Оружие победы 36 страница

- Передайте директорам,- сказал он,- и в первую очередь Еляну, чтобы они немедленно прекратили производство 45 и 76-миллиметровых пушек и вывезли из цехов все оборудование, которое не понадобится для производства 107-миллиметровой пушки.

Этим было подчеркнуто, что возврата к обсуждению вопроса не будет.

Так незадолго до нападения фашистской Германии на Советский Союз было решено прекратить производство самых нужных для борьбы с танками противника 45 и 76-миллиметровых пушек. Не разобравшись в совершенно необоснованных рекомендациях Кулика, Сталин санкционировал это решение, имевшее для армии тяжелые последствия.

С первых дней войны мы убедились, какая непростительная ошибка была допущена. Немецко-фашистские армии наступали с самой разнообразной и далеко не с первоклассной танковой техникой, включая трофейные французские танки "Рено" и устаревшие немецкие танки Т-1 и Т-11, участия которых в войне немцы не предусматривали. Оказались несостоятельными те сведения, которыми располагал Кулик и которыми руководствовались Жданов и Сталин, приняв ошибочное решение прекратить производство 45- и 76-миллиметровых пушек..."

"Исключительно большое значение,- пишет далее Ванников,- имело то, что во время войны, когда с 1943 года потребовалась мощная танковая и самоходная артиллерия, конструкторы, производственники-вооруженцы и танкостроители с большим успехом использовали наиболее ответственные и трудоемкие детали, узлы, агрегаты штатных артиллерийских систем, например так называемые качающиеся части (ствол с люлькой) орудий калибра 122 и 152 миллиметра, состоявших на вооружении и производившихся крупными сериями. Такой рациональный подход работников промышленности и военных специалистов обеспечил возможность подачи в очень короткие сроки пушек на танковые заводы, и в 1943 году фронт стал получать в требуемых количествах танки и самоходные установки с мощной артиллерией и боекомплекты снарядов в нужных количествах..."

Читатель помнит, что в целом ряде случаев наше КБ находило в лице Ванникова надежного и могущественного союзника.

Так, он полностью одобрил и без согласования с военными приказал финансировать работу по созданию 57-миллиметровой противотанковой пушки ЗИС-2. С личного разрешения Бориса Львовича мы вели исследования, имевшие целью создание сверхмощных стволов калибром 85 и 107 миллиметров с начальной скоростью снаряда, равной 1200 метрам в секунду. Помощь и поддержка наркома вооружения, высококвалифицированного инженера, человека обаятельного и смелого в проведении своей линии (это наглядно проявилось и в событиях, связанных с перевооружением тяжелого танка), на протяжении многих лет помогали нашему КБ делом бороться с теми, кто недооценивал значения огневой мощи артиллерийского вооружения вообще и танковой артиллерии в частности.

Тем более нелогичной кажется позиция, занятая Ванниковым в отношении перевооружения тяжелого танка мощной 107-миллиметровой пушкой. Но прежде чем пытаться найти объяснение ей, следует разделить две проблемы, которые оказались тесно взаимосвязанными как в воспоминаниях Бориса Львовича, так и в жизни.

Какие же это проблемы?

Я неоднократно упоминал о нашей озабоченности расчетами военных в отношении обеспеченности армии орудиями калибра 76 миллиметров, в том числе и дивизионными пушками. Мы безуспешно настаивали на продолжении производства Ф-22 УСВ. Стремясь, в меру наших возможностей, предупредить ошибку, мы создали и подготовили к запуску в массовое производство 76-миллиметровую дивизионную пушку ЗИС-3.

Думается, нет нужды подкреплять другими примерами позицию нашего КБ в этом вопросе

На наш взгляд, создание новой пушки для тяжелого танка никоим образом не должно было отражаться на производстве полевых орудий среднего калибра.

Но так считали мы. Взгляд на проблему с точки зрения наркома вооружения был, очевидно, иным. Не берусь судить, насколько бесспорна и неотвратима была альтернатива: или мощные 107-миллиметровые орудия, или артиллерия среднего калибра. "Стопроцентничанье" никогда ни к чему хорошему не приводило. Однако, какими бы сложными ни были обстоятельства, я не могу согласиться с оценкой, которую дает Ванников решению перевооружить тяжелый танк 107-миллиметровым мощным орудием, нельзя в пылу полемики выплескивать вместе с водой и ребенка.

В начале войны фашистская Германия выставила на поля сражений танковую технику, действительно разношерстную и не высшего класса. С ней успешно боролись не только пушки "тридцатьчетверок" и 76-миллиметровые орудия Ф-32 танков КВ-1, но и "сорокапятки". Были, вероятно, основания говорить, что и для мощной противотанковой ЗИС-2 не находится "достойной цели" в танковом арсенале противника. Но означало ли это, что данные нашей разведки, так встревожившие маршала Кулика, оказались несостоятельны?

В 1957 году в Париже вышла книга "Говорит шеф нацистской разведки" небезызвестного военного преступника Вальтера Шелленберга, приговоренного после войны американским военным трибуналом к шести годам тюремного заключения. Он пишет:

"В марте 1941 года Гитлер приказал организовать для советской военной миссии посещение наших танковых заводов и полигонов, где испытывались новейшие модели танков, не скрывая при этом никаких секретных данных. (Мы, конечно, не выполнили этих распоряжений фюрера, и наши последние модели не были показаны.) Реакция русских во время этого посещения и заданные ими вопросы дали мне основание заключить, что, несомненно, они имеют у себя более совершенные, чем наши, образцы танков. Впоследствии появление летом 1941 года на русском фронте танков Т-34 подтвердило этот мой вывод"{10}.

Пристальнейший интерес фашистских военных специалистов к советскому танкостроению и забота о совершенствовании собственных танков - ни для кого из нас это не было секретом уже в 1940 году. Недаром же после окончания советско-финской войны Борис Львович подписал протокол, предусматривающий создание нашим КБ целого ряда новых артиллерийских систем, в том числе и предназначенных для борьбы с толстобронными танками. И не только подписал, но много помогал нам в осуществлении наших планов.

В ту пору мы ничего не знали о том, строит ли Германия новые танки, более совершенные, чем наши КВ. Но и без того было ясно, что фашистская Германия, стратеги которой вынашивали планы блицкрига, не может не отреагировать на успешные действия наших тяжелых танков в зимней кампании 1939/40 года. Критикуя позицию инспектора артиллерии Воронова, выступавшего против создания мощной противотанковой пушки ЗИС-2, Ванников в свое время подчеркнул, что для развитой военной промышленности Германии создание новых танков с мощной бронезащитой не составит непреодолимых трудностей.

Но вот прошел всего год, и нарком вооружения вместо срочного оснащения тяжелого танка специальным мощным орудием предлагает либо использовать для КВ качающуюся часть зенитной пушки (вполне, как инженер, понимая, что это приведет к ухудшению конструкции танковой башни); либо постепенно наращивать калибр танкового вооружения. Последнее вполне логично и правомерно как программа научно-исследовательских работ в спокойное мирное время, но не в марте-апреле 1941 года.

Таким образом, Борис Львович с его отношением к новой 107-миллиметровой танковой пушке фактически оказался среди тех, кто недооценивал значения огневой мощи артиллерии.

Какой должна быть пушка - легкой и короткой или прежде всего мощной? Что есть танк - "повозка для пушки" или "механизированная кавалерия"?

Окончательное разрешение этих вопросов принес горький опыт войны. Ранней весной 1943 года Сталин собрал совещание, посвященное появлению у немцев "тигров", "пантер" и самоходных орудий типа "фердинанд". Кроме членов Государственного Комитета Обороны на совещании присутствовали нарком оборонной промышленности Д. Ф. Устинов и его заместители, руководители ГАУ, Ванников (он стал к тому времени наркомом боеприпасов), военные специалисты и работники оборонной промышленности, в их числе и я.

Сообщение делал Воронов. Появление на Тихвинском фронте фашистского танкового "зверинца" он назвал внезапным, новые немецкие танки произвели на него, по собственному его признанию,- потрясающее впечатление.

- У нас нет артиллерии, способной успешно бороться с этими танками,таковы были его заключительные слова.

Гнетущая тишина воцарилась после сообщения Воронова. Молчал Ванников, молчали создатели КВ.

Но Воронов был не прав, страна оказалась вовсе не безоружной против фашистских бронированных хищников. Создали, в частности, уже ЗИС-2, незавершенные производством стволы и техническая документация которой ждали своего часа. Был опыт - тот самый "рациональный подход работников промышленности и военных специалистов", который (здесь Ванников совершенно прав) и "обеспечил возможность подачи в очень короткие сроки пушек на танковые заводы" и благодаря которому "в 1943 году фронт стал получать в требуемых количествах танки и самоходные установки с мощной артиллерией..."

Драгоценный опыт этот добывался годами напряженной работы по совершенствованию артиллерийских систем, в ряду которых мощная 107-миллиметровая танковая пушка (ей был присвоен заводской индекс ЗИС-6) занимает особое место.

Новые времена - новые ритмы

Новый опыт в действии. - 45 дней: экзамен для всего завода. - Не поверим не сделаем. - Испытания не закончены - пушка уже в производстве. - "Ошибочное" выступление перед избирателями. - Бессонная ночь в поезде. - Пушка готова танка нет. - В те дни, когда воевали музейные пушки...

6 апреля 1941 года, наутро после того, как было утверждено постановление ЦК и СНК о создании новой танковой пушки, я собрал ведущих конструкторов и руководителей подразделений новорожденного отдела главного конструктора - ОГК. Срок 45 дней, отведенный нам для создания опытного образца ЗИС-6, насколько я мог заметить, никого не смутил. Все понимали, что срок жесткий, но иного не может быть при нынешней международной обстановке. Я подробно рассказал обо всех событиях, предшествовавших этому совещанию, подчеркнул, что именно по моему настоянию так мало времени дано нам на выполнение ответственного заказа. Нам нужно не только создать совершенную пушку и сделать это строго в заданный срок. Новое большое дело должно превратить ОГК в единый организм, не формально, а по существу объединить бывшее КБ с бывшим отделом главного технолога. Жесткий срок на проектирование пушки и создание опытного образца диктует применение наших скоростных методов во всем их объеме. Но и это еще не все. Время на освоение пушки в валовом производстве нам правительственным постановлением не определено, но мы сами должны довести его до жесткого минимума. А это возможно лишь в том случае, если методы скоростного проектирования и освоения пушек в серийном производстве не ограничатся рамками ОГК, а будут внедрены в практику работы каждого заводского подразделения. Как знать, не последняя ли это возможность в мирное время проверить нашу готовность к войне?

7 апреля был составлен и утвержден график работ по ЗИС-6. В подготовке его кроме Шеффера, Ренне, Мещанинова и Горшкова участвовали: начальник технологического подотдела Анатолий Афанасьевич Гордеев, Григорий Дмитриевич Лычев - начальник подотдела по проектированию приспособлений, Борис Александрович Маринин - начальник подотдела по проектированию специального инструмента, режущего и измерительного, а также Леонид Дмитриевич Котов, помощник главного конструктора, на которого пала едва ли не основная нагрузка по координации работы при создании опытного образца новой пушки.

По графику ЗИС-6 должна была сделать первый выстрел 15 мая 1941 года. Ведущим конструктором пушки назначили Петра Федоровича Муравьева.

Даже простой перечень работ, вошедших в график, красноречиво говорит о качественно новом уровне подготовки производства. 7 апреля, в день подписания графика, должны были одновременно начаться:

проектирование ЗИС-6; изготовление рабочих чертежей; разработка технологического процесса; разработка приспособлений; разработка инструмента.

С некоторым смещением по времени планировалось начать:

проектирование и освоение штампов;

изготовление инструмента для валового производства;

изготовление и испытания опытного образца;

освоение технологического процесса в валовом производстве механическими цехами (не дожидаясь окончания испытаний опытного образца).

Всего через четыре дня после начала сборки опытного образца все цехи должны были приступить к освоению нового орудия.

8 июне 1941 года ЗИС-6, испытанная на заводском полигоне и доработанная по результатам заводских испытаний, должна была отправиться на полигон заказчика, а спустя еще некоторое время, исчисляемое не месяцами и даже не неделями, а буквально днями, должны были появиться первые пушки валового производства.

Задач такой сложности и такого объема мы еще никогда не ставили перед собой. И не только мы: не было подобного опыта ни в отечественном машиностроении, ни в практике зарубежной промышленности. Выполнить намеченное в полном соответствии с графиком - это значило сдать серьезнейший экзамен, после которого никакие трудности не страшны. Так мы тогда думали. Но мы и предположить не могли, что пройдет совсем немного времени, и то, что казалось нам вершиной, в свете новых задач станет лишь очередным этапом роста, без которого невозможны следующие шаги.

Но пока нам было не до того, чтобы загадывать на далекое будущее и примериваться к задачам, которые время еще не поставило перед нами.

Трудностей и в настоящем было невпроворот. Успешное выполнение задания по ЗИС-6 требовало не только организационно-технической, но и серьезной психологической подготовки всего коллектива. Я попросил Ивана Андреевича Горшкова провести открытое партийное собрание ОГК. Это было первое собрание после объединения КБ и техотдела. И когда начали сходиться и рассаживаться в самой просторной рабочей комнате конструкторского бюро, шевельнулась тревога: люди знали друг друга, работали на одном заводе не первый год, но уже по тому, кто где садился, было видно, что единым коллективом еще и не пахнет технологи слева, конструкторы справа, а между ними - как бы полоса отчуждения.

Как я и рассчитывал, важность и срочность дела, порученного нам партией и правительством, заставили уйти на дальний план мелкие разногласия между конструкторами и технологами, забыть о недовольстве, вызванном у тех и других объединением разных отделов. Слишком уж тревожно было в мире, чтобы думать о разногласиях и о самолюбии. Обсуждение моего доклада прошло активно и по-деловому заинтересованно. ОГК обязался в срок выполнить правительственное задание, вызвал на соревнование цехи опытного и валового производства. Коллектив проникся ответственностью за общее дело. Но нужно было еще добиться того, чтобы общее дело стало личным делом каждого работника, коллективная ответственность - личной ответственностью. Только тогда можно было бы говорить о психологической подготовленности коллектива.

Но нет ли здесь противоречия? Разве активность людей на партийном собрании, их вполне искренняя заинтересованность в общем деле не означают, что коллектив вполне подготовлен к решению трудной задачи?

Здесь есть, по-моему, некий психологический парадокс, недостаточно изученный и по сей день, несмотря на успехи социологии и социальной психологии и на внимание этих наук к микроклимату коллектива, к внутренней структуре так называемых малых групп.

Не первое десятилетие в практике нашей жизни бытует формула: "мобилизовать коллектив". Но как это понимается и как нужно это понимать?

Вот только что закончилось открытое партийное собрание. Горячо, искренне выступали люди, и сомнений не могло быть в том, что слова их - "не по службе, а по душе". Принята деловая, мобилизующая резолюция. Казалось бы, все в порядке. Но тотчас же после собрания подходит ко мне группа технологов, причем не новичков, а "китов" бывшего техотдела, и Степан Федорович Антонов начинает такой разговор:

- Не допустили ли вы, Василий Гаврилович, ошибку в определении срока создания новой пушки?

- А как вы сами думаете? - спрашиваю у него.

- Думаю, что допустили. Не сделать нам пушку за 45 дней.

Я смотрю на других технологов - согласны с Антоновым. Согласны, хотя только что принимали участие в обсуждении, голосовали за резолюцию собрания. И ведь вполне искренне говорили, вполне искренне голосовали, так же искренне, как сейчас высказывают мне свои сомнения. Что за всем этим стоит, почему это? Если бы я не знал моих собеседников, легко было бы оценить их поведение на собрании как лицемерие. Но нет, это совсем не так! Лицемер, проголосовав, помалкивал бы, ему невыгодно обнаруживать раздвоенность своих взглядов "на людях" и в частной беседе. А раздвоенность все-таки есть. Откуда же она? Не могу настаивать на абсолютной достоверности моих объяснений, но опыт подсказывает мне, что человек, выступающий на собрании,- уже не просто Иванов, Петров или Сидоров. Мнение, высказываемое им,- это мнение его плюс мнение той группы, к которой он принадлежит: диктат принятых в этой группе оценок не только влияет на точку зрения выступающего, но порой и подавляет его собственное, сугубо личное мнение. Человек вполне искренне считает, что должен говорить то, что (по его представлениям) думают его товарищи по коллективу, а не то, что думает лично он.

Задача по созданию ЗИС-6 была поставлена так, что искренним стремлением успешно ее решить были охвачены все. Речь шла о вооружении нашей армии, о безопасности страны. Огромно было доверие, оказанное нам, огромна ответственность. И для любой группы людей, из множества которых состоит всякий большой коллектив, не было вопроса: принять задание или отказаться от него. Принять и выполнить в срок - это было предопределено самой постановкой задачи. Каждый, кто выступал на собрании, говорил, сознавая это или нет, не столько от своего имени, сколько от имени своей группы: друзей или товарищей по подотделу. Эти мнения и суммировались в решении партийного собрания. И можно было считать задачу "мобилизации коллектива" выполненной, если не принять в расчет того, что человек, как только он закончил свое выступление и опустился на место, тотчас остался один на один не с трудностями, стоящими перед коллективом, а с проблемами, которые решать ему, лично ему. А личный опыт человека не дает ему повода для чрезмерной самоуверенности. Вот и начинают одолевать сомнения, как Степана Федоровича Антонова.

- Мало того, что дали нереальный срок на создание пушки, мы их годами, а то и десятилетиями делали, так вы еще хотите параллельно с этим создавать технологию, приспособления и инструмент для валового производства и даже запускать орудие в серийное изготовление, не дожидаясь опытного образца. В этом огромный риск!

- В этом нет необоснованного риска,- возражаю я, хотя и понимаю, что не словами будут рассеяны сомнения.

- Как нет? А если в пушке будут выявлены крупные дефекты или она вообще не выдержит испытаний, тогда что? А таких случаев сколько угодно было!

- Было, но не у нас. Наши конструкторы уже научились гарантировать высокое качество пушек. Вспомните не вообще орудия, а наши собственные: Ф-22 УСВ, ЗИС-2, Ф-34. А ЗИС-6 мы будем создавать не на голом месте, а по типу танковых Ф-34, Ф-39 и в основном Ф-42. Откуда же могут взяться большие дефекты?

- Так-то оно так, но...

Я терпеливо продолжаю подробные разъяснения, но совершенно отчетливо осознаю: что бы и сколько я сейчас ни говорил, это "так-то оно так, но..." останется в сознании и Степана Федоровича и многих других. Останется, несмотря на существование документально оформленного и единогласно принятого "мобилизующего" решения партсобрания. Именно поэтому проведением собрания и нельзя было считать подготовку коллектива законченной, нужно "дойти до каждого". Это еще одна распространенная формула, в расшифровке которой каждый руководитель полагается лишь на собственную интуицию, на свое "умение работать с людьми".

Примечательно, что упомянутое раздвоение произошло не у конструкторов, а у технологов, хотя многие из них уже были активно вовлечены в содружество конструктора и технолога. Многие, но не все. А уверенность в успехе и в своих собственных силах должна быть у каждого. Что же делать? Проводить еще собрания? Или "доходить до каждого" в буквальном смысле этого слова?

Это не только неосуществимо практически, но и не даст больше пользы, чем приведенный разговор с технологами после собрания.

Значит, нужно искать какой-то общий метод - рычаг, которым будут опрокинуты сомнения в своих силах у всех и у каждого. Такой рычаг был найден. Впервые за всю историю КБ и завода им стала норма времени (чуть позже я расскажу об этом подробнее).

Психологическая подготовка коллектива была продолжена в ходе работы, одновременно находили разрешение другие вопросы.

Как уже говорилось, для ЗИС-6 в качестве типовой схемы как по пушке в целом, так и поагрегатно была принята конструктивная схема нашей 107-миллиметровой танковой пушки Ф-42. Калибр Ф-42 и ЗИС-6 был одинаковым, это позволяло унифицировать многие детали и механизмы, кроме тех, что должны были измениться в связи со значительным увеличением мощности ЗИС-6. Использование гильзы и снаряда от идущей в производстве 107-миллиметровой полевой пушки М-60 предопределило нам вес снаряда: 16,6 килограмма. При начальной скорости снаряда не менее 800 метров в секунду мощность ЗИС-6 достигала 530 тонна-метров - в 4,4 раза выше, чем у пушки Ф-32, которой до сих был вооружен тяжелый танк КВ-1.

Так как снаряд и гильза с зарядом, выбранные для ЗИС-6, длиннее и тяжелее, чем у Ф-42, процесс заряжания новой пушки усложняется и может привести к снижению скорострельности. Это недопустимо. Заряжающему необходимо оказать помощь, но как? Для полевой пушки можно добавить лишнего человека артиллерийской прислуге - подносчика патронов. Для танковой пушки это исключено. Значит, нужно механизировать процесс заряжания. На выбор было два решения. Можно было заставить механизм подавать заряжающему патрон, с тем чтобы тот дослал его в камору ствола. Затвор при этом должен автоматически закрываться. Но такое решение конструктивно будет очень сложным. Можно по-другому: заряжающий достает из гнезда боеукладки патрон, кладет его на лоток, а дальше в действие включается механизм - патрон досылается в ствол, затвор автоматически закрывается. Это устройство гораздо проще, и для приведения его в действие вполне возможно использовать энергию отдачи.

Поскольку механический досылатель - агрегат новый, ни разу нами не применявшийся, необходимо было подстраховаться.

Поэтому разработку его поручили одновременно двум конструкторам Хворостину Александру Евгеньевичу, человеку пытливому, умеющему мыслить с размахом, и инженеру Александрову, у которого было меньше склонности к поиску самостоятельных конструктивных решений, но человеку толковому и работоспособному.

Кроме "механического заряжающего", все остальные агрегаты Ф-42 могли быть использованы в ЗИС-6 как типовые либо же вообще без изменений - они унифицировались.

При работе над ЗИС-6 мы впервые применили использование типовых схем не только для конструкторов, но и для технологов. Так как конструкция новой танковой пушки была аналогична 76-миллиметровой танковой пушке Ф-34, идущей в валовом производстве, было решено разработку технологии и инструментария для ЗИС-6 вести по типовой схеме процесса производства Ф-34.

Таким образом, "свободу творчества" конструкторов ограничивала типовая схема пушки Ф-42, а технологов - типовая схема техпроцесса и инструментария Ф-34.

Выгоды от использования типовых схем и унификации очевидны. Но таилась здесь и опасность.

Унификация сковывает инициативу конструктора. Вносить изменения в типовые схемы разрешалось лишь при острой необходимости, без визы главного конструктора отступления от схемы не допускались. Если учесть, что сроки создания ЗИС-6 были очень сжатые, а ответственность каждого велика, конструктор, естественно, мог оказаться как бы в плену типовых решений. Перенося на ватман отработанную схему детали или узла с минимальными изменениями, обусловленными повышением мощности орудия, конструктор гарантирует и надежность агрегата и выполнение работы точно в срок. Раньше, на этапе содружества конструктора и технолога, последний постоянно критиковал конструкцию и требовал ее упрощения для того, чтобы облегчить процесс ее изготовления в металле. Но теперь и технолог получил типовую схему, таким образом, и он не был заинтересован в изменениях унифицированных деталей. Но если согласиться с этим, одновременно придется смириться и с тем, что возможности дальнейшего упрощения и совершенствования пушки исключены: наступает застой, движение вперед закончилось - стимулов для этого нет ни у конструкторов, ни у технологов. И нельзя успокаиваться на том, что в активе КБ достаточно большой запас разнообразных типовых схем. Этот запас перестанет пополняться и из творческого актива превратится в пассив.

Где выход из этого тупика?

И здесь нам снова пришлось обратиться к норме времени, которая, как известно, определяет затраты труда на изготовление как отдельных деталей, так и изделия в целом.

Норма времени на создание пушки зависит от типа пушки, от сложности конструкции. Например, танковое орудие проще и менее трудоемко, чем полевое, полевая пушка проще зенитной. Норма времени на изготовление пушки или отдельной детали - показатель мастерства конструктора; чем проще конструкция детали, тем легче и быстрее можно ее изготовить. Вместе с тем норма времени полно характеризует и мастерство технолога. Таким образом, норма времени и может послужить тем мощным стимулом, который заставит конструктора искать возможности для упрощения унифицированных агрегатов и деталей, а технолога совершенствовать типовую технологию (тем более, что процесс валового производства Ф-34, принятый как типовой для ЗИС-6, был весьма далек от совершенства).

Но чем руководствоваться при выборе нормы времени?

Конструктор никогда о ней не думал. Технолог, разрабатывая процесс, тоже не беспокоился о том, сколько потребуется трудозатрат на изготовление той или иной детали Сколько получится - столько и будет. Так же работали и нормировщики: подсчитывали время на выполнение каждой операции и суммировали итог.

Понятно, что с этим мириться было нельзя. Норма времени должна стимулировать поиск новых решений - иного рычага нет.

И вот пришлось засесть за расчеты, которыми до сих пор ни мне, ни другим конструкторам и технологам заниматься не приходилось. Для начала нужно было определить годовую программу выпуска пушек и в соответствии с ней продумать норму времени, потребную для изготовления одного орудия в валовом производстве. Связь между масштабом производства и конструкторско-технологической деятельностью прямая. Одно дело, если нужно всего 5-10 пушек, тогда проще и дешевле изготовить их с минимумом оснастки и специального инструмента (так мы и делали опытные образцы орудий). Совсем другой подход - когда пушек нужно сотни или тысячи.

Определить годовую потребность ЗИС-6 было непросто, так как не имелось никаких указаний о количестве новых тяжелых танков Пришлось ориентироваться на пушку Ф-34 для среднего танка. Зная годовую потребность этой пушки, я наметил примерную программу и по ЗИС-6, а затем увеличил ее с учетом мобилизационного разворота производства. К особой точности я и не стремился, достаточно было хотя бы нащупать контуры оптимальных нормативов, затем в процессе работы они будут уточнены Расчетная норма времени на изготовление валовой пушки Ф-34 была чуть больше 1000 нормо-ча-сов. Расчеты показали, что для изготовления ЗИС-6 требуется 800-850 нормо-часов Эта цифра и легла в основу технической документации, затем была разбита по агрегатам и командным деталям и выдана технологам.

Почему только технологам, а не технологам и конструкторам? Ведь очень заманчиво - связать технолога и конструктора не только совместным заданием, но и единой нормой времени. Но могло и так случиться, что оба увлекутся упрощением конструкции, а общие сроки будут сорваны. Тем более, что опыт совместной, одновременной и параллельной работы конструктора и технолога в полном объеме еще не был проверен на практике. Поэтому мы решили ограничиться на этот раз тем, что выдали норму времени только технологу и обязали его строго ее придерживаться. Норма времени стала для технолога таким же обязательным условием, как, к примеру, вес пушки для конструктора: что угодно делай, но уложиться обязан. Тем самым технолог лишен был возможности слепо копировать разработку техпроцесса пушки Ф-34. Отталкиваясь, от типовой схемы, он вынужден был искать невыявленные прежде резервы, а когда эти возможности будут исчерпаны, технологу придется прийти к конструктору и потребовать от него помощи. Вот когда исчезнет между ними полоса отчуждения.

Что же произойдет дальше? Конструктор, естественно, воспротивится: он не имеет права ничего менять без разрешения начальника ОГК. Но не отступится технолог, он будет "грызть" конструктора до тех пор, пока тот не найдет возможности для необходимых упрощений в детали. И тогда оба придут "за правдой" ко мне, а я приму сторону технолога. Только таким образом на этом этапе можно будет полностью контролировать все участки работы.

Так и случилось. И первым явился ко мне Степан Федорович Антонов. Норма времени сильно его поджимала. В результате напряженных споров с Мещаниновым и Грибанем, которому выпало решать баллистическую задачу и проектировать ствол, были найдены новые решения, упрощавшие конструкцию. Их утвердили. Это стало хорошим примером и для остальных технологов. Работа пошла, быстрыми темпами.

Дата добавления: 2015-06-28