Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Еще один вечер




КРЫСА

 

В середине октября мне привозят вот что.

Приемник Pioneer VSX-9300S со встроенным процессором объемного звука Dolby Prologic, цифровой задержкой и полнофункциональным инфракрасным пультом управления, запоминающим до 154 функций любого другого пульта. Фронтальные колонки выдают 125 ватт, задние — 30.

Аналоговая магнитофонная дека фирмы Akai, модель GX-950B, с ручной настройкой подмагничивания, регулируемым уровнем записи и встроенным калиброванным генератором тона. Там еще есть система меток для стирания — помечаешь начало и конец заданного музыкального куска, и потом его можно стереть одним нажатием кнопки. Три головки с разделением записывающих и читающих блоков с минимальной интерференцией. Система шумоподавления, усиленная Dolby HX-Pro, все кнопки на передней панели дублируются на полнофункциональном дистанционном пульте.

Мультидисковый CD-плейер Sony, MDP-700, проигрывает как аудио-, так и видеодиски — все, что угодно, начиная от трехдюймовых синглов и заканчивая двенадцатидюймовыми видеодисками. Мультискоростная лазерная аудио-видеосистема с четырехскоростным сэмплингом, и двухдвижковой системой, обеспечивающей постоянное вращение диска предотвращающей диск от повреждений. Автоматический сенсор позволяет выбирать до девяноста девяти дорожек, а автопоиск названий дает возможность пометить до семидесяти девяти секторов видеодиска. В комплекте прилагается десятикнопочный пульт с колесиком (для поиска по кадрам) и программируемой остановкой. Для безупречных подсоединений имеются две пары аудио-видео разъемов, покрытые чистым золотом.

Отличная кассетная дека DX-500, производства NEC, сочетающая цифровую обработку звука с великолепным hi-fi звучанием. К ней подключается четырехголовочный модуль VHS-HQ с программированием событий на двадцать один день вперед, декодером MTS и 140 настроенными кабельными каналами. В качестве бесплатного приложения: при помощи дистанционного пульта на 50 функций я могу вырезать рекламы из телепередач.

Sony CCD-V200 — 8-миллиметровая видеокамера с выбором фона из палитры, генератором титров и переключателем режимов, позволяющим записывать кадры с задержкой. Мне, например, это дает возможность снимать разлагающийся труп с интервалом в пятнадцать секунд или записывать конвульсии отравленного щенка. У камеры встроенное цифровое аудио с возможностью прослушивания через свой же динамик; матрица позволяет писать изображение при четырех люксах освещенности, причем выдержку можно выбрать из шести вариантов.

Новый 27-дюймовый телевизор Toshiba CX-2788 имеет встроенный MTS декодер, гребенчатый фильтр на ПЗС, программируемый поиск каналов, коннектор для SVHS. Звук — семь ватт на канал, плюс дополнительные десять ватт на сабвуфер для глубоких басов — все это через голографическую систему Carver Sonic, которая выдает уникальный объемный стереозвук.

Плейер Pioneer LD-ST с инфракрасным пультом и мультидисковый плейер Sony MDP-700 с цифровыми эффектами и универсальным инфракрасным программируемым пультом (один — для спальни, другой — для гостиной), которые понимают все размеры и форматы аудио и видео дисков — восьми— и двенадцатидюймовые лазерные диски, пятидюймовые CD-Video диски, и трех— и четырехдюймовые компакты, — причем они оснащенный двумя автоматическими лотками. Плейер LD-W1, тоже Pioneer, вмещает два полноразмерных диска и проигрывает одну за другой обе стороны. На смену поверхности у него уходит всего пара секунд, так что больше нет необходимости менять диски вручную. Разумеется, у него цифровой звук, дистанционное управление и возможность программирования последовательности проигрывания дисков. Yamaha CDV-1600, еще один мультидисковый плейер, воспринимающий все форматы, имеет память произвольного доступа на пятнадцать выборок и пульт.

Плюс к тому — пара усилителей от Threshold; они обошлись мне почти в 15 000 долларов. В понедельник доставят сервант из светлого дуба, для спальни — туда встанет один из новых телевизоров. Заказная софа, обитая шелком, и итальянские бронзовые и мраморные бюсты восемнадцатого века на современных пьедесталах крашенного дерева, которые будут стоять рядом с ней, прибудут во вторник. Во вторник же доставят новое изголовье к кровати (белый хлопок с бежевой отделкой, бронзовые обойные гвозди по периметру). Новую гравюру Фрэнка Стелла для спальни привезут в среду — вместе с роскошным черным замшевым креслом. Оника, которого я продаю, будет заменен новой картиной: громадным изображением графического эквалайзера, выполненным в хромово-пастельных тонах.

Я говорю с парнями из отдела доставки Park Avenue Sound Shop насчет HDTV, которого пока еще нет в продаже, и в этот момент звонит один из черных телефонов AT&T. Я даю им чаевые и беру трубку. Звонит Рональд, мой адвокат. Я слушаю его, киваю и параллельно показываю парням из доставки, как выйти из квартиры. Потом говорю в трубку:

— Счет на триста долларов, Рональд. А мы только кофе попили.

Долгая пауза, во время которой я слышу странный, хлюпающий звук, доносящийся из ванной. Я осторожно иду туда, радиотелефон все еще у меня в руке, и говорю Рональду:

— Но да…Подожди… Я… Мы только выпили эспрессо. — Я заглядываю в ванную.

На сидении унитаза сидит большая мокрая крыса, которая, вероятно, вылезла прямо оттуда. Она сидит на ободке унитаза и отряхивается, а потом прыгает на пол. Это достаточно крупный экземпляр; она пошатывается, пробирается к выходу по кафельной плитке и выскальзывает из ванной в кухню, к коробке из-под пиццы Le Madri, которая по какой-то непонятной причине валяется на полу, на вчерашнем выпуске «New York Times» возле мусорного ведра от Zona. Я иду следом. Крыса, видимо, привлеченная запахом, хватает коробку в зубы и бешено трясет головой, как собака — пытается добраться до пиццы с луком-пореем, козьим сыром и трюфелями. Она урчит от голода. Я уже накачался гальционом, так что крыса меня не особенно беспокоит, по крайней мере, не так, как должна бы.

Чтобы поймать крысу, я покупаю очень большую мышеловку в хозяйственном на улице Амстердам. Кроме того, я решаю провести ночь в квартире отца в Карлайле. Из сыров у меня дома — только кусок бри в холодильнике и, прежде чем уйти, я кладу весь кусок в мышеловку — ведь это действительно большая крыса — а также сушеный помидор и укроп; кладу аккуратно, чтобы она не сработала раньше времени. Но когда я на следующее утро возвращаюсь домой, выясняется, что мышеловка не убила крысу. Крыса слишком большая. Она лежит на полу, она попалась, она пищит и дергает хвостом ужасного маслянисто-розового цвета — хвост длинный, как карандаш, и раза в два толще, и каждый раз, когда она бьет хвостом по белому дубовому полу, слышен громкий звук шлепка. Я беру совок для мусора — я, блядь, целый час угробил, пока его искал, — и загоняю крысу в угол как раз в тот момент, когда она освобождается из мышеловки. Я поднимаю ее, что повергает ее в панику, она верещит еще громче, шипит на меня и скалит острые желтые клыки. Я кладу крысу в шляпную коробку, она пытается выбраться, поэтом мне приходится держать ее в раковине, прикрыв сверху доской, на которую я положил тяжелые кулинарные книги, но она, эта мудацкая крыса, едва не умудрилась сбежать даже оттуда, пока я сижу на кухне и размышляю о том, как можно мучить девушек посредством этого зверя (я нахожу достаточно много способов, что меня совершенно не удивляет). В составленный мною список входит — разрезать обе груди вдоль и выжать их, а сверху туго обмотать их колючей проволокой. Но с крысой это уже не связано.

 

 

Мы с Макдермоттом должны ужинать сегодня в ресторане «1500», он звонит мне около половины седьмого, за сорок минут до того, как мы должны там быть (свободный столик был только на 18:10 или 21:00, когда ресторан уже закрывается, — там калифорнийская кухня и время заказа столиков — претенциозность, перенесенная из другого штата). Хотя я чищу нитью зубы, все мои телефонные трубки лежат рядом с раковиной в ванной, так что мне удается взять нужную уже после первого звонока. Пока на мне черные брюки от Armani, белая рубашка от Armani и красный с черным галстук от Armani. Макдермотт сообщает, что с нами хочет пойти Хэмлин. Я голоден. Возникает пауза.

— Ну и что? — спрашиваю я, подтягивая галстук. — Ладно.

— Ну и вот что, — вздыхает Макдермотт. — Хэмлин не хочет идти в «1500».

— Почему? — Я закрываю кран в раковине.

— Он был там вчера.

— Ну… и что ты, Макдермотт, пытаешься сказать мне?

— Что мы идем куда-нибудь в другое место, — говорит он.

— Куда? — осторожно интересуюсь я.

Хэмлин предлагает «Alex Goes to Camp», — произносит он.

— Подожди. Я прополощу. — Побурлив жидкостью против зубного камня и проверив в зеркале прическу, я выплевываю полоскание. — Исключено. Не пойдет. Туда я ходил на прошлой неделе.

— Я знаю. И я ходил, — говорит Макдермотт. — Кроме того, там дешево. Ну так куда мы пойдем?

— А что, у Хэмлина, блядь, нет запасного варианта? — раздраженно рявкаю я.

— М-м-м, нет.

— Перезвони ему и пусть придумает, — говорю я, выходя из ванной, — я, похоже, куда-то задевал «Загат».

— Ты будешь ждать или тебе перезвонить? — спрашивает он

—Перезвони, дурень. — Я вешаю трубку.

Проходит несколько минут. Звонит телефон. Мне лень проверять, кто это. Снова Макдермотт.

— Ну? — спрашиваю я.

— У Хэмлина другого варианта нет, и он хочет пригласить Луиса Керрутерса, а меня интересует, означает ли это, что пойдет Кортни? — спрашивает Макдермотт.

— Луис не может пойти, — говорю я.

— Почему?

Потому что, — отвечаю я. — Зачем ему нужен Луис?

Следует пауза.

— Подожди, — говорит Макдермотт. — Он на другой линии. Я спрошу.

— Кого? — Укол страха. — Луиса?

— Хэмлина.

В ожидании я прохожу на кухню к холодильнику и вынимаю бутылку Pеrrier. В тот момент, когда я ищу стакан, раздается щелчок.

— Послушай, — говорю я, как только Макдермотт вновь на линии. — Я не желаю видеть Луиса и Кортни, так что, знаешь, отговори их идти с нами или что-нибудь в этом духе. Используй свое обаяние. Очаруй их.

— Хэмлин должен ужинать с клиентом из Техаса и…

Я обрываю его.

— И при чем тут Луис? Пусть Хэмлин сам ужинает с этим пидором.

— Хэмлин хочет, чтобы Керрутерс пошел с нами, потому что Хэмлину предстоит заниматься делом Panasonic, а Керрутерс знает о нем гораздо больше, вот поэтому он и хочет, чтобы Керрутерс пошел с нами, — объясняет Макдермотт.

Я замолкаю, переваривая это.

— Если Луис пойдет, я убью его. Клянусь богом, я убью его. Я, блядь, убью его.

— Господи, Бэйтмен, — озабоченно бормочет Макдермотт. — Ты настоящий гуманист. Мудрец.

— Нет. Я просто… — начинаю я, смущенный, раздраженный. — Просто… разумный.

— Меня интересует, если Луис пойдет, значит ли это, что пойдет и Кортни? — размышляет он.

— Скажи Хэмлину, чтобы пригласил… о господи, я не знаю… — я замолкаю. — Скажи Хэмлину, чтобы ужинал с техасцем один, — я снова замолкаю, что-то понимая. — Постой-ка. Значит ли это, что Хэмлин… нас приглашает? То есть, он платит? Раз это деловой ужин?

— Знаешь, Бейтмен, временами мне кажется, что ты очень сообразительный, — произносит Макдермотт, — а иногда…

— О черт, что я несу? — вслух раздосадовано спрашиваю я себя. — У нас с тобой деловой ужин? Господи. Я не иду. Все. Я не иду.

— Даже если Луис не пойдет? — спрашивает он.

— Нет. Все.

— Но почему? — ноет он. — У нас заказ в «1500».

— Я… должен… посмотреть Шоу Косби.

— О господи, запиши его, дурень.

— Погоди, — до меня доходит еще кое-что. — Ты думаешь, у Хэмлина будут… — неловкая пауза, — наркотики, ну, может… для техасца?

— А что думает Бэйтмен? — спрашивает Макдермотт, бесчувственный мудак.

—М-м-м. Я должен подумать. Я должен подумать.

Через некоторое время Макдермотт нараспев произносит: «тик-так, тик-так».

— Мы никуда не попадем. Разумеется, у Хэмлина будет с собой что-то.

— Подключи Хэмлина, переведи его… переведи его на третью линию, — лопочу я, глядя на свой Rolex. — Быстрее. Может, мы сумеем уговорить его на «1500».

— Хорошо, — говорит Макдермотт. — Жди.

Четыре щелчка и я слышу голос Хэмлина:

— Бэйтмен, а клетчатые носки подходят к деловому костюму?

Он пытается пошутить, но шутка мне кажется несмешной.

Закрыв глаза, я вздыхаю и нетерпеливо отвечаю:

— Не совсем, Хэмлин. Они слишком спортивные. Это противоречит деловому стилю. Можешь носить их с неформальными костюмами, — твидовыми, или какими угодно. Ну, Хэмлин?

— Бэйтмен, спасибо тебе — сговорит он.

— Луис не может пойти с нами, — говорю я. — А ты — пожалуйста.

— Ладно, — отвечает он. — Техасец все равно не идет.

— Почему?

— Крестьянский сын осматривает городские достопримечательности. У нас разный стиль жизни, — объясняет Хэмлин. — Я приму техасца только в понедельник. Я быстро и весьма ловко перекроил свои планы. Больной отец. Лесной пожар.

— А что насчет Луиса? — подозрительно спрашиваю я.

— Сегодня с техасцем ужинает Луис, что освобождает меня от массы проблем. А я встречаюсь с ним в Smith&Wollensky в понедельник, — произносит довольный собой Хэмлин. — Так что все в порядке.

— Погоди, — осторожно спрашивает Макдермотт, — значит, Кортни не будет?

— Мы опоздали в «1500» или вот-вот опоздаем, — замечаю я. — Кстати, Хэмлин, ты ведь ходил туда вчера, да?

— Да, — говорит он. — Сносное карпаччо. Приличный крапивный суп. Неплохой шербет. Только давайте пойдем куда-нибудь еще, а потом, э-э-э, поищем клевых телок. А, джентльмены?

— Неплохо, — говорю я. Меня радует, что к Хэмлину, раз в жизни пришла верная мысль. — А что скажет на это Синди?

— Синди идет на какое-то благотворительное мероприятие в Plaza, что-то…

— Это Trump Plaza, — равнодушно замечаю я, и мне наконец удается открыть бутылку Perrier.

— Да, в Trump Plaza, — говорит он. — Мероприятие насчет каких-то деревьев возле библиотеки. Средства на деревья, кусты или что-то в этом роде, — неуверенно говорит он. — Растения? Это выше моего понимания.

— Ну так куда мы идем? — спрашивает Макдермотт.

— А кто отказывается от «1500»? — спрашиваю я.

— Ты, — говорит Макдермотт.

— Макдермотт, — ною я, — ну тебя.

— Подождите, — говорит Хэмлин. — Давайте сперва решим, куда мы идем.

— Согласен. — дипломатично говорит Макдермотт.

— Я категорически против любых заведений, которые не в верхнем Ист Сайде или в верхнем Вест Сайде, — говорю я.

— Bellini's? — предлагает Хэмлин.

— Исключено. Там нельзя курить сигары, — одновременно произносим мы с Макдермоттом.

— Вычеркиваем, — говорит Хэмлин. — Gandango? — предлагает он.

— Может быть, может быть, — бормочу я, размышляя. — Трамп там бывает.

— Может, Zeus Bar? — спрашивает один из них.

— Давай, — говорит другой.

— Подождите, — говорю я им. — Я думаю.

Бэйтмен … — выразительно говорит Хэмлин.

— Я обдумываю эту мысль, — говорю я.

Бэйтмен

— Подождите. Дайте подумать минуточку.

— Сейчас я слишком раздражен, чтобы заниматься этим, — говорит Макдермотт.

— Может, забудем об этой фигне и отлупим пару япошек, — предлагает Хэмлин. — А потом уж поищем клевых телок.

— Неплохая мысль, на самом деле, — пожимаю я плечами. — Удачная комбинация.

—А ты, Бэйтмен, чем хочешь заняться? — спрашивает Макдермотт.

Витая где-то далеко, я отвечаю: — Я хочу…

— Да? — заинтересованно переспрашивают они.

— Я хочу… размозжить лицо женщины большим тяжелым кирпичом.

— А кроме этого? — нетерпеливо стонет Хэмлин.

— Ладно, — говорю я, беря себя в руки. — «Zeus Bar».

— Ты уверен? Точно? «Zeus Bar»? — с надеждой говорит Хэмлин.

— Друзья. Я чувствую, что совершенно неспособен заниматься всем этим, — произносит Макдермотт. — «Zeus Bar». Решено.

— Подождите, — говорит Хэмлин. — Я позвоню и зарезервирую столик. В трубке слышится щелчок, мы с Макдермоттом ждем. Долгая тишина, потом наконец я говорю:

— Знаешь, там, кажется, невозможно заказать столик.

— Может, пойдем в «М.К»? Техасцу бы понравилось в «М.К».

— Макдермотт, техасец не идет, — замечаю я.

— Все равно, я не могу идти в «М.К.», — не слушая, замечает он, но не говорит, почему.

— Я не желаю об этом знать.

Мы ждем Хэмлина еще две минуты.

— Чем он, черт подери, занимается? — спрашиваю я, потом у меня в трубке раздается щелчек.

Макдермотт тоже его слышит.

— Ответишь?

— Сейчас подумаю.

Снова щелчок. Издав стон, я прошу Макдермотта подождать. Это Жанетт. Голос усталый и грустный. Мне не хочется возвращаться на другую линию, и я спрашиваю, чем она занималась вчера.

— После того, как мы должны были встретиться? — спрашивает она.

Я медлю.

— Ну-у-у… да.

— Мы оказались в абсолютно пустом «Палладиуме». Всех пускали бесплатно, -она вздыхает. — Видели человека три-четыре.

— Знакомых? — с надеждой интересуюсь я.

— В клу… бе…, — произносит она, нарочно растягивая слова.

— Прости, — наконец говорю я. — Мне надо было… вернуть видеокассеты… — Потом, реагируя на ее молчание. — Ты же знаешь, я хотел бы увидеться с тобой…

— Я не хочу об этом слышать, — вздыхает она, обрывая меня. — Что ты делаешь сегодня?

Я медлю, думая, как ответить, потом признаюсь:

— «Zeus Bar» в девять. Макдермотт. Хэмлин. — и менее безнадежно. — Хочешь с нами?

— Не знаю, — вздыхает она. Безо всякого намека на нежность она спрашивает. — А ты этого хочешь?

— Тебе обязательно нужно быть такой сентиментальной? — спрашиваю я в ответ.

Она вешает трубку. Я возвращаюсь на другую линию.

— Бэйтмен, Бэйтмен, Бэйтмен, Бэйтмен, — заливается Хэмлин.

— Я здесь. Заткнись ты, блядь.

— Мы все еще чего-то ждем? — спрашивает Макдермотт. — Давайте что-то решать.

— Я решил, что лучше сыграю в гольф. — говорю я. — Я давно не играл.

— Хуй с ним с гольфом, Бэйтмен, — говорит Хэмлин. — У нас заказ на девять в «Kaktus»…

И заказ, который надо отменить в «1500», м-м-м, посмотрим… мы должны были там быть двадцать минут назад, Бэйтмен, — добавляет Макдермотт.

— О черт, Крэйг. Ну, отмени его сейчас, — устало говорю я.

— Господи, ненавижу гольф, — с содроганием заявляет Хэмлин.

Сам отменяй, — смеется Макдермотт.

— На чье имя? — без смеха, повысив голос, спрашиваю я.

После паузы Макдермотт тихо произносит: «Керрутерс».

Мы с Хэмлином разражаемся смехом.

— Правда? — спрашиваю я.

— В «Zeus Bar» попасть не удалось, — говорит Хэмлин. — Так что «Kaktus».

— Клево, — подавленно говорю я. — Наверно.

— Взбодрись, — ликует Хэмлин.

Мой звонок ожидает, снова мигает и прежде чем мне удается решить, брать его или нет, Хэмлин устраняет дилемму за меня: — Если же вы не хотите в «Kaktus»…

— Погоди, мне звонят, — говорю я. — Подождите.

Жанетт в слезах.

— Ну, на что ты не способен? — всхлипывая, спрашивает она. — Просто скажи мне, на что ты не способен?

— Жанетт, детка, — успокаивающе говорю я. — Послушай, пожалуйста. Мы будем в «Zeus Bar» в десять. Хорошо?

— Патрик, пожалуйста, — просит она. — Со мной все в порядке. Я просто хочу поговорить…

— Увидимся в девять или десять, когда хочешь, — говорю я. — Мне надо идти. Хэмлин с Макдермоттом на другой линии.

— Хорошо, — шмыгает она носом, и беря себя в руки, откашливается. — Встретимся там. Я правда изви…

Я перещелкиваюсь на другую линию. Там остался один Макдермотт.

— А где Хэмлин?

— Положил трубку, — отвечает Макдермотт. — Он придет в девять.

— Отлично, — бормочу я. — Ну, теперь я спокоен.

— Кто это был?

— Жанетт, — говорю я.

Я слышу слабый щелчок, потом второй.

— Это твой или мой? — спрашивает Макдермотт.

— Твой, — говорю я, — наверное.

— Подожди.

Я жду, нетерпеливо расхаживая по кухне из угла в угол. Макдермотт с щелчком возвращается обратно.

— Это Ван Паттен, — говорит он. — Я переключил его на третью линию.

Еще четыре щелчка.

— Привет, Бэйтмен, — орет Ван Паттен. — Дружище.

— Мистер Манхэттен, — говорю я. — Приветствую.

— А как правильно носить кушак? — спрашивает он.

— Я уже дважды отвечал сегодня на этот вопрос, — предостерегаю я.

Они вдвоем начинают говорить о том, успеет или нет Ван Паттен к девяти в «Kaktus», а я перестаю слушать голоса в телефонной трубке, вместо этого я с возрастающим интересом наблюдаю за крысой, которую я купил (мутант, возникший из унитаза, тоже у меня). Она сидит в новой стеклянной клетке, стоящей на кухонном столе, и пытается дотянуться тем, что осталось от съеденного кислотой тела, до навороченной системы Habitrail, чтобы попить из поилки, которую утром я наполнил отравленной минеральной водой Evian. Сцена кажется мне то ли слишком жалкой, то ли не слишком жалкой. Не могу решить. Опять звонит телефон, и этот звук выводит меня из бездумного бреда. Я прошу Ван Паттена и Макдермотта подождать.

Я включаюсь, выдерживаю паузу, потом произношу:

— Вы звоните домой Патрику Бэйтмену. Пожалуйста, оставьте сообщение после….

— О господи, Патрик, когда ты станешь взрослым, — стонет Эвелин. — Прекрати же. Ну зачем обязательно это делать? Ты действительно думаешь, что тебе это пройдет?

— Пройдет что? — простодушно интересуюсь я. — Моя самозащита?

— Что ты мучаешь меня, — дуется она.

— Милая, — говорю я.

— Да, — шмыгает она носом.

— Ты не знаешь, что такое мучения. Не знаешь, о чем говоришь, — толкую я ей. — Ты правда не знаешь, о чем говоришь.

— Я не хочу говорить об этом, — произносит она. — Где ты ужинаешь сегодня? — Ее голос смягчается. — Не поужинать ли нам в «TDK», скажем часиков в девять?

—Я ужинаю сегодня в «Harvard Club» один, — отвечаю я.

— Хватит дурачиться, — говорит Эвелин. — Я знаю, что ты ужинаешь в «Kaktus» с Хэмлином и Макдермоттом.

— А тебе это откуда известно? — спрашиваю я, не беспокоясь, что меня уличат во лжи. — И потом, это «Zeus Bar», а не «Kaktus».

— Я только что разговаривала с Синди, — говорит она.

— Я думал, что Синди собиралась на какое-то мероприятие насчет деревьев или кустов, — говорю я.

— Нет, нет, нет, — произносит Эвелин. — Оно на следующей неделе. Так ты не хочешь пойти?

— Погоди, — прошу я.

И возвращаюсь на линию к Крэйгу с Ван Паттеном.

— Бэйтмен? — спрашивает Ван Паттен. — Чем ты, блядь, занимаешься?

— Откуда, черт побери, Синди знает, что мы собираемся ужинать в «Kaktus»? — желаю я знать.

— Может, Хэмлин ей рассказал?, — гадает Макдермотт. — Не знаю. А что?

— Потому что теперь знает Эвелин, — говорю я.

— Когда, блядь, Вольфганг Пак собирается открыть ресторан в этом проклятом городе? — спрашивает нас Ван Паттен.

— Ван Паттен уже начал пить третью упаковку Forster's или все еще первую? — спрашиваю я Макдермотта.

— Тебя интересует, — начинает Макдермотт, — следует ли брать женщин или нет? Правильно?

— Нечто весьма быстро превращается в ничто, — предостерегаю я. — Вот все, что я имею в виду.

— Приглашать ли тебе Эвелин? — спрашивает Макдермотт. — Это ты желаешь узнать?

— Нет, приглашать ее не стоит, — подчеркиваю я.

— Ну, вообще-то я хотел привести Элизабет, — застенчиво (или это издевка?) произносит Ван Паттен.

— Нет, — говорю я. — Никаких женщин.

— А чем плоха Элизабет? — спрашивает Ван Паттен.

— Да? — поддерживает Макдермотт.

— Она идиотка. Нет, она умна. Не знаю. Не приглашай ее, — говорю я.

После паузы я слышу, как Ван Паттен произносит:

— Я чувствую, что мы сойдем с ума.

— Ладно, если не Элизабет, то как насчет Сильвии Джозеф? — предлагает Макдермотт.

— Нет, она слишком стара для ебли, — говорит Ван Паттен.

— Господи, — говорит Макдермотт. — Ей двадцать три.

— Двадцать восемь, — поправляю я.

— Правда? — помолчав, спрашивает обеспокоенный Макдермотт.

— Да, — говорю я, — правда.

Макдермотту остается лишь сказать: «А-а-а».

— Черт, я совсем забыл, — говорю я, хлопая себя рукой по лбу. — Я пригласил Жанетт.

— Ну, эту цыпочку и я бы не отказался, м-м-м, пригласить, — похотливо говорит Ван Паттен.

— Что такая милая юная крошка как Жанетт находит в тебе? — спрашивает Макдермотт. — Почему она связалась с тобой?

— Я обращаюсь с ней ласково. Очень ласково, — бормочу я, а потом. — Я должен позвонить ей и сказать, чтобы не приходила.

— А ты ничего не забыл? — спрашивает Макдермотт.

— Что? — я погружен в мысли.

— Вроде как Эвелин на другой линии.

— О черт, — восклицаю я. — Подождите.

— И почему я должен волноваться об этом? — слышу я, как, вздыхая, спрашивает себя Макдермотт.

— Бери с собой Эвелин, — выкрикивает Ван Паттен. — Она тоже милашка. Скажи ей, чтобы ждала нас в «Zeus Bar» в девять тридцать.

— Хорошо, хорошо, — кричу я перед тем, как переключиться на другую линию.

— Я не оценила этого, Патрик, — произносит Эвелин.

— Увидимся в девять тридцать в «Zeus Bar»? — предлагаю я.

— Могу я взять с собой Сташа и Вэнден? — кокетливо спрашивает она.

— Это ту татуированную? — в ответ кокетливо спрашиваю я.

— Нет, — вздыхает она. — Не татуированную.

— Отклоняется. Отклоняется.

— Ну, Патрик, — ноет она.

— Слушай, будь счастлива, что тебя саму пригласили, так что… — мой голос замирает.

Молчание, во время которого я чувствую себя не так уж плохо.

— Ну ладно, давай встретимся там, — говорю я. — Прости.

— Хорошо, — примирительно говорит она. — В девять тридцать?

Я переключаюсь на другую линию, прерывая беседу Макдермотта с Ван Паттеном о том, можно ли носить синий костюм на тот же манер, как пиджак в морском стиле.

— Алло, — вмешиваюсь я. — Заткнитесь. Все меня внимательно слушают?

— Да, да, да, — вздыхает скучающий Ван Паттен.

— Я звоню Синди, чтобы та убедила Эвелин ужинать с нами, — объявляю я.

— Но какого черта ты вообще пригласил Эвелин? — спрашивает один из них.

— Мы шутили, идиот, — добавляет другой.

— Ох, хороший вопрос, — заикаясь, говорю я. — Ох, подождите.

Отыскав ее телефон в записной книжке Rolodex, я набираю номер Синди. Проверив, кто звонит, она поднимает трубку.

— Привет, Патрик, — произносит она.

— Синди, — говорю я. — Сделай мне одолжение.

— Хэмлин с вами, ребята, не ужинает, — произносит она. — Он пытался вам дозвониться, но все линии были заняты. — У вас что, нет линии ожидания?

— Разумеется, у нас есть линия ожидания, — говорю я. — Что мы, по-твоему, варвары?

— Хэмлин не идет, — бесстрастно повторяет она.

— И что же он будет делать? — спрашиваю я. — Ботинки чистить?

— Он ужинает со мной, мистер Бэйтмен.

— А как же твое, м-м-м, кустарное мероприятие? — спрашиваю я.

— Хэмлин все перепутал, — отвечает она.

— Зайчик мой, — начинаю я.

— Да? — спрашивает она.

— Зайчик мой, ты встречаешься с мудаком, — нежно произношу я.

— Спасибо, Патрик. Очень мило.

— Зайчик, — предостерегаю я, — ты встречаешься с самым большим недоумком в Нью-Йорке.

— Ты говоришь так, как будто я этого не знаю, — зевает она.

— Зайчик, ты встречаешься с вечно мятущимся, нерешительным недоумком.

— Тебе известно, что у Хэмлина шесть телевизоров и семь видеомагнитофонов.

— Он когда-нибудь пользовался тренажером для гребли, который я подарил ему?

— Не пользовался, — отвечает она. — Ни разу.

— Зайчик, он недоумок.

— Прекрати называть меня зайчиком, — раздраженно произносит она.

— Слушай, Синди, если бы ты выбирала между чтением WWD и…, — я останавливаюсь, неуверенный, что собираюсь сказать. — Слушай, сегодня что-нибудь идет? — спрашиваю я. — Что-нибудь… нешумное?

— Патрик, чего ты хочешь? — вздыхает она.

— Я хочу мира, любви, дружбы, понимания, — бесстрастно произношу я.

— Чего-ты-хочешь? — повторяет она.

— Почему бы вам вдвоем не пойти с нами?

— У нас другие планы.

— Но Хэмлин сделал проклятый заказ, — возмущенно кричу я.

— Ну, а вы, ребята, воспользуйтесь им.

— Почему бы тебе не пойти? — сладострастно спрашиваю я. — Отправь недоумка в «Juanita's» или куда-нибудь…

— Я думаю, что не пойду с вами, — говорит она. — Извинись за меня перед ребятами.

— Но мы идем в «Kaktus», то есть в «Zeus Bar», — говорю я, потом, в замешательстве, добавляю, — нет, в «Kaktus».

— Вы что, правда, ребята, туда идете? — спрашивает она.

— А что?

— Общественное мнение гласит, что приличные люди там не ужинают, — произносит она.

— Но Хэмлин сам, блядь, сделал заказ, — ору я.

— И он сделал заказ там? — пораженная, спрашивает она.

— Сто лет назад! — ору я.

— Слушай, — говорит она. — Мне пора одеваться.

— Меня это совсем не радует, — замечаю я.

— Главное — спокойствие, — произносит она и вешает трубку.

Я возвращаюсь на другую линию.

— Бэйтмен, я знаю, это звучит неправдоподобно, — говорит Макдермотт, — но вакуум расширяется.

— Я не желаю мексиканской кухни, — заявляет Ван Паттен.

— Погоди, у нас не будет мексиканской кухни, разве нет? — говорю я. — Я что-то путаю. Разве мы не идем в «Zeus Bar»?

— Нет, дурень, — фыркает Макдермотт. — Мы не смогли попасть в «Zeus Bar». «Kaktus». «Kaktus» в девять.

— Но я не хочу мексиканскую, — говорит Ван Паттен.

Ты ведь сам, Ван Паттен, заказывал столик, — вопит Макдермотт.

— Я тоже не хочу, — внезапно говорю я. — Ну почему мексиканская?

— Это не мексиканская мексиканская, — раздраженно произносит Макдермотт. — Это что-то под названием nouvelle мексиканская, тапас или что-то такое южное. Что-то в этом роде. Подождите. Мне звонят.

Щелчок, на линии остаемся мы с Ван Паттеном.

— Бэйтмен, — вздыхает Ван Паттен. — Моя эйфория быстро проходит.

— О чем ты? — На самом деле я пытаюсь вспомнить, где договорился с Эвелин и Жанетт встретиться с нами.

— Давай закажем столик где-нибудь еще, — предлагает он.

Подумав над этим, я подозрительно осведомляюсь: «И где же?»

— В «1969», — произносит он, искушая меня. — А? В «1969»?

— Туда бы я пошел, — признаюсь я.

— Как поступим? — спрашивает он.

Я думаю.

— Заказывай. Быстро.

— Ладно. На троих? Пятерых? На сколько человек?

— Человек на пять — на шесть, наверное.

— Ладно. Подожди.

Едва он отключается, как возвращается Макдермотт.

— А где Ван Паттен? — спрашивает он.

— Он… пошел пописать, — отвечаю я.

— Почему ты не хочешь пойти в «Kaktus»?

— Потому что меня охватила экзистенциальная паника, — вру я.

Тебе кажется, что это вполне достаточная причина, — произносит Макдермотт. — А мне нет.

— Алло? — говорит Ван Паттен, включаясь обратно. — Бэйтмен?

— Ну? — спрашиваю я. — Макдермотт тоже здесь.

— Нет. Мексиканцы исключаются. — Черт.

— Что происходит? — спрашивает Макдермотт.

— Так, ребята, мы хотим «маргариту»[43]? — спрашивает Ван Паттен. — Или нет?

— Я бы согласился на «маргариту», — произносит Макдермотт.

— Бэйтмен? — спрашивает Ван Паттен.

— Я бы предпочел несколько бутылок пива, желательно не мексиканского, — говорю я.

— Вот черт, — произносит Макдермотт. — Мне звонят. Подождите. — Он отключается.Если я не ошибаюсь, сейчас полвосьмого.

Через час мы все еще спорим. Мы отменили заказ в «Kaktus», и, возможно, наш столик уже заказан кем-то еще. Запутавшись, я отменил столик в «Zeus Bar», который мы не заказывали. Жанетт уже вышла из дома и с ней невозможно связаться, а я не имею понятия, в какой ресторан она пошла, и не помню, где договорился встретиться с Эвелин. Ван Паттен, уже успевший выпить две рюмки Абсолюта, интересуется детективом Кимбелом и о чем мы с ним говорили, но все, что я помню — это как какие-то люди проваливаются в трещины.

— А ты с ним говорил? — спрашиваю я.

— Угу, угу.

— И что он сказал? Что случилось с Оуэном?

— Пропал. Просто исчез. У-ф-ф-ф, — говорит он. — Слышен звук открывающегося холодильника. — Не было никакого несчастного случая. Ничего. Никакой информации.

— Да, — говорю я. — Я просто в недоумении.

— Ну, Оуэн был… я не знаю, — говорит он. Слышно, как открывают пиво.

— Что ты сказал ему, Ван Паттен? — спрашиваю я.

— Все то же самое, — вздыхает он. — Что он носил желтые и коричневые галстуки. Обедал в «21». Что в действительности он не был в арбитраже, как думал Тимбл, а занимался торговыми объединениями. Все то же самое. — Я почти вижу, как он пожимает плечами.

— Что еще?

— Дай подумать. Что он не носил подтяжек. Человек ремня. Что он завязал с кокаином и симпатизировал пиву. Ну, ты же сам знаешь, Бэйтмен.

— Он был дебилом, — говорю я. — А сейчас он в Лондоне. -

Господи, — бормочет он: — умственные способности действительно, блядь, в упадке.

Макдермотт включается обратно.

— Так. Ну и куда теперь?

— Сколько времени? — спрашивает Ван Паттен.

— Полдесятого, — вдвоем отвечаем мы.

— Постойте, а что с «1969»? — спрашиваю я Ван Паттена.

— А причем тут «1969»? — Макдермотт вне событий.

— Я не помню, — отвечаю я.

— Закрыт. Заказы не принимают, — напоминает мне Ван Паттен.

— Может, все-таки «1500»? — спрашиваю я.

— «1500» уже закрыт, — орет Макдермотт. — Кухня закрыта. Ресторан закрыт. Поздно. Нам придется идти в «Kaktus». Молчание.

— Алло, алло, где вы, ребята, — вопит он, теряя голову.

— Энергичный, как пляжный мячик, — произносит Ван Паттен.

Я смеюсь.

— Вы думаете, это смешно? — говорит Макдермотт.

— Да, и что? Что ты сделаешь? — спрашиваю я.

— Ребята, я волнуюсь, что мы не закажем столик и до двенадцати.

— А ты уверен насчет «1500»? — спрашиваю я. — По моему, это странно.

— Все, проехали, — кричит Макдермотт. — Ты хочешь спросить — почему? Потому-что-они- закрылись. И-закрывшись- перестали-принимать-заказы! Ты-меня-слышишь?

— Э, не ссы, милый, — хладнокровно произносит Ван Паттен. — Мы идем в «Kaktus».

— У нас там был заказ на десять, хотя нет — пятнадцать минут назад, — говорит Макдермотт.

— Мне кажется, я отменил его, — замечаю я, глотая еще один ксанакс.

— А я заново заказал, — говорит Ван Паттен.

— Ты неоценим, — монотонно замечаю я.

— Я успеваю туда к десяти, — говорит Макдермотт.

— Учитывая, что мне надо остановиться у банкомата, я буду там в десять пятнадцать, — медленноговорит Ван Паттен, считая минуты.

— А как быть с тем, что Жанетт и Эвелин встречаются с нами в «Zeus Bar», где мы не заказали столик? Кто-нибудь думал об этом? — с сомнением спрашиваю я.

— Но «Zeus Bar» закрыт, кроме того, мы отменили заказ, которого у нас там к тому же не было, — говорит Макдермотт, пытаясь сохранять спокойствие.

— По-моему, я сказал и Эвелин, и Жанетт, что мы встретимся там, — говорю я, от ужаса зажимая рот рукой.

После паузы Макдермотт интересуется:

— Тебе что, нужны неприятности? Нарываешься?

— Мне звонят, — говорю я. — О боже. Сколько времени? Мне звонят.

— Наверное, кто-то из девушек, — радостно произносит Ван Паттен.

— Подождите, — вижжу я.

— Удачи, — говорит Ван Паттен перед тем, как я переключаюсь.

— Алло? — смиренно спрашиваю я. — Вы звоните…

— Это я, — вопит Эвелин, из-за шума ее почти не слышно.

— А, привет, — небрежно говорю я. — Как дела?

— Патрик, что ты делаешь дома?

— А где ты? — добродушно осведомляюсь я.

— Я-в-"Kaktus", — шипит она.

— А что ты там делаешь? — спрашиваю я.

— Ты сказал, что мы здесь встречаемся, вот что, — говорит она. — Я подтвердила ваш заказ.

— О господи, — говорю я, — я забыл тебе сказать.

— Забыл-сказать что?

— Сказать, что мы туда… — я сглатываю, — не идем. — Я закрываю глаза.

— Кто-такая-черт-возьми-Жанетт? — спокойно шипит она.

— А разве вам там не весело? — спрашиваю я, игнорирую ее вопрос.

— Нам — нет.

— Но почему? — спрашиваю я. — Мы будем… скоро.

— Потому что все это несколько… неуместно, — кричит она.

— Слушай, я тебе сейчас перезвоню, — я собираюсь сделать вид, что записываю номер.

— Ничего не выйдет, — низким, напряженным голосом произносит Эвелин.

— Почему? Телефонисты прекратили бастовать, — пытаюсь я пошутить.

— Потому-что-позади-меня-Жанетт-и-она-хочет-позвонить, — говорит Эвелин.

Я замолкаю очень надолго.

— Па-а-а-трик?

— Эвелин. Давай забудем это. Я выезжаю прямо сейчас. Мы будем очень скоро. Я обещаю.

— О боже…

Я переключаюсь на другую линию.

— Ребята, ребята, кто-то спорол хуйню. Я спорол хуйню. Вы спороли хуйню. Я не знаю, — говорю я в полной панике.

— А в чем дело? — спрашивает один из них.

— Жанетт с Эвелин в «Kaktus», — говорю я.

— Е-мое, — острит Ван Паттен.

— Знаете, парни, — я вполне способен много раз подряд засунуть железную трубку в женское влагалище, — говорю я Ван Паттену и Макдермоттом, а потом, после молчания, котороя я ошибочно принял за шок, свидетельствующий о том, что они понимают, насколько я жесток. И потом добавляю: — но с состраданием.

— Да мы все знаем о твоей железной трубке, — говорит Макдермотт, — хорош хвастаться.

— Он что, пытается нам рассказать, что у него здоровый хуй? — спрашивает Крэйга Ван Паттен.

— М-м-м, я не знаю, — отвечает Макдермотт. — Ты это пытаешься нам сказать, Бэйтмен?

После паузы я отвечаю: «Ну-у-у… не совсем». У меня мигает линия ожидания.

— Ну, теперь у меня наконец-то есть повод для зависти, — шутит Макдермотт. — Ну и куда пойдем? Господи, сколько времени?

— Уже неважно. Я ничего не соображаю. — Я настолько голоден, что ем овсяные хлопья прямо из упаковки. Снова звонок на линии ожидания.

— Может, найдем наркотики?

— Звони Хэмлину.

— Господи, в этом городе зайдешь в туалет — и выйдешь с граммом, так что не волнуйся.

— Кто-нибудь слышал о новой сделке Bell South[44]?

— Завтра в Шоу Патти Винтерс Спадс Маккензи[45].

 




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-27; Просмотров: 298; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.009 сек.