Череп блестит, хоть надень его на ноги, безволосый, весь рассиялся в лоске. Только у пальца безымянного на последней фаланге три из-под бриллианта — выщетинились волосики.
Вижу — подошла. Склонилась руке. Губы волосикам. шепчут над ними они, "Флейточкой" называют один, "ОБлачком" — другой, третий — сияньем неведомым какого-то только что мною творимого имени.
Вознесение Маяковского
Я сам поэт. Детей учите: "Солнце встает над ковылями". С любовного ложа из-за Его волосиков любимой голова.
Глазами взвила ввысь стрелу. Улыбку убери твою! А сердце рвется к выстрелу, а горло бредит бритвою. В бессвязный бред о демоне растет моя тоска. Идет за мной. к воде манит. ведет на крыши скат. Снега кругом. Снегов налет. Завьются и замрут. И падает — опять! — на лед замерзший изумруд. Дрожит душа. Меж льдов она. и ей из льдов не выйти! вот так и буду, заколдованный, набережной Невы идти. Шагну — и снова в месте том. Рванусь — и снова зря.
Воздвигся перед носом дом. Разверзлась за оконным льдом пузатая заря.
Туда!
Мяукал кот. Коптел, горя, ночник. Звонюсь в звонок. Аптекаря! Аптекаря! Повис на палки ног.
Выросли, спутались мысли, оленьи рога. Плачем марая пол, распластался в моленье о моем потерянном рае.
Аптекарь! Аптекарь! Где до конца сердце тоску изноет? У неба ль бескрайнего в нивах, в бреде ль Сахар, у пустынь в помешанном зное есть приют для ревнивых? За стенками склянок столько тайн. Ты знаешь высшие справедливости. Аптекарь. дай душу без боли в просторы вывести.
Протягивает. Череп. "Яд". Скрестилась кость на кость.
Кому даешь? Бессмертен я, твой небывалый гость. Глаза слепые, голос нем, и разум запер дверь за ним, так что ж — еще! — нашел во мне, — чтоб ядом быть растерзанным?
Мутная догадка по глупому пробрела. В окнах зеваки. Дыбятся волоса. И вдруг я плавно оплываю прилавок. Потолок отверзается сам.
Визги. Шум. "Над домом висит!" Над домом вишу.
Церковь в закате. Крест огарком. Мимо! Леса верхи. Вороньём окаркан. Мимо!
Студенты! Вздор все, что знаем и учим! Физика, химия и астрономия — чушь. Вот захотел и по тучам лечу ж.
Всюду теперь! Можно везде мне. взбурься, баллад поэтовых тина. Пойте теперь о новом — пойте Демоне в американском пиджаке и блеске желтых ботинок.
Маяковский в небе
Стоп!
Скидываю на тучу вещей и тела усталого кладь.
Оглядываюсь. Эта вот зализанная гладь — это и есть хваленое небо?
Посмотрим, посмотрим!
Искрило, сверкало, блестело, и шорох шел — облако или бестелые тихо скользили.
"Если красавица в любви клянется…"
Здесь. на небесной тверди, слышать музыку Верди? В облаке скважина. Заглядываю — ангелы поют. Важно живут ангелы. Важно.
Один отделился и так любезно дремотную немоту расторг: "Ну, как вам Владимир Владимирович, нравится бездна?" И я отвечаю так же любезно: "Прелестная бездна. Бездна — восторг!"
Раздражало вначале: нет тебе ни угла одного, ни чаю. ни к чаю газет. Постепенно вживался небесам в уклад. Выхожу с другими глазеть, а не пришло ли новых. "А, и вы!" Радостно обнял. "Здравствуйте, Владимир Владимирович!" "Здравствуйте, Абрам Васильевич! Ну, как кончались? Ничего? Удобно ль?"
Хорошие шуточки, а?
Понравилось. Стал стоять при въезде. И если знакомые являлись, умирав. сопровождал их. показывая в рампе созвездий величественную бутафорию миров.
Центральная станция всех явлений, путаница штепселей, рычагов и ручек. Вот сюда — и миры застынут в лени — вот сюда — и завертятся шибче и круче. "Крутните. — просят, — да так, чтоб вымер мир. Что им? Кровью поля поливать?" Смеюсь горячности. "Шут с ними! Пусть поливают, плевать!"
Главный склад всевозможных лучей. Место выгоревшие звезды кидать. Ветхий чертеж — неизвестно чей — первый неудавшийся проект кита.
Серьезно. Занято. Кто тучи чинит, кто жар надбавляет солнцу в печи. Всё в страшном порядке, в покое, в чине. Никто не толкается. Впрочем, и нечем.
Сперва ругались. "Шатается без дела!" Я для сердца, а где у бестелых сердца?! Предложил им: "Хотите по облаку телом развалюсь и буду всех созерцать".
"Нет,- говорят, — это нам не подходит!" "Ну, не подходит — как знаете! Мое дело предложить".
Кузни времен вздыхают меха — и новый год готов. Отсюда низвергается, громыхая, страшный оползень годов.
Я счет не веду неделям. Мы, хранимые в рамах времен, мы любовь на дни не делим, не меняем любимых имен.
Стих. Лучам луны на мели слег, волнение снами моря. Будто на пляже южном. только еще онемелей, и по мне, насквозь излаская, катятся вечности моря.
Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет
studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав!Последнее добавление