Сказ про трубу и любовь к ней

Родился однажды в поселке Березки, что в Тюменской области, мальчишка. Рос он обычным парнем, без всяких там пристрастий диковинных, пока мелкий был - птичек гонял, как подрос – девок начал тискать.

Но тут слух прошел средь толпы, что через/около/под/где-то тут/недалеко от (информация у жителей неоднозначна) Березки/Березок/Березками/.../Березок трубу высокотехнологичную столичные графья хотят проложить. Оборудованием все вокруг утыкать, башни сине-белые возвести, да зАмки поднебесные со всем причитающимся.
Стали приезжать дяди костюмированные с двойными подбородками, но не тройными одеколонами, да тети обличьем страусов напоминающие. Ибо,
ну что есть у страуса? Да все в Березках знают, что ни хрена у него нет,
ни кожи ни рожи.

И вот хлопец наш, назовем его Панкратом для наглядности, ходил, все вокруг изучал. Нос свой любопытный совал куда не следует, и увидал однажды, пусть не в натуре, а так, на картинке на какой-то, паспортом объекта называемой, трубу высокотехнологичную, нанотехнологиями подточенную, тысячами голов просчитанную. И так заинтересовало его это произведение, что он и думать о чем другом забыл. Как глаза ни закроет – она пред ними, как за стол ни сядет – опять труба формируется в сознании. Не ест, не спит, к Машке не заглядывает. И как следствие исхудал (что ему, кстати, на пользу-то пошло), глаз дергаться начал, на людей кидается, на баб не смотрит.

Погрустили немного его маменька да папенька, даже Машка поревела, 5 слезинок положенные выплакала – да и плюнули все на Панкрата. А что? Пацан взрослый, сам разберется, а у них в Березках и так дел хватает – тут и землю надо к сезону готовить, и за хозяйством следить. Машка шестую слезу ронять не стала, щечки румяные нарисовала и побежала прямиком к хоромам свежепостроенным, красно-синей птичкой украшенным. Посмотреть на господ столичных, да и себя показать.

Думал Панкрат, думал – никак не отпускал его интерес к диву чужеземному. Разговоры слушал заумные, да понятия разноплановые. И так, и этак выходило, что не будет жизни ему вдали от чуда этого. Что хочет он рядом всегда быть, и в горе, и в радости, в богатстве – и бедности, в болезни – и здравии. Клятву эту сам для себя придумал, сам ее и принял.

Но к трубе так просто не подступишься. Охраняют ее дядьки красиво-форменные, не то, чтоб шибко здоровые, но глядят устрашающе…

Решился тогда Панкрат на шаг рискованный, однако (к стыду его, и он это прекрасно осознавал) вовсе не геройский…

Пошел он ночью глубокой, темной, в направлении предприятия диковинного. А там…….. Свет горит, народ сидит, лексусы с тойотами все на стоянке стоят – будто и не ночь вовсе. То ли работают, то ли еще какой ересью занимаются, черт их знает – из-за ограды даже с сосны не видать.

«Ну, прихотлива ты, труба ненаглядная, людей горбатиться над телом своим заставляешь и днем, и ночью, хотя оно того стоит конечно, этакая безупречность…»

Так и пропал Панкрат окончательно для мира Березок. Когда понял это и сам парень – собрал чемоданчик, продал дом Березковский вместе
с мамкой и Машкиной забытой комбинашкой и отправился в Москву-столицу, где, как слышал он от дядек чужеземных, учились они уму-разуму, премудростям, трубу покоряющим и работать с ней дозволяющим.

Денег хватило на билет, да на взятку профессору трубоизучающего колледжа, без которой почему-то не хотели принимать парня с горящими глазами, открытым сердцем и бескорыстной любовью к предмету.

С неистовым рвением наш Панкрат вгрызался в гранит науки, изучал черчежи-схемы-сечения-разрезы. Многое узнал он о временных вантузах, освещенности контролируемых поверхностей и геометрических параметрах дефектов трубы. Ночами лобызал он тонкости работы нефтепровода, строительства магистралей и резинотканевых резервуаров.

Время шло, Панкрат толстел, лысел и умнел.

Когда параметры «лысость», «толстость» и «умность» достигли оптимальных значений, защитил он диплом инженерный, трубу прославляющий да улучшающий, но как из века в век принято - никто его так и не заметил, ибо не было у него папеньки коронованного либо маменьки рядом-с-трубой-стоящей.

Не бросил мечту Панкрат – да и как можно расстаться со своей сутью, со своим естеством, любовью и сном?

Взял диплом колледжовский под мышку, оттрубил в Университете
5 лет. Друзей у него не было, товарищей так и не появилось,
а списывальщики-однокашники – прибыль-приносящие не годились никуда. Разные они были изначально, одни о деньгах только думали, вторые –
о славе, третьи – о девках, другие – о мальчиках. Но не было преданности
в их глазах, любви - бесконечной и чистой к ней, единственной, за-моря-нефть-несущей.

Не понимал он, как можно жить столь рядом с этим чудом, всю жизнь, бок о бок, и не восхищаться им. Правда не мешало это ему принимать гаджеты с яблоками кусанными да окнами лицензионными.

Устроился наш герой-таки в Компанию, черное золото людям поставляющую, работал усердно, ибо умен стал не по годам и любил дело свое. Деньги получал какие-никакие – на жизнь хватало. 5 лет, 10 лет.. Повысили идейного хлопчика, наконец, инженером какой-то категории работать предложили, не просто так. И не в офисе где – а у самой нее, любимой, долгожданной! Важность! Звание вручили, руку пожали
и послали… или отправили? Да нет, все-таки послали…

В Березки, наблюдать там за объектом своим душещипательным. В вагончике жить, на природе гулять, трубу любить.

Однако для Панкрата это стало подарком судьбы.

Собирался наш герой с особой тщательностью. Не мог позволить он себе абы как ехать на встречу с мечтой. Костюмов, рубашек, носков нагладил, прикупил одеколона самого модного, а любимой в подарок цветы решил купить. Ну а что? Посадит их вокруг, окружение должно быть достойно королевы.

Всю дорогу мечтал он о ней, как прикоснется к бокам ее покатым, облобызает винтики-болтики скрепляющие, как вдохновится системами уж понятными. И будет делать все для того, чтоб его любимая становилась все совершенней и совершенней!

Приехав в Березки, в родной поселок, Панкрат даже не вспомнил про Машку, про дом свой бывший, к матери не зашел. Прямиком на станцию направился, нефть перекачивающую.

Колени дрожат, душу щемит, сердце колышется. Не было у Панкрата до сего момента подобного, не случалось еще с ним трепета лямурного. Не, ну бабы были – так то ж бабы, скукота…

Зато чем ближе был долгожданный момент соития, чем выше поднимались из-за леса навстречу ему флаги бело-красно-синие, тем полнее счастье захлестывало его, от одного только предвкушения прикосновения
к мечте. И ведь никто не мог помешать ему уже это сделать: бумаги были оформлены, пропуска запрограммированы, фотографии напечатаны.

Вот так, с трепещущим сердцем и открытой душой, почти на крыльях, влетел он в свой придуманный нефтяной храм.

Металлические задвижечки, разноцветные кнопочки, чертежи, инструменты, - и она, труба. Огромная, поражающая своими размерами, соединяющая восток и запад, несущая людям свет, тепло, одежду, жизнь! Дыхание сбилось, движения стали сбивчивы - ощущение близости накрыло его с головой.

Немного придя в себя, вспомнил Панкрат, что тут еще и работать надо.. Просмотрел пару отчетов – цифры перед ним послушно выстраивались
в упорядоченные последовательности, проконтролировал технологические процессы – он до последнего шпинделя прочувствовал глубину и сложность процесса. Не было для Панкрата больше хаоса, пугающей сложности
и новизны.

Долго бродил он по цехам, посидел на совещаниях, селекторах, технических советах. И чем дальше – тем больше он осознавал перемены, происходящие в нем.

Что-то было не так. Не чувствовал он больше святого трепета.
Не испытывал таинственной страсти и вожделения. Видел лишь холод металла и логику цифр. Резолюцию руководителя и значок «контроль»
на письме. Пытался вслушиваться в себя, звал того восторженного Панкратика, уехавшего из Березок 20 лет назад, или того возмужавшего Панкрата Иосиповича, который трепетно заезжал на территорию нефтеперекачивающей станции.

Он вообще ничего не чувствовал. Прям совсем. Абсолютно.

Тихо и спокойно было у него на душе, пусто и даже не холодно – просто никак.

Не вдохновляли его больше инженерные тонкости конструкций, ему стало абсолютно плевать на безотказность установок, не хотелось больше совершенства всего нефтяного мира.

Поработал он там месяцок, и чем дольше – тем противней сам себе становился. Понял Панкрат, что дядьки-с нетройными одеколонами и женщины-страусы не любят дело свое, а любят секретаршу, зарплатные листки приносящую, да кусочки пластика в кошельках. И так горько ему стало, так противно.

Попил он Хенесси заморского, закусил икрой черной. Попробовал девушек лучших, покатался на машинах без крыш. А ничего не прибавлялось в душе, не заполняли напитки пустоту, секс со сметой не давал удовлетворения.

Написал он тогда «по собственному», собрал чемоданчик с боблом (ну а че, не отказываться же ради пафосного словца), выкупил родной дом, облобызал мать, обнял Марию. У нее правда уже и муж с дитями имелись,
да и грудь подобвисла, но не было счастливей человека, чем герой наш,
в момент близости. А потом и близостей. Почувствовал он тепло человеческое, а не холод металла. И обжигал огонь страсти его покруче всех промышленных печей.

Работал Панкрат в Березках инженером-все-вокруг-умеющим, строил свинарники, проектировал коровники, в общем вполне себе достойным человеком стал.

И понял он, что нашел свое счастье, ибо Березки любить можно,
а трубу - никак.

Дата добавления: 2015-06-27