Алекс Рон Гонсалес. как я ни старался, отчетливо разглядеть его облик мне не удавалось

как я ни старался, отчетливо разглядеть его облик мне не удавалось! Восприятие двоилось, троилось, дроби­лось, и многие лики казались равноправными обитате­лями одного и того же пространственно-временного вместилища человеческой индивидуальности. Маль­чик передо мной, старик, мужчина, женщина?.. Нет, все же вроде мужчина... И только необычайно прозрачные, светло-голубые глаза казались чем-то постоянным, лу­чились пониманием и приязнью на этом неуловимо пе­ременчивом лице.

Я осторожно свесился со своей полки и, спружи­нив на руках, легко спрыгнул вниз, ловко попав нога­ми в поджидавшие меня на полу тапки. Вагон был то ли наполовину пуст, то ли наполовину полон, но, так или иначе, в нашем отсеке, похоже, ехало только двое пассажиров: я и разбудивший меня человек.

—Федор Иванович.

—Алекс... Александр.

Пожали руки. Рука у Федора Ивановича оказалась мозолисто-твердой, но деликатной в своей силе. Тепло и спокойная уверенность чувствовались в его пожатии. Отчасти это объяснялось его профессией, связанной с частым и плотным общением с деревом. Федор Ивано­вич был плотником. По его словам, жил он в неболь­шом поселке где-то на Урале, а ехал на Байкал, к род­ственникам погостить.

Мне пришлось тоже как-то отрекомендоваться, и я кратко пересказал ему свою легенду: мол, ученый-эт-

__________________ Бессмертие: тайное знание Древней Руси

нограф из Санкт-Петербурга, материалы для диссер­тации собираю. Не мог же я всем встречным и попе­речным рассказывать, что приехал в Россию из дале­кой Америки ради тайных знаний древних цивилиза­ций, которые по моим данным только здесь и могли сохраниться...

Прихлебывая горячий чай и степенно беседуя, я на­конец сумел разглядеть внешность попутчика. Мужчи­на средних лет, светло-русые волосы, простые и в об­щем непримечательные, но правильные черты лица. Одет весьма неказисто. Что-то неестественное во всем облике и поведении... Нет! Как раз наоборот. Этот че­ловек вел себя удивительно естественно. Настолько ес­тественно, что в его присутствии малейшая фальшь и ложь больно ранили. От этого и возникало чувство лег­кого дискомфорта, но оно быстро улетучивалось. Вбли­зи от Федора Ивановича явным образом менялись свойства пространства, исчезали присущие ему на этой планете вязкая колючесть, мутная сухость и спутан­ность.

Сделав вид, что любуюсь проплывающим за окном пейзажем, я начал медленно фокусировать восприя­тие — от периферии к центру иного зрения.

Тут, пожалуй, уместно сказать несколько слов, ка­сающихся иного восприятия в целом и зрения в част­ности. Поначалу, когда у меня только начали прояв-

Алекс Рон Гонсалес

Бессмертие: тайное знание Древней Руси

ляться эти естественные способности, меня весьма за­бавляло то, как много людей занимается открытым об­маном, изображая наличие у себя каких-то необычных сверхчеловеческих умений. Но еще больше меня забав­ляло, а через какое-то время уже и печалило, сколь ча­сто встречаются люди, добросовестно обманывающие самих себя, пестующие в себе веру в собственные «осо­бые способности», а на деле все более и более погружа­ющиеся в трясину болезненного состояния, уродующе­го и искажающего их мироощущение.

Вот известный мастер биоэнергетических практик поднимает руку ладонью кверху и обращается к уче­никам: «Смотрите внимательно. Что вы видите?» Хо­чется ответить ему: «Вижу, что вы думаете, будто у вас на ладони энергетический шар красного цвета. Но это не так. Он только в ваших мыслях». Вслух я лишь скромно произношу: «Если бы у меня был „третий глаз", как у вас, мастер, то я бы увидел у вас на ладони красный шар. А так я ничего не вижу...» Невзирая на все мое смирение, я чем-то вызвал недовольство гуру и его учеников, и в конце концов они изгнали меня из своего круга...

Конечно, все эти мнимые способности — не вина, а беда стремящихся к ним людей. Им и невдомек, что «третий глаз» — это не «тонкий орган», а заложенная в них программа, заставляющая думать, что он у них есть и что они что-то «видят», чего не могут видеть другие.

Я поначалу тоже думал, что «вижу». Но очень ско­ро жизнь объяснила мне, что есть только Знание и не­знание. И игры, заполняющие промежуток между ними. Причем игры эти, навязанные нам в незапамятные вре­мена, мы привыкли считать частью своей личности. От­того отношение к ним у всех предельно серьезное.

Что же делать? Да ничего особенного, почти ниче­го. Избегайте серьезности, выбирайтесь из нее, как слон выбирается из грязи. А выбравшись, станьте подобны огню, никогда не возвращающемуся на сожженное ме­сто, и шествуйте дальше в гордом одиночестве, словно носорог*.

Скажу главное: стремитесь не к тому, чтобы «ви­деть», а к тому, чтобы «ведать». Разница вроде неболь­шая, но очень существенная. Видеть можно только ви­димость, т. е. заведомую поверхностную ложь, и сколь­ко бы слоев лжи вы ни одолели своим видением, в глубине их еще больше. А ведание относится к пони­манию самой сути, истинного смысла, оно не имеет дела с поверхностной ложью. Конечно, любые суть и смысл тоже основываются на лжи, но на Лжи Изначальной, сердцевинной, находящейся вне обыденного человечес­кого разумения. Сейчас речь не о Ней.

Вначале ведание обычно оказывается неполным, од­нако тому немногому, что ведаешь, ты можешь дове­рять. А дальше ты либо достраиваешь реальность, уга-

* Вольный пересказ нескольких мест из «Дхаммапады» — одно­го из древнейших буддийских текстов.

Алекс Рон Гонсалес _________________________________________

дывая недостающие части головоломки, либо ожида­ешь озарения и самораскрытия в новом знании.

Термин «ведание» еще не был знаком мне в описы­ваемое время, хотя сам метод получения знания я тог­да уже постиг. Позднее, в процессе общения с Федо­ром Ивановичем, другими старцами-ведунами и муд­рецами Русской Вселенной, я открыл для себя и с радостью включил в свою речь многие слова и поня­тия протоязыка, сразу ставшие для меня естественны­ми и привычными. Но я немного забегаю вперед.

Итак, сняв с восприятия пленку видимости, тон­кую, но состоящую из мириад слоев, я осторожно об­ратился к истинной сути своего попутчика. Осторож­ность в методах ведания просто необходима— ведь это всегда обоюдный процесс, в котором и познаю­щий, и познаваемое становятся на мгновение единым целым. В этот миг появляется то, что профаны назы­вают «общей кармой», мы об этом еще поговорим. Да, осторожность была необходима, но я, сколь ни стре­мился к ней, все же оказался не готов к обрушивше­муся на меня Знанию. Слабое подобие того, что ис­пытал в тот момент, я пережил за полгода до этого в Египте, легкомысленно прикоснувшись к одному древ­нему артефакту в Гизе.

В первый момент показалось, что поезд потерпел крушение, на полном ходу сойдя с рельс, покатился с

Дата добавления: 2015-06-27