Василий Теркин 4 страница

Что ты хочешь делай с ним.

Адреса разведал точно,

Шлет посылки спешной почтой,

И лежишь ты, адресат,

Изнывая, ждешь за кочкой,

Скоро ль мина влепит в зад.

Перемокшая пехота

В полный смак клянет болото,

Не мечтает о другом

Хоть бы смерть, да на сухом.

Кто-нибудь еще расскажет,

Как лежали там в тоске.

Третьи сутки кукиш кажет

В животе кишка кишке.

Посыпает дождик редкий,

Кашель злой терзает грудь.

Ни клочка родной газетки

Козью ножку завернуть;

И ни спичек, ни махорки

Все раскисло от воды.

- Согласись, Василий Теркин,

Хуже нет уже беды?

Тот лежит у края лужи,

Усмехнулся:

- Нет, друзья,

о сто раз бывает хуже,

Это точно знаю я.

- Где уж хуже...

- А не спорьте,

Кто не хочет, тот не верь,

Я сказал бы: на курорте

Мы находимся теперь.

И глядит шутник великий

На людей со стороны.

Губы - то ли от черники,

То ль от холода черны,

Говорит:

- В своем болоте

Ты находишься сейчас.

Ты в цепи. Во взводе. В роте.

Ты имеешь связь и часть.

Даже сетовать неловко

При такой, чудак, судьбе.

У тебя в руках винтовка,

Две гранаты при тебе.

У тебя - в тылу ль, на фланге,

Сам не знаешь, как силен,

Бронебойки, пушки, танки.

Ты, брат, - это батальон.

Полк. Дивизия. А хочешь

Фронт. Россия! Наконец,

Я, скажу тебе короче

И понятней: ты - боец.

Ты в строю, прошу усвоить,

А быть может, год назад

Ты бы здесь изведал, воин,

То, что наш изведал брат.

Ноги б с горя не носили!

Где свои, где чьи края?

Где тот фронт и где Россия?

По какой рубеж своя?

И однажды ночью поздно,

От деревни в стороне

Укрывался б ты в колхозной,

Например, сенной копне...

Тут, озноб вдувая в души,

Долгой выгнувшись дугой,

Смертный свист скатился в уши,

Ближе, ниже, суше, глуше

И разрыв!

За ним другой...

- Ну, накрыл. Не даст дослушать

Человека.

- Он такой...

И за каждым тем разрывом

На примолкнувших ребят

Рваный лист, кружась лениво,

Ветки сбитые летят.

Тянет всех, зовет куда-то,

Уходи, беда вот-вот...

Только Теркин:

- Брось, ребята,

Говорю - не попадет.

Сам сидит как будто в кресле,

Всех страхует от огня.

- Ну, а если?..

- А уж если...

Получи тогда с меня.

Слушай лучше. Я серьезно

Рассуждаю о войне.

Вот лежишь ты в той бесхозной,

В поле брошенной копне.

Немец где? До ближней хаты

Полверсты - ни дать ни взять,

И приходят два солдата

В поле сена навязать.

Из копнушки вяжут сено,

Той, где ты нашел приют,

Уминают под колено

И поют. И что ж поют!

Хлопцы, верьте мне, не верьте,

Только врать не стал бы я,

А поют худые черти,

Сам слыхал: "Москва моя".

Тут состроил Теркин рожу

И привстал, держась за пень,

И запел весьма похоже,

Как бы немец мог запеть.

До того тянул он криво,

И смотрел при этом он

Так чванливо, так тоскливо,

Так чудно, - печенки вон!

- Вот и смех тебе. Однако

Услыхал бы ты тогда

Эту песню, - ты б заплакал

От печали и стыда.

И смеешься ты сегодня,

Потому что, знай, боец:

Этой песни прошлогодней

Нынче немец не певец.

- Не певец-то - это верно,

Это ясно, час не тот...

- А деревню-то, примерно,

Вот берем - не отдает.

И с тоскою бесконечной,

Что, быть может, год берег,

Кто-то так чистосердечно,

Глубоко, как мех кузнечный,

Вдруг вздохнул:

- Ого, сынок!

Подивился Теркин вздоху,

Посмотрел, - ну, ну! - сказал,

И такой ребячий хохот

Всех опять в работу взял.

- Ах ты, Теркин. Ну и малый.

И в кого ты удался,

Только мать, наверно, знала...

- Я от тетки родился.

- Теркин - теткин, елки-палки,

Сыпь еще назло врагу.

- Не могу. Таланта жалко.

До бомбежки берегу.

Получай тогда на выбор,

Что имею про запас.

- И за то тебе спасибо.

- На здоровье. В добрый час.

Заключить теперь нельзя ли,

Что, мол, горе не беда,

Что ребята встали, взяли

Деревушку без труда?

Что с удачей постоянной

Теркин подвиг совершил:

Русской ложкой деревянной

Восемь фрицев уложил!

Нет, товарищ, скажем прямо:

Был он долог до тоски,

Летний бой за этот самый

Населенный пункт Борки.

Много дней прошло суровых,

Горьких, списанных в расход.

- Но позвольте, - скажут снова,

Так о чем тут речь идет?.

Речь идет о том болоте,

Где война стелила путь,

Где вода была пехоте

По колено, грязь - по грудь;

Где в трясине, в ржавой каше,

Безответно - в счет, не в счет

Шли, ползли, лежали наши

Днем и ночью напролет;

Где подарком из подарков,

Как труды ни велики,

Не Ростов им был, не Харьков,

Населенный пункт Борки.

И в глуши, в бою безвестном,

В сосняке, в кустах сырых

Смертью праведной и честной

Пали многие из них.

Пусть тот бой не упомянут

В списке славы золотой,

День придет - еще повстанут

Люди в памяти живой.

И в одной бессмертной книге

Будут все навек равны

Кто за город пал великий,

Что один у всей страны;

Кто за гордую твердыню,

Что у Волги у реки,

Кто за тот, забытый ныне,

Населенный пункт Борки.

И Россия - мать родная

Почесть всем отдаст сполна.

Бой иной, пора иная,

Жизнь одна и смерть одна.

О ЛЮБВИ

Всех, кого взяла война,

Каждого солдата

Проводила хоть одна

Женщина когда-то...

Не подарок, так белье

Собрала, быть может,

И что дольше без нее,

То она дороже.

И дороже этот час,

Памятный, особый,

Взгляд последний этих глаз,

Что забудь попробуй.

Обойдись в пути большом,

Глупой славы ради,

Без любви, что видел в нем,

В том прощальном взгляде.

Он у каждого из нас

Самый сокровенный

И бесценный наш запас,

Неприкосновенный.

Он про всякий час, друзья,

Бережно хранится.

И с товарищем нельзя

Этим поделиться,

Потому - он мой, он весь

Мой, святой и скромный,

У тебя он тоже есть,

Ты подумай, вспомни.

Всех, кого взяла война,

Каждого солдата

Проводила хоть одна

Женщина когда-то...

И приходится сказать,

Что из всех тех женщин,

Как всегда, родную мать

Вспоминают меньше.

И не принято родной

Сетовать напрасно,

В срок иной, в любви иной

Мать сама была женой

С тем же правом властным.

Да, друзья, любовь жены,

Кто не знал - проверьте,

На войне сильней войны

И, быть может, смерти.

Ты ей только не перечь,

Той любви, что вправе

Ободрить, предостеречь,

Осудить, прославить.

Вновь достань листок письма,

Перечти сначала,

Пусть в землянке полутьма,

Ну-ка, где она сама

То письмо писала?

При каком на этот раз

Примостилась свете?

То ли спали в этот час,

То ль мешали дети,

То ль болела голова

Тяжко, не впервые,

Оттого, брат, что дрова

Не горят сырые?..

Впряжена в тот воз одна,

Разве не устанет?

Да зачем тебе жена

Жаловаться станет?

Жены думают, любя,

Что иное слово

Все ж скорей найдет тебя

На войне живого.

Нынче жены все добры,

Беззаветны вдосталь,

Даже те, что до поры

Были ведьмы просто.

Смех - не смех, случалось мне

С женами встречаться,

От которых на войне

Только и спасаться.

Чем томиться день за днем

С той женою-крошкой,

Лучше ползать под огнем

Или под бомбежкой.

Лучше, пять пройдя атак,

Ждать шестую в сутки...

Впрочем, это только так,

Только ради шутки.

Нет, друзья, любовь жены,

Сотню раз проверьте,

На войне сильней войны

И, быть может, смерти.

И одно сказать о ней

Вы б могли вначале:

Что короче, что длинней

Та любовь, война ли?

Но, бестрепетно в лицо

Глядя всякой правде,

Я замолвил бы словцо

За любовь, представьте.

Как война на жизнь ни шла,

Сколько ни пахала,

Но любовь пережила

Срок ее немалый.

И недаром нету, друг,

Письмеца дороже,

Что из тех далеких рук,

Дорогих усталых рук

В трещинках по коже.

И не зря взываю я

К женам настоящим:

- Жены, милые друзья,

Вы пишите чаще.

Не ленитесь к письмецу

Приписать, что надо.

Генералу ли, бойцу,

Это - как награда.

Нет, товарищ, не забудь

На войне жестокой:

У войны короткий путь,

У любви - далекий.

И ее большому дню

Сроки близки ныне.

А к чему я речь клоню?

Вот к чему, родные.

Всех, кого взяла война,

Каждого солдата

Проводила хоть одна

Женщина когда-то...

Но хотя и жалко мне,

Сам помочь не в силе,

Что остался в стороне

Теркин мой Василий.

Не случилось никого

Проводить в дорогу.

Полюбите вы его,

Девушки, ей-богу!

Любят летчиков у нас,

Конники в почете.

Обратитесь, просим вас,

К матушке-пехоте!

Полюбите молодца,

Сердце подарите,

До победного конца

Верно полюбите!

Пусть тот конник на коне,

Летчик в самолете,

И, однако, на войне

Первый ряд - пехоте.

Пусть танкист красив собой

И горяч в работе,

А ведешь машину в бой

Поклонись пехоте.

Пусть форсист артиллерист

В боевом расчете,

Отстрелялся - не гордись,

Дела суть - в пехоте.

Обойдите всех подряд,

Лучше не найдете:

Обратите нежный взгляд,

Девушки, к пехоте.

ОТДЫХ ТЕРКИНА

На войне - в пути, в теплушке,

В тесноте любой избушки,

В блиндаже иль погребушке,

Там, где случай приведет,

Лучше нет, как без хлопот,

Без перины, без подушки,

Примостясь кой-как друг к дружке,

Отдохнуть... Минут шестьсот.

Даже больше б не мешало,

Но солдату на войне

Срок такой для сна, пожалуй,

Можно видеть лишь во сне.

И представь, что вдруг, покинув

В некий час передний край,

Ты с попутною машиной

Попадаешь прямо в рай.

Мы здесь вовсе не желаем

Шуткой той блеснуть спроста,

Что, мол, рай с передним краем

Это - смежные места.

Рай по правде. Дом. Крылечко.

Веник - ноги обметай.

Дальше - горница и печка.

Все, что надо. Чем не рай?

Вот и в книге ты отмечен,

Раздевайся, проходи.

И плечьми у теплой печи

На свободе поведи.

Осмотрись вокруг детально,

Вот в ряду твоя кровать.

И учти, что это - спальня,

То есть место - специально

Для того, чтоб только спать.

Спать, солдат, весь срок недельный,

Самолично, безраздельно

Занимать кровать свою,

Спать в сухом тепле постельном,

Спать в одном белье нательном,

Как положено в раю.

И по строгому приказу,

Коль тебе здесь быть пришлось,

Ты помимо сна обязан

Пищу в день четыре раза

Принимать. Но как? - вопрос.

Всех привычек перемена

Поначалу тяжела.

Есть в раю нельзя с колена,

Можно только со стола.

И никто в раю не может

Бегать к кухне с котелком,

И нельзя сидеть в одеже

И корежить хлеб штыком.

И такая установка

Строго-настрого дана,

Что у ног твоих винтовка

Находиться не должна.

И в ущерб своей привычке

Ты не можешь за столом

Утереться рукавичкой

Или - так вот - рукавом.

И когда покончишь с пищей,

Не забудь еще, солдат,

Что в раю за голенище

Ложку прятать не велят.

Все такие оговорки

Разобрав, поняв путем,

Принял в счет Василий Теркин

И решил:

- Не пропадем.

Вот обед прошел и ужин.

- Как вам нравится у нас?

- Ничего. Немножко б хуже,

То и было б в самый раз...

Покурил, вздохнул и на бок.

Как-то странно голове.

Простыня - пускай одна бы,

Нет, так на, мол, сразу две.

Чистота - озноб по коже,

И неловко, что здоров,

А до крайности похоже,

Будто в госпитале вновь.

Бережет плечо в кровати,

Головой не повернет.

Вот и девушка в халате

Совершает свой обход.

Двое справа, трое слева

К ней разведчиков тотчас.

А она, как королева:

Мол, одна, а сколько вас.

Теркин смотрит сквозь ресницы:

О какой там речь красе.

Хороша, как говорится,

В прифронтовой полосе.

Хороша, при смутном свете,

Дорога, как нет другой,

И видать, ребята эти

Отдохнули день, другой...

Сон-забвенье на пороге,

Ровно, сладко дышит грудь.

Ах, как холодно в дороге

У объезда где-нибудь!

Как прохватывает ветер,

Как луна теплом бедна!

Ах, как трудно все на свете:

Служба, жизнь, зима, война.

Как тоскует о постели

На войне солдат живой!

Что ж не спится в самом деле?

Не укрыться ль с головой?

Полчаса и час проходит,

С боку на бок, навзничь, ниц.

Хоть убейся - не выходит.

Все храпят, а ты казнись.

То ли жарко, то ли зябко,

Не понять, а сна все нет.

- Да надень ты, парень, шапку,

Вдруг дают ему совет.

Разъясняют:

- Ты не первый,

Не второй страдаешь тут.

Поначалу наши нервы

Спать без шапки не дают.

И едва надел родимый

Головной убор солдат,

Боевой, пропахший дымом

И землей, как говорят,

Тот, обношенный на славу

Под дождем и под огнем,

Что еще колючкой ржавой

Как-то прорван был на нем;

Тот, в котором жизнь проводишь,

Не снимая, - так хорош!

И когда ко сну отходишь,

И когда на смерть идешь,

Видит: нет, не зря послушал

Тех, что знали, в чем резон:

Как-то вдруг согрелись уши,

Как-то стало мягче, груше

И всего свернуло в сон.

И проснулся он до срока

С чувством редкостным - точь-в-точь

Словно где-нибудь далеко

Побывал за эту ночь;

Словно выкупался где-то,

Где - хоть вновь туда вернись

Не зима была, а лето,

Не война, а просто жизнь.

И с одной ногой обутой,

Шапку снять забыв свою,

На исходе первых суток

Он задумался в раю.

Хороши харчи и хата,

Осуждать не станем зря,

Только, знаете, война-то

Не закончена, друзья.

Посудите сами, братцы,

Кто б чудней придумать мог:

Раздеваться, разуваться

На такой короткий срок.

Тут обвыкнешь - сразу крышка,

Чуть покинешь этот рай.

Лучше скажем: передышка.

Больше время не теряй.

Закусил, собрался, вышел,

Дело было на мази.

Грузовик идет, - заслышал,

Голосует:

- Подвези.

И, четыре пуда грузу

Добавляя по пути,

Через борт ввалился в кузов,

Постучал: давай, крути.

Ехал - близко ли, далеко

Кому надо, вымеряй.

Только, рай, прощай до срока,

И опять - передний край.

Соскочил у поворота,

Глядь - и дома, у огня.

- Ну, рассказывайте, что тут,

Как тут, хлопцы, без меня?

- Сам рассказывай. Кому же

Неохота знать тотчас,

Как там, что в раю у вас...

- Хорошо. Немножко б хуже,

Верно, было б в самый раз...

Хорошо поспал, богато,

Осуждать не станем зря.

Только, знаете, война-то

Не закончена, друзья.

Как дойдем до той границы

По Варшавскому шоссе,

Вот тогда, как говорится,

Отдохнем. И то не все.

А пока - в пути, в теплушке,

В тесноте любой избушки,

В блиндаже иль погребушке,

Где нам случай приведет,

Лучше нет, как без хлопот,

Без перины, без подушки,

Примостясь плотней друг к дружке,

Отдохнуть.

А там - вперед.

В НАСТУПЛЕНИИ

Столько жили в обороне,

Что уже с передовой

Сами шли, бывало, кони,

Как в селе, на водопой.

И на весь тот лес обжитый,

И на весь передний край

У землянок домовитый

Раздавался песий лай.

И прижившийся на диво,

Петушок - была пора

По утрам будил комдива,

Как хозяина двора.

И во славу зимних буден

В бане - пару не жалей

Секлись вениками люди

Вязки собственной своей.

На войне, как на привале,

Отдыхали про запас,

Жили, "Теркина" читали

На досуге.

Вдруг - приказ...

Вдруг - приказ, конец стоянке.

И уж где-то далеки

Опустевшие землянки,

Сиротливые дымки.

И уже обыкновенно

То, что минул целый год,

Точно день. Вот так, наверно,

И война, и все пройдет...

И солдат мой поседелый,

Коль останется живой,

Вспомнит: то-то было дело,

Как сражались под Москвой...

И с печалью горделивой

Он начнет в кругу внучат

Свой рассказ неторопливый,

Если слушать захотят...

Трудно знать. Со стариками

Не всегда мы так добры.

Там посмотрим.

А покамест

Далеко до той поры.

x x x

Бой в разгаре. Дымкой синей

Серый снег заволокло.

И в цепи идет Василий,

Под огнем идет в село.

И до отчего порога,

До родимого села

Через то село дорога

Не иначе - пролегла.

Что поделаешь - иному

И еще кружнее путь.

И идет иной до дому

То ли степью незнакомой,

То ль горами где-нибудь...

Низко смерть над шапкой свищет,

Хоть кого согнет в дугу.

Цепь идет, как будто ищет

Что-то в поле на снегу.

И бойцам, что помоложе,

Что впервые так идут,

В этот час всего дороже

Знать одно, что Теркин тут.

Хорошо - хотя ознобцем

Пронимает под огнем

Не последним самым хлопцем

Показать себя при нем.

Толку нет, что в миг тоскливый,

Как снаряд берет разбег,

Теркин так же ждет разрыва,

Камнем кинувшись на снег;

Что над страхом меньше власти

У того в бою подчас,

Кто судьбу свою и счастье

Испытал уже не раз;

Что, быть может, эта сила

Уцелевшим из огня

Человека выносила

До сегодняшнего дня,

До вот этой борозденки,

Где лежит, вобрав живот,

Он, обшитый кожей тонкой

Человек. Лежит и ждет...

Где-то там, за полем бранным,

Думу думает свою

Тот, по чьим часам карманным

Все часы идут в бою.

И за всей вокруг пальбою,

За разрывами в дыму

Он следит, владыка боя,

И решает, что к чему.

Где-то там, в песчаной круче,

В блиндаже сухом, сыпучем,

Глядя в карту, генерал

Те часы свои достал;

Хлопнул крышкой, точно дверкой,

Поднял шапку, вытер пот...

И дождался, слышит Теркин:

- Взвод! За Родину! Вперед!..

И хотя слова он эти

Клич у смерти на краю

Сотни раз читал в газете

И не раз слыхал в бою,

В душу вновь они вступали

С одинаковою той

Властью правды и печали,

Сладкой горечи святой;

С тою силой неизменной,

Что людей в огонь ведет,

Что за все ответ священный

На себя уже берет.

- Взвод! За Родину! Вперед!..

Лейтенант щеголеватый,

Конник, спешенный в боях,

По-мальчишечьи усатый,

Весельчак, плясун, казак,

Первым встал, стреляя с ходу,

Побежал вперед со взводом,

Обходя село с задов.

И пролег уже далеко

След его в снегу глубоком

Дальше всех в цепи следов.

Вот уже у крайней хаты

Поднял он ладонь к усам:

- Молодцы! Вперед, ребята!

Крикнул так молодцевато,

Словно был Чапаев сам.

Только вдруг вперед подался,

Оступился на бегу,

Четкий след его прервался

На снегу...

И нырнул он в снег, как в воду,

Как мальчонка с лодки в вир.

И пошло в цепи по взводу:

- Ранен! Ранен командир!..

Подбежали. И тогда-то,

С тем и будет не забыт,

Он привстал:

- Вперед, ребята!

Я не ранен. Я - убит...

Край села, сады, задворки

В двух шагах, в руках вот-вот...

И увидел, понял Теркин,

Что вести его черед.

- Взвод! За Родину! Вперед!..

И доверчиво по знаку,

За товарищем спеша,

С места бросились в атаку

Сорок душ - одна душа...

Если есть в бою удача,

То в исходе все подряд

С похвалой, весьма горячей,

Друг о друге говорят..

- Танки действовали славно.

- Шли саперы молодцом.

- Артиллерия подавно

Не ударит в грязь лицом.

- А пехота!

- Как по нотам,

Шла пехота. Ну да что там!

Авиация - и та...

Словом, просто - красота.

И бывает так, не скроем,

Что успех глаза слепит:

Столько сыщется героев,

Что - глядишь - один забыт,

Но для точности примерной,

Для порядка генерал,

Кто в село ворвался первым,

Знать на месте пожелал.

Доложили, как обычно:

Мол, такой-то взял село,

Но не смог явиться лично,

Так как ранен тяжело.

И тогда из всех фамилий,

Всех сегодняшних имен

Теркин - вырвалось - Василий!

Это был, конечно, он.

СМЕРТЬ И ВОИН

За далекие пригорки

Уходил сраженья жар.

На снегу Василий Теркин

Неподобранный лежал.

Снег под ним, набрякши кровью,

Взялся грудой ледяной.

Смерть склонилась к изголовью:

- Ну, солдат, пойдем со мной.

Я теперь твоя подруга,

Недалеко провожу,

Белой вьюгой, белой вьюгой,

Вьюгой след запорошу.

Дрогнул Теркин, замерзая

На постели снеговой.

- Я не звал тебя, Косая,

Я солдат еще живой.

Смерть, смеясь, нагнулась ниже:

- Полно, полно, молодец,

Я-то знаю, я-то вижу:

Ты живой, да не - жилец.

Мимоходом тенью смертной

Я твоих коснулась щек,

А тебе и незаметно,

Что на них сухой снежок.

Моего не бойся мрака,

Ночь, поверь, не хуже дня...

- А чего тебе, однако,

Нужно лично от меня?

Смерть как будто бы замялась,

Отклонилась от него.

- Нужно мне... такую малость,

Ну почти что ничего.

Нужен знак один согласья,

Что устал беречь ты жизнь,

Что о смертном молишь часе...

- Сам, выходит, подпишись?

Смерть подумала.

- Ну что же,

Подпишись, и на покой.

- Нет, уволь. Себе дороже.

- Не торгуйся, дорогой.

Все равно идешь на убыль.

Смерть подвинулась к плечу.

Все равно стянулись губы,

Стынут зубы...

- Не хочу.

- А смотри-ка, дело к ночи,

На мороз горит заря.

Я к тому, чтоб мне короче

И тебе не мерзнуть зря...

- Потерплю.

- Ну, что ты, глупый!

Ведь лежишь, всего свело.

Я б тебя тотчас тулупом,

Чтоб уже навек тепло.

Вижу, веришь. Вот и слезы,

Вот уж я тебе милей.

- Врешь, я плачу от мороза,

Не от жалости твоей.

- Что от счастья, что от боли

Все равно. А холод лют.

Завилась поземка в поле.

Нет, тебя уж не найдут...

И зачем тебе, подумай,

Если кто и подберет.

Пожалеешь, что не умер

Здесь, на месте, без хлопот...

- Шутишь, Смерть, плетешь тенета.

Отвернул с трудом плечо.

Мне как раз пожить охота,

Я и не жил-то еще...

- А и встанешь, толку мало,

Продолжала Смерть, смеясь.

А и встанешь - все сначала:

Холод, страх, усталость, грязь...

Ну-ка, сладко ли, дружище,

Рассуди-ка в простоте.

- Что судить! С войны не взыщешь

Ни в каком уже суде.

- А тоска, солдат, в придачу;

Как там дома, что с семьей?

- Вот уж выполню задачу

Кончу немца - и домой.

- Так. Допустим. Но тебе-то

И домой к чему прийти?,

Догола земля раздета

И разграблена, учти.

Все в забросе.

- Я работник,

Я бы дома в дело вник,

- Дом разрушен.

- Я и плотник...

- Печки нету.

- И печник...

Я от скуки - на все руки,

Буду жив - мое со мной.

- Дай еще сказать старухе:

Вдруг придешь с одной рукой?

Иль еще каким калекой,

Сам себе и то постыл...

И со Смертью Человеку

Спорить стало свыше сил.

Истекал уже он кровью,

Коченел. Спускалась ночь...

- При одном моем условье,

Смерть, послушай... я не прочь...

И, томим тоской жестокой,

Одинок, и слаб, и мал,

Он с мольбой, не то с упреком

Уговариваться стал:

- Я не худший и не лучший,

Что погибну на войне.

Но в конце ее, послушай,

Дашь ты на день отпуск мне?

Дашь ты мне в тот день последний,

В праздник славы мировой,

Услыхать салют победный,

Что раздастся над Москвой?

Дашь ты мне в тот день немножко

Погулять среди живых?

Дашь ты мне в одно окошко

Постучать в краях родных?

И как выйдут на крылечко,

Смерть, а Смерть, еще мне там

Дашь сказать одно словечко?

Полсловечка?

- Нет. Не дам...

Дрогнул Теркин, замерзая

На постели снеговой.

- Так пошла ты прочь, Косая,

Я солдат еще живой.

Буду плакать, выть от боли,

Гибнуть в поле без следа,

Но тебе по доброй воле

Я не сдамся никогда.

- Погоди. Резон почище

Я найду, - подашь мне знак...

- Стой! Идут за мною. Ищут.

Из санбата.

- Где, чудак?

- Вон, по стежке занесенной...

Смерть хохочет во весь рот:

- Из команды похоронной.

- Все равно: живой народ.

Снег шуршит, подходят двое.

Об лопату звякнул лом.

- Вот еще остался воин.

К ночи всех не уберем.

- А и то устали за день,

Доставай кисет, земляк.

На покойничке присядем

Да покурим натощак.

- Кабы, знаешь, до затяжки

Щей горячих котелок.

- Кабы капельку из фляжки.

- Кабы так - один глоток.

- Или два...

И тут, хоть слабо,

Подал Теркин голос свой:

- Прогоните эту бабу,

Я солдат еще живой.

Смотрят люди: вот так штука!

Видят: верно, - жив солдат,

- Что ты думаешь!

- А ну-ка,

Понесем его в санбат.

- Ну и редкостное дело,

Рассуждают не спеша.

Одно дело - просто тело,

А тут - тело и душа.

- Еле-еле душа в теле...

- Шутки, что ль, зазяб совсем.

А уж мы тебя хотели,

Понимаешь, в наркомзем...

- Не толкуй. Заждался малый.

Вырубай шинель во льду.

Поднимай.

А Смерть сказала:

- Я, однако, вслед пойду.

Земляки - они к работе

Приспособлены к иной.

Врете, мыслит, растрясете

И еще он будет мой.

Два ремня да две лопаты,

Две шинели поперек.

- Береги, солдат, солдата.

- Понесли. Терпи, дружок.

Норовят, чтоб меньше тряски,

Чтоб ровнее как-нибудь,

Берегут, несут с опаской:

Смерть сторонкой держит путь.

А дорога - не дорога,

Целина, по пояс снег.

- Отдохнули б вы немного,

Хлопцы...

- Милый человек,

Говорит земляк толково,

Не тревожься, не жалей.

Потому несем живого,

Мертвый вдвое тяжелей.

А другой:

- Оно известно.

А еще и то учесть,

Что живой спешит до места,

Мертвый дома - где ни есть.

- Дело, стало быть, в привычке,

Заключают земляки.

Что ж ты, друг, без рукавички?

На-ко теплую, с руки...

И подумала впервые

Смерть, следя со стороны:

"До чего они, живые,

Меж собой свои - дружны.

Дата добавления: 2015-06-28