Слова человека без слов 4 страница

Это только мы приходим и уходим; существование оста­ется таким, какое оно есть. Не время проходит, мы проходим. Но мы совершаем ошибку: не поняв, что это мы двигаемся, мы сделали великое изобретение, часы – мы придумали время.

Просто подумайте: если бы на земле не было человека, было бы время? Все было бы таким же, как всегда, океан про­должал бы накатываться на пляж, обрушивать свои волны на камни. Солнце продолжало бы подниматься и садиться, но не было бы ни утреннего времени, ни вечернего. Не было бы времени как такового. Время – это изобретение ума, оно осно­вано на понятиях "вчера" и "завтра"; настоящий момент не принадлежит времени.

Когда вы просто здесь, просто сейчас, времени нет.

Зачем вам удерживать этот момент? Откуда вы знаете, что не будет мгновений еще лучше этого? Минутой раньше вы и не думали, что этот момент мог прийти. И кто знает, мо­жет быть, когда этот момент уйдет, придет нечто еще лучшее. В действительности, так оно и будет, потому что, если вы вой­дете в этот момент целиком, вы научитесь чему‑то необычай­но важному. И вы используете это в следующий момент. Каж­дый момент вы будете становиться все более зрелыми. Каж­дый момент вы будете становиться все более центрированны­ми, все более здесь, все более осознающими, все более бди­тельными, все более способными жить.

Любое мое утверждение может показаться противоречием с моими прежними утверждениями. Не беспокойтесь. Правильно то, что я говорю сейчас, а то, что я скажу завтра, будет еще более правильным. Окончательно правильной будет последняя фраза, которую я произнесу на смертном ложе, – а до этого вам решать. Я – живой человек и я никак не привязан к прошлому.

Жизнь идет своими собственными путями. И в тот мо­мент, когда вы возьмете все в свои руки, вы ее испортите. Дайте жизни полную свободу.

Мир состоит не из существительных, а из глаголов. Существительные – это изобретение человека,‑ необходи­мое, но все же изобретение человека.

Но существование состоит из глаголов, только из глаго­лов, в нем нет ни – существительных, ни местоимений. Посмотрите туда. Вы видите цветок, розу. Назвать его "цветок" будет неправильным, потому что он еще не прекра­тил "цвести". Его цветение продолжается; это глагол, это тече­ние. Назвав его цветком, вы превратили его в существитель­ное. Посмотрите на реку. Вы называете ее "поток" – и превра­тили в существительное. Но она же "течет". Было бы более точным сказать, что это течение, движение. В жизни все ме­няется, все течет. Ребенок становится юношей; юноша стано­вится стариком; жизнь переходит в смерть: смерть переходит в жизнь.

Все в движении, в постоянном изменении; это бесконеч­ность. Оно никогда не останавливается, никогда не останав­ливается полностью. Полная остановка возможна только в языке. В жизни ее не бывает.

Человек осознания непредсказуем, потому что он ни на что не реагирует автоматически.

Вы не сможете заранее предсказать его поступок.

Каждое мгновение он новый.

Он может в определенный момент поступить определен­ным образом. В следующий момент он может поступить со­всем не так, потому что в следующий момент все изменится.

Каждое мгновение жизнь меняется; жизнь – это бегущая река. В ней нет ничего статичного, за исключением вашего подсознания и его реакций, которые статичны.

Любовь – это постоянно меняющиеся взаимоотношения, она не бывает стабильной. Поэтому и появился брак.

Брак – это смерть любви.

В действительности, каждый муж не доверяет своей жене, каждая жена не доверяет мужу. Само явление брака существу­ет потому, что вы не умеете доверять, следовательно, вам нуж­но поставить между вами закон. Иначе, любви было бы впол­не достаточно.

Но никто не доверяет любви, и для этого есть повод. На­стоящий цветок розы раскрывается, распространяет свое бла­гоухание и умирает. Одни лишь пластмассовые розы не рас­крываются и не умирают.

Однажды любовь приходит, расцветает, раскрывается, но нет ничего вечного. Она увядает, опадает и умирает. Вот вы ей и не доверяете. Вам приходится ставить между вами закон вместо любви. Закон – это пластмассовый цветок. Вот что та­кое брак: любовь, ставшая пластмассовой.

Настоящие влюбленные это поймут – что было между ни­ми нечто необычайно прекрасное. Оно напоило их; оно пере­несло их в другое измерение, но теперь оно ушло.

Настоящие влюбленные останутся благодарны друг дру­гу; они не будут ссориться. Они подарили друг другу несколь­ко мгновений вечности. Они не забудут эти мгновения, но они не будут разочарованы друг в друге, они расстанутся как друзья, с чувством огромной благодарности друг к другу.

Зачем ограничивать себя одной любовью? Зачем застав­лять себя любить только одного человека, тогда как природа этого вовсе не требует?

Природа требует, чтобы у вас в любви было столько раз­ных людей, сколько возможно, потому что то, что вы не може­те познать от одной женщины, вы познаете от другой. То, что вы не узнаете и не переживете с одним мужчиной, вы пережи­вете с другим.

Каждая любовь неповторима.

Между ними нет конкуренции.

Между ними нет вражды.

Вся моя работа заключается в опровержении – в опровер­жении всякой лжи, скопившейся вокруг вас, а вовсе не в том, чтобы заменить ее чем‑то другим. Я хочу оставить вам совер­шенно нагими, совершенно одинокими.

Я считаю, что только в полном уединении вы сможете по­знать истину, потому что истина – это вы сами.

Одиночество – это когда вам недостает других.

Уединение – это когда вы ищете самого себя.

В этой жизни все преходяще. Я не вижу ничего плохого в этом непостоянстве. В действительности, именно из‑за того, что жизнь так мимолетна, она так захватывает, так возбужда­ет. Если сделать ее неизменной, она станет мертвой.

Человек, страстно увлеченный деньгами, не умеет ими пользоваться. В действительности, он их портит: он не пони­мает само их предназначение. В каждом языке, во всех язы­ках мира, с деньгами связано еще одно понятие – текущий счет. В этом есть смысл. Деньги должны быть течением, по­добно реке; они должны течь, они должны двигаться очень быстро. Чем быстрее они движутся, тем богаче общество.

Скупец, на самом деле, противник денег. Он уменьшает выгодность их использования, потому что не позволяет им стать "текущими".

Счастье всегда возникает по определенному поводу: вы получили Нобелевскую премию, вы счастливы; вы получили награду, вы счастливы: вы выиграли соревнование, вы счаст­ливы. Что-то стало причиной вашего счастья, что-то, завися­щее от других. Блаженство же – нечто совершенно иное, оно ни от кого не зависит. Это наслаждение, когда вы что-то тво­рите; вне зависимости от того, понравилось оно другим или нет. Вы наслаждались им, когда вы его делали – и этого было достаточно, более чем достаточно.

Люди поднимаются на высшую ступень лестницы и вдруг понимают, что вся жизнь была прожита впустую. Они дошли, но куда? Они добрались до места, за которое дрались, – а борь­ба была немалой; она была не на жизнь, а на смерть, – и пока­лечили столько людей, столько людей было использовано в качестве орудий борьбы, на чьи головы приходилось насту­пать. Вы добрались до последней ступеньки лестницы, но че­го вы этим достигли? Вы всего лишь напрасно прожили жизнь. Теперь даже для того, чтобы это понять, нужно огром­ное мужество. Уж лучше продолжать улыбаться и сохранять иллюзию: по крайней мере, другие верят, что вы – великий че­ловек.

В жизни самое необычное – это быть обычным.

Все хотят стать необычными, но это так обычно.

Но чтобы быть обычным и оставаться обычным всегда – это чрезвычайно необычно.

Никто не нарушит блаженства того, кто принял свою обычность, без всякого недовольства, без всякого ропота – с радостью, потому что само существование совершенно обыч­но. Никто уже этого не украдет, никто уже этого не изменит. Тогда где бы вы ни были, вы останетесь блаженными.

Каждый человек настолько неповторим, что он не может быть похожим на кого-то еще.

Это вовсе не означает, что кто-то выше, а кто-то ниже. Это просто означает, что каждый уникален. И нет никакой про­блемы сравнения, она вообще не возникает.

Роза совершенно прекрасна, когда она просто роза. Лотос совершенно прекрасен, когда он просто лотос. Луговые цветы совершенно прекрасные, когда они просто луговые цветы.

Вы не можете пойти по пути, приготовленном для вас другими, Вы должны идти сами и проложить свой собствен­ный путь.

Не идти дорогами, которые уже есть, которые уже протоп­таны, и не просто идти, нет. Вам нужно прокладывать дорогу по мере того, как вы идете. И помните, что эта дорога только для вас и ни для кого еще.

Это так же, как птицы, которые, пролетая по небу, не ос­тавляют следа для других птиц. Небо остается чистым. Дру­гая птица может пролететь, но ей придется лететь своим путем.

Быть одному так прекрасно.

Никто вас не использует, никто на вас не давит, вы предо­ставлены самим себе, вы предоставили других самим себе.

Собранному в единое целое человеку достаточно самого себя. Он целостен.

Такого человека я назвал бы святым – потому что он це­лостен.

Он настолько удовлетворен, что не испытывает никакой нужды в отце небесном, в Боге, который бы с небес о нем по­заботился.

Он так наслаждается этим моментом, что вы не заставите его бояться завтрашнего дня. Завтрашнего дня вообще не су­ществует для собранного человека. Этот момент – это все; нет никаких вчера, и нет никаких завтра.

Примите свое одиночество.

Примите свое невежество.

Примите свою ответственность, а затем увидьте случаю­щееся чудо.

Однажды, вдруг, вы увидите себя в совершенно ином свете, таким, каким вы себя еще не видели. В тот день произой­дет ваше настоящее рождение.

Религия – это всего лишь поворот на сто восемьдесят гра­дусов: от других к себе.

Как только вы станете более осознающими, более естест­венными, более молчаливыми, как только вы подружитесь с самим собой, перестанете сражаться и глубоко расслабитесь, вы начнете замечать в себе привычки, которые совершенно бессмысленны – станет просто невозможно продолжать ими пользоваться. Не то, чтобы вы заставили себя больше ими не пользоваться, совсем наоборот; вы просто однажды обнару­живаете… что случилось? Некая привычка, которая была у вас все двадцать четыре часа в день, уже несколько дней, как отсутствует, вы ее уже совсем забыли.

Просветление означает, что вы стали полны света.

Да, это вспышка, непредсказуемая и не извне. Это вспышка внутри. Вдруг нет больше проблем, нет больше вопросов, нет больше поисков. Вдруг вы оказываетесь дома; в первый раз в полном покое, никуда не двигаясь, в первый раз в этом моменте, здесь и сейчас.

Просветление – это очень простое, очень обычное переживание.

Если я видел открытое небо, то что‑то от этого открытого неба останется в моих глазах. Если я видел звезды, то что‑то от тех звезд осталось во мне.

Но я этого не добивался.

Если вы будете продолжать вглядываться и погружаться глубже в свое собственное существование, вы придете к точке, от которой вы начали забывать себя и растить эго.

Этот момент станет моментом просветления, потому что, как только вы поняли, что такое эго, игра окончена.

Когда вы молчите, истина возникает не в виде объекта пе­ред вами. Когда вы молчите, вы вдруг видите, что вы сами истина.

Искать нечего.

Искатель является искомым. Наблюдатель сам является объектом наблюдений. Дуальности больше не существует.

И уже не о чем думать. Уже нет сомнений; нет ни веры, ни идей.

Осознание снов это смерть снов.

Это случилось со мной и это не будет невозможным для вас. Я всего лишь обычный человек, такой же, как вы. Если это могло случиться с этим вот обычным человеком, то поче­му бы и не с вами? Возможно, вам придется двигаться под другим углом; возможно, вам понадобится какой-то другой метод. Возможно, вам придется идти немного дольше. Воз­можно, с вашей стороны эта гора менее доступна, – но это все равно случится!

Я все время пытаюсь вам напомнить, что когда вы напол­нитесь внутреннего блаженства, все ваши вопросы исчезнут – не получат ответ, а просто исчезнут; растворяться, а не решат­ся.

И когда вы обретете это состояние, где нет вопросов, нет сомнений, нет надежд, когда вы станете полностью удовлетво­рены, наполнены, с вами случится знание.

Вы станете Соломоном.

Помните: ваше только то, что вы пережили сами.

Вы знаете только то, что познали сами.

Пусть этого будет очень немного, не волнуйтесь; семя бы­вает очень маленьким, но оно имеет огромные резервы. Оно – не вещь. Оно – существование, готовое вырваться вверх – оно всего лишь ждет благоприятного случая.

Можете называть это медитативностью, можете называть это осознанностью, все это лишь слова, но главным качест­вом этого является абсолютное безмолвие, когда в вас ничто не шелохнется, ничто не колыхнется.

Это состояние и есть божественность.

Свет приходит и уходит, но тьма всегда есть. Когда свет есть, вы просто ее не видите; когда свет исчезает, вы начинае­те ее видеть. Но она всегда присутствует. Вы не можете ее вы­звать. Вы можете вызвать свет. Вы разжигаете огонь, подкладываете дрова, и когда дрова кончатся, свет исчезает. Он был вами вызван, следовательно это результат ваших действий.

Тьма же не имеет источника, она не результат чьих-то дейст­вий. Она беспричинна и вечна.

Нирвана – это очень просто. Эго значит "загасить малень­кую свечку эго".

И вдруг… реальность всегда была здесь, но из-за зажжен­ной свечки эго вы не могли ее видеть. Теперь свечки больше нет, осталась одна лишь реальность. Она всегда была здесь, вы не теряли ее с самого начала. Ее невозможно потерять, да­же если очень сильно захотеть.

Это сама ваша природа. Как вы можете ее потерять?

Так что нирвана это как тьма. Свет погашен и перед вами вся ваша реальность, со всей ее красотой, со всей ее благо­датью, со всем ее блаженством.

Вначале было безмолвие, а не слово.

В середине – безмолвие.

В конце – безмолвие.

Об авторе

Шри Раджниш родился в Качваде, в штате Мадхья Пра­деш, Индия, 11 декабря 1931 года. С ранних лет он проявлял бунтарство и независимый дух, подвергая сомнению все об­щепризнанные религиозные, общественные и политические традиции и стараясь пережить истину своим путем вместо то­го, чтобы собирать знания и верить в то, но что верят другие.

В возрасте двадцати одного года, 21 марта 1953 года, Шри Раджниш стал просветленным. Тогда он сказал о себе следую­щее: "Я больше ничего не ищу. Существование открыло мне все двери, я даже не могу сказать, что я принадлежу существо­ванию, потому что я от него неотделим… Когда распускается цветок, я распускаюсь вместе с ним. Когда восходит солнце, я поднимаюсь вместе с ним. Во мне уже нет эго, которое держит людей взаперти. Мое тело стало частью природы, мое сущест­вование стало частью единого целого. Я перестал быть от­дельной сущностью".

Он закончил университет в Сагаре с оценкой "отлично" по философии. Когда он был студентом, он был чемпионом все­индийских соревнований в диспутах, ему была присуждена Золотая медаль. После девяти лет работы профессором философии в университете города Джабалпур, он отправился в пу­тешествие по стране, проводя беседы, обличая на публичных дебатах лидеров ортодоксальных религий, нарушая покой традиционных верующих и перетряхивая статус-кво.

По ходу своей работы Шри Раджниш поистине затраги­вал каждый аспект развития человеческого сознания. От Зиг­мунда Фрейда до Чжуан-цзы, от Георгия Гурджиева до Гаута­мы Будды, от Иисуса Христа до Рабиндраната Тагора. Из каждого источника он извлекал эссенцию того, что могло пригодиться для духовных поисков современного человека, основываясь не на интеллектуальных познаниях, а на сравне­нии источников со своими собственными переживаниями.

Он не принадлежал ни к какой традиции. "Я дал начало совершенно новому виду религиозного сознания, – говорил он. – Пожалуйста, не связывайте меня с прошлым – это прошлое уже нет никакого смысла помнить".

Он проводил беседы с учениками и искателями, собрав­шимися вокруг него со всех концов света, его беседы были опубликованы в более чем пятистах томах и переведены на более чем тридцать языков. Он говорил: "То, что я даю, это не доктрина, не философия. Я учу определенной алхимии, науке трансформации, поэтому только те, кто хочет умереть таки­ми, какие они сейчас, и переродиться в нечто настолько но­вое, чего они сейчас даже и представить себе не могут… только те немногие отважные люди будут готовы меня выслушать, потому что это будет рискованным. Слушая, вы сделаете пер­вый шаг в сторону перерождения. Так что это не просто фило­софия, которую вы можете напялить на себя и идти хвастать­ся. Это не доктрина, в которой вы можете найти утешение для изводящих вас вопросов…

Нет, моя миссия не на словесном уровне, она гораздо бо­лее опасная. Она признает только смерть и перерождение".

Сейчас Шри Раджниш находится в Раджнишдхаме в Пу­не, в Индии, где продолжает свою работу по трансформации, один раз в день проводя беседы с аудиторией, состоящей при­близительно из десяти тысячи учеников и ищущих.

Цитаты, использованные в книге 'Слова человека без слов", извлечены из бесед, проведенных Шри Раджнишем в Раджнишпураме, в США. Полный текст бесед можно найти в первом и втором томах "Библии Раджниша".

Дхарма Джиоти. 10000 будд

Мне двадцать шесть. Сегодня воскресенье. 21 января 1966 года, и сегодня Ошо будет говорить в 4 часа дня в Санмукхананда — зале в Бомбее. Одна из моих знакомых, зная о моих поисках истины, посо­ветовала мне пойти и послушать его. Я уже наслушалась, была у столь многих так называемых святых и махатм, что теперь меня уже не при­влекает вся эта религиозная игра, происходящая в Индии. Но каким-то образом Ошо, известный как Ачарья Раджниш, меня заинтересовал. Я решила пойти на его беседу.

В четыре часа я уже поднялась на второй этаж, где был Санмукханан­да — зал, переполненный людьми. Многие люди стояли вдоль стен, в зале ощущалось возбуждение. Было очень шумно. Это была одна из самых больших аудиторий в Бомбее, в ней могли поместиться пять тысяч человек. Я нашла место, села поудобнее и попыталась рас­слабиться.

Через несколько минут на сцене появился человек с бородой в белой ланги, в шали. Он поприветствовал собравшихся сложенными ладонь к ладони руками и сел в позу лотоса. Я сидела достаточно далеко от сце­ны и плохо видела Его лицо, но мое сердце затрепетало в предчувствии услышать этого незнакомого человека.

Несколько минут я слышала его приятный и сильный голос, привет­ствующий аудиторию словами «Мере Прийя Атман» — мои любимые. На мгновение в зале воцарилась полная тишина. Я почувствовала, что его голос начинает погружать меня в состояние глубокого покоя, и я слушала его в полном молчании. Мой ум остановился, и только его го­лос звучал внутри меня. Я сразу его поняла и удивилась; он сразу от­ветил на все вопросы, мучившие меня годами. Лекция окончилась, мое сердце трепетало от радости, и я сказала подруге: «Он мастер, которо­го я искала. Я нашла его». Я вышла на улицу и купила несколько книг и журнал под названием «Джиоти Шикха». Открыв его, я увидела заго­ловок «Ачарья Раджниш отмечает свое тридцатишестилетие». Я не мог­ла поверить своим глазам — я была уверена, что это опечатка, и что дол­жно было быть написано шестидесяти трехлетие. Я спросила девушку за прилавком; она засмеялась и сказала, что все правильно — «36». Я все еще не могла поверить, что я была на лекции человека, которому было

всего лишь 36 лет; когда его слушаешь, кажется, что с тобой говорит древний риши времен Упанишад.

Я начала читать его книги, и это сразу сняло с меня весь груз моих заимствованных знаний. Его слова оставляли меня в полном одиноче­стве, в полной пустоте. Мое сердце тянулось к нему. Я отыскала телефон и адрес центра в Бомбее, который назывался «Дживан Джагрути Киндра». Я спросила об Ошо, и мне сообщили, что скоро будет медитационный лагерь в Нарголе, где я смогу с ним встретиться. Я была перепол­нена радостью и с нетерпением ждала начала медитационного лагеря.

Наконец, день его первого закрытого даршана — когда я смогла сесть около его ног, в Нарголе, пришел. В лагере собралось около пятисот человек; это было великолепное место на берегу моря, окруженное вы­сокими деревьями. Я нашла подходящее дерево, поблизости от само­дельного помоста, и села поудобнее. Мои глаза впились в то место, от­куда он должен был появиться, и через несколько минут я увидела его, идущего во всей своей красоте и величии, одетого в белое ланги и шаль, накинутую на верхнюю часть его тела. Я почти ощущала какой-то чи­стый свет, исходящий от него. Его появление завораживало, оно несло в себе что-то не из этого мира. Он поздоровался с собравшимися, сло­жив вместе ладони и сел в позу лотоса на маленький квадратный помост, накрытый белой простыней.

Он начал говорить, но его слова пролетали мимо моих ушей. Вокруг была полная тишина и только его голос, и звук набегающих волн вда­ли. Я не знаю, как долго он говорил, когда я открыла глаза, Его уже не было. Я испытала что-то подобное смерти. Он притягивал мое серд­це, как магнит притягивает кусок железа, я всю ночь не могла уснуть. Блуждая по пляжу, я смотрела на все отсутствующим взглядом. Небо сияло мириадами звезд, никогда еще я не переживала такого покоя и красоты. Моему сердцу хотелось кричать: «Где он? Я хочу быть с ним!»

Утром в 8 часов, мы собрались снова там же на его беседу. Он будет отвечать на наши вопросы, и уже многие люди протягивают листочки бумаги человеку, который работает в качестве его секретаря. Я набра­лась храбрости и тоже написала записку, где рассказала о своих пережи­ваниях, попросив его объяснить, что со мной происходит. Я передала свой вопрос и села немного поодаль, смешавшись с людьми, пытаясь спрятаться.

И вот снова вышел он, во всей своей красоте и величии, со всеми поздоровался, и, сев в позу лотоса, начал зачитывать вопросы. Мое сер­дце учащенно забилось, когда я увидела мою розовую бумажку в его руке: почему-то мне стало стыдно, неизвестно, что он подумает обо мне, прочитав мой вопрос. К моему удивлению, после прочтения воп­роса — в действительности, это был не вопрос, а описание моих ощуще­ний, которые возникли, когда я в первый раз услышала его голос, ощу­щения, что меня тянет словно магнитом, ощущение умирания — он окинул взглядом собравшихся. Начиная с дальнего левого угла, и, наконец, его глаза остановились на мне, он посмотрел прямо на меня. Я поклонилась, совершенно онемев, видя, что он знает, что это мой вопрос. Он прочел его про себя и сразу перешел к другим вопросам.

Когда беседа закончилась, и люди проходили мимо него, чтобы кос­нуться его стоп и позволить ему коснуться их головы, я следила за всем этим на расстоянии, не осмеливаясь к нему подойти. Наконец, когда он поднялся, чтобы уйти, я устремилась к нему, и когда я подошла к нему, он улыбнулся и спросил: «Ты это написала?» Я утвердительно кивнула головой и склонилась, чтобы коснуться его ног. Он положил ладонь на мою голову, и когда я встала, сказал: «Приходи ко мне после обеда».

В два часа я подошла к дому, где он остановился. Пришло уже мно­го людей. Все они хотели увидеть его. Вышел его секретарь, и люди начали входить в его комнату, по одному. В среднем все выходили че­рез две-три минуты. Наконец, женщина, которая была передо мной вошла в дом; следующая — я. Просто, чтобы посмотреть, как она встре­тится с Ошо, я глянула через окно, когда она вошла: Ошо сидел на диване, на полу был постелен ковер. Женщина поклонилась Ошо, кос­нулась его ног и села на ковер. Я сказала сама себе: «Наверное, имен­но так следует к нему подходить». Мое сердце затрепетало от возбуж­дения, и в то же время меня охватил какой-то непонятный страх. Через пару минут женщина вышла, и я вошла в комнату.

Ошо встретил меня широкой улыбкой. Я просто совершенно все забыла и потянулась к нему. Я обняла его, и он принял меня с такой любовью, что я почувствовала, что не только я нашла его, что он тоже нашел заблудившееся дитя. Он казался очень счастливым и посадил меня рядом с собой слева, на диван. Своей рукой он погладил меня по спине и положил правую руку мне на голову. Я посмотрела ему в глаза — они были полны любви и света, и я чувствовала, что знаю этого человека уже целую вечность. Своим волшебным прикосновением он сделал какое-то чудо, и я вернулась в нормальное состояние из этого пе­реживания смерти, которое началось тогда, когда я слушала его лекцию прошлым вечером.

Он спросил меня, чем я занимаюсь, но я не могла выговорить ни сло­ва. Он сказал: «Не беспокойся, все будет хорошо». Я наконец-то обре­ла дар речи и сказала, что работаю в транспортной компании в Бомбее.

Он спросил: «Со мной будешь работать?»

Не зная, в чем состоит эта работа, я просто кивнула головой.

Он позвал своего секретаря, познакомил меня с ним и сказал мне: «Держи с ним связь».

Через пару минут я поднялась, чтобы уйти, прошла два или три шага и снова посмотрела на него. Он просто улыбался, и я вернулась и села к его ногам на ковер.

Он сказал: «Закрой глаза». И прислонил свою правую ногу к моему сердечному центру. Я почувствовала, как будто какая-то энергия начала перетекать из его ступни в мое тело. Мой ум стал пустым. Я слыша­ла только звук своего дыхания. Казалось, что время остановилось. Про­шло, наверное, всего лишь несколько минут, затем я услышала его го­лос: «Возвращайся. Медленно открывай глаза». Он мягко убрал свою ногу, и когда я открыла глаза, он сам сидел с закрытыми глазами. Я мед­ленно встала и выскочила из комнаты с сердцем, полным радости, я чувствовала себя так, как будто бы нашла какую-то потерянную драго­ценность.

После этого медитационного лагеря, когда я вернулась в Бомбей, я снова очутилась в толпе. Это сильное желание снова с ним встретить­ся не давало мне уснуть. Почти каждую ночь он был в моих снах, гово­рил со мной. Я начала каждый день писать ему письма, и каждый день ждала от него ответа. Я совершенно забыла, что письмо дойдет до него, по меньшей мере, через три дня, и даже если он ответит в тот же день, потребуется еще три дня, чтобы ответ дошел до меня. Иногда я даже злилась на него за то, что он сделал из меня такую дуру — я понятия не имею, как я могла держать себя в руках и продолжать работать в офисе.

Прошло несколько недель. Сегодня я выхожу из офиса в пять вече­ра, как вдруг вижу посыльного, который бежит за мной с письмом в руке, что весьма необычно. Обычно в офисе никого не волнуют лич­ные письма. Я взяла у него письмо, — оно было от господина моего сер­дца. Я поцеловала его и открыла трясущимися руками.

Там было написано: «Дорогая Пушпа!» (мое имя до принятия саньясы). Шлю мою любовь. Я счастлив был получить твои письма. Такая жажда к Богу поможет, потому что только сила желания прокладывает к нему путь. Я приеду в Бомбей вечером семнадцатого, встречай в де­вять часов, либо я буду в Бомбее снова двадцать первого, тогда встречай в три часа дня. Где я остановлюсь, ты можешь узнать по этим четырем телефонам».

Я ликовала, читая это письмо. Сегодня было семнадцатое, и я решила ехать вечером его встречать. Я кинулась обратно в офис, чтобы позво­нить. Читая письмо, я подумала: «Почему он написал четыре телефон­ных номера?» Но этот человек осознания знал лучше! Три номера не ответили, четвертый ответил, и женщина на другом конце провода со­общила мне время прибытия и дала адрес. Было уже пять часов десять минут. Осталось всего лишь четыре часа. И я снова буду с ним. Время тянулось очень медленно. Почти каждые пять или десять минут я гля­дела на часы, и бранила их за их медлительность. Это ожидание длилось целую вечность.

8.55 вечера. Как только я вошла в главный вход здания, машина, выезжающая из ворот, остановилась около меня. Я настолько была по­гружена в свои мысли, что даже не обратила на нее внимания. Вдруг я услышала голос Ошо, который позвал меня из машины. Он сидел на заднем сидении около окна.

Я ринулась к нему.

Он сказал: «Я вернусь примерно через полчаса — жди», — и спросил меня, знаю ли я, где он остановился. Я сказала: «Да, я знаю». Машина тронулась. Я простояла там еще несколько минут, глядя, как она исче­зает вдали. Я глубоко вздохнула и вошла в здание — в нем было множе­ство коридоров, и я не могла сообразить, куда дальше идти.

Я сразу поняла, почему он спросил меня, знаю ли я, где он остано­вился. Бессмысленно обойдя все коридоры, я разозлилась на себя, за то, что я была неискренна с моим Мастером, в полной бессознательности. Мне потребовалось двадцать минут, чтобы найти нужную дверь.

Я нажала на кнопку, и та же женщина, с которой я говорила по те­лефону, открыла дверь, и, узнав меня, долго извинялась, что не до конца все объяснила. Она обняла меня и повела за руку в достаточно большую прихожую, где человек восемь-десять уже сидело на диванах, о чем-то переговариваясь. В комнате чувствовалась легкость; я единственная выглядела серьезной. Я почувствовала себя чужой в этой группе, сидя тихо в углу в ожидании моего Мастера.

Дата добавления: 2015-06-28