Литературно-художественное издание 23 страница

Шишихой, шишитихой, шошичихой может именоваться и чертовка, а также лесной, водяной дух (лешачиха, русалка); нечистый дух неопределенного, угрожающего облика, а на Печоре – даже баба-яга.

ШИШИМОРА – черт, бес; нечистый дух в доме; кикимора.

В поверьях ряда районов России шишимора – вариант наименования домашнего духа в женском облике или кикиморы: на Святках старухи «одевались шишиморами», то есть наряжались в рвань и пряли, сидя на полатях (по-видимому, пародийно вторя действиям существ, сходных с кикиморой, суседкой, доманушкой): «Пряху (копыл) ставили меж ноги... Девушки смеялись над шишиморой, хватали ее за ноги, а она била их палкой» (Костр.).

Шишкуны – существа, сходные с шишками: нечистые духи, черти. Это по преимуществу водяные черти, напоминающие по своим характеристикам и хухликов, и шуликунов.

Согласно верованиям крестьян Сибири, в Васильев день на Ангаре вечеринки стараются окончить до полуночи, «чтобы избежать посещения так называемых шишкунов. Было однажды... что на вечеринку, затянувшуюся далеко за полночь, прибежали черти в виде маленьких людей на конских ногах, в «голых париках» (тунгусская одежда), с острыми головами и разогнали вечеринку».

Отличительная черта шишкунов сибирских поверий – конские ноги; кроме того, в их облике традиционно подчеркивается остроголовость, отраженная в наименовании шиш-кун, имеющий голову «шишом», ср.: «С остроголовым (чертом) не шути – перетянет» [Даль, 1984].

«Ой, да она пошишкует немного, поговорит, пошепчет, поколдует. Шишкунья – женщина, мужчина – дак шишкун» (Олон.).

ШУЛИКУН, ШУЛИКУН, ШИЛИКУН, ШИЛИКУН, ШЕЛЮКИН, ШИЛИХАН, ШОЛЫГАН – нечистый дух, черт; водяной; ряженый.

«Шиликуны пришли! Шиликунничать, ходить о Святках переряженным» [Даль, 1882]; «Шуликун утащит кудельку!» (Тобол.).

Шуликун сходен и с водяным, и с чертом (а также с хухликом, шишкуном). По поверьям, это обычно маленький, мелкий нечистый дух (с кулачок или побольше), редко появляющийся в одиночку. Шиликуны ходят ватажками. Иногда они остроголовы или наряжены в остроконечные колпаки (почти общерусское и общеславянское явление; ср. древнерусские изображения бесов) [Толстой, 1985].

Шуликун – своеобразный «сезонный демон», который появляется из воды на Святки (в канун Рождества, 6 января), а после Крещения (19 января) снова исчезает в воде. По некоторым сведениям, «сезонные демоны» выходят из воды и в конце Петрова поста, оставаясь на земле приблизительно со дня Ивана Купалы до дня Петра и Павла (то есть с 7 до 12 июля) [Толстой, 1974].

Таким образом, время присутствия шиликунов на суше и их наибольшей активности – это праздники, связанные с зимним и летним солнцеворотами.

«Из воды, из крещенской Иордани после водосвятия они [шиликуны] вылезают, позднее снова туда возвращаются, но могут забраться и в дома, и тогда в амбарах, благодаря их, незаметно кончаются припасы» (Якут.) [Толстой, 1985].

В поверьях русского населения Колымы шелюкин – «водяной дух, живущий в проруби и по ночам выходящий на лед».

Появляясь на земле в Святки, шуликуны, по мнению крестьян Пермской губернии, «толклись на перекрестках дорог, а также около прорубей, пугая православных». Подобно вездесущим нечистым духам, чертям и подвластным им проклятым, шуликуны «подкарауливали все, что кладут не благословясь, и все это была их добыча» (Сиб.). В Тобольской губернии ленивых прядильщиц, которые не успевали к Святкам выпрясть куделю, пугали тем, что ее «утащит шуликун». В сибирских деревнях «взрослые пугали детей словами: «Не ходи в лес – шуликун пымает»«[Толстой, 1985].

Представления об особой активности нечистых во время больших годовых праздников, летних и зимних солнцеворотов общераспространенны, как и представления о том, что во множестве появляющиеся во время Святок нечистые духи выходят на землю из воды (и затем уходят в воду), и наоборот.

По поверьям Ярославщины, в полночь на Богоявление (19 декабря) вода во всех озерах и реках колышется; «нельзя полоскать белье неделю после водоосвящения, так как когда погружается в воду крест, то и нечистая сила бежит от него. Если полоскать белье, нечистая сила схватится и вылезет наверх»; в Новый год черт [водяной] выгоняет «хватанных» (проклятых) коров к устью какой-нибудь – речки [Бурцев, 1902]; после Крещения черти прыгают в Иордан (Мурм.) и т.п.

При известной противоречивости поверий, связывающих пребывание нечистых на земле то с периодом до Крещения, то со временем после него, можно предположить, что именно вода в определенные периоды года представляется средоточием разнообразных сил и существ, покидающих ее по разным причинам. Так, согласно поверьям Архангельской губернии, Дьявол велит нечистым ходить во время Святок по земле, быть поближе к людям и своей помощью в святочных гаданиях обольщать слабые души.

Святочный мотив присутствия водяных нечистых меж людьми может быть связан и с характерным для празднования начала года воспроизведением состояния первотворения, когда мир словно бы заново рождается из хаоса (в том числе водного) и един, еще не разделен на сферы обитания людей, земных и водяных духов и т.п.

Появляясь на земле во время Святок, нечистые на свой лад отмечают большие годовые праздники, неотъемлемая часть которых – посещение людей сверхъестественными существами. Однако шуликун в поверьях, по-видимому, не просто водяной нечистый: его облик и поведение (маленький рост, вездесущность, похищение неблагословленного, мелкие проказы) могут быть связаны и с представлениями о шуликунах как о погибших (проклятых или погубленных матерями, некрещеных) детях, которые пребывают до времени у нечистых и «выходят погулять» на Святки.

Возможно, что одна из трансформаций образа шуликуна – шилыхан – «мальчишка, пакостник и шалун». Шилыханы «живут в заброшенных постройках и пустых сараях, непременно артелями; они дразнят пьяных, кружат их, толкают в грязь; проделки их над человеком не наносят существенного вреда» (Волог.). Место обитания и занятия шилыханов в крестьянских поверьях, в общем, характерны для представлений об участи проклятых, безвременно погибших детей.

Согласно верованиям ряда районов России (Новгородской, Мурманской областей), проклятые и пропавшие без вести дети, люди могут пребывать под водой у водяных и даже возвращаться от них (отыскиваясь у крещенской Иордани или в бане именно на Святки, в Крещение). В облике шуликунов (то появляющихся, то исчезающих), видимо, все же преобладают черты «сезонных» водяных духов (или проклятых, некрещеных детей, безвозвратно присоединившихся к сонму водяных обитателей).

Происхождение названия шуликун трактуется по-разному. Д.К. Зеленин полагал, что это слово не славянского происхождения, и искал его истоки в Волжской Булгарии, считая заимствованием из тюркских языков.

О.А. Черепанова предлагает финскую этимологию слова шуликун, считая его «прообразом» мордовское название женского головного убора «шалиган». Н.И. Толстой возводит этимологию русских слов шУлик, шулИк, шУляк, шульпЕк (означающих «ястреб, коршун») к праславянскому *sujъ – «левый», «плохой», «нечистый», «неправедный», «негодный» (противопоставленному *desnъ – «правый» и *pravъ – «правый», но чаще «прямой», а также «справедливый», «истинный», «праведный», «годный»...). «Негодным», «неправедным» традиционно именуется в поверьях нечистый дух, откуда могло возникнуть и его название – шуликун (с суффиксом -ун, означающим действующее лицо).

Н.И. Толстой считает, что слово шуликун, распространенное на севере России и в Сибири, «не изолировано в славянском мире ни в семантическом, ни в словообразовательном, ни в этнолингвистическом (и даже чисто этнографическом) отношении», и отмечает, что «в болгарских родопских диалектах «шулек» – «незаконнорожденный ребенок», а в южномакедонских кукушских диалектах «шулко» – «обращение к еще не крещенному мальчику»... Если учесть, что шуликуны бывали особенно активны в период Святок, которые у сербов назывались некрещеными днями и в качестве таковых воспринимались в прошлом и на Русском Севере, если учесть, что на том же Севере шуликуны считались остроголовыми мелкими бесами, похожими на детей, южнославянское соответствие не покажется случайным» [Толстой, 1985].

На севере России и в Сибири шуликунами именуют также ряженых, которые подражают «празднующим Святки», посещающим землю сверхъестественным существам, божествам, нечистым. По сведениям из Тобольской губернии, «шуликунами называются такие нарядчики, которые одеваются в белое (покойницкая одежда), на голову надевают остроконечный берестяной колпак, в рот вставляют репные зубы, лицо расписывают себе углем и белой глиной». Костюм ряженых-шуликунов варьируется, однако общим остается представление крестьян о том, что рядившиеся на Святки 19 декабря должны омыться в крещенской Иордани.

ШУМОВОЛОС, ШУМОВОЛОСЫЙ ЛЕШИЙ – нечистый дух; леший с длинными спутанными волосами.

Длинные, часто спутанные волосы, обилие шерсти, косматость отличают многих нечистых – от лешего и водяного до черта – и характеризуют их как наделенных сверхъестественными, колдовскими силами. Волосы, особенно длинные, густые, якобы способны хранить и испускать магические силы, колдовские влияния (см. ВОЛОСАТИК, РУСАЛКА). Одно лишь распускание волос русалкой, ведьмой в поверьях иногда тождественно колдовскому действию.

«Шумоволосыми», обросшими спутанными волосами, «колдующими волосами» (шуморить – «нашептывать, колдовать» – Олон.) в принципе могут быть названы различные нечистые духи, однако в бытующих верованиях такое наименование, по имеющимся пока материалам, встречается редко. Шумоволос упоминается в заговорах, где его облик подробно не описывается.

В поверьях Заонежья отмечен шумоволосый леший, лесной дух, отличающийся, по-видимому, обилием растрепанных волос, «шумящий, как лес».

ШУТ, ШУТИК, ШУТНИК – нечистый дух; черт, чертик.

«Шут его бери!»; «Ну его, к шуту!»; «Но шут совал, сам попал»; «Шут, шут, поиграй, да опять отдай» [Даль, 1882].

Шут – одно из традиционных названий черта во многих районах России (соответственно маленькие чертенята именуются шутиками). В. Даль полагает, что шут – «всякая нежить, домовой, леший, водяной» [Даль, 1882].

Шутовками нередко называются существа, сходные со «страшными» русалками, с проклятыми. Согласно верованиям крестьян Верхнего Поволжья, русалки-шутовки (лешинки) похожи на людей, но у них лицо без румянца, космы длинные, груди большие. Их видят в прудах, озерах, проточных водах, где они умываются и «чошутся» [чешутся], и в это время с волос у них падают блестки. Шутовки едят рыбу и раков. Они любят париться в банях, где «ржут и шутят», а также ходят в бани, чтобы напрясть себе ниток из тех, которые оставлены бабами без благословения. Если накинуть на русалку-шутовку крест, она, как и проклятая, может стать человеком (Влад.).

«Водяные, шуты, шутуля или шотоляги и русалки, лешиньки – шутовки – тоже весьма похожи на обычных людей» (Влад.). Крестьяне Владимирской губернии утверждали, что шутов видят редко, и считали их «древними людьми», как и «фараоново войско», потопленное в море и обращенное в лягушек (см. ФАРАОН). Таким образом, в поверьях Владимирщины шуты – нечто среднее между нечистыми духами и проклятыми, заклятыми людьми.

На Урале шутовки – проклятые бабы, девки, напоминающие русалок. Они обитают под водой, на дне озер и рек, где у них есть дома, но стремятся проникнуть к людям и даже выйти за обычных людей замуж. После замужества шутовка становится человеком.

Синонимы названия шутовка – «чертовка, чертеница, демоница, омутница. Живет в воде или около воды, лохматая, черная. Вылезет из воды, распустит клок и чешет волосы. В общем, шутовка очень схожа с русалкой, каковой здесь совсем не встречается, и даже имени ее, говорят, не слыхали» (Костр.).

ЩЕКОТУН, ЩЕКОТАЛКА – детская болезнь; фантастическое существо, тревожащее детей.

Щекотун, внешний облик которого в поверьях не описывается, по-видимому, сходен с полуночником. Он упоминается в заговорах с целью изгнания назойливо тревожащих ребенка существ, которые персонифицируют бессонницу, например: «Матушка заря утренняя Мария, вечерняя Маремьяна, возьми у младенца полуношника и щекотуна из белого тела, из горячей крови» (Енис.).

По поверьям Вологодчины, духи лаюн и щекотун охраняют клады.

В широком смысле щекотуны – многие сверхъестественные существа, особенно «защекачивающие» людей русалки, леший (однако прямо щекотунами они не именуются).

ЯГА, ЯГА-БАБА, ЯГАЯ БАБА, ЯГАБИХА, ЯГАБОВА, ЯГАЯ, ЯГИНИШНА, ЯГИХА, ЯГИШНА – баба-яга, сказочный персонаж, обитающий в дремучем лесу; ведьма.

«На печи, на девятом кирпичи лежит баба-яга, костяная нога, нос в потолок врос, сопли через порог висят, титьки на крюку замотаны, сама зубы точит» [Афанасьев, 1957]; «Баба-яга, костяная нога, в ступе едет, пестом упирается, помелом след заметает» [Даль, 1882]; «Баба-яга их напоила, накормила, в баню сводила» [Афанасьев, 1957]; «Во ржи, говорят, тоже баба-яга бегала, волоса у нее распущены» (Печ.).

В. Даль пишет, что яга – «род ведьмы или злой дух под личиною безобразной старухи». «Кости у нее местами выходят наружу из-под тела; сосцы висят ниже пояса; она ездит за человечьим мясом, похищает детей, ступа ее железная, везут ее черти; под поездом этим страшная буря, все стонет, скот ревет, бывает мор и падеж:; кто видит ягу, становится нем» [Даль, 1882].

Яга живет «в глухом лесу, вне обычной сферы жизни человека; ее вид и положение в избушке противоестественны: «ноги на порожке, губы на сошке, руки из угла в угол, нос в потолок»... руками она «в печку садит вместо лопаты, ногами уголье выгребает, языком печку лижет»«[Черепанова, 1983]. Яга может быть слепой на один глаз. Она оборачивается змеихой, кобылой, коровой, деревом, различными предметами.

О бабе-яге, отталкивающего вида лесном божестве, колдунье, которая обладает многообразной властью, повествуют в основном сказки. Анализу этого образа посвящено много исследований, в том числе фундаментальные труды А.А. Потебни [Потебня, 1865] и В.Я.Проппа [Пропп, 1986]. В.Я. Пропп считает образ бабы-яги трансформацией образа архаического божества, некогда главенствовавшего в обрядах инициации, посвящения (первоначально, возможно, такое божество имело облик женщины-животного) [Пропп, 1986].

Особое внимание привлекает костеногость, одноногость бабы-яги, связываемая с ее некогда звероподобным или змееподобным обликом: «Культ змей как существ, сопричастных к стране мертвых, начинается, по-видимому, уже в палеолите. В палеолите известны изображения змей, олицетворяющих преисподнюю. К этой эпохе относится возникновение образа смешанной природы: верхняя часть фигуры от человека, нижняя от змеи или, может быть, червя» [Лаушкин, 1970]. По мнению К.Д. Лаушкина, считающего бабу-ягу богиней смерти, одноногие существа в мифологиях многих народов так или иначе связаны с образом змеи (возможное развитие представлений о подобных существах: змея – человек со змеиным хвостом – одноногий человек – хромой и т.п.). В.Я.Пропп отмечает, что «Яга, как правило, не ходит, а летает, подобно мифическому змею, дракону». «Как известно, общерусское «змея» не является исконным названием этого пресмыкающегося, а возникло как табу по связи со словом земля – «ползающая по земле»«, – пишет О.А.Черепанова, высказывая предположение, что исконным, не установленным пока названием змеи могло быть яга [Черепанова, 1983].

Один из возможных отголосков давних представлений о таком змееподобном божестве – прослеживаемый в верованиях крестьян ряда губерний России образ огромной лесной (белой) или полевой змеи, которая властна над скотом, может наделить всеведением и т.п. (см. БЕЛАЯ ЗМЕЯ, ЗМЕЯ, ЗМЕЙ).

В русских сказках яга-баба охраняет вход в иной мир, в царство мертвых, одновременно она мать и «хозяйка» зверей: «...смерть на некоторой стадии мыслится как превращение в животных. Но так как смерть есть превращение в животных, то именно хозяин животных охраняет вход в царство мертвых (то есть в царство животных) и дает превращение, а тем самым власть над животными, а в более позднем осмыслении дарит волшебное животное» [Пропп, 1986].

Образ бабы-яги в сказках слагается из разных деталей. По мнению В. Я. Проппа, «сказка знает три разные формы яги». Это, во-первых, «яга-дарительница, к которой приходит герой. Она выспрашивает героя (или героиню), вручает коня, богатые дары и т.п. Второй тип – яга-похитительница, уносящая детей, которых она пытается изжарить (затем следует бегство и спасение). Третий тип – яга-воительница, прилетающая к героям в избушку, вырезающая у них из спины ремень и т.п. В.Я. Пропп считает образы яги-похи-тительницы и яги-дарительницы состоящими в теснейшем историческом родстве, связанными с комплексом посвящения и представлениями о прибытии человека в царство мертвых. Он полагает, что некогда существовавший обряд посвящения превращение отразился в сюжетах сказок.

В сказочных сюжетах яга-баба – своеобразный проводник в иной мир; она испытывает героев, нередко помогает тем, кто эти испытания выдерживает.

Для бытующих поверий XIX-XX вв. «сказочный» образ яги-бабы не характерен; лишь иногда о бабе-яге повествуют как о существе относительно реальном.

Так, крестьяне Ярославской губернии рассказывают, что баба-яга живет с дочерью Маринкой в болоте, в лесу (в доме на куриных ножках, на веретенной пятке). Она мохнатая, косматая. Одежда на бабе-яге белая или «как на ели кожа», на голове повойник. В доме она «прядет, сидя на брусу». Баба-яга стремительно бегает и при этом «помелом себя бьет, чтобы шибче бежать»,

В таком облике бабы-яги проглядывают черты лесного, а также стихийного, летающего божества, духа (см. ЛЕШИЙ, ВИХРЬ). Она напоминает и обитающих в избе, «прядущих судьбы» кикимору, суседку, доминушку; напоминает и ведьму.

По-видимому, трансформировавшиеся в сказочном образе бабы-яги представления о древнем, наделенном универсальной властью божестве отразились в обликах и целого ряда более «специализированных» мифологических персонажей, вера в реальность которых сохранилась в XIX в.

Ягой-бабой (егибовой, егибицей) крестьяне некоторых районов России именовали во многом сходную с ягой по облику и «занятиям» ведьму, колдунью.

«С проявлением земледелия и земледельческой религии вся «лесная» религия превращается в сплошную нечисть, великий маг – в злого колдуна, мать и хозяйка зверей – в ведьму, затаскивающую детей на вовсе не символическое пожирание» [Пропп, 1986].

И у бабы-яги и у ведьмы длинные, косматые волосы; колдунья, ведьма, как яга, может быстро перемещаться, летать на помеле, ухвате; подобно бабе-яге, ведьма связана с очагом, печью, часто колдует возле печи, на печном шестке; она наделена способностью оборачиваться в птиц, животных, сама оборачивает людей, может испортить их, лишить жизни и т.п. (см. ВЕДЬМА).

В ряде районов России ягой-бабой (подчеркивая необычность, загадочность, отталкивающий облик такого существа) именуют лешачиху, полудницу: «Яга-баба – лешачиха» (Арх.); «Во ржи, говорят, тоже баба-яга бегала, волоса у нее распущены» (Печ.).

Балчина	туча.
Бахилы	рабочие сапоги, обычно без ранта и каблуков, с круглыми носками и высокими голенищами.
Большой угол	передний или красный угол в избе, где стоят иконы.
Бурак	(зд.)сосуд из бересты цилиндрической или круглой формы.
Валек	круглый длинный брусок из дерева или другого материала, имеющий различное применение (для теста, для обмолота и т.п.).
Венец	(зд.) нижний ряд бревен в срубе,
Верес	можжевельник.
Верея	столб, на который навешиваются ворота; косяк у дверей, ворот; толстый столб, поддерживающий крышу (сарая).
Верша	плетень из ивовых прутьев; рыболовная снасть.
Вица	гибкий удобосвиваемый прут, ветки; веревка из прутьев, коры.
Гайтан	шнурок или тесьма; лента, цепочка,
Гардены	занавески, гардины.
Голбец	отгородка или чулан возле русской печи; помост над чуланом сбоку печки; помост над входом в подполье; пристройка к печи в виде лежанки; вход в подполье; подполье; пространство под печью; надгробный памятник в виде сруба с крышей на два ската и с крестом.
Голик	веник без листьев.
Гумно	помещение, сарай для сжатого хлеба; площадка для молотьбы.
Дверсливый, дверстливый, дверстяной	легко рассыпающийся, похожий по строению на древесину.
Дековаться	дурачиться, издеваться, запутывать, сбивать.
Дойница	подойник; сосуд для хранения сметаны, молока.
Домовище, домовница	гроб; сруб над могилой; дом, постоянное жилье.
Дролиться	любить; ухаживать за кем-то, проводить с кем-то время.
Дубцы	прутья, хворостины; розги, палки.
Ерик	непроточный рукав реки; небольшое озеро на месте старого русла реки; лог в прибрежной полосе, затопляемый разливом; овраг.
Жаровая ель, – жаровАя, жарОвая	ель с мелкослойной древесиной, дающая много жара при горении; высокоствольная, прямая ель.
Житник	хлеб из житной (ячменной) муки; пирог или лепешка из житной муки.
Жито	всякий хлеб в зерне или на корню; ячмень (северное), рожь (южное); всякий яровой хлеб.
Зааминить	оградить, лишить злые силы действенности произнесением слова «аминь» (трижды).
Завертка	веревочная, ременная или сплетенная из прутьев петля, с помощью которой оглобли прикрепляются к саням.
Загнета, загнета, загнетка, загнетка	зольник русской печи.
Заговенье, загвенье	последний день перед постом, в который разрешается есть скоромное.
Загород, загородь	изгородь; (зд.) часть двора, отгороженная для скота.
Заездок	(зд.) невод; плетень, которым перегораживают реку, чтобы сдержать ход рыбы.
Заложные	«нечистые» покойники, погребенные особым способом (без отпевания, под каменной кладкой и т.п.).
Залом	скрученный (сломанный) пучок колосьев, который обычно делается колдуном или ведьмой.
Зарод	большой стог сена (не круглой кладки, а продолговатой).
Застреха, застреха	жердь, перекладина, поддерживающая крышу избы, сарая и т.п.; желоб на нижнем краю крыши; толстая балка на краю крыши.
Затон	залив, образовавшийся во время половодья; длинный непроточный залив; запруда, плотина в реке, озере для ловли рыбы; место, где бывает много рыбы.
Истопка	(зд.) место в печи, где сжигают дрова, топка.
Калита	кошель, кошелек; кожаный мешочек для денег и разных мелочей, подвешиваемый к поясу.
Каменка	(зд.) банная печь.
Кила, кила	нарыв, чирей, карбункул; опухоль; переходящая с места на место ломота.
Комяга	(зд.) выдолбленное из одного дерева корыто для кормления или поения скота.
Копань	яма, вырытая для сбора дождевой воды; неглубокий колодец без сруба; искусственный пруд.
Кормчая	кормчая книга, сборник церковных и светских законов.
Корщик	кормщик, рулевой.
Костер дров	куча или укладка дров.
Крестова	крестная мать.
Кресты	(зд.) перекресток.
Кросна	ручной ткацкий станок; нитяная основа при тканье на ручном станке; полотно, вытканное на кроснах.
Крюкушки	место за спиной, заплечье, закорки.
Кудель, куделя	вычесанный и перевязанный пучок льна или пеньки, заготовляемый для пряжи; лен; пряжа.
Кут	(зд.) угол в избе (чаще всего под образами или около печи).
Кутья	(зд,) разваренные и подслащенные пшеничные зерна.
Луда	(зд.) мель, мелкое каменное место.
Лутошка	липа, с которой снята кора, содрано лыко; липовая палка, палочка без коры, лыко, палка.
Матица, матка	средняя потолочная балка в избе.
Молодик	молодой месяц (в первой четверти).
Молотило	приспособление для ручной молотьбы; цеп.
Мост	(зд.) деревянный пол в избе; сени.
Наросное перо	наростное перо, хвостовой плавник (?).
Науз	ладанка, талисман от сглаза.
Нелегченный, – нелегченный (конь)	некастрированный конь.
Новина (новИна, новинА)	расчищенное место под пашню; хлеб нового урожая; узкий.
Номоканунец	номоканон, кормчая книга, свод церковных законов (худой номоканунец – искаженный номоканон).
Обаянник	красноречивый человек; колдун.
Обаять	оговорить, сглазить, очаровать, околдовать.
Овин	постройка, которая может включать помещения для сушки снопов и для молотьбы.
Ожиг, ожÈг	палка, которой шевелят огонь в теплине камина, кочерга.
Окрутить	одеть, нарядить; одеть к венцу; снарядить, снабдить; обмануть.
Отвод	(зд.) ворота в ограде села; полевая изгородь.
Относ	(зд.) вещь или съестное, положенные где-либо для избавления от порчи, болезни, несчастий.
Пазуха овина	отверстие для подачи снопов; для подачи жара снизу; часть овина от отверстия (лаза) до стены.
Пахтать, похтать	взбивать.
Первак	(зд.) первый рой пчел.
Передний угол	красный угол в избе, где находятся иконы.
Перемет	поперечная балка, соединяющая стропила или столбы; насест для кур; рыболовная снасть; силок.
Печной столб	столб у свободного угла русской печи, на котором крепятся два бруса-воронца.
Поветь, поветь, поветка, поветка	сарай; хлев; навес, крыша над двором; крытый двор.
Погост	кладбище; сельский приход.
Подовин	нижняя часть овина (яма под сушилом, где разводится огонь).
Поезжане	гости на свадьбе; участники свадебного поезда.
Покрученик	рабочий на промысле, обычно из доли, пая промысла, на хозяйском содержании.
Полдензи	полденьги или полденьга, полушка. Деньга – серебряная монета, с XVIII в. могла быть медной; 200 монет (чеканенных из гривны серебра) составляли московский рубль.
Полок	доска или прилавок (стол, ларь), приделанный на ребро к стене.
Поперешный	(зд.) поперечный человек, противник, спорщик; человек, наделенный недобрым колдовским влиянием, идущий и поступающий «поперек».
Портяна, скатерка	скатерть из грубой ткани, холста (порт – посконная, из конопляных волокон, пеньковая и льняная грубая пряжа).
Портно	узкий грубый холст.
Посиделка, посиделки	сборища крестьянской молодежи по осенним и зимним вечерам.
Править	(зд.) прямить, исправлять; лечить.
Призоры	порча от дурного глаза (опризорить – сглазить).
Прикос	порча.
Припечек	место перед печью, перед топкой; лежанка при печи; опечье, основа печи, подпечье.
Присучить	впутать, втянуть; присушить, притомить; приворожить; навести сухоту.
Причища	причина (болезни); порча; притка; неприятный случай, беда.
Причуженье	привиденье; обман чувств.
Разговеться	впервые после поста поесть скоромного.
Рига	сарай для сушки снопов и молотьбы.
Росстань	пересечение дорог, перекресток (где разлучаются, расстаются).
Рунцо	овечья шерсть.
Сергач	тот, кто водит медведя.
Смурый кафтан	кафтан темного цвета из некрашеного сукна, из мешаной темной шерсти.
Сноха	жена сына; невестка; жена деверя.
Спорина	рост, изобилие, прибыль.
Становой урядник	нижний чин полиции, подчиненный становому приставу (стан – полицейская территориальная единица, на которые делились уезды).
Страстная свеча	свеча, горевшая во время чтения 1 2-ти Евангелий на Пасху.
Сутнее окно	окно у переднего (красного) угла или у печного угла.
Сушило	часть овина; высокие жерди с решетником, где сушатся снопы.
Теплина	огонь в овине, овинной яме или печи.
Титешный	грудной.
Тонская изба	жилое помещение на тоне.
Тоня	место, где ловят рыбу; рыбная ловля.
Торос	(зд.) зимний промысел зверя.
Тупица	тупой нож или скобель для скорняжных работ.
Тын	деревянный сплошной забор, частокол.
Херувимская	херувимская песнь, исполняемая во время обедни при торжественном начале литургии верных, когда открываются царские врата.
Чернобыльник	быльняк, будильник, крупный вид полыни.
Черный мурин	негр, мавр.
Чесало	гребень.
Шамшура	Женский головной убор.
Шанежка, шанечка	род ватрушки, сочня или простой лепешки.
Шесток	площадка перед устьем русской печи.
Шлапатать	шлепать, шуметь.