Арденнская операция: крупнейшая бензоколонка Европы

К осени 1944 года союзники, высадившиеся в день Д в Нормандии, медленно и ценой больших потерь вытеснили немцев из Франции. В то же время советские войска приближались к Германии с востока. Но для Гитлера война не могла завершиться так просто. Его рейх не мог быть побежден. 16 декабря он начал крупное контрнаступление в холмистом Арденнском лесу, расположенном на востоке Бельгии. Вошедшее в историю под названием «битвы за выступ», это сражение было последним крупным германским наступлением, последним блицкригом. План разработал лично Гитлер, и на его выполнение было брошено все, включая последние остатки топлива, изъятые у других частей, оставшихся в Германии. Цель наступления — отбросить союзников, расчленить их армии, перехватить инициативу и выиграть время на разработку нового, более разрушительного оружия, которое можно будет использовать как против войск противника, так и против гражданского населения. В результате удалось захватить неподготовленных союзников врасплох, вызвать панику в их рядах и прорвать фронт.

Немцы обладали преимуществом внезапности, но они предприняли наступление, не обладая необходимыми для этого ресурсами, а фактическая численность солдат была значительно ниже плановых показателей. Не было возможности доставить на линию фронта резервы, которые могли бы решить исход операции. «Они не могли передвигаться, — заявил позднее германский командующий. — Простаивали из‑за отсутствия горючего, растянувшись на сотню миль, как раз в то время, когда были необходимы».

В ходе блицкрига 1940 года, проходившего в тех же местах, фактор недостатка топлива для немцев не имел большого значения; они захватили больше бензина, чем смогли потратить. Теперь, четыре с половиной года спустя, им уже так не везло. В районе вокруг Ставло в восточной Бельгии находились крупнейшие склады горючего союзников и крупнейшая в Европе топливозаправочная база. Здесь союзники хранили 2,5 миллиона галлонов горючего для своих войск, а также два миллиона карт автодорог Европы. Вдоль дорог в этом районе были установлены сотни тысяч канистр емкостью 5 галлонов. Транспортные средства союзников останавливались, заправлялись горючим без ограничений и продолжали путь.

Утром 17 декабря, на второй день наступления, танковая часть под командованием некоего кровожадного полковника по имени Иоахим Пайпер захватила небольшое хранилище горючего. Пайпер заставил пятьдесят пленных американских солдат заправить его технику, а затем хладнокровно приказал их расстрелять. Вечером того же 17 декабря силы под командованием Пайпера находились на расстоянии примерно тысячи футов или около того от границы хранилища Ставло, где горючего было в 50 раз больше, чем им удалось захватить утром. Оборона союзников была слаба и дезорганизована. Часть Пайпера двинулась в северном направлении через мост на реке Амблев по направлению на Ставло. В отчаянной попытке предпринять что‑либо маленькая группа защитников вылила содержимое части канистр в воронку и подожгла, создав огненную стену. Пайпер тщательно изучил свою карту, но она была устаревшей, на ней не было точно отмечено ни местоположение, ни объем хранилища. Полковник не подозревал, что добыча была у него почти в руках. Вместо того чтобы послать солдат сквозь узкую стену огня, он приказал «повернуть» — отступить назад через мост и идти на запад. По иронии судьбы, у Пайпера скоро кончилось горючее. Попытки сброса топлива с помощью люфтваффе не увенчались успехом, и его часть была захвачена в плен.

«Поворот» Пайпера был лишь одним из маленьких эпизодов битвы, имевшим важные последствия. Объем хранилища горючего вокруг Ставло был эквивалентен объему, израсходованному за первые десять дней немецкого наступления в Арденнах; его захват дал бы немцам топливо в количестве, достаточном для того, чтобы продвинуться до Антверпена и Ла‑Манша в то время, когда союзники все еще отступали в беспорядке и панике. И без того немецкое продвижение было окончательно остановлено только на Рождество 1944 года, спустя десять дней после начала наступления23.гие месяцы. Во время своей ночной поездки к остаткам германской 10‑й армии, продолжавшей боевые действия в Италии, Альберт Шпеер наблюдал картину, отчетливо иллюстрирующую одну из основных причин того, почему рейху, который должен был существовать тысячу лет, оставались лишь недели до окончательного крушения. Шпеер натолкнулся на 150 грузовиков германской армии. Каждый из них тянула четверка запряженных быков. Это был единственный способ, которым грузовики могли двигаться. Горючего не было.

«СУМЕРКИ БОГОВ»

Чем больше было бы топлива, тем дольше сопротивлялась бы Германия. После неудачного арденнского наступления немецкое сопротивление в стратегическом плане было сломлено. В феврале 1945 года производство авиационного бензина в Германии составило только тысячу тонн — лишь полпроцента от уровня первых четырех месяцев 1944 года. Но иллюзии победы еще оставались. Окружавшие Гитлера, согласно воспоминаниям Шпеера, «молча слушали, как он в уже давно безнадежной ситуации продолжал бросать в бой несуществующие дивизии или отдавал приказы войсковым частям, снабжение которых осуществлялось с помощью самолетов, больше не имевших возможности взлетать из‑за отсутствия топлива».

В то время как на западном и восточном фронтах месяц за месяцем продолжались кровавые сражения, Гитлер и его непосредственное окружение все больше уходили в мир фантазий, причем сам фюрер требовал проведения тактики выжженной земли и издавал (по словам одного из его генералов) «последние безумные приказы». Даже перед самым концом он оставался в плену своих нездоровых и горячечных видений, за которые по меньшей мере 35 миллионов людей заплатили своими жизнями. Он слушал пластинку с оперой Вагнера «Сумерки богов» и, в ожидании какого‑то волшебного избавления, жадно читал гороскопы, предвещающие внезапное изменение к лучшему в его судьбе. Только когда русские солдаты были уже почти над его подземным бункером, на ступенях разрушенной рейхсканцелярии, Гитлер покончил жизнь самоубийством. Перед этим он оставил распоряжение опустить в бензин и сжечь его тело, чтобы оно не попало в руки ненавистных славян. Для выполнения этого последнего приказа бензина хватило.

Но для многих из окружения Гитлера неизбежность грядущей катастрофы, вызванной нацистскими фантазиями и жестокостями, была очевидна уже многим.

Глава 18. Ахиллесова пята Японии

В первую неделю декабря 1941 года эскадра военно‑морского флота США находилась с визитом вежливости в громадной роскошной гавани Баликпапан на острове Борнео [Прим. ред. — современный о. Калимантан.] в Нидерландской Ост‑Индии. Именно в этой, тогда еще никому не известной, точке планеты Маркус Сэмюель на рубеже веков дал распоряжение своему племяннику построить на отвоеванной у джунглей территории нефтеперерабатывающий завод. Это было в 1900 году. За четыре десятилетия, прошедших с того момента, казавшаяся глупой и безрассудной мечта Сэмюеля воплотилась в крупнейший центр по переработке добытой на острове нефти, не только ставший одним из самых крупных бриллиантов в короне «Ройял Датч/ Шелл груп», но также ознаменовавший собой поворотный пункт в истории мировой нефтяной индустрии.

Руководство нефтеперерабатывающего завода только что дало в честь американских моряков торжественный ужин, а те планировали устроить ответный ужин на берегу в местном клубе. Младшие офицеры, прихватывая с собой ящики со спиртным, уже собирались в клубе, когда внезапно появился старший офицер и приказал им немедленно отбыть на корабль. На борту сразу же началась заправка, а к полуночи американские корабли уже покидали гавань. Так английские и голландские сотрудники нефтеперерабатывающего завода в Ба‑ликпапане узнали о нападении на Перл‑Харбор. Война, которую они ждали и к которой готовились, началась.

Прибывший годом ранее в Баликпапан менеджер компании «Шелл» X. К. Янсен обнаружил, что уже построены бомбоубежища и подготовлены планы эвакуации. В течение следующих месяцев вход в гавань был заминирован, а 120 человек прошли обучение подрывному делу. Все понимали, что Баликпапан с его нефтяными месторождениями был одним из основных трофеев, ради которых японцы вступили в войну. Руководству нефтепромыслов предстояло не допустить, чтобы этот трофей попал в руки противника.

Сразу после нападения на Перл‑Харбор жены и дети руководства нефтепромыслов в течение нескольких дней были эвакуированы из Баликпапана. Янсен и сослуживцы‑холостяки по ночами собирались в саду. Сидя в ротанговых креслах и вглядываясь в темные очертания нефтеперерабатывающего завода и в колышущийся за ним океан, — луна не поднималась из моря допоздна — они обсуждали тягостные сообщения по радио об успехах японцев в Юго‑Восточной Азии. Как поступят американцы? Когда японцы доберутся до Баликпапана? Какое будущее ожидает это крупное промышленное предприятие? Какая судьба уготована каждому из них? Рассуждали и о более насущных вещах — как усилить оборону Баликпапана. Днем, однако, у них было слишком мало времени, чтобы думать о чем‑либо; они работали до изнеможения, стремясь получить как можно больше нефти, которая, как они надеялись, пойдет на военные нужды союзников.

В середине января 1942 года с приближением японцев работники отдаленных нефтепромыслов начали разрушать скважины, как это делалось повсюду в Ост‑Индии. Они извлекали тюбинг, разрезали его на куски и сбрасывали обратно в скважину вместе с насосами, тягами, любыми болтами, гайками и бурами, которые оказывались под рукой. Затем туда опускали тротиловые шашки и взрывали. Начали со скважин с наименьшей производительностью, но в конце концов были уничтожены все.

Приступили к разрушению нефтеочистительного комплекса в Баликпапане. Прежде всего были отключены ректификационные установки; паровые котлы нагревались без нефти и разрушались. Спустя 30 часов развалился первый аппарат, а вскоре за ним и другие. 20 января сотрудники нефтеперегонного завода получили информацию, которой так опасались: японский флот находился в сутках хода от гавани. Японцы передали через двух пленных голландцев ультиматум: немедленная сдача, в противном случае все будут заколоты штыками. Офицер, прикомандированный к нефтеперегонному заводу, отдал приказ уничтожить все, что еще уцелело.

Сначала разрушили минный склад; взрывной волной выбило все оконные стекла в округе. Затем настала очередь причалов, которые уже были обильно политы либо бензином, либо смесью керосина и смазочных масел. К полудню причалы охватило пламя. Сотрудники промыслов позже вспоминали, что когда дым от бензина соприкасался с дымом от керосина и смазочных масел, то на фоне безоблачного полуденного неба возникали как бы вспышки молний.

Огромный комплекс сотрясался от взрывов, которые следовали один за другим. Огонь охватил опреснительные установки, завод по изготовлению жестяной тары, сооружения нефтеперегонного завода, электростанцию и другие здания; языки пламени достигали 150 футов в вышину. Покрытые потом и копотью люди сновали среди огня. Наконец дело дошло до резервуаров, где хранилась нефть. К каждому было прикреплено по пятнадцать тротиловых шашек. Тут выяснилось, что некоторые шашки отсырели во влажном климате и не загорались. Группа добровольцев пыталась поджечь их выстрелами из ружей, но тщетно. Оставалось открыть клапаны. Но вспомнили, что ключи от клапанов остались в здании управления, которое уже было уничтожено.

Наконец резервуары верхнего уровня удалось открыть, и нефть хлынула на нижний уровень. Для взрыва трех или четырех резервуаров применили электрическую искру, а возникшее пламя должно было, по расчетам, охватить оставшиеся. Посылая искру, Янсен с остальными укрылись за пустым резервуаром. Через мгновение вырос огромный огненный шар, затем последовал ужасающей силы взрыв и сильный ураган. Когда горящее море нефти растеклось вниз по холму к другим резервуарам, вся зона хранения превратилась в ад.

Больше делать было нечего. Люди ринулись с холма к радиостанции; мучимые жаждой, смертельно уставшие, они забрались в лодки, именуемые здесь «проз». Море вокруг приобрело красный оттенок — в воде отражались огромные столбы пламени, взрывы все еще раздавались. Теперь, по плану, наступил черед следующего этапа — бегства, причем без предварительных тренировок.

Лодки миновали бухту и вошли в устье реки Рико, направляясь вверх по течению к эвакуационному лагерю. Наконец зрелище буйства огня исчезло, скрылось из глаз, спрятанное густой листвой джунглей и темной ночью, а звуки разрывов стихли, слышен был лишь бесконечный хор цикад. Люди продолжали плыть уже несколько часов, время от времени наблюдая красное зарево высоко в небе над Баликпапаном. Результаты четырех десятилетий промышленного строительства были уничтожены менее чем за один день. Наконец прибыли в эвакуационный лагерь, расположенный глубоко в джунглях, на берегу маленького притока реки Рико. Много часов, казавшихся бесконечными, они пытались услышать гул самолета, который должны были послать для их эвакуации. Но он так и не прилетел.

На следующий день Янсен и его маленькая группа отправились вниз по притоку до его впадения в Рико. Они провели эту ночь в лодке, надеясь на прибытие помощи, напрягая слух, чтобы уловить звук приближающегося самолета или лодки, опасаясь, что это могут оказаться и японцы. Один из людей, уснув, свалился за борт; другие втащили его снова в лодку, одновременно издавая громкий шум, чтобы отпугнуть крокодилов. Единственный способ спастись от москитов — курить трубки и сигареты. Янсену эти часы казались бесконечными. Наступил рассвет, а они все продолжали ждать.

Примерно в час дня самолет‑амфибия компании появился в небе и сел на реку. Пилот собирался забрать раненого в другом месте и обещал вернуться. Он сдержал свое слово. Забрал четверых. Янсен не попал в их число. Позднее он и еще несколько человек получили указание вернуться в бухту Баликпапана и вновь отправились вниз по реке. В эту ночь прилетели две «летающие лодки» и эвакуировали еще часть людей. Янсен находился во втором самолете, который был так набит людьми, что едва можно было вздохнуть. Самолет поднялся в воздух, в кабину проник ветерок, и некоторые тут же сели на пол и уснули.

Когда эвакуированные прибыли в Сурабаю, город на северном берегу острова Ява, их встречал командир местной авиабазы. «В Баликпапан больше нельзя посылать самолеты, там уже япошки. — сказал он. — Я запретил „Грам‑ману“ лететь назад». На берегу бухты Баликпапан оставались 75 человек, все еще ожидавших спасения. Но было уже поздно; японцы высадились на ее южной стороне. Спустя несколько часов после полуночи 24 января четыре американских эскадренных миноносца, шедших с потушенными огнями, наткнулись на дюжину японских военных транспортов, отчетливо вырисовывавшихся на красном фоне продолжавшего гореть нефтеперерабатывающего комплекса. В ходе боя, который известен как «сражение при Баликпапане»,американцы потопили четыре транспорта и патрульное судно. Из‑за повреждений торпедных аппаратов они не смогли уничтожить больше. Это была первая морская битва американцев с японцами, а также первый случай, когда флот Соединенных Штатов участвовал в сражении со времен победы адмирала Дьюи в Маниле в 1898 году.

Ночной бой едва ли замедлил высадку японцев в Баликпапане. У оставшихся сотрудников нефтеперерабатывающего комплекса не было иного выбора, кроме как уходить в джунгли. Они разбились на маленькие группы и предприняли отчаянную попытку эвакуироваться через джунгли. Испытание оказалось чересчур суровым. Пробирались через дебри пешком и на лодках проа, страдая от голода, усталости, малярии, дизентерии, преследуемые страхом. Группы становились все меньше и меньше, оставляя в пути больных и мертвых. От встреченных туземцев узнали, что японцы высадились на всем побережье острова Борнео. Загнанные в джунгли, люди чувствовали себя, как в мышеловке. Немногим удалось в конце концов спастись. Из 75 человек только 35 пережили скитания в джунглях и избежали расстрела в японских тюрьмах.

Дата добавления: 2015-06-28