Государств

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ДРЕВНЕЙШИХ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИХ

Закономерным итогом возникновения в социально-экономической жизни восточных славян отмеченных выше новых черт — частной собственности, имущественного неравенства и эксплуатации, т. е. всего того, что составляет основу общества, уже разделившегося на классы, явились распад древних политических порядков и формирование новой общественно-политической организации — государства. «История показывает,— писал В. И. Ленин,— что государство, как особый аппарат принуждения людей, возникало только там и тогда, где и когда появлялось разделение общества на классы — значит, разделение на такие группы людей, из которых одни постоянно могут присваивать труд других, где один эксплуатирует другого» 3. Составляя наиболее действенный элемент в общественной надстройке, государство сыграло крупнейшую роль в деле оформления и укрепления нового порядка жизни, помогало ему доконать и ликвидировать старые социально-экономические отношения.

Вопрос о возникновении государственности у восточных славян давно привлекал к себе самое пристальное внимание историков. В русской дворянско-буржуазной историографии трудно указать какой-либо другой вопрос, который вызвал бы столько жестоких споров, породил бы столько различных «теорий», как вопрос о началах русского государства. Мы не будем останавливаться здесь на рассмотрении этих «теорий», на позиции «норманистов», пытавшихся доказать, что восточные славяне получили государственность извне, так как не были способны сами ее создать, и на позиции их противников, также бессильных хотя бы отдаленно подойти к правильному {296} решению вопроса 4. Укажем лишь, что «норманистская» теория отнюдь не является далеким историографическим прошлым. Почти в неизмененном по сравнению с XIX в. виде и с той же идейно-политической подоплекой она продолжает пропагандироваться англо-американскими фальсификаторами истории, ничем не брезгающими, чтобы сделать попытку умалить роль народов нашей страны в историческом процессе.

Советская историография, исследуя вопрос о возникновении государства у восточных славян в свете марксистско-ленинского учения о государстве, далеко не сразу смогла избавиться от остатков дворянско-буржуазных концепций. Продолжительное время в среде советских историков господствовало неправильное представление о Древнерусском (Киевском) государстве, как о первом государстве у восточных славян.

Основным аргументом, на котором основывалось это представление, кроме легенды о «призвании варягов», являлись несколько строк в «Повести временных лет», рассказывающих об архаических общественных порядках у древлян, вятичей, кривичей. Соответственно всему этому делался вывод, что временем распада у древнерусских племен первоначального строя жизни были VII—IX вв. и что, следовательно, нет основания не доверять летописи, указывающей, что государство возникло на Руси в 862 г. первоначально на далеком славянском севере — в Новгороде.

Несуразность такой картины возникновения государственности на Руси в настоящее время является вполне очевидной. Временем распада первобытных порядков у восточных славян были отнюдь не VII—IX вв., а, как мы видели, значительно более раннее время. При этом южные племена шли впереди; в середине I тысячелетия н. э. они обгоняли своих северных собратьев в отношении социально-экономического развития на 1—2 столетия. Лишь позднее славянский Север стал приближаться к Югу, чему способствовали, несомненно, тесные связи, установившиеся между южными и северными племенами. В частности, очень большую роль в прогрессивном развитии северных племен сыграли возникшие на славянском Юге первые государственные образования.

Еще В. О. Ключевский пришел к мысли, что в смутных сообщениях русской летописи и некоторых арабских авторов о дулебах и стране Валинана скрываются известия о древнейшем восточнославянском государстве 1. Здесь имеется в виду записанное в «Повести временных лет» предание о борьбе {297} дулебов с аварами и о том, что авары мучили дулебов, восходящее ко времени византийского императора Ираклия (610— 641 гг.): «...В си же времена быша и Обры, ходиша на Ираклия царя греческого и к Царюграду и мало его не яша. Си же Обри воеваху на Словенах и примучиша дулебы сущая словены» 2. Интерес этого предания заключается в том, что оно может быть дополнено арабским известием о славянском племени дуляба и его царе Вандж-Слава, а также о племени Валинана и его царе Маджаке. Валинана — переводят как «волыняне», а судя по русской летописи, волыняне и дулебы тесно связываются друг с другом. Арабский географ середины Х в. Масуди в своем сочинении «Промывальни золота», составленном на основе более древних источников, рассказывает о Валинана и Дулаба следующее: «Из этих [славянских] племен одно имело прежде в древности власть [над ними], его царя называли Маджак, а само племя называлось Валинана. Этому племени в древности подчинялись все прочие славянские племена ибо [верховная] власть была у него и прочие цари ему повиновались. Затем следует славянское племя астарбрана, которого царь в настоящее время называется Саклаих; еще племя, называемое дулаба, царь же их называется Вандж-Слава...» «...Мы уже выше рассказывали про царя, коему повиновались в прежнее время остальные цари их [славян], то есть Маджак, царь Валинаны, которое племя есть одно из коренных племен славянских, оно почитается между их племенами и имело превосходство над ними. Впоследствии же пошли раздоры между их племенами, порядок их был нарушен, они разделились на отдельные колена и каждое племя избрало себе царя...» 3.

Несмотря на крайнюю туманность обоих известий — русского летописного и арабского, представляется весьма вероятным, что речь идет об одном и том же, и при этом не о первобытном союзе племен, а о древнем политическом объединении государственного характера, гегемоном которого было племя Валинана, возглавляемое Маджаком.

Говоря о распаде волынского государственного объединения на более мелкие образования, следует еще раз возвратиться к вопросу о «племенах» «Повести временных лет», который был освещен выше в связи с этнической характеристикой восточного славянства, когда было указано, что племена представляли собой этнически своеобразные группы населения, а также с его социальной характеристикой, когда говорилось, что в VII—IX вв. древние родоплеменные связи сменились связями территориальными. Теперь нас интересует вопрос, что {298} представляли собой летописные племена как политические объединения.

Дать окончательный ответ на этот вопрос в настоящее время еще очень затруднительно. Политическая структура летописных племен в конце I тысячелетия н. э. не освещена ни летописью, ни другими источниками. Несомненно, однако, что в VII—IX вв. поляне, древляне, кривичи, вятичи, северяне, радимичи и все другие «племена» ушли далеко по пути превращения в организации примитивно государственного характера. Это были «полупатриархальные-полуфеодальные» политические объединения или «племенные княжения».

Автор Начальной летописи рассказывает, что некогда было «княженье в полях, а в деревлях свое, а дреговичи свое, а славени свое в Новегороде, а другое на Полоте, иже полочане» 1. Развернувшаяся в дальнейшем, в годы возникновения Древнерусского государства, борьба древлянского князя Мала и вятических Ходоты и его сына с киевскими князьями, или древнейшие легендарные события новгородской истории и другие, не оставляют уже никаких сомнений относительно государственного характера летописных «племен». Княжение «на Полоте», т. е. в одной из частей кривической земли, легенда о Белоозере, как об одном из центров государственного объединения, древние судьбы Ростова — города в земле древней мери и другие данные указывают, что эти древние примитивные княжения отнюдь не всегда совпадали с массивами древних племен; обычно они разрывали старые племенные границы и включали в свою орбиту не только славянские, но и неславянские племена.

Если древнее дулебско-волынское государство — Валинана арабских источников, включавшее в свой состав несколько славянских племен, из-за недостатка фактических данных продолжает оставаться темным и вызывающим некоторые сомнения, то уже никаких сомнений и недоумений не вызывает другое древнее восточнославянское государство Рос-Русь, речь о котором уже неоднократно шла в предыдущих главах.

Как сообщают так называемые Бертинские анналы, в 839 г. к византийскому императору Феофилу прибыло посольство от хакана (chacanus) народа Рос (Rhos). Было ли это подлинное посольство или какие-то самозванцы, назвавшие себя послами, что более вероятно,— осталось неизвестным. Но существование в эти годы хакана, т. е. царя народа Рос, а следовательно, и Русского государства — предшественника Древнерусского государства, не вызывает никаких сомнений 2. {299}

Приблизительно в это же время «было нашествие варваров, Руси, народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого»,— так характеризует русов церковный историк, представляющий вражескую сторону,— на юго-западное побережье Черного моря, во время которого был захвачен византийский город Амастрида, о чем оказано в житие Георгия Амастридского 3. Дружины росов совершали походы и на южное побережье Крыма. Житие Стефана Сурожского сообщает, что росы взяли и разорили все города и местности от Корсуня (Херсонеса) до Корчева (Керчи), в том числе город Сураж (Судак) 4.

Особенно грандиозными масштабами отличался поход росов на Константинополь в 860 г., когда они «нахлынули как морская волна». При этом из «Беседы» патриарха Фотия становится очевидным, что этот поход не был первым знакомством росов с византийской столицей. Поход был предпринят росами с целью мести «за умертвление их соплеменников», они «требовали и ожидали кары, равной злодеянию» 5.

К периоду, по-видимому, предшествовавшему возникновению Древнерусского государства, относится интересный рассказ восточных авторов о «трех племенах русов», вошедший в историографию под именем «известия о трех центрах Древней Руси». Рассказ дошел до нас в трех редакциях, записанных в Х в. Аль-Балхи, Аль-Истахри и Ибн-Хаукалем, использовавшими, вероятно, один и тот же более древний источник.

В редакциях Аль-Балхи, писавшего около середины Х в., рассказ о трех племенах русов гласит следующее: «Русы состоят из трех племен, из коих одно ближе к Булгару, а царь его живет в городе, называемом Куяба, который больше Булгара. Другое племя, [живущее] дальше первого, называется Славия. Еще племя называется Артания, а царь его живет в Арте. Люди отправляются торговать в Куябу. Что же касается Арты, то мы не припоминаем, чтоб кто-нибудь из иностранцев странствовал там, ибо они убивают всякого иноземца, путешествующего по их земле. Только они отправляются по воде и ведут торг, но ничего не рассказывают про свои дела и товары и не допускают никого провожать их и вступать в их страну. Из Арты вывозят черных соболей и свинец. Русы сжигают своих покойников, а с их богатыми сожигаются девушки по их доброй воле. Иные из русов бреют бороды, другие же из них закручивают их в виде кудрей. Одежда их — короткие {300} куртки; одежда же хозар, булгар и баджнаков — целые [длинные] куртки. Русы ведут торг с Хазаром, Румом и Великим Булгаром. Они граничат с Румом на севере. Они многочисленны и так сильны, что наложили дань на пограничные области от Рума...» 1

Рассказ о трех центрах Древней Руси уже давно привлекает к себе внимание историков, посвятивших ему обширную литературу. Кажется, все согласны с тем, что речь здесь идет о трех государственных объединениях восточных славян. Первым из них было древнее государство с центром в Куявии — Киеве; второе — Славия — государство новгородских славян. Что же касается Артании, то ее местоположение до сих пор остается неизвестным. Высказанные по этому поводу многочисленные гипотезы, взаимно исключающие друг друга, оказываются одинаково неудовлетворительными 2.

Многие историки связывали рассказ об Артании, жители которой не пускали никого в свою страну и ездили по воде, с приведенным у Ибн-Русте и у других восточных авторов известием об острове русов, окруженном озером и занимающем пространство трех дней пути 3. Остров этот и вместе с ним Артанию историки «норманисты» искали на севере, в Старой Руссе или даже в Скандинавии. Их противники — «антинорманисты» искали таинственный остров русов на Тамани, стремясь при этом отождествить Артанию (Аутанию) с антами. Известия об Артании и острове русов послужили важнейшими основаниями известной гипотезы об Азово-Черноморской Руси. Было высказано также предположение, что Артания лежала в мордовских землях — это Эрдзен, т. е. Арзамас, или Рязань. К последнему мнению склонялся А. А. Шахматов 4. Наконец, Артанию искали и в Прикамье, или вообще на Севере, полагая, что это Пермь русских летописей или Биармия скандинавских саг.

В последнее время Б. А. Рыбаковым развивается мысль, что Артанию следует искать в верховьях Северского Донца, где расположены городища VIII—Х вв., принадлежащие к так называемой салтово-маяцкой культуре, речь о которых уже шла выше 5. Это предположение оспаривается, однако, {301} большинством историков, указывающих, что тюркоязычное, по-видимому, болгарское население салтово-маяцких городищ вряд ли могло быть причислено к русам.

Таким образом, вопрос об Артании остается пока что открытым. Бесспорным является лишь то, что и по мнению восточных авторов в Древней Руси было первоначально несколько небольших государственных образований. Они появились, как мы видели выше, в VII—VIII вв., т. е. в то время, когда в земле восточных славян возникали первые укрепленные усадьбы феодализирующейся знати, когда началась широкая торговля Руси с Востоком и Югом.

Древнейшие государства в других славянских землях ведут свою историю также с VII в.

В 623—624 гг. на территории современной Чехии, среди западных славян, объединившихся для борьбы против Аварского каганата и франков, возникает объединение государственного характера, во главе которого стоял купец по имени Само. «Хроника Фредегара», рассказывающая об этом событии, называет Само франком из округа Сенонаго 6, но одновременно с этим оказывается, что Само был язычником, поборником славянских обычаев и врагом франков, кем никак не мог быть франк. Имя Само также звучит отнюдь не по-франкски, а по-славянски, на что обращал внимание еще А. Л. Погодин. Поэтому есть все основания отнестись с вниманием к одному источнику IX в.— истории «Обращения баварцев и хорутян», где Само назван славянином, жившим среди хорутян 7.

Около 679 г. такое же примитивное государство возникает на Балканах среди славян, заселивших Правобережье Дуная. Это была Болгария, во главе которой оказался потомок гунно-болгарской династии — Аспарух или Исперих. Эта династия вскоре ославянилась, и гунно-болгарские (тюркские) элементы на Балканах исчезли без следа, растворившись в массе славянского населения.

Таким образом, представляется несомненным, что представления о началах восточнославянской государственности, созданные дворянско-буржуазной историографией XIX в. и имеющие широкое хождение вплоть до настоящего времени среди англо-американских фальсификаторов истории, не имеют ничего общего с исторической правдой. Нельзя также ставить знак равенства между началом классового общества и государственности у восточных славян и возникновением Древней {302} Руси. Нельзя рассматривать период исторической жизни восточных славян, предшествовавший сложению Древнерусского государства, лишь как период разложения первобытнообщинного строя.

Время VII—IX вв., когда у полян, древлян, словен новгородских и других племен были свои «княжения», когда на юго-западе восточнославянских земель существовала могучая Валинана, царь которой носил имя Маджак, а на юго-востоке — Русский каганат, направлявший своих послов к византийскому императору Феофану, а свои войска на Амастриду и Сураж, являлось периодом далеко не первобытно-общинного строя, а временем раннего средневековья, когда в славянской среде существовали в основных чертах такие же порядки, какие изображает «Солическая правда» у франков в период Мировингов.

Это обстоятельство отнюдь не означает, что с первобытнообщинным строем в те столетия было совсем покончено. Напротив, всякого рода пережитки первобытности: общинные порядки, патриархальщина и т. д., особенно в северных землях, были еще очень и очень сильны и не только тогда, в VI— VII вв.— в период патриархально-феодального строя, но и в последующее время, когда феодальные отношения на Руси приобрели уже господствующее положение.

Какой же облик имели древнейшие восточнославянские государственные образования — Валинана, государство Русов, «племенные княжения»? Надстройкой над каким базисам они являлись? Интересы какого класса они защищали, какому строю они помогали укрепиться и преодолеть старые общественные порядки?

В свете всего сказанного выше этот вопрос является, казалось бы, излишним. Представляется бесспорным, что на Руси, где классовое общество вследствие особых исторических причин, присущих, впрочем, и ряду других народностей Европы, развивалось как общество феодальное, не могло возникнуть никакой иной государственности, кроме феодальной. Так оно в действительности и было. И мы останавливаемся здесь на этом вопросе не для того, чтобы еще раз перечислить факты, говорящие о развитии феодализма на Руси, а для того, чтобы остановиться на одной путаной «теории», до последнего времени имевшей широкое распространение в советской историографии. Речь идет о «теории» дофеодальной государственности.

Историки, полагавшие, что началом феодализма на Руси были Х—XI или даже XII вв. и что предыдущее время {303} являлось дофеодальным периодом, не могли отрицать того, что государственность у восточных славян существовала до Х в. Они утверждали, что «полупатриархалыному-полуфеодальному» или дофеодальному обществу соответствовала особая «дофеодальная государственность». В таком государстве, по мнению проф. С. В. Юшкова, власть принадлежала знати, в состав которой входили: 1) представители родо-племенной знати и дружинники, 2) представители возникающего класса феодалов и 3) рабовладельцы 1. «Переход от дофеодального государства к феодальному,— продолжает проф. Юшков,— происходит не путем постепенного развития феодальной раздробленности, а путем захвата аппарата дофеодальной государственности пришедшими к господству феодальными группами и приспособления этого аппарата для защиты их классовых интересов. Изучение обстановки и условий образования феодального государства показывает, что это образование сопрягается с классовой борьбой и относительной централизацией становящихся феодальных государств. Словом, необходимо выделить особые периоды становления феодального государства» 2.

Трудно согласиться с такой «теорией», рассматривающей «дофеодальное» государство в качестве органа совместного господства родо-племенной, рабовладельческой и феодальной знати и указывающей, что переход от «дофеодального» государства к феодальному совершается в результате чуть ли не революционного переворота, совершенного феодалами.

Прежде всего неясно, о какой родо-племенной знати, противостоящей феодалам и рабовладельцам, здесь идет речь? Очевидно, речь здесь может идти о тех общественных элементах, вырастающих в недрах первобытно-общинного строя, которые всяческими способами эксплуатируют своих сородичей, закабаляют их, принуждают работать и воевать на себя, а также обогащаются за счет института патриархального рабства. Если это так, то можно ли говорить о трех противостоящих один другому эксплуататорских элементах в «дофеодальном» государстве? Не ясно ли, что эксплуататорская родо-племенная знать — это и есть «патриархальные рабовладельцы», это и есть феодализирующаяся знать.

Следует ли думать также, что у восточных славян в период распада первобытно-общинного строя рабовладельцы выступали в качестве особой группы, противостоящей феодалам? Это, конечно, ошибка. Как мы видели выше, рабовладение, {304} имевшее место у восточных славян, не выступало в качестве самостоятельного уклада. За рамки «патриархального рабовладения», восходящего к глубинам первобытности, оно выходило недалеко и главным образом там, где процветала широкая торговля рабами. Никакой особой социальной группы, использовавшей лишь рабский труд, на Руси не было. Таким образом, восточнославянская знать отнюдь не составляла три особые социальные группы, как это думает проф. С. В. Юшков. Известная нам борьба внутри господствующего класса в Древней Руси это отнюдь не социальная, а чисто политическая борьба — обычная борьба завоевателей и побежденных. Такова, скажем, борьба киевских князей с древлянской или вятической знатью.

Наконец, тщетно стали бы мы искать в истории также и «феодальную революцию» — «захват аппарата «дофеодальной» государственности пришедшими к господству феодальными группами и приспособление этого аппарата для защиты их классовых интересов». Такого явления в восточнославянской истории не было и не могло быть. Феодалы явились первым в славянском обществе эксплуататорским классом. Следует думать, что для своего господства они стремились первоначально использовать органы родо-племенного строя, расшатывая и разрушая при этом старую демократическую, общинную основу. Этот процесс начался, вероятно, еще где-то в антское время. В VII—VIII вв. этот процесс завершился; знать создала свой аппарат власти, независимый от народа и ему противостоящий, создала вооруженные силы в виде дружины, о появлении которой говорят археологические данные,— словом, появилось государство — новая политическая надстройка. Оно активно помогало феодальному строю оформиться и укрепиться, оно помогало новому феодальному строю доконать и ликвидировать старый первобытно-общинный базис. «Надстройка,— указал И. В. Сталин,— для того и создаётся базисом, чтобы она служила ему, чтобы она активно помогала ему оформиться и укрепиться, чтобы она активно боролась за ликвидацию старого, отживающего свой век базиса с его старой надстройкой» 1. Отсюда ясно, что государственность у восточных славян в тот период, когда их общественные отношения еще не перестали быть «полупатриархальными-полуфеодальными», или дофеодальными, была феодальной, пусть ранне-феодальной, но все же именно феодальной государственностью — органом господства формирующегося феодального класса над закрепощаемым им крестьянством. {305}

УКАЗАТЕЛИ

Дата добавления: 2015-06-28