прост и краток. Законы делаются для всех людей и все люди должны их понимать, чтобы иметь возможность поступать в соответствии с ними (ст. 457, 458). Небезынтересно отметить, что в «Наказе» употребляется термин «гражданское общество», но его понимание сводится к установлению такого порядка, при котором одни правят и повелевают, а другие повинуются (ст. 250). Термина «правового государства» в сочинении Екатерины II нет, но некоторые образующие его признаки и черты или, может быть, лучше сказать - то, что формально приближается к таковым, в нем обозначены. Обратим внимание на формулировку идеи возможности самоограничения власти. В статье 512 говорится, что есть случаи, когда «власть должна действовать с учетом пределов, ею же самой себе положенными». Конечно же, здесь имеется в виду не верховная власть, которая должна быть абсолютной, а подчиненные ей «средние власти», разграничение компетенций между ними. «Где пределы власти полицейские кончаются, - гласит статья 562, - там начинается власть правосудия гражданского». Приближение к чертам правового государства можно усмотреть в статьях «Наказа», рассматривающих проблему преступлений и наказаний.

3. О преступлениях и наказаниях

Преступление есть нарушения закона, и преступник не должен уйти от ответственности; он должен быть наказан, но в строгом соответствии с законом - таков лейтмотив статей о преступлениях и наказаниях. В статье 200 говорится: чтобы наказание не воспринималось как насилие одного или многих людей над человечком, совершившим преступление, надлежит, чтобы оно точно соответствовало законам. В этой связи подчеркивается следующие обстоятельства: а) Преступление должно быть доказано и приговоры судей известны народу, чтобы каждый гражданин мог сказать, что он живет под защитой законов (ст. 49). б) Пока преступление не доказано, действует презумпция невиновности человека, обвиняемого в совершении преступления. Статья 194 говорит следующее: «Человека нельзя считать виноватым до судейского приговора, и законы не могут лишить его защиты прежде, нежели будет доказано, что он их нарушил». в) Наказание должно соответствовать преступлению: «Если подвергаются равному наказанию тот, кто убивает животное; тот, кто убивает человека, и тот, кто подделывает важный документ, то очень скоро люди перестанут различать преступления» (ст. 227). г) Наказание должно быть скорым: «Чем ближе будет отстоять наказание от преступления, и в надлежащей учинится скорости, тем оно будет полезнее и справедливее. Справедливее потому, что оно избавит преступника от жестокого и излишнего сердечного мучения о неизвестности своего жребия» (ст. 221). Представляют интерес формулировки «Наказа» относительно особо тяжких преступлений. К ним относятся преступления против государя, государства и общества в целом и называются они преступлениями «в оскорблении Величества» (ст. 229, 465). Причем состав преступления определяется только действием, но не мыслью и не словом. «Слова не вменяются никогда в преступление» (ст. 480), за мысль не наказывают. Статья 477 повествует о том, как одному человеку приснилось, что он умертвил царя. Сей царь приказал казнить этого человека, говоря, что не приснилось бы ему это ночью, если бы он не думал об этом днем, наяву. Екатерина II расценивает такую казнь как «великое тиранство». К числу самых тяжких преступлений «Наказ» относит также посягательства «на жизнь и вольности гражданина» (ст. 231). При этом следует разъяснение, что имеются в виду «не только смертоубийства, учиненные людьми из народа, но и того же рода насилия, содеянные особами любого привилегированного сословия». В «Наказе» решительно осуждается применение пыток как средства достижения показаний обвиняемого: «Пытка не нужна. Обвиняемый, терпящий пытку, не властен над собой в том, чтоб он мог говорить правду». Под пыткой «и невинный закричит, что он виноват, лишь бы только его перестали мучить». Поэтому с помощью пыток можно осудить невинного и, напротив, оправдать виновного, если тот сумеет вынести пытки.

В «Наказе» осуждается также смертная казнь. «Опыты свидетельствуют, - говорится там, - что частое употребление казней никогда людей не сделало лучшими; в обыкновенном состоянии общества смерть гражданина не полезна и не нужна» (ст. 210). И лишь в одном случае Екатерина допускает смертную казнь - когда человек, даже осужденный и находящийся в заключении, «имеет еще способ и силу, могущую возмутить народное спокойствие». Явно предвидя появление таких «возмутителей спокойствия», императрица гасит в себе присущее ей чувства человеколюбия и снисхождения: «Кто мутит народное спокойствие, кто не повинуется законам, кто нарушает сии способы, которыми люди соединены в общества и взаимно друг друга защищают, тот должен из общества быть исключен, т. е.: стать извергом» (ст. 214).

Пройдет несколько лет и в 1775 г. на Болотной площади в Москве будет казнен предводитель казацко-крестьянского восстания Емельян Пугачев, к которому Екатерина II не могла и не хотела допускать никакого снисхождения и по той причине, что он осмелился назваться именем Петра III, ее убитого в 1762 г. супруга. В связи с этим восстанием, носившем антикрепостнический характер, представляют особый интерес те статьи «Наказа», в которых говорилось о тяжелом положении крестьян в России и которые были «вымараны» депутатами Комиссии и не вошли в его печатный текст.

4. О крепостных крестьянах

Депутаты отвергли, прежде всего, те статьи, которые касались крепостных крестьян. Говоря о крепостничестве, Екатерина различает две разновидности «покорностей» - существенную и личную. «Существенная привязывает крестьян к участку земли, им данной. Личная служба, или холопство, сопряжено с улучшением в доме и принадлежит больше к лицу. Великое злоупотребление есть, когда оно в одно время и личное, и существенное»..) Всего этого в печатном «Наказе» нет, ибо сие «великое злоупотребление» имело место в России в великих размерах и депутаты не хотели здесь никаких реформ. Оказались ненужными и статьи, в которых было сказано: «Всякий человек должен иметь пищу и одежду по своему состоянию, и сие надлежит определить законом. Законы должны и о том иметь попечение, чтоб рабы и в старости и в болезнях не были оставлены. Один из кесарей римских узаконил больным рабам быть свободными, когда выздоровеют. Сей закон утверждал рабам свободу; но надлежало бы еще утвердить законом и сохранение их жизни». Такой же участи постигла ссылка Екатерины на более свободное положение крестьян в «российской Финляндии» и ее вывод: «С пользою подобный способ можно бы употребить для уменьшения домашней суровости помещиков или слуг, ими посылаемых на управление деревень их беспредельное, что часто разорительно деревням и народу и вредно государству, когда удрученные от них крестьяне принуждены бывают неволею бежать из своего отечества». Императрица предлагает принять закон, который «может воспрепятствовать всякому мучительству господ, дворян, хозяев и прочее». Но представители не только от дворянства, но и других сословий, как выяснилось, все хотели иметь своих крепостных. Они вычеркнули из «Наказа» и следующую статью: «Надлежит, чтоб законы гражданские определили точно, что рабы должны заплатить за освобождение своему господину, или чтоб уговор об освобождении определил точно сей их долг вместо законов».

Императрица Екатерина II была настроена более либерально в предполагаемом законодательном реформаторстве, чем депутаты Комиссии по составлению нового Уложения. Но она без особого сопротивления приняла их усечения и поправки, а потом смирилась с тем, что «Наказ» так и не стал действующим законом. В декабре 1768 г. императрица повелела распустить Большую Комиссию, которая за полтора года своего существования провела 203 заседания (несколько специальных комиссий продолжали работать до 1774 г.).

Разные толки вокруг «Наказа» заставили Сенат запретить распространение этого документа в обществе - документа, который Екатерина II в момент его написания хотела видеть дешевым по цене, изданным массовым тиражом и таким же распространенным как букварь. Тем не менее, «Наказ» за последующие 30 лет переиздавался восемь раз - так сказать, для внутреннего пользования. Заложенными в нем идеями руководствовались в некоторых случаях законодательной и административной практики, а материалы Комиссии послужили пособием для ряда важных реформ административного и судебного устройства в России в последующие годы.

Идя на компромисс там, где это было нужно, избегая опасных конфликтов, Екатерина II с самого начала твердо дала понять, что не намерена поступаться своей самодержавной властью. Она решительно воспротивилась попыткам возродить под новой вывеской что-то напоминающее Верховный тайный совет, ограничивавший императорскую власть. Именно эту идею выдвинул в завуалированной форме граф Никита Иванович Панин (проект о постоянном Императорском Совете и разделении Сената на шесть департаментов). В этом проекте нашли отражение возродившиеся олигархические надежды аристократии на ограничение императорской власти. Она категорически отклонила первое предложение Панина, но умело воспользовалась вторым. В декабре 1763 года императрица осуществила реформу Сената, разделив его на шесть департаментов, два из которых находились в Москве, четыре - в Петербурге. Так, правительствующий Сенат потерял прежнюю политическую роль, утратив законодательную функцию и превратившись в бюрократическую надстройку над центральными учреждениями империи. В результате реформы вместо ожидаемого ограничения самодержавия произошло его усиление. Екатерина II стала управлять единолично с помощью президентов коллегий, руководителей департаментов и генерал-прокурора, надзирающего за всей гражданской администрацией, юстицией и финансами. При ней утратили свой характер и коллегии, постепенно превращаясь в некое подобие министерств с единоличным управлением первоприсутствующего, то есть президента коллегии. Были закрыты некоторые старые коллегии: Камер-коллегия, Мануфактур, Берг, Юстиц, Вотчинная, коллегия Экономики, Главный магистрат. Зато возросло значение коллегии Иностранных дел, Военной и Адмиралтейской.

Требовала пересмотра и система местного управления. 7 ноября 1775 г. было издано «Учреждение для управления губерний Российской империи». Вместо трехчленного административного деления (губерния, провинция, уезд) вводилась двухчленная (губерния, уезд). Вместо учрежденных 23 губерний вводилось 50. Каждая губерния насчитывала 300-400 тыс. жителей, уезд - 30-40 тыс. Во главе губернии стоял губернатор, в городах вместо воевод – городничие, уездом управлял капитан-исправник. Сбором налогов, строительством и прочими финансовыми делами занималась Казенная палата. Был учрежден, так называемый, Приказ общественного призрения, надзиравший за школами, больницами, богадельнями и сиротскими домами. Изменилась система судопроизводства в губерниях. Во главе судебных учреждений в губернии стояли две палаты: Уголовного и Гражданского суда. Кроме того, было три сословных суда: для дворян - Верховный земский суд, для городского населения - Губернский магистрат, для свободных крестьян - Верховная земская управа. Во всех судах заседали выборные от своих сословий. Сверх того существовал и мировой суд (суд совести), призванный осуществлять посреднические, примирительные функции, а также обладавший правом контролировать аресты и освобождать заключенных. На уровне уездов вся полнота судебной и административной власти принадлежала капитану-исправнику. Местное управление было дополнено выборными должностями губернского и уездного предводителей дворянства. Все должностные лица в губернском и уездном управлении были дворянами. Реформа местного управления не затрагивала монархическую власть.

Следующим мероприятием Екатерины стало завершение реформы Петра I по приведению церкви в полную зависимость от трона. Подчинив ее государству, учреждением Синода в политическом отношении, Петр не решился на секуляризацию церковных земель. Екатерина II провела секуляризацию в 1764 г., подорвав основу экономического благополучия духовенства, превратив его в отряд своеобразных чиновников. Прежней альтернативы: отделение от государства или интегрирование в государственную структуру - отныне для церкви не существовало. Ее поражение в борьбе с государственной машиной стало еще одним шагом к огосударствлению жизни российского гражданина. Не допуская и мысли об ограничении своей власти, императрица, тем не, менее искренне желала действительно продвинуть страну по пути европейского прогресса, избавить ее от наиболее варварских правил и привычек. Она без сомнения имела идеалы, стремления, правда, сложно сказать, превратились ли они у нее в прочные убеждения. Наглядным примером служит история с Уложенной комиссией и с «Наказом», написанным Екатериной II для ее депутатов. Основная цель комиссии - совершенствование законодательства Российской империи.

Во имя укрепления абсолютизма, Екатерина II дарует «Жалованную грамоту дворянству» (1785 г.) - свод дворянских привилегий. Дворянин мог лишиться своего звания только по сословному суду, он освобождался от телесных наказаний, получал исключительное право владеть крестьянами. Новой привилегией являлось запрещение конфискаций имений дворян, совершивших уголовное преступление. Дворяне освобождались от постойной повинности и от податей. Жалованная грамота ввела запись дворян в родословные книги. По достижении 25 лет каждый дворянин имел право участвовать в, так называемых, уездных и губернских дворянских собраниях и выбирать своих сословных руководителей. Дворянство получило право делать представления через губернатора императрице о своих пожеланиях. Вскоре Екатерина II подписала еще один документ – «Жалованную грамоту городам» (21 апреля 1785 г.). Все городское население разделялось на шесть разрядов: домовладельцы, купцы трех гильдий, ремесленники, иностранные и иногородние купцы, именитые граждане, промысловики. Население города раз в три года избирало городского голову и членов городской Думы. Для участия в выборах устанавливался избирательный ценз - налог не менее 50 руб. (не все купцы третьей гильдии были активными гражданами). «Жалованная грамота городам» не дала больших полномочий в силу неразвитости системы местного самоуправления.

Большое внимание Екатерина II уделяла большое внимание развитию народного образования. Она считала своим долгом покончить с невежеством своих подданных. До нее 0,15%, при ней - 1,28% бюджета шло на нужды образования (для сравнения – на содержание двора выделялось 9%). В 1786 г. была организована комиссия об учреждении училищ. В каждом губернском городе должны были открыться по одному четырехклассному народному училищу, в уездных городах - малые народные училища. Параллельно функционировали гарнизонные солдатские школы. Всего в России существовало 549 различных учебных заведений с общим количеством учащихся - 62 тыс.

В целом внутренняя политика Екатерины II была нацелена на сохранение абсолютизма в неизменном виде. На стадии просвещенного абсолютизма последний имеет внутренние резервы для своего развития. Его главная прогрессивная функция состоит в дальнейшей централизации власти. Это последний период, когда абсолютизм развивается еще по восходящей линии, когда он еще может отражать интересы складывающейся нации в целом и выступать инициатором некоторых необходимых преобразований. Можно также сказать, что абсолютизм в этот период поддерживает буржуазную тенденцию развития. Но уже в этот период начинают проявляться консервативные черты, так как делается крен в сторону преимущественной поддержки дворянства. Гораздо ярче в это время проявляются такие стороны абсолютизма как деспотизм, засилье и произвол бюрократии, фаворитизм, мелочная регламентация и полицейская опека.

Дата добавления: 2015-06-27