Жизнь слишком коротка, и надо успеть духовную сущность в сердце воспеть. 2 страница

– А еще я прочитал, что пробуждение «лотоса» есть высшее достижение в буддизме. Только там перед этим надо пройти столько посвящений, столько ступеней и испытаний…

– Да все это ерунда. Всю эту шелуху уже потом придумали люди, чтобы создать себе бесплатную кормушку – религию. А вначале Буд­да давал в чистом виде для большинства людей именно эту простую, доступную всем духовную практику «Цве­тка лотоса» на пробуждение души. Все было очень просто.

– И для своих адептов?

– И для своих адептов тоже вначале давал эту ду­ховную практику. А затем, по мере их про­буж­де­ния, уже более тонкие знания.

– Вы говорили еще в прошлый раз, что знания Будды были частично утеряны, – никак не мог успокоиться Костик, – частично искажены, а я прочи­тал, что ими обладает и дает своим ученикам Далай-лама, который в ламаизме, одном из основных направлений буддизма, является высшим лицом среди «перерожденцев», земное воплощение высоко­почитаемого Бодхисатвы… Аволо­каше­вары… Нет, не так. Аволокитешвары, – еле выго­во­рил Костик, – то есть живой Бог, как они говорят. Там также пишется, что смерть этого живого бога становится началом его нового земного воп­лоще­ния. И какая-то специальная комиссия из высших лам «отыски­вает» его среди младенцев, родив­шихся на протяже­нии года после смерти Далай-ла­мы. Так вот, я и думаю, если этот Бод­хи­сатва по­стоян­но перерождается, разве знания могут быть уте­ряны?

– Кто?! Далай-лама Бодхисатва?! Да это даже не пародия на Бодхисатву. Ведь кто такой Далай-лама по сущности своей… Впрочем, чтобы вы действительно поняли, я расскажу вам пре­ды­сторию. Учение Будды первоначально было устным. Однако оно имело большой резонанс среди людей из-за простоты и доступности духовных практик, особенно «Цветка лотоса». Его фило­софское учение, со слов его последова­телей, спустя, вдумайтесь только, почти 600 лет после его смерти, было впервые записано на пальмовых листьях (Трипитака) в 29 году до нашей эры. Это самый древнейший раннебуддийский сборник лите­ратуры, который уже писался в искаженном вари­анте, относительно настоящего Учения Будды. По­скольку писали его люди, преследующие свои лич­ные цели обогащения на этих знаниях, а именно создания на этой почве религии. Кроме того, после смерти Будды между его учениками произошел рас­кол. Часть их придерживалась традиционных взгля­дов, так называемого направления хинаяна, что на санскрите означает «малая колесница», или «узкий путь» спасения. Это направление в пер­вичной фор­ме более-менее было ближе к истине, поскольку основ­ное значение придавалось личным усилиям стре­мящегося освободиться из уз сансары (переход души из одной телесной оболочки в другую) путем восхождения к окончательному спасению (нирва­не). И то оно со временем было сильно иска­жено лю­дь­ми, которые превратили его в сложный, пышный культ.

А вот как раз другое направление, махаяна, которое на санскрите означает «большая колесница», «широ­кий путь спасения», и есть начало нашей истории о Далай-ламе. Направление махаяны реформировало все стороны буддийского учения, превратив Будду из мудреца-Учителя в типичное божество, а «Бодхи­сатв» – в его эманации. По их разумению, Бодхисатвой мог стать лю­бой желающий, добрав­шийся до правящей вер­хуш­ки этой религии. Хотя в само слово Бодхисатва вложен совершенно другой смысл. Это слово, про­исхо­дящее из Шамбалы.

«Бодхисатва», в точном переводе с санскрита, означает: «тот, чья сущность – знание». Будда ввел это понятие среди людей с учетом тогдашнего ду­хов­ного уровня развития. Но даже в его опре­де­ле­нии расшифровка этого слова звучала так: «Бод­хисатва – это существо Шамбалы, достигшее выс­шего Совершенства и вышедшее из нирваны, име­ющее волю вновь погрузиться в нее, но отказы­вающееся от этого из-за Любви и сострадания к живым существам и стремления помочь им в совершенствовании». Так вот, что сделали эти липовые «бодхисатвы». Они убрали всего лишь несколько слов из определения Будды: «Шамбалы», «вышедшие из нирваны», «имеющие волю», а также «помочь в совершенствовании» и заменили своей трактовкой, благодаря чему изменили весь смысл слова, переделав его так, как было выгодно им. Они надеялись, что мир все равно никогда об этом не узнает. Но этот факт указывает на их без­мерную глупость в отношении истинных знаний. Истинные духовные знания, как бы их ни искажали, как бы ни прятали, как бы ни уничтожали, они все равно в нужный час будут доведены Шамбалой до сведения людей в чистом виде, ибо это единый кристальный источник духовных знаний на Земле, из которого черпают все Учения мира.

Стать Бодхисатвой людям невозможно. Правда, в истории человечества было несколько уни­кальных личностей, которые смогли дорасти своей душой до уровня Бодхисатвы. Но этих людей-уни­кумов можно пересчитать по пальцам одной руки, при­чем за всю историю существования чело­ве­чества, а не того малюсенького отрезка времени, в который вы вкладываете смысл известной вам исто­рии. Так вот, самое высшее, что могут сделать люди в духовном плане, работая над собой, я еще раз подчеркиваю, работая над собой – это развить свою душу через Любовь до такой степени, когда смерть не сможет над ними властвовать, то есть осво­бодиться от цепи перерождений и соединиться с божественной Любовью, с нирваной, как хотите это называйте. Вам сейчас трудно понять даже смысл этого слова «нирва­на». Но никакие земные радости не идут в сравнение даже с тысячной долей этого высшего состояния.

– Так Бодхисатвы – это действительно существа из Шамбалы? – спросил Андрей.

– Да. Они создали там свой маленький мирок, известный людям как Обитель. Именно оттуда миру даются знания, будь то научные или духовные, для того, чтобы люди созревали духовно и развивали свою душу.

– А вот Мессии – это тоже Бодхисатвы? – осведомился Стас.

– Бывает, что и Бодхисатвы, давая основное учение, вынуждены быть Мессиями. Но очень редко. Зачастую, как правило, Мессией являются их ученики, воспитанные из простых людей.

– В смысле?

– Да, когда-нибудь я вам об этом расскажу. А то мы слишком ушли от начатой темы… Так вот, Бодхисатва никому не будет доказывать, кто Он такой, и тем более не будет создавать религию. Бодхисатва может дать Учение о духовной сущности человека, о том, как ее развивать. Но ни в коем случае рели­гию... По факту, любая религия – это всего лишь огромный шоу-бизнес, порож­денный манией величия возглавляющей его кучки людей и созданный для того, чтобы выколачивать деньги из толпы тупых ослов.

– Ну почему же сразу тупых, – обиженно произнес Руслан.

– Да потому, что эти люди становятся весьма ограниченными в своих познаниях. Им же по­стоянно вдалбливают, чтобы они слушали только ре­чи их религиозных руководителей, читали только их литературу и держались только их стада, ибо все остальные религии неправильные. Вот, к при­меру, не будем далеко ходить, вернемся к теме нашего разговора, что сделали эти «шоумены» с Учением Будды. Во-первых, они для своего удобства, чтоб поменьше со стороны толпы было вопросов, из самого Будды сделали бога. Во-вторых, ввели сложные религиозные обряды, поклонения, молитвы, указав массам «широкий и легкий путь спасения», благодаря своему шоу-культу «бодхисатв-наставников». Обычный ми­рянин не только должен выполнять ими приду­манные ритуалы, заклинания, обеты и всю их мно­гослойную чепуху, но и одаривать их за то, что те, проще говоря, навешивают ему «лапши на уши», да еще беспрекословно им повиноваться. Короче, эти­ми липовыми «бодхи­сат­вами», а по факту просто хитрыми и умными людьми, была создана очеред­ная кормушка – религия.

А теперь мы вернемся к вопросу о Далай-ламе. Так вот, заварил эту всю кашу по реформированию буддизма Нагарджуна, живший во II веке. Это был довольно-таки умный, но хитрый человек с коры­столюбивыми помыслами. Он был индийским фи­ло­софом, теологом, поэтом, основал школу шу­ньявада (мадхьямика). Теперь самое главное. За то что Нагарджуна сделал из простого сложное, за то что он сильно исказил и частично прикарманил себе знания, предназначенные Буддой для масс, за то, что он перевернул суть самого Учения, Нага­рд­жуна был жестоко наказан Ригден Джаппо на веч­ное осознан­ное перерождение.

– А кто такой Ригден Джаппо? – спросил Костя.

– Ригден Джаппо возглавляет общину Бодхисатв в Шамбале… Так вот, потом в истории личность Нагарджуны была известна под разными именами. Впоследствии, в 1391 году, именно его сущность переродилась в Гэндундуба, который и стал первым Далай-ламой. Ему когда-то хотелось, чтоб ему поклонялись, им восхищались, что он вот такой великий ставленник… Его привлекало богатство, роскошь и поклонение. Теперь у Далай-ламы полно богатства, теперь у него полно роскоши, ему покло­няется четверть мира. Но с другой стороны, у него нет счастья и не будет. Он обречен на вечное осо­знан­ное рождение и вечное внутреннее страдание. Он не может уйти в нирвану, не может вырваться с постоянного замкнутого для него круга осознанных перерождений. Просто его с этой земной жизни никто не отпустит. Каждый раз, когда в очередной цепи жизни ему исполняется 13 лет, то есть в период полового созревания, когда идет пробуждение жизненной энергии и связи человека с Космосом, попросту говоря, когда он начинает просыпаться как личность и осознает, кто он такой, – для него это большая боль на всю жизнь.

– Ни фига себе боль! – вырвалось у Костика. – Это же Далай-лама, у него есть все! Это же счастье иметь все и постоянно перерождаться. Как такая жизнь может надоесть?!

Учитель устало посмотрел на парня:

– Ну, как тебе объяснить... Ты смотрел, к примеру, фильм «Белое солнце пустыни»?

– Да.

– Помнишь, как таможенник Верещагин сел кушать, а жена поставила перед ним целую лоханку черной икры. И он глянул и сказал: «Опять эта икра! Ну не могу я ее, проклятую, уже есть. Пошла бы что ли хлеба выменяла». То есть все надоедает и очень быстро. А жизнь надоедает втройне. Если бы ты помнил хотя бы часть того, что когда-то пережил в других телах, тебя бы просто стошнило от этого однообразия телесной оболочки. Осознанно перерождаться и знать, что это твой вечный удел – это страшно, и ты себе не представляешь, насколько это страшно. Не зря Иисус наказал вечного Жида бессмертием. Помнишь эту историю?

Костик растерянно покачал головой:

– Нет.

– Когда Иисуса гнали на Голгофу, Ему было очень плохо, тяжело, Его мучила жажда. И когда Он остановился на пороге дома одного из евреев по имени Агасфер и попросил воды, тот грубо прогнал Его, испугавшись за свою жизнь, что его накажут за это. А Иисус ему сказал: «Ты боишься за свою жизнь, так будешь жить вечно!» С тех пор Агасфер не может умереть, скитаясь по свету, как бы ему это ни надоело.

– И что, он никогда-никогда не будет прощен? – спросила с сочувствием Татьяна.

– Пока не будет общего прощения, пока не покается весь мир. Но это уже другая история.

Сэнсэй глянул на часы.

– Ладно, ребята, пора делать медитацию, а то наша беседа может затянуться надолго. Сегодня мы для некоторых повторим, а для некоторых попытаемся проработать чакраны ног и чакран «Хара».

– А где они находятся? – спросил Славик.

– Чакраны ног расположены в центре ступней, а чакран «Хара» на три пальца ниже пупка в точке «Дан-Тьянь»… «Хара» в переводе с японского озна­чает живот. Это центр человека, что практически совпа­дает с центром тяжести, в том числе в физи­ческом и геометрическом смысле. Эта медитация, также как и предыдущая, на сосредоточение и концентрацию внимания… А сейчас станьте, расслабьтесь, ноги поставьте на ширине плеч…

Мы стали поудобнее, расслабившись и сосредото­чившись на выполнении медитации.

– Сейчас мы будем делать вдох как обычно, то есть произвольно, а выдох в чашеобразную «Хару», как бы наполняя ее энергией «Ци» до ощущения легкой тяжести. Когда «Хара» наполнится, вы должны пропустить эту энергию «Ци» из «Хара» в ноги, через центр ступеней и в землю…

Некоторое время я «прогоняла» эту энергию только своей мыслью. Но потом мое воображение пе­ре­клю­чилось на явное реальное чувство распи­рания живота, как будто в меня действительно влили воду. В это время Сэнсэй напомнил:

– Когда «Хара» наполнится, вы должны «вылить» эту энергию через ноги, через центр ступеней в землю.

Я опять попыталась это сделать в своем вообра­жении, мысленно работая над своим телом. Посте­пенно почувствовалось какое-то тепло, струящееся тонкой струйкой. Но оно было не цельным, а частичным и хорошо ощущалось в районе голени и особенно ступни. Хоть на улице было довольно прохладно, ноги у меня в сапогах стали постепенно разогреваться. Когда я это заметила, то переклю­чилась на обдумывание того, как же это у меня так получилось. Ощущения как-то незаметно пропали соразмерно углублению моего разума в логику. Но только я вновь попыталась сосредоточиться, Сэнсэй возвестил уже о конце медитации.

– Сделайте два глубоких вдоха – выдоха. Резко сожмите кулаки, откройте глаза.

Я глянула на часы, прошло всего около десяти минут. А мне показалось намного больше. Тут кто-то заметил, что под нами растаял снег. Мы с удивлением оглянулись. И действительно, под некоторыми из старших ребят проталины были около 40 сантиметров в радиусе, а под нами обы­ч­ные. Женька, глянув на Стаса, произнес:

– Вот видишь, а ты возмущался: холодно, хо­лод­но, сейчас бы в Африку. Тебе и в Африку незачем ехать. Вон, уже пальмы из-под ног начинают расти.

И обращаясь к Сэнсэю, добавил:

– Я давно подозревал, что с его происхождением что-то нечисто, вечно к папуасам тянет.

После очередной серии шуток, когда все немного успокоились, Сэнсэй сказал, что над этой медита­цией мы можем самостоятельно работать дома.

– А над «Цветком лотоса» тоже? – спросил Костик.

– Конечно. Над ним особенно и желательно в любую свободную минуту.

– А когда будут результаты?

– Не беспокойся, если ты не будешь лениться, результаты не заставят тебя ждать.

– Простите, я хотел бы немного вернуться к нашей беседе перед медитацией. Вот вы сказали, что все научные знания даются миру Шамбалой. Я что-то не совсем понял, как они даются? – с ноткой надмен­ности в голосе произнес Николай Андреевич. – Я до сих пор считал, что человек достаточно разумное существо, чтобы додуматься до всего самому, в том числе и до научных открытий.

– Ну как вам сказать, по большому счету человек, безусловно, когда-нибудь станет совершенным су­щест­вом… Но пока в его разуме господствует животное начало, он даже элементарный стул придумать не может, если ему не расскажут, как нужно его сделать.

– То есть как это?

– Да обыкновенно. Это сейчас люди такие умные, потому что пользуются знаниями предков. А как об этом узнали их предки, вы задумывались? Даже в самых древнейших легендах Шумерской цивилизации, написанных на глиняных табличках, есть упоминание о том, что именно «люди с неба» рассказывали им, как налаживать быт, как нужно строить дома, ловить рыбу, выращивать для себя растительную еду и тому подобное. А до этого люди жили как любое стадо животных… Взять хотя бы совре­мен­ный мир. Как ученые получают открытия?

– Усиленно работая над данной темой.

– Безусловно, внешне это выглядит именно так. Но сам миг открытия, миг озарения?

Николай Андреевич пожал плечами.

– Вспомните историю великих открытий, – продолжал Сэнсэй. – Возьмите хотя бы всем из­вест­н­ую периодическую систему Дмитрия Ивановича Менделеева, которая приснилась ему в готовом виде, причем не полностью, а только лишь та ее часть, которую может воспринять человечество на данном этапе. Та же история со структурой атома Нильса Бора, с формулой Фридриха Августа Кукле, с откры­тиями Николы Тесла и многие-многие другие. Практически все научные идеи и теории челове­чества появились в результате озарения, интуиции, а чаще всего «откровения свыше». То есть эти открытия были извлечены учеными из недр подсознания.

А недра подсознания – это тот же чакран, «двери», «врата» – называйте это как хотите, – которые могут открываться хоть с одной, хоть с другой стороны. Это всего лишь переход в совершенно дру­гую сферу, другое измерение, другое инфор­маци­онное поле, как вам будет угодно это именовать. Так вот, при определенной необходимости в мозг ученого может вкладываться готовый ответ с той стороны.

– А кто его вкладывает? – поинтересовался Костя.

– Тот, кто находится с той стороны. Каждый чело­век воспринимает Его по-своему: кто-то прини­мает за Абсолют, кто-то за Коллективный Разум, или Шамбалу, или Бога…

– А интересно, Шамбала и Бог – это одно и тоже? – думая о чем-то своем, спросил Руслан.

– Нет. Бог есть Бог. А Шамбала – это всего лишь одно из Его творений.

– А что представляет Шамбала по отношению к человечеству? – спросил Николай Андреевич.

– Это просто источник знаний. Выражаясь совре­менным языком – это своеобразный «банк» инфор­мации, вход в который существует в недрах подсоз­нания каждого человека.

– Значит, в Шамбалу можно попасть, не выходя из комнаты? – удивился своей догадке Стас.

– Совершенно верно…

Мы еще немного поговорили о волнующих нас вопросах, пока Сэнсэй не посмотрел в очередной раз на часы.

– Ладно, ребята, поздно уже, надо расходиться.

Честно говоря, мне, видимо, как и другим, не очень-то и хотелось уходить. Как впоследствии точно выразил наше общее мнение Женька: «Душа требо­вала продолжения банкета». Но, увы, надо было ехать домой, дабы не волновать своих близких дол­гим отсутствием наших тел.

Последующие дни пролетели незаметно. На следующей очередной тренировке все было как обычно: разминка, база, новый материал. По новому материалу мы уже добрались до изучения стиля «Обезьяна». И чтоб нанести обманный удар или провести нехитрый прием, пытались копи­ровать повадки этого животного. Это выглядело дово­льно-таки забавно. Женька как всегда не преминул высказаться о том, что большинству здесь присут­ству­ющих даже копировать обезьяну не надо, потому что многие по жизни своими повад­ками явно превос­ходят оригинал. Короче говоря, тре­нировка прошла доста­точно эмоционально и весело.

На дополнительных занятиях, когда почти вся толпа разошлась, мы продолжили отрабатывать комплексы упражнений, которые Сэнсэй показывал нам для индивидуальной работы. Уже в самом кон­це тренировки в спортзал зашел солидный, пред­ста­вительный мужчина лет шестидесяти на вид. Сэн­сэй, увидев его, улыбнулся:

– Какие люди в наших краях! Как добрались, Жорж Иванович?

– Да какой там добрались, – слегка возмутился тот. – Я вас уже два часа ищу, полгорода исколесил.

Сэнсэй ухмыльнулся:

– Извените-с, господин академик, занят был, не смог вас встретить возле трапа.

По-свойски поздоровавшись, они прошли в глубь спортзала и, усевшись на спортивные лавоч­ки, стали о чем-то разговаривать.

Мое любопытство при слове «академик» по­лез­ло из меня через край. Правда, остальные окру­жа­ющие на гостя никак не отреагировали. Старшие ребя­та продолжали отрабатывать удары как ни в чем не бывало, сосредоточившись на работе. Да и на­ши парни от них не отставали. Мы с Татьяной то­же старались «не ударить в грязь лицом». Но с прихо­дом этого человека все мое внимание пере­ключилось на беседующих. А когда я увидела, что Сэнсэй, развернувшись к гостю, начал жестику­лировать, что-то говоря довольно-таки в жесткой форме, тут я не выдержала. Уклоняясь от ударов Татьяны, моя особа начала постепенно прибли­жаться в этом импро­визи­рованном спарринге к беседующим. И я услышала следующие слова Сэнсэя, обращенные к при­быв­шему:

– Когда двадцать с лишним лет назад ты мечтал лишь о все­мирной славе и признании как выда­ющегося уче­ного, ты же сам предложил нам свои услуги в об­мен на конкретные знания, которые выве­дут тебя в лидеры науки…

«Ничего себе! – ошарашено подумала я. – Сэнсэй на “ты” его называет! И кому это “нам”? И какие услуги?»

Тем временем Сэнсэй продолжал:

– …Со своей стороны мы полностью выполнили условия нашего договора. Ты получил от нас подроб­ную информацию, начиная от полупро­водникового гетеролазера и кончая преобразо­вателями солнечной энергии. Разве тебе этого мало?! Ты и так всю жизнь дурака валял, пользуясь нашими знаниями. А к следующему юбилею еще и Нобелевскую отхва­тишь. Что, плохо?! Я не понял, какие проблемы?

Все это время мужчина сидел, опустив голову. И когда Сэнсэй закончил, тот поднял на него глаза. Лицо у него было раскрасневшимся, видимо от сильного волнения.

– Какие проблемы, говорите. Вы что, меня за ду­ра­ка держите?!

И уже смягчив тон, добавил:

– Я все прекрасно помню и от своих слов никогда не отказывался… Но объясните мне, пожалуйста, где я возьму источник энергии необходимой мощ­ности?! Для того чтобы запустить вашу установку, чертежи которой вы мне передали, мне потребуется обесто­чить как минимум всю Ленинградскую область. А вы просите, чтоб эта установка работала с начала августа и до декабря месяца. Это что, все эти месяцы и Ленинград, и все остальные будут сидеть без света?

– За источник энергии можете не переживать, уважаемый Жорж Иванович, этим мы вас обе­спечим.

– Вы что, хотите притащить в мой институт ядерный генератор, что ли?! Как вы себе это представляете? И почему именно на территории нашего института? Что, нельзя это сделать где-то в другом месте, в Москве например?

– Можем, конечно. Но мы посчитали, что ваш институт будет более удобной позицией… А источ­ником питания мы вас обеспечим. Можете не переживать, он очень малых габаритов, не более чемодана, так что места много не займет. Энергии в нем вполне достаточно, чтобы установка смогла работать нужное время.

– Извините, но вы говорили про миллионы кило­ватт. Что, это все будет в чемодане? И не ядер­ная энергия?! – уди­вил­ся академик.

Сэнсэй улыбнулся:

– Не забивайте себе голову мелочами. Могу час­тично удовлетворить ваше любопытство и сказать сразу, что это вакуумный излучатель энер­гии. Кроме того, мы дадим вам, как и обещали, частот­ный преобразователь к этой установке. Но пре­дупреждаю сразу, лезть туда и разбирать эти при­боры не советую, иначе это будет хуже, чем в Хиро­симе, в миллионы раз. Хотя внешне они абсо­лютно безвредны. Но запомните, установка должна начать работать в постоянном режиме не позднее 15 августа.

– Хорошо. А когда вы мне их доставите?

– Я думаю, сразу после Рождества вам их доставят.

– Добро… только…

Академик несколько замялся.

– Что?

– Меня интересует один вопрос. Вот вы говорите о невмешательстве в наши дела, а эта установка свидетельствует об обратном.

– Мы и не вмешиваемся. Если бы вмешивались, то предотвратили те события, которые грядут. Но мы не вправе, это ваша воля, делайте что хотите. Но единственное, не в наших интересах, чтоб здесь разразилась как минимум третья мировая с при­ме­нением ядерного. Поэтому мы хотим всего лишь сгладить последствия этих событий.

– А где гарантия, что эти волны никому не повредят?

– Мы гарантируем – это абсолютно безвредно. Просто люди станут более спокойными и рассуди­тельными. Поэтому их ответные реакции будут смягчены, и это не перерастет в какой-то глобальный конфликт… Но повторяю, предотвра­тить эти события мы не вправе. Хотите, предотвра­щайте это сами, это ваше дело.

Академик грузно поднялся с лавочки и начал про­щаться. Сэнсэй проводил его до двери, еще раз напо­миная о дате. И, пожав друг другу руки, они расста­лись. Я услышала, как Сэнсэй, возвращаясь от двери, с улыбкой пробормотал себе под нос:

– Хм, всякий дурак считает себя умным, но только умный может назвать себя дураком.

Я была просто поражена всей необычностью этого разговора. «Кто же такой Сэнсэй? Он что, фи­зик? – подумала я. – Наверное, работает в ка­ком-то научно-исследовательском институте. Сэнсэй и нам расска­зывал про какую-то углуб­ленную физику. В таком случае это многое объя­с­няет из обширного круго­зора его знаний». Эта един­ственная версия, которая пришла мне в голову, была более-менее приемлемой, поскольку в массе остальных «тысяч вопросов» я просто запуталась, не найдя им толкового объяс­нения. Но в моих глазах Сэнсэй вырос как ученый авторитет, по­скольку к нему прислуши­вался даже акаде­мик. Хотя сам Сэнсэй ничем не хотел выде­лять себя из толпы. По дороге домой он так же, как обычно, шутил вместе со всеми, под­дер­жи­вая наше веселое настроение после «обезья­ньей» тренировки. Однако дома я все же записа­ла этот необычный разговор в свой дневник с боль­шой пометкой в конце: «Оказывается, Он – физик!»

Через пару дней, когда мы с мамой ходили по магазинам за очередными покупками, я как раз строила планы на вечер, обдумывая вопросы, кото­рые собралась сегодня задать Сэнсэю на занятии.

На улице, после вчерашнего дождя и ночного мороза, выпал пушистый снег. Надо отметить, что зима здесь была довольно теплая по сравнению с теми регио­нами Союза, в которых мы жили рань­ше. «Шахтер­ский» снег был похож на снег лишь толь­ко в первый день, так как на второй он уже становился серым от угольной пыли, а на третий и вовсе таял, превращаясь в мокрую, слякотную грязь. И даже Новый год здесь мы все время встре­чали с одним и тем же прогнозом погоды: «Дождь, переходящий в мокрый снег». Так что я была рада увидеть хотя бы этот пушистый снег и ощущать долгожданный морозец. Это давало маленькую надежду, что очередной Новый год, до которого осталось всего три недели, может быть удастся встретить по-настоящему, по-зимнему и повеселиться от души.

Так, мечтая о хорошем будущем, мы шли к очеред­ному магазину. И тут мама неожиданно поскольз­нулась и упала назад, да так сильно, что у нее аж ноги подлетели. Все это случилось в какие-то доли секун­ды, я не успела даже сообразить, не то чтобы удер­жать. Проходившие рядом какие-то мужчины ки­нулись ее поднимать. Я тоже пыталась как-то помочь, испугавшись не на шутку. Поблагодарив людей, мама встала, оперевшись на меня:

– Мам, ты как, идти сможешь?

– Ой, подожди, боль такая в спине, прямо что-то хрустнуло.

– Может в больницу?

– Да подожди, сейчас пройдет.

Мы немного постояли, а потом медленно пошли домой. Мама слегка прихрамывала. Дома ей стало еще хуже. Отца не хотели тревожить на работе, все думали, что пройдет. Но боль все усиливалась, и никакие таблетки не помогали. Что мы только ни делали: растирали различными мазями, делали компрессы и даже просто грели. Но от последней процедуры ей стало еще хуже. На меди­тационное занятие я, естественно, не пошла. А ког­да поздно вечером пришел отец, мы уже испро­бо­ва­ли все, что можно, чтобы утихомирить боль. Ре­ше­ние было однозначное – нужно обращаться в больницу. Отец сделал пару звонков и договорился, чтоб маму посмотрел доцент в областной нейрохирургии.

К утру ее состояние резко ухудшилось. Ноющая резкая боль перешла и на ногу. И малейшее дви­же­ние вызывало сильнейший приступ. Ее даже в боль­ницу отвезли в полулежащем положении. В невро­ло­­гии, после серии рентгенов и компьютерной то­мографии, доцент установил, что у нее давно уже был остеохондроз позвоночника, а из-за паде­ния лопнуло фиброзное кольцо и образовалась грыжа диска 7 мм. Вследствие этого был зажат се­далищный нерв, что отдавало сильной болью в ногу. После внимательного осмотра врач послал на консультацию к нейрохирургу. Отец опять-таки нашел хорошего нейрохирурга, который, озна­ко­мив­шись с результа­тами обследования, сделал вы­вод, что операция неизбежна.

Это была катастрофа для нашей семьи. Мало того, что мы насмотрелись на прикованных к постели больных, когда искали кабинет нейро­хирур­га, так еще мама наслушалась всяких ужасов от своей, как потом оказалось, будущей соседки по па­лате в неврологии, которой требовалась пов­торная операция. Мать была так напугана пре­дсто­ящей операцией, что мы после консультации в полном смысле слова сбежали с ней из нейрохи­рургического отделения, если так можно назвать наше усиленное ковыляние. Вот так, неожи­данно для всех нас, будущее предстало в самых чер­ных тонах. Мы решили попробовать медикаментозное лечение, проколоться, как говорится, бороться до последнего.

С того дня как маму положили в больницу в неврологическое отделение, моя жизнь круто изменилась. Утром я шла в школу, а потом ехала в областную неврологию. Я все время находилась возле мамы, чтобы поддержать ее мо­ральный дух. Это, как мне казалось, было очень важно для нее. Правда, врачи возмущались «присут­ствием посторонних», но отец быстро уладил этот вопрос. Больница стала для меня основным местом моего времяпрепровождения.

Мама была более чем огорчена, что на нашу семью одно за другим сваливались такие несчастья. Да к тому же еще пришло сообщение из Москвы о том, что все сроки уже обговорены и меня ждут на операцию после новогодних праздников. Мама очень переживала, что плюс ко всему я забросила свои любимые кружки и занятия, и даже пыталась нас­тоять, чтоб я вернулась к своей обычной жизни. Но об этом моя особа даже слушать не хотела. Мне казалось, что никто не будет здесь ухаживать за ней так, как я, и что без меня она просто зачахнет от своих плохих мыслей и от гнетущей атмосферы палаты, где все соседки только и рассказывали о своих болячках.

В первые дни я так же, как и вся наша семья, находилась в легком шоке. «Надо же было такому случиться, – думала я. – Вот так, нежданно-негаданно, и именно с мамой. Какая все-таки жизнь непредска­зуемая! Нам только кажется, что почти все в ней предусмотрели, распланировали, предугадали и что все оно так и будет. А на самом деле, что ни день, то испытание на прочность, как буд­то Кто-то хочет проверить нас, насколько мы надежны, насколько мы устойчивы внутренне в различных ситуациях, будь то радость или горе. Возможно, эти стрессы, свиде­телями или участни­ка­ми которых мы невольно становимся, являются нам напоминанием свыше о том, что жизнь слиш­ком хрупка и что самое главное в ней мы можем просто не успеть сделать. Ведь мы настолько привыкаем откладывать на «неопре­де­ленное потом» важные дела своей души, что даже не замечаем, как быстро проходит сама жизнь и что в ней ничего не успеваем сделать толком.

Дата добавления: 2015-06-28