Равенство

Многие творческие люди чувствуют вину, когда находят золото в своей жизни и в себе самих. В этом царстве мы будем учиться тщательно исследовать свои жизни и ценить свои достоинства. Египетские эзотерические учения гласят, что на каждого человека из самой Вселенной нисходит "золотой луч".

Один из самых трудных и пугающих основных принципов творческого возрождения очень прост – все мы равны. У Вселенной нет приемных детей. Все мы знаем, к кому – или к чему – обратиться. Чтобы получить достаточно сил для крупных перемен в жизни, нам нужно всего лишь обратить взгляд внутрь себя – и все упражнения и техники в этой книге нацелены на то, чтобы помочь вам в этом. Чтобы связаться со своим внутренним миром, нам не нужны проводники и телефонистки. У нас прямая линия.

Все мы нервно хихикаем, когда речь заходит об абсолютном равенстве. Нам хотелось бы верить, что пугает нас неравенство, но это не так. Мы к нему привыкли. Все мы знаем, что есть "свои" и "чужие", любимчики публики и изгои. Мы выросли с этими убеждениями... или, лучше сказать, оправданиями? (Не нужно приукрашивать!)

Если все мы равны, нет нужды скрывать свои чувства, чтобы не обидеть окружающих – будь то родители, супруги или друзья, пребывающие в творческом тупике. Если все мы равны, тогда у нас есть полное право применять свои таланты и ожидать, что их оценят и поддержат. Если все мы равны, эта поддержка может прийти откуда угодно – Вселенная любит всех нас одинаково, хотя вас может удивить, как она это проявляет.

Другими словами, если все мы равны, "шансы" не играют роли. Их вообще не существует.

"Конечно, существуют! – хотим возразить мы. – Вот у меня, например, нет никаких шансов на успех". (Или, наоборот, у меня они есть, а у других – нет, поэтому я не должен быть жадиной и брать то, что мне дается, а то остальным будет обидно.)

Выбросьте все это из головы.

Правда-правда. Людям, которые верят во все это, уже и так обидно. Они сами придумали себе игру. И все время проигрывают и остаются за бортом. Но играть в нее очень удобно, потому что ничего не надо делать – разве что жаловаться на "везунчиков", на победителей, которые ничего не дают им делать.

Среди ядовитых мифов о творческих людях в нашем обществе имеется еще один – что существует некий загадочный "клуб своих", который решает, у кого получится пробиться, а у кого – нет. "Все дело в политике, – говорят недовольные художники. – Не важно, что ты делаешь, важно, кого ты знаешь". Это очень соблазнительная отговорка. Если все предрешено, зачем зря стараться? Если надо всего лишь знать "нужных людей", к чему тогда что-то делать? Все равно "они" против вас.

Но что это за "они"?

Это всего лишь наши собственные мысли, наши страхи, ложные представления, предопределенные "потолки" нашей работы. А вовсе не другие люди. Если все мы равны, ни один человек не способен встать у нас на пути. Вспомните про орган. Если добро может прийти к нам через любую трубу, тогда зачем беспокоиться, если некоторые из них не работают?

И все-таки что это за "они"? Это наши представления, что у некоторых людей больше власти, чем у нас. Если выразиться точнее, мы верим, что другие люди могут сказать "да" или "нет" нашим мечтам.

Даже сквозь поверхность печатной страницы до меня доносятся ваши мысли: "Да ладно тебе, Джулия! Это уж слишком... как-то все чересчур туманно... эзотерика какая-то..." А может, вы просто боитесь?

Если все мы равны, у каждого есть доступ к источнику поддержки, который сделает нас сильнее, если только мы к нему обратимся.

"Ну-у, тут ключевое слово «если»", – скажете вы.

И да, и нет. На это действительно нужно решиться. Слишком часто, когда мы чего-то хотим, то выбираем, из какого источника нам это получить. Обычно это бывает определенный человек или фирма. И если мы согласны на их условия, тогда...

Но когда условия диктуют "они", это дает им власть над нами. Конечно, такая власть – иллюзия, но это не имеет значения. Пока мы верим, что кто-то другой властен над нами, так и будет. А раз наша жизнь в чужих руках, значит, нам вообще ничего не надо делать. Хуже всего, когда мы начинаем верить, будто мы ничего и не можем сделать.

"Если бы только мой агент был настойчивее", – хнычем мы, отказываясь от предложения друга послать нашу рукопись своему знакомому издателю.

"Если бы Хирам прислал мне записи наших замечательных песен, которые мы сделали десять лет назад", – ворчим мы, но не звоним композитору, который сам упоминал, что ему сейчас нужен поэт-песенник!

Неудивительно, что мы все время жалуемся. В мире, где нет равенства, где мы должны обеими руками держаться за любые преимущества, за каждую зацепку и соломинку, нам приходится принуждать людей следовать нашим планам, даже если эти планы уже не приносят нам пользы.

"Если бы Роберт помог мне с этим видео!.. Я знаю, мы здорово сработались. У нас всегда хорошо получалось. Почему же сейчас он хочет уйти? Так трудно найти другого человека..."

"Если бы моя ассистентка Адрианна не уволилась..." – ворчим мы на работе. Конечно, разве можно проводить собеседование с новым кандидатом на место, когда мы так сердимся и так рады посидеть в беспорядке – хорошее оправдание, чтобы несколько дней плохо работать и слушать, как другие нас жалеют! Как приятно наслаждаться несправедливостью системы, вместо того чтобы спросить: "Могу ли я хоть что-нибудь сделать сам?"

Мы тратим так много сил, когда стучимся в наглухо закрытые двери, но отказываемся свободно пройти через те, что распахиваются настежь от одного прикосновения. Мы обиваем пороги разных учреждений в ожидании, что перед нами появится нужный человек, пригласит нас войти и подтвердит, что мы – "настоящие" творческие люди. Нам не терпится получить творческую печать одобрения, которую мы должны поставить себе сами. По иронии судьбы, когда мы собственными руками наделяем себя желаемым статусом и правами поддерживать и одобрять свою работу, многие закрытые двери таинственным образом открываются.

"Я живу в ожидании, что все хорошее в моей жизни приумножится", – писал Эрнест Холмс. Наша работа – сохранять в себе это ожидание.

"Еще не пришло время", – говорит моя подруга Дасти, но мы должны помнить – это не значит, что оно не придет никогда.

"Построй, и они придут", – советует таинственный голос одному из героев фильма Фила Альдена Робинсона "Поле мечты". Доверяя этому голосу, он оборудует футбольное поле посреди кукурузного в Айове. К его удивлению, "они" действительно приходят – не только мифические футболисты его мечты, но и другие мечтатели, которые тоже в них верили.

Когда я уехала из дома, чтобы стать писателем, у меня не было ничего, кроме пятидесяти долларов и мечты. Через шесть месяцев я писала об искусстве в "Вашингтон Пост". Как это случилось? У меня не было связей. Не было рекомендаций. Мне всего лишь позвонила школьная подруга и спросила, не нужна ли мне работа сортировщицы писем.

Когда я пришла на собеседование, редактор, Том Кендрикс, сказал:

– Надеюсь, ты не думаешь, что ты – писатель.

– Думаю, – ответила я. – Надеюсь, вы не думаете, что я – журналист. (Я тогда продолжала писать.)

Видимо, что-то Кендриксу понравилось в моей дерзости, потому что работу я получила. А через шесть недель во время обеденного перерыва Кендрикс остановился возле моего стола.

– Что случилось? – спросил он. – На тебе лица нет.

– Я только что набрала отвратительную заметку для завтрашнего номера.

– Если ты думаешь, что у тебя получится лучше... – ответил он.

Пока он обедал, я написала свою первую статью. Она была напечатана в то же воскресенье, на первой полосе раздела "Стиль" (так тогда назывался раздел об искусстве). В последующие шесть месяцев я написала еще немало заметок для той же полосы, а также литературных рецензий и статей для журналов – и все благодаря Биллу Макферсону и Шелби Коффи, которые верили в меня.

Однако когда пришло время нанимать репортера на полную ставку, их поддержка мне не помогла: в те годы молодых женщин принимали на журналистские должности нечасто. Я поблагодарила их, уволилась с должности сортировщицы писем и снова стала писать рассказы. Через полтора месяца мне позвонили из "Роллинг Стоун" – они читали мои статьи в "Вашингтон Пост" – и моя журналистская карьера продолжилась. Вопреки всему...

Если объективно, "шансов" на такие прорывы у меня было крайне мало. Поэтому шансы вообще не имеют значения. Их просто не существует. Поразмыслите над этой молитвой Эрнеста Холмса:

Я желаю творить только добрые, созидательные, животворные и жизнеутверждающие дела, поэтому Божественное Изобилие всегда проявляется в моих начинаниях. Поэтому я знаю, что преуспею во всем, что делаю. Я знаю, что существую среди безграничных возможностей и что беспредельное Добро активно мне помогает, где бы я ни был.

Дата добавления: 2015-06-28