Проверочный расчёт толщины стенки трубопроводов

III

II

Анализ норм Конституции РФ 1993 г. следует начать с констатации того, что конституционные названия — «республика», «край», «область», «город федерального значения», «автономная область», «автономный округ» ^! (ч. 1 ст. 5) равнозначны и даже в некотором смысле взаимозаменяемы,²⁴ что все они означают то же самое, что и «штат» в США, «земля» в ФРГ и т. д., — носитель статуса субъекта федерации.²⁵

В главе 1 Конституции закреплено, что Российская Федерация состоит из равноправных субъектов. У всех субъектов Российской Федерации равные правообязанности как у составных частей федеративного государства и рав­ные права и обязанности в отношениях с федеральными органами государственной власти. |

Уже только поэтому нет никаких оснований считать республики относя- | щимися к отдельному виду или подвиду территориальных образований, края — к другим, области — к третьим и т. д. Все они принадлежат к одному виду территориальных образований, который можно обозначить как «регион».²

Различия в названиях лишь отражают историческую преемственность (Б. С. Крылов пишет: «...прежние названия сохранились, но они перестали, по идее, быть связанными с различиями в правовом статусе»²⁷). Таким образом, Конституция предполагает устройство России не просто как федерации, но как симметричной федерации.

Соответственно, «регионы» имеют базовый видовой статус субъектов российской Федерации.

В качестве субъекта Федерации «регион» правообязан:

а) состоять в качестве равноправного субъекта в составе Российской федерации (ч. 1 ст. 5);

б) иметь территорию (ч. 1 ст. 67), границы которой не могут быть изменены без его согласия (ч. 3 ст. 67);

в) иметь установленное в Конституции официальное название (ч. 1 ст. 65);

г) иметь сферу собственного ведения, в пределах которой осуществлять всю полноту государственной власти (ст. 73);

д) иметь правовую систему, включающую основной закон (консти­туцию, устав), принимаемый самостоятельно, законы, иные нормативные правовые акты (ч. 2 ст. 5, ч. 1 и 2 ст. 66, п. «а» ч. 1 ст. 72, ч. 2 и 4 ст. 76, ч. 2 ст. 85);

е) иметь систему органов государственной власти (ч. 2 ст. 11, ч. 1 ст. 77);

ж) иметь представительство в Совете Федерации Федерального Собра­ния (ч. 2 ст. 95) и т. д.

К правам и обязанностям «региона» в отношениях с федеральными органами власти относятся:

а) право законодательной инициативы в Федеральном Собрании, причем как по предметам совместного ведения Федерации и «регионов», так и по предметам ведения Федерации (ч. 1 ст. 104),²⁸

б) право заключать договоры о разграничении предметов ведения и полномочий и соглашения о передаче осуществления части полномочий (ч. Зет. 11, ч. 2 иЗ ст. 78);

в) право обращения в Конституционный Суд (ч. 2 и 5 ст. 125);

г) право вносить в Федеральное Собрание предложения о пересмотре или внесении поправок в Конституцию (ст. 134);

д) обязанность согласовывать изменение своего статуса как субъекта Федерации (ч. 5 ст. 66).²⁹

1 «Регионы» относятся к государственным (государствоподобным) образованиям. Это настолько очевидно, что никаких дополнительных пояснений не требует. Таким образом, автономная область и автономные округа сейчас «автономные» только по названию: у них более высокая степень самостоятель­ности.³⁰

Необходимо отметить, что многочисленные концепции, настаивающие на национальной основе государственности республик, следует отвергнуть как противоречащие букве и духу Конституции. Во-первых, конститу­ционное закрепление равноправия и самоопределения народов России как принципов российского федерализма (ч. 3 ст. 5) заложило основу над­национального подхода к пониманию понятия «народ» («народы») примени­тельно к данному принципу. «Народ субъекта Российской Федерации» — это общность лиц разной национальности, исторически объединенных про­живанием на одной территории, т. е. население «региона».³¹ Во-вторых, Конституция, как пишет И. В. Лексин, «безразлична» к критериям, по которым в 1920-1940 гг. были образованы республики (до 1991 г. — авто­номные республики), края, области, автономные округа (до 1977 г. — нацио­нальные округа). Из того, что когда-то в основе образования той или иной территориальной единицы России лежал национальный фактор, совершенно не следует, что он должен признаваться, атем более признается, действующей, Конституцией.³² Соответственно, к примеру, Республика Татарстан является ^! государственным образованием не татарского народа в целом или той его;

части, которая проживает в республике, а всех жителей республики вне \ зависимости от их национальности.

Отдельные «регионы», по Конституции, в рамках статуса субъектов Федерации обладают также специальными статусами. Так, «регионы»-республики имеют правообязанности и права на:

а) использование в собственном наименовании слова «государство» (ч. 2 ст. 5); ^!

б) наименование своего основного закона «конституцией» с выбором, способа ее принятия (ч. 2 ст. 5, ч. 1 ст. 66);³³

в) установление собственных государственных языков (ч. 2 ст. 68). Автономной области и автономным округам предоставлено право инициировать принятие федеральных законов соответственно об автономной области, отдельных автономных округах (ч. 3 ст. 66).¹⁴

Москва и Санкт-Петербург, будучи городскими поселениями, потенциально имеют видовой статус местных единиц (ч. 1 ст. 131). Москва также;

выполняет функции столицы Федерации (ч. 2 ст. 70), т. е. наделена и особым статусом.³⁵

Один край и семь областей сохраняют видовой статус «включающих», а девять автономных округов — видовой статус «входящих» территориальных единиц (ч. 4 ст. 66).

Конституция закрепляет, что статусы «регионов» определяются самой Конституцией и основными законами «регионов» — их конституциями и уставами (ч. 2 ст. 5, ч. 1 и 2 ст. 66). Эти положения можно толковать как ограничение на определение статусов какими-либо иными актами. Однако сама Конституция устанавливает, что элементы статусов «регионов» могут закрепляться также и в федеральных законах (ч. 3 и 4 ст. 66, ч. 2 ст. 70),³⁶ внутрифедеральных (ч. 3 ст. 11) и «межрегиональных» (ч. 4 ст. 66) договорах.³⁷ Ясно, что положения этих актов не должны противоречить конститу­ционным установлениям и что в конституциях, уставах «регионов» должны закрепляться элементы всех их статусов.

Оригинальная концепция предложена Н. А. Богдановой, представля­ющей статус субъекта Федерации в виде некоего «комбинированного» субстрата и выделяющей прежде всего «конституционный статус», т. е. те права и обязанности субъекта, которые непосредственно закреплены в Консти­туции. Далее предлагается — как более широкое понятие — «конституционно-правовой статус», выходящий за рамки федерального конституционного регулирования, дополняющий его субфедеральным конституционным, уставным регулированием. Сюда же относятся федеральные законы о кон­кретных субъектах Федерации. Наконец, еще более широким является «правовой статус», который включает в себя и «конституционный», и «кон­ституционно-правовой» статусы, а также права и обязанности субъектов, установленные их собственными законами и заключенными ими договорами.³⁸ Как пишут М. Н. Бродский и А. А. Ливеровский, к мнению которых мы присоединяемся, доктринальное расчленение статуса субъектов Российской Федерации является вполне оправданным приемом научного анализа. Однако сложно согласиться с примененными Н. А. Богдановой терминами, если учесть, что в Конституции Российской Федерации термины «статус» и «конституционно-правовой статус» отнесены фактически к одному и тому же понятию.³⁹

По нашему мнению, наличие у «регионов» других видовых и особых ^ статусов не противоречит букве и духу основ конституционного строя. Это ] как принцип равноправия граждан Российской Федерации (базовый видовой статус индивидов) не исключает возможности получения гражданства другого государства, почетного гражданства, равно как и дополнительных ' прав и обязанностей государственными служащими, военнослужащими и т. д.

Как представляется. Конституция «злоупотребляет» понятием «субъекты;

Российской Федерации», называя «регионы» так даже тогда, когда речь идет | не только об элементах статуса субъектов Федерации, но и об элементах \ других их статусов. Так, при определении пределов сферы ведения «регионов», указано, что «вне пределов ведения Российской федерации и полномочий, Российской Федерации по предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации субъекты Российской Федерации обладают всей полнотой государственной власти» (ст. 73). Однако вне пределов ведения Федерации и полномочий Федерации по предметам совместного ведения Федерации и субъектов Федерации отдельные «регионы» пользуются всей полнотой государственной власти и как носители других статусов, в том числе и как «входящие» и «включающие» единицы. Это косвенно подтверждается положением о праве «регионов» осуществлять собственное правовое регулирование, включая принятие законов и иных нормативных правовых актов в сфере собственного ведения (ч. 4 ст. 76), причем здесь «регионы» не названы «субъектами Российской Федерации», но перечислены «республики», «края», «области» и т. д.

Видовой статус субъектов Федерации для «регионов» является базовым, т. е. прямо или косвенно влияющим на другие их статусы. «Регион» как1 субъект Федерации правообязан осуществлять всю полноту государственной власти в пределах сферы своего ведения. Отказаться от предметов своего ведения, от своих полномочий «регион» не может. Но если этот «регион» — по Конституции «входящий» автономный округ, он вправе делегировать осуществление части своих полномочий «включающему» краю, области или осуществлять полномочия с ним совместно. Вся полнота государственной власти у «входящей» единицы при этом сохраняется, поскольку предметы ведения или полномочия она никому не передает, тем более что передать и не может, а напротив, может восстановить status quo и осуществлять полно­мочия самостоятельно. Соответственно, «включающая» единица дополни­тельных предметов ведения или полномочий в любом случае не получает, У «входящих» и «включающих» нет и не может быть и никаких «конкури­рующих полномочий», о которых пишет Н. М. Добрынин.⁴⁰

Никаких расхождений с принципами равноправия субъектов Феде­рации и полновластия «регионов» в сфере собственного ведения здесь нет, так же как не будет их в случае, если органы исполнительной власти отдельно взятого «региона» передадут осуществление неких своих полномочий феде­ральным органам исполнительной власти (по ч. 3 ст. 78 Конституции). Отечественные ученые, не разделяя статусы субъектов Федерации и «входящих», «включающих» единиц, нередко приходят к ошибочным, на наш взгляд, выводам и оценкам. Вот типичные примеры. И. А. Умнова полагает, что «факт вхождения... неизбежно сужает круг прав субъекта Федерации, входящего в состав другого субъекта Федерации».⁴¹ Однако никто еще не смог привести ни одного убедительного практического или хотя бы теоретического примера, когда «вхождение» повлекло «сужение» каких-либо прав автономных округов как субъектов Федерации. Н. А. Филиппова пишет: «Фиктивно (курсив наш. — И. В.) оставаясь субъектом федерации, округ вправе добровольно делегировать наиболее важные полномочия области (краю)».⁴² Совершенно очевидно, что говорить о фиктивности статуса субъекта Федерации можно только тогда, когда его носитель передает, к примеру, осуществление права на принятие собственных законов или представительство в Совете Феде­рации. Такое в принципе невозможно. В. В. Невинский пытается доказать, ссылаясь на то, что часть не может быть равноправна с целым, неизбежность формирования отношений властеподчинения, субординации между «входя­щими» и «включающими».⁴³ Но автономный округ вовсе не обязан пере­давать краю, области осуществление каких-либо своих полномочий. Да, общность территории и населения, участие последнего в формировании краевых, областных органов власти предопределяет необходимость передачи осуществления полномочий, но ведь их также допустимо осуществлять и совместно. Сама возможность реализации такого подхода делает тезис о неизбежности властеподчинения как минимум неоднозначным.

Касаясь практической стороны затронутого вопроса, отметим, что органам государственной власти автономных округов и края, областей следует, основываясь на Конституции и толковании положения ее ч. 4 ст. 66, данном в Постановлении Конституционного Суда от 14 июля 1997 г.,⁴⁴ развивать и укреплять равноправные договорные отношения, в первую очередь в направлении передачи краю, областям осуществления отдельных полномочий органов государственной власти округов либо установления их совместного осуществления. Если же согласия по каким-то причинам не удастся добиться самостоятельно, Президент России вправе использовать механизм согласительных процедур (согласно ч. 1 ст. 85).

Относительно специальных статусов в рамках базового статуса субъектов Федерации нужно сказать следующее. Конкретизация прав и обязанностей законодательным или договорным путем возможна и даже желательна. Но конституционные принципы равноправия субъектов Федерации исключают какие-либо дополнения или изъятия из установленных правообязанностей «регионов» как составных частей Федерации и из прав и обязанностей в отноше­ниях с федеральными властями. Этого не должно осуществляться ни договор­ным, ни законодательным, ни даже конституционным путем. Вместе с тем, увы, такие дополнения и изъятия в виде специальных статусов в Конституции присутствуют.

Думается, излишне объяснять противоречие положений о равных правообязанностях «регионов» и о республиках-государствах». Хотя можно согласиться с Б. С. Крыловым, считающим, что этому «не следует придавать особого значения», ведь государственностью обладают все «регионы».⁴⁵ Конституционный Суд в своем, без сомнения, историческом Постановлении от 7 июня 2000 г. № 10-П по делу о проверке конституционности отдельных. положений Конституции Республики Алтай и Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполни­тельных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» официально подтвердил, что никакого суверенитета у республик нет и никогда не было»,⁴⁶ а раз так, то и государствами в подлинном смысле этого слова они не являются.

По поводу свободного выбора способа принятия республиканских конституций нужно сказать следующее. По Конституции, все «регионы» равно правообязаны иметь основные законы. Только одни обязаны исполь­зовать лишь форму непосредственного государственного правотворчества, а другие могут принять основные законы и через республиканские референ­думы. То ли республикам дана привилегия, то ли другие «регионы» ограни­чены в правах... На наш взгляд, свобода выбора способа принятия основного закона должна быть предоставлена всем субъектам Федерации.⁴⁷

Право на установление республиками собственных государственных языков противоречит как принципам равноправия субъектов Российской Федерации,⁴⁸ так и принципу равноправия всех народов Российской Феде­рации (ч. 3 ст. 5), а также принципу равенства прав и свобод человека и гражданина, независимо от языка (ч. 2 ст. 19).

Русский язык, который a priori давно не является языком исключи­тельно русского народа, объявлен государственным языком Российской Федерации на всей ее территории (ч. 1 ст. 68).

Положение о государственных языках республик сформулировано таким образом, что позволяет республике объявить своим государственным языком, к примеру, английский или латынь. Почему такой возможностью должны пользоваться только республики? Но дело даже не в этом: факти­чески речь идет о том, что языки отдельных народов в отдельных «регионах» могут быть объявлены государственными. Когда, к примеру, в Татарстане государственным языком объявляется татарский (разумеется, наряду с рус­ским), автоматически оказываются ущемлены права проживающих в респуб­лике башкир, чувашей, украинцев и т.д., поскольку они, составляя часть населения Татарстана, лишены возможности пользоваться своим языком как государственным. Вместе с тем совершенно понятно, что языки всех народов, представители которых проживают на территории той или иной республики, государственными объявлены быть не могут. Поэтому, во избежание противо­речий, следовало бы оставить государственным языком в России только русский язык.⁴⁹

Право на представление законов об автономной области и автономном округе, закрепленное за органами власти соответственно автономной области и автономных округов, противоречит принципу равноправия субъектов Федерации в отношениях с федеральным центром, поскольку другим «регио­нам», их органам государственной власти аналогичных прав не предо­ставлено.⁵⁰ Нет, конечно, в порядке общей законодательной инициативы (ч. 1 ст. 104) любой «регион» может предложить принять закон о самом себе. Но конституционное закрепление таких прав за отдельными «регионами» является нарушением принципа равноправия субъектов Федерации в отноше­ниях с федеральными органами власти.

Нет никакой необходимости и в принятии таких законов. Как отмечает Н. А. Филиппова, «сама по себе норма, согласно которой статус автономного образования регулируется законом, относится к разряду общепринятых в мировой конституционной практике».⁵' Но, поскольку автономные округа и автономная область являются не автономными, а государственными образованиями и имеют статус субъектов Федерации, реализация их консти­туционного права на принятие «индивидуальных» законов обернется в итоге «понижением» их статуса.⁵² Для регулирования всех вопросов статусов автономной области и автономных округов достаточно Конституции, уставов и договоров, как внутрифедеральных, так и «межрегиональных».⁵³

По нашему убеждению, несостоятелен распространенный подход к изменению статуса субъекта Федерации (ч. 5 ст. 66) как к преобразованию, к примеру, республики в край, края в область и т. д.⁵⁴ Если между ними нет никаких различий, если у них у всех равный статус субъектов Федерации, то в чем же будет тогда «изменение статуса»? Представим, что некая область или край преобразуются в республику. Однако ничего принципиально не изменится, если эта область или край смогут называть себя «государством», принять вместо устава конституцию и даже установить собственный государственный язык. В любом случае «регион» по своему базовому видовому статусу останется субъектом Федерации. На наш взгляд, «изменение статуса субъекта Российской Федерации» — это отказ «региона» от статуса субъекта Федерации с последу­ющим включением его территории в состав другого «региона» либо с предо­ставлением этому образованию какого-либо другого статуса в Федерации.

Нашу позицию косвенно подтверждает Федеральный конституционный закон от 17 декабря 2001 г. № 6-ФКЗ «О порядке принятия в Российскую" Федерацию и образования в ее составе нового субъекта Российской Феде­рации»,⁵⁵ согласно которому «образование в составе Российской Федерации нового субъекта может быть осуществлено в результате объединения двух и более граничащих между собой субъектов Российской Федерации» (ч. 1 ст. 5). Собственно, такое объединение предполагает отказ двух или более носителей статуса субъектов Федерации от этого статуса.

Вряд ли авторы Конституции предполагали, что ее положения могут быть истолкованы подобным образом. Определенно они исходили из так называемой концепции видов, которая предполагает статусные различия как минимум между республиками и прочими «видами», а как максимум — между всеми шестью «видами субъектов Российской Федерации».⁵⁶ Однако при буквальном толковании принципов равноправия субъектов Федерации «концепция видов» оказывается теоретически и практически несостоятель­ной.⁵⁷ Это парадокс — Конституция явно писалась на основе одной кон­цепции, но в итоге из нее можно вывести совершенно иную. Несмотря на все явные и скрытые недостатки, Конституция оказалась мудрее своих авторов.

Таким образом, совершенно очевидно, что ни само по себе наличие в составе Российской Федерации «регионов», называемых «республиками», «автономной областью», «автономными округами», в действительности не составляет проблемы, по крайней мере, проблемы той степени остроты, какую ей приписывают «прожектеры». Если подойти к толкованию Консти­туции с правильной позиции, то все или почти все становится на свои места. Оговоримся, что «правильным» мы считаем то, что служит делу укрепления целостности и единства государства, помогает преодолеть последствия «парада суверенитетов» и «феодального федерализма». Вряд ли требует доказательств то, что идея устройства России как симметричной федерации со всеми вытекающими из этого теоретическими и практическими выводами служит названному делу.

Что касается конституционных положений о республиках-«государствах», о свободном принятии ими конституций, о республиканских языках, об инициировании автономной областью, автономными округами принятия «индивидуальных» законов о самих себе, то с ними можно поступить двумя путями.

1. Преобразование Конституции. Концепция преобразования конституции как ее изменения при сохранении конституционного текста формально неизменным была разработана еще П. Лабандом⁵⁸ и Г. Еллинеком.⁵⁹ В современной России она получила развитие у М. А. Митюкова, который констатирует, что «источниками развития и дополнения Конституции выступают федеральные конституционные законы, федеральные законы, парламентская и судебная практика, складывающиеся конституционные обычаи и обыкновенная правопринименительная практика».⁶⁰ При этом «ключевую роль в преобразовании Конституции, несомненно, играет судеб­ный конституционный контроль».⁶¹ Оценивая конституционно-преобразо­вательную практику в целом, нельзя не признать ее большую конструк­тивную роль в деле исправления общепризнанных недостатков Конституции. Однако следует указать и на то, что определенная бессистемность и неоргани­зованность этой практики, помноженная на неизбежное влияние различных конъюнктурных факторов, порой приводит не к исправлению, а к еще большему усугублению проблем в сфере правового регулирования. Известны многочисленные примеры федеральных законов и постановлений Консти­туционного Суда, вызывавших критику у специалистов в связи с введением ими норм, прямо не предусмотренных и не следующих из Конституции.⁶² Таким образом, уповать на преобразование Конституции как на панацею в нынешних условиях вряд ли возможно. Другое дело, что отдельные проблемы конституционно-правового характера, и в их числе, безусловно, названные положения Конституции, могут быть успешно разрешены через толкования Конституционного Суда. В частности, положению о наименовании республик «государствами» Суд может дать толкование в русле уже принятого им решения о республиканских «суверенитетах», т. е. если нет суверенитета, нет и государства, а слово в тексте Конституции лишь отражает сугубо истори­ческую преемственность и правовых последствий не порождает.

2. Модернизация Конституции. В том смысле, какой мы вкладываем в это понятие, модернизация предполагает внесение поправок в Консти­туцию (в данном случае — в главу III), кардинально не изменяющих ее установленную федеративную модель (начиная от изменений исторических названий тех или иных групп «регионов»). Это ревизия в рамках возможного, совершенствование через развитие позитивных элементов и минимизацию негативных. К последним относятся не одни только специальные статусы. Так, уже достаточно давно поставлен вопрос об изменении порядка пере­числения «регионов». Определенно, единственным основанием, по которому один «регион» может быть упомянут раньше другого, должна быть только последовательность букв алфавита русского языка. Поэтому «регионы» следует перечислить в простом алфавитном порядке.

Мы отдаем себе отчет, что изменение порядка перечисления «регионов» или исключение права специальной законодательной инициативы автоном­ной области и автономных округов может быть сочтено малозначительными акциями, а исключение права республик устанавливать собственные государ­ственные языки, напротив, слишком «резким» и даже «опасным» решением. Конечно, ради двух-трех поправок разворачивать весь ревизионный механизм вряд ли стоит, поэтому нужно параллельно готовить «модернизационные» поправки и в другие главы Конституции (о статусах Президента и Федераль­ного Собрания, к примеру). Вместе с тем проведение в кратко-, среднесрочной перспективе, если угодно, «кампании» по очищению Конституции от одних только противоречащих ее же основам положений об отдельных «регионах» даст значительный правовой и политико-пропагандистский эффект. Ради этого стоит рискнуть. Иначе для чего уже два года укрепляется вертикаль власти?

Отдельно следует высказаться по вопросу укрупнения «регионов». Сразу отметим, что мы не являемся принципиальными противниками сокращения числа территориальных единиц Российского государства.⁶³ Другое дело, что мы выступаем против тех проектов, авторы которых с «лег­костью мысли необыкновенной» требуют едва ли не немедленного начала процесса территориальной перекройки государства, не потрудившись при этом убедительно обосновать свои предложения. Поскольку реализация подобных идей неизбежно упирается в конституционную реформу, которая отложена на неопределенный период, реальной опасности они не пред­ставляют. Но это не избавляет от необходимости все же высказать ряд соображений, что называется, на перспективу.

Идеологи укрупнения, как правило, апеллируют к двум (или к одной из двух), на их взгляд, проблемам современной федеративной системы. Первой из них объявляется существование «регионов», выделенных по этническому признаку (республики), что якобы способствует ущемлению прав нетитуль­ных наций и возникновению межнациональных конфликтов. Вторая якобы заключена в многочисленности «регионов», которая как будто превышает все разумные пределы, препятствует нормальному управлению страной и способ­ствует сохранению нерациональной структуры государственной власти (как «региональных» органов власти, так и территориальных органов федераль­ных органов власти). Экономическая и государственно-политическая целесо­образность в свою очередь будто бы требует соразмерности экономических потенциалов «регионов» и большей или меньшей приближенности границ территориальных единиц к хозяйственным районам. Отдельные аналитики уже поспешили возвестить о кризисе «старых административных регионов».⁶⁴

Что касается ущемления прав «нетитульных» наций, а также и межнацио­нальных конфликтов, то преодоление этих явлений лежит не только и не столько в плоскости изменений государственного устройства и текста Конституции. При правильном толковании не остается никаких оснований выводить из нее какие-либо основания для этнократических претензий, а в случае реализа­ции названных мер в направлении преобразования и модернизации Консти­туции исчезнут и последние поводы. Вообще говорить об объединении «русских» и национальных «регионов» совершенно некорректно, поскольку в России в действительности нет «русских» и «нерусских» территориальных единиц. Следует еще раз подчеркнуть, что понимание республиканской («региональной») государственности как государственности «титульного» народа неприемлемо для нашего государства. Нарушения прав граждан в республиках — это, как справедливо отмечает И. В. Лексин, следствие произвола «региональных» властей, с коим надлежит бороться посредством развития институтов федерального вмешательства и общего повышения эффективности правоприменительной практики (исполнения Конституции России и федеральных законов).⁶⁵

Перейдем к рассмотрению «управленческого» аспекта идеологии укруп­нения «регионов». Вряд ли можно согласиться с тем, что разрастание системы территориальных органов федеральных органов государственной власти обусловлено одним лишь количеством «регионов». Согласно Консти­туции федеральные органы исполнительной власти для осуществления своих полномочий могут создавать свои территориальные органы и назначать соответствующих должностных лиц (ч. 2 ст. 78). Однако нигде не сказано, что такие органы обязательно должны быть созданы в каждом «регионе». Следовательно, корень проблемы здесь не в установлениях Конституции, а в их реализации.

Нет никаких гарантий, что укрупнение «регионов» автоматически повлечет сокращение аппаратов территориальных органов, а тем более «региональных» органов государственной власти и, соответственно, бюджет­ных расходов. Скорее всего, случится обратное (это не считая расходов на объединение как таковое, а они явно будут немалыми).

Вообще обоснование требований «соразмерности» государственного устройства соображениями снижения расходов на управление может завести довольно далеко. Федеративная форма государственного устройства в прин­ципе более «дорогостоящая», чем унитарная. «Поэтому, задавшись целью сделать государственное управление менее расходным, логичнее всего отказаться от федеративного устройства».⁶⁶

Конституция провозгласила единство экономического пространства России (ч. 1 ст. 8). В этой связи если в тех или иных «регионах» правовое регулирование осуществляется таким образом, что это единство нарушается, то «нужно не границы перекраивать, а применять санкции к органам государ­ственной власти и должностным лицам конкретных субъектов Федерации».⁶⁷

Вызывают серьезные сомнения и выделение механических критериев «соразмерности» государственного устройства по размеру территории, численности населения и социально-экономическому потенциалу «регионов», а тем более универсализация этих критериев. Большинство государств имеют в своем составе как крупные, так и сравнительно небольшие (по территории и населению), «бедные» и «богатые» территориальные единицы, и, насколько нам известно, нигде еще не ставилась задача осуществить территориальный передел на основе одних только названных механических критериев. Здесь играют роль факторы исторической преемственности, общественно-полити- I ческих реалий, наличия (отсутствия) коммуникационных инфраструктур. В высшей степени все это актуально и для России.

К сожалению, эти данности зачастую игнорируются. Так, Б. Т. Лагутенко утверждает, что укрупнение территориальных единиц по одним лишь. социально-экономическим показателям (!) «значительно облегчит экономи­ческое районирование России, которое стало настоятельной необходимостью еще в советское время». Здесь нужно согласиться с И. В. Лексиным, который считает, что «не отрицая значимости экономического районирования, следует подчеркнуть, что именно и только в советское время могла возникнуть такая настоятельная необходимость как в самом экономическом райониро­вании, так и в увязывании его с административно-территориальным делением (государственным устройством. — В. И.) поскольку... для эффективного управления всей массой государственных предприятий... была необходима; максимально приближенная к хозяйственному делению структура территориального управления» ⁶⁸ Сегодня же, напротив, уместен вопрос: зачем нужна экономическая соразмерность территориальных единиц в условиях рыночной (или стремящейся к рыночной) экономики и резкого сокращения государственного сектора экономики? Кстати, еще М. А. Шафир в начале 1980-х годов подвергал критике идею о связи государственного устройства и экономического развития. Он считал, что в условиях единой экономики «национальные границы» (причем под таковыми понимались не только границы субъектов СССР и РСФСР — союзных республик и автономных республик, но и границы автономных и административных единиц) потеряли былое значение, а следовательно, «вряд ли можно признать убедительными... соображения» о необходимости изменения этих границ «в связи с перспективами экономического развития» или создания «новых форм межнациональных образований, которые будут признаны экономически более целесообраз­ными». Кроме того, в современных условиях социально-экономический потенциал «региона» — ненадежный критерий. Его можно сравнительно легко изменить, например, перерегистрировав крупное предприятие в другом «регионе» или оспорив принадлежность территории, на которой расположено предприятие (как в случае Красноярского края и Таймырского (Долгано-Ненецкого) автономного округа, когда округ предпринимает попытки отторгнуть от края территорию Норильска, где расположена ГМК «Нориль­ский никель».

Суммируя сказанное, отметим, что вопросы планирования укрупнения «регионов» следует решать, сочетая комплексность критериев с индивидуаль­ном подходом. То, что приемлемо для одних случаев, оказывается совер­шенно неприменимым в других. Кампания по укрупнению «всех и сразу», к Которой призывают отдельные деятели, не может быть сочтена ничем иным, кроме как злом. России это не нужно.

Проверочный расчет - расчет существующей конструкции по действующим нормам проектирования с введением в расчет полученных в результате обследования или по проектной и исполнительной документации геометрических параметров конструкции, фактической прочности строительных материалов, действующих нагрузок, уточненной расчетной схемы с учетом имеющихся дефектов и повреждений.

Номинальная толщина стенки прямой трубы поверхности нагрева или трубопровода должна быть не менее определенной по формуле:

,

где - условное давление в трубопроводе (0,196 МПа);

- внешний диаметр трубопровода (35 мм);

- расчётный коэффициент прочности (для сварных труб равен 0,8);

- допускаемое напряжение по статической прочности.

Исходя из условия, что материал трубопровода – алюминиевый сплав Д16, то

, где - временное сопротивление (Согласно ГОСТ 23697-79 равно 156,8 МПа);

- коэффициенты запаса соответственно по временному сопротивлению (Согласно ГОСТ 23697-79 принимаем 2,31);

;

Согласно ГОСТ 23697-79 используем трубы сварные прямошовные из алюминиевого сплава Д16, без термической обработки, размерами 35х1,5 мм.

Тройной запас прочности.

Дата добавления: 2015-06-27