ЧУДО СВЕТА 4 страница. Небо было темным. И тем не менее в амфитеатре было светло как днем, через весь небосвод тянулся зеленовато‑белый поток

А небо…

Небо было темным. И тем не менее в амфитеатре было светло как днем, через весь небосвод тянулся зеленовато‑белый поток, который светил ярче солнца и раздваивался, раскалывая небо из конца в конец, словно белый шрам.

Это же молния, догадался Тень. Молния, застывшая в малое, протянувшееся в вечность мгновение. Отбрасываемый ею свет был резким и безжалостным, он вымывал лица, превращал глазницы в черные провалы.

Это было мгновение бури.

Парадигмы смещались. Тень это чувствовал. Старому мироустройству, миру бескрайних просторов, неисчерпаемых ресурсов и будущего, противостояло нечто иное – паутина энергии, мнений, непримиримых противоречий.

Люди верят, думал Тень. Вот в чем все дело. Люди верят. А потом отказываются брать на себя ответственность за то, во что верят; они создают, а потом не доверяют созданному. Люди населяют тьму призраками, богами, электронами, сказками. И это вера, крепкая как скала вера, заставляет вращаться землю.

Тень с первого взгляда понял, что вершина – это арена. И по обе стороны арены он увидел боевые порядки.

И эти армии как будто состояли из исполинов. Все в этом месте было колоссальных размеров.

На арену вышли старые боги: боги с кожей цвета сморщенных старых грибов, с плотью, розовой, словно курятина, или желтой, как осенние листья. Одни были безумны, другие – в здравом уме. Тут и там мелькали знакомые лица. Здесь были ифриты и эльфы, великаны и гномы. Тень увидел женщину, которая сидела в затемненной спальне дома на Род‑Айленде, в волосах у нее извивались зеленые змеи. Он увидел Маму‑джи из Дома на Скале, на руках у нее была кровь, а на губах – улыбка. Он узнал и других.

И новых он тоже узнал.

Вот этот – по всей видимости, железнодорожный магнат – одет в старомодный сюртук, и через всю жилетку тянется золотая цепочка для часов. Он производил впечатление человека, видавшего лучшие дни. На виске у него подергивалась жилка.

Вот великие серые боги самолетов, наследники мечтаний о полетах по воздуху.

А рядом – боги автомашин, мощный, с серьезными лицами десант, черные краги в крови, и кровь на хромовых зубах: им приносят человеческие жертвы с таким размахом, какой не снился никому со времен ацтеков. Даже им как будто было не по себе. И для них привычный мир тоже вот‑вот изменится.

По лицам других размазан фосфор; они мягко светились, будто существовали в свете собственных прожекторов.

Тени было жаль всех их.

Новые излучали надменность. Но в глазах у них застыл страх.

Они боялись, что как только перестанут идти в ногу с вечно меняющейся реальностью, перестанут переиначивать, переписывать и перестраивать мир под себя, то в тот же миг устареют.

И каждая сторона храбро смотрела на противника. Для каждой стороны противники были монстрами, демонами, проклятыми.

Тень заметил, что первые вылазки уже отгремели. Камни арены были запятнаны кровью.

Они готовились к настоящей битве, к настоящей войне. Теперь или никогда, подумал он. Если он не сделает свой ход сейчас, потом будет слишком поздно.

«В Америке все продолжается вечно, – услышал он голос у себя в голове. – Пятидесятые годы длились тысячу лет. У тебя есть все время на свете».

Несколько раз для вида споткнувшись, Тень беспечно вышел на середину арены.

И тут же оказался в центре внимания воюющих. Все взоры обратились на него. Тень поежился.

Голос бизона произнес:

– Ты прекрасно справляешься.

«И то верно, черт побери, – подумал Тень. – Сегодня утром я восстал из мертвых. После такого все уже нипочем».

– Знаете, – дружелюбно сказал Тень, ни к кому конкретно не обращаясь, – это вовсе не война. И никто не собирался объявлять войну. И если кто‑то из вас думает, что это война, он обманывает себя.

С обеих сторон послышалось ворчание. Своей речью он ни на кого не произвел впечатления.

– Мы сражаемся за выживание, – промычал минотавр с одной стороны арены.

– Мы сражаемся за само наше существование, – выкрикнул кто‑то из столпа блестящего дыма с другой.

– Это дурная страна для богов, – сказал Тень, понимая, что в качестве начала речи этим словам было далеко до «Друзья, римляне, сограждане», но придется обойтись и этим. – Все вы, каждый по своему, наверное, уже поняли это. Старых богов здесь игнорируют. Новых принимают так же быстро, как и бросают, выбрасывают ради следующего писка моды. Или вы уже позабыты, или боитесь, что устареете, или, может быть, просто устали от жизни, где правит бал людская прихоть.

Ворчание стихло. Он сказал нечто, с чем все были согласны. А теперь, пока они готовы слушать, пора рассказать им сказку.

– Жил‑был один бог, который прибыл сюда из далекой страны. Он был великий и могучий бог, но его сила убывала по мере того, как тускнела вера в него. Это был бог, который черпал силу в жертвоприношениях, в смерти и в особенности в войне. Смерти всех, кто пал в битве, посвящались ему – в Старом Свете целые поля битв кормили его и поили мощью. Время шло, и наш бог состарился. И стал зарабатывать себе на жизнь мошенничеством, работая в паре с еще одним богом из своего пантеона, с богом хаоса и обмана. Вместе они обирали простаков. Вместе они выгребали у людей все, что у тех было. И вот лет пятьдесят, а может, и все сто назад у них родился план, как создать особый резервуар силы, из которого они оба могли бы черпать, сколько потребуется. Силы они собирались собрать столько, чтобы стать могущественнее, чем были когда‑либо – даже в Старом Свете. В конце концов, что обладает большим потенциалом, чем поле битвы, усеянное телами мертвых богов? Игра, которую они затеяли, называлась «А ну‑ка повоюйте».

Понимаете?

Вы не можете ни проиграть, ни победить в битве, ради которой сошлись. Ни победа, ни поражение для наших двух приятелей не имеют цены. Важно, чтобы погибло как можно больше богов. Каждый, кто падет в этой битве, отдаст им свою силу. Каждый из вас, кто умрет, их накормит. Понимаете?

Рев, рык, клекот, ухающий хлопок самовозгоревшегося костра эхом пронеслись по арене. Тень поглядел туда, откуда исходил этот шум. Огромный человек с кожей цвета красного дерева, с обнаженной грудью, в цилиндре и с сигарой, беспутно свисавшей у него изо рта, заговорил голосом глубоким, как могила.

– Пусть так, – сказал Барон Самди. – Но ведь Один погиб. Во время переговоров о мире. Эти сволочи убили его. Он умер. Уж я‑то смерть знаю. Когда дело доходит до смерти, меня не проведешь.

– По всей очевидности. Ему надо было умереть взаправду. Ради этой войны он пожертвовал своим физическим телом. После битвы он стал бы сильнее, чем когда‑либо.

– А ты кто такой? – выкрикнул кто‑то.

– Я есть… я был… я его сын.

Один из новых богов – по тому, как он сверкал, подергивался и улыбался, Тень решил, что он заправляет наркотиками – сказал:

– Но мистер Мир говорил…

– Не было никакого мистера Мира. Такого человека никогда не существовало. Он лишь один из вас, сволочей, кто пытался кормиться созданным им же хаосом.

Новые поверили, и в их взглядах Тень прочел обиду. Он покачал головой:

– Знаете, я, пожалуй, предпочитаю быть человеком, а не богом. Нам не нужен никто, кто верил бы в нас. Что бы ни случилось, для нас жизнь продолжается.

Ответом ему было молчание высших инстанций.

А потом с ужасающим грохотом застывшая в небе молния обрушилась на вершину горы, и арена погрузилась во тьму.

И многие из богов засветились собственным светом.

Тень спросил себя, не собираются ли они спорить с ним, напасть на него, попытаться убить. Он ждал хоть какого‑то отклика.

А потом Тень сообразил, что огни гаснут. Боги покидали арену, сначала по одному, потом дюжинами и под конец сотнями.

С тяжеловесной поспешностью прямо на него засеменил на семи ногах, приволакивая восьмую, паук размером с ротвейлера; его многогранные глаза слабо светились.

Тень не двинулся с места, хотя его и начало подташнивать.

Подобравшись к нему поближе, паук сказал голосом мистера Нанси:

– Недурная работенка. Горжусь тобой. Ты хорошо поработал, малыш.

– Спасибо, – ответил Тень.

– Надо бы доставить тебя назад. Если ты слишком долго тут пробудешь, все в тебе пойдет наперекосяк.

Он положил поросшую бурой шерстью лапу на плечо Тени…

…во Дворе Флага Семи штатов мистер Нанси закашлялся. Правая его рука лежала на плече Тени. Дождь перестал. Левую руку мистер Нанси прижимал к животу, словно успел ее где‑то поранить. Тень спросил, не худо ли ему.

– Я крепок, как старый гвоздь, – ответил ему мистер Нанси. – Крепче не было в мире гвоздей. – Но прозвучало это далеко не весело. И вид у него был такой, словно его мучила сильная боль.

Несколько десятков людей потерянно стояли посреди двора, сидели на скамейках или прямо на мокрой брусчатке. Кое‑кто выглядел тяжелораненым.

В небе послышался дребезжащий шум, который надвигался с юга. Тень поглядел на мистера Нанси.

– Вертолеты?

Мистер Нанси кивнул.

– О них не тревожься. Нам они уже не страшны. Они просто приберут весь этот беспорядок и улетят.

– Понятно.

В этом беспорядке оставалось еще кое‑что, что Тени обязательно надо было увидеть своими глазами – до «уборки». Позаимствовав у седовласого господина, по виду диктора новостей на пенсии, фонарик, он взялся за поиски.

Лору он нашел растянувшейся на земле в боковой пещерке, возле диорамы с гномами‑рудокопами – прямо сценка из «Белоснежки». Каменный пол пещерки был липким от ее крови. Она лежала на боку так, как, наверное, бросил ее Локи, вырвав копье из обоих тел.

Одной рукой Лора зажимала себе грудь. Выглядела она ужасно ранимой. Она казалась мертвой, но с этим Тень давно уже свыкся.

Он присел на корточки возле нее и, коснувшись пальцами ее щеки, окликнул по имени. Ее глаза открылись, она подняла голову и повернула так, чтобы посмотреть на него.

– Здравствуй, Щенок. – Голос у нее был тонкий.

– Привет, Лора. Что тут произошло?

– Ничего. Так, поговорили. Они победили?

– Я остановил битву, которую они пытались начать.

– Мой умный Щенок, – проговорила она. – Этот мистер Мир сказал, что собирается проткнуть тебе глаз омелой. Пренеприятный тип.

– Он умер. Ты убила его, милая.

Она кивнула:

– Это хорошо.

Ее глаза закрылись. Тень сжал ее холодные пальцы в ладони. Некоторое время спустя она открыла глаза снова.

– Ты придумал, как вернуть меня в мир живых? – спросила она.

– Кажется, да. Во всяком случае, один способ я знаю.

– Это хорошо, – отозвалась она и холодными пальцами сжала его руку. – А наоборот? Как насчет этого?

– Наоборот?

– Да, – прошептала она. – Думаю, я, наверное, это уж заслужила.

– Я не хочу этого делать.

Она промолчала. Она просто ждала.

– Хорошо, – сказал Тень. Он высвободил свою руку из ее и положил ей на шею.

– Вот это мой муж, – с гордостью сказала она.

– Я люблю тебя, малыш, – сказал Тень.

– И я тебя люблю, Щенок, – прошептала Лора.

Он сомкнул пальцы на золотой монете, которая висела у нее на шее. А потом сильно дернул за цепочку, и та легко порвалась. Зажав монету между большим и указательным пальцами, он дунул на нее, а потом разжал ладонь.

Монета исчезла.

Глаза Лоры были по‑прежнему открыты, но теперь пусты.

Наклонившись, Тень нежно поцеловал ее в холодную щеку, но Лора даже не шелохнулась. Ничего иного он и не ожидал. Потом он встал и вышел из пещерки глядеть в темную ночь.

Буря закончилась, тучи разошлись. Воздух был свеж и чист, и как будто соткан заново.

Завтра, подсказал ему внутренний голос, будет отличный день. Завтра, без сомнения, будет отличный день.

Дата добавления: 2015-06-27