Я покинул родимый дом

Номах

Чарин

Этот «комиссар прииска» – самый честный, порядочный и совестливый из коммунистов. Только он один называет поступок Рассветова на прииске подлостью и не согласен с остальными в его оценке. Кроме того, Чарин единственный, кто пытается объективно объяснить, почему есть недовольные революцией, почему против нее восстают крестьяне и почему восставших поддерживает местное население:

И у нас биржевая клоака

Расстилает свой едкий дым.

Никому ведь не станет в новинки,

Что в кремлевские буфера

Уцепились когтями с Ильинки

Маклера, маклера, маклера…

И в ответ по партийной команде

За налоги на крестьянский труд

По стране свищет банда на банде,

Волю власти считая за труд.

И кого упрекнуть нам можно?

Кто сумеет закрыть окно,

Чтоб не видеть, как свора острожная

И крестьянство так любят Махно?

Потому что мы очень строги,

И за строгость ту зол народ…

Их озлобили наши поборы,

И, считая весь мир за бедлам,

Они думают, что мы воры

Иль поблажку даем ворам.

Потому им и любы бандиты,

Что всосали в себя их гнев.

Нужно прямо сказать, открыто,

Что республика наша – bluff,

Мы не лучшее, друг мой, дерьмо.

Чарин говорит о том, что появился целый класс политических паразитов, которые, по словам Номаха, «на Марксе жиреют, как янки». И люди видят в любом комиссаре такого политического демагога и жулика.

Есенин писал: «Номах – это Махно». Но это не просто бандит-анархист, и на реального Махно есенинский герой не похож, просто эта фамилия воспринималась как знак – символ анархического протеста против любой власти. Номах действительно бандит, но необычный. Он сам говорит:

Мой бандитизм особой марки:

Он осознание, а не профессия.

Т.е. это мировоззрение. И сформировалось оно не случайно. Рассказывая Замарашкину, сочувствующему коммунистам, но помогающему и повстанцам, о своем прошлом, Номах упоминает о том, что когда-то он был среди революционеров:

Я верил, я горел…

Я шел с революцией,

Я думал, что братство не мечта и не сон,

Что все во единое море сольются,

Все сонмы народов, и рас, и племен.

Революция разбила романтические иллюзии. Оказалось, что пламенные идейные слова лишь «приманка для глупцов»:

Старая гнусавая шарманка

Этот мир идейных дел и слов.

Для глупцов – хорошая приманка,

Подлецам – порядочный улов.

Он приходит к выводу:

Неужели ты не видишь? Не поймешь?

Что такого равенства не надо?

Ваше равенство – обман и ложь.

Это он делает вывод о том, что пришедшие к власти после революции люди «на Марксе жиреют, как янки». Прежде чем Номах осознал это и смог саркастически об этом говорить, ему пришлось пережить настоящую трагедию:

Долго валялся я в горячке адской,

Насмешкой судьбы до печенок израненный.

Судорога душу скрючила…

Пришло разочарование, не осталось надежды, жизненной опоры. А если этот смысл потерян, то «только и осталось – озорничать и хулиганить». Номах – есенинский тип «русского хулигана».

При этом он осознает свою обреченность:

Я потерял равновесие

И знаю сам:

Конечно, меня подвесят

Когда-нибудь к небесам.

Эта обреченность, сознание неизбежной близкой гибели делает ситуацию, можно сказать, экзистенциальной. Номаху нечего терять, поэтому он чувствует полную свободу: «Я живу, как я сам хочу». Его идеология – анархизм.

3. Смысл названия «Страна негодяев»

Оно многослойно по содержанию и толкуется по-разному.

1. В тексте слово «негодяй» отнесено к Номаху и его бандитам.

Красноармеец говорит: «Нас окружили в приступ / Около двухсот негодяев».

Повстанцы, члены банды спорят друг с другом:

– Разве ты себя считаешь негодяем?

– Я не считаю. Но нас считают.

Следовательно, «страна негодяев» – это страна Махно и махновцев. Хорошо это или плохо? Вопрос, на который в поэме четкого ответа нет.

2. Есть другой смысл. Негодяи – это политические паразиты, которые, воспользовавшись революцией, примкнули к ней и «на Марксе жиреют, как янки». Такие, как Чекистов.

В этой связи название соотносится со страной, попавшей или отданной в руки негодяев.

3. По воспоминаниям С.А.Толстой-Есениной, поэт предполагал показать после изображения революционной России еще одну страну, настоящую «страну негодяев» – Америку. Она пишет, что «действие поэмы должно было перенестись из России в Европу, а затем в Америку, где должен был закончить свои дни один из героев пьесы – Номах... Есенин рассказывал мне, что он ходил в Нью-Йорке специально посмотреть знаменитую нью-йоркскую биржу, в огромном зале которой толпятся многие тысячи людей и совершают в обстановке гула и гама сотни и тысячи сделок. «Это страшнее, чем быть окруженным стаей волков, – говорил Есенин. – Что значат наши маленькие воришки и бандюги в сравнении с ними? Вот где она – страна негодяев!»[1]

Из этой страны приехали переделывать Россию Чекистов и Рассветов, в этой стране должен был закончить свою жизнь и Номах, восставший против их власти.

При жизни поэта поэма публиковалась лишь в отрывках[2]. Полностью была опубликована после смерти Есенина в четырехтомном «Собрании стихотворений» 1926-1927 гг. и затем через 35 лет в пятитомном «Собр. сочинений» 1962 г[3].

Явный намек на Троцкого в образе Чекистова всем был ясен. А между прочим, незадолго до смерти Есенина, в 1925 г., за поэму, где негативно оценивался Троцкий, был расстрелян друг Есенина, поэт Алексей Ганин.

[1] Юность. 1957. № 4.

[2] Газ. «Бакинский рабочий». 1924. № 220. 29 сентября (строки 315-471); журн. «Город и деревня». 1925. № 18 (строки 315-531); «Страна советская». 1925 (строки 315-471).

[3] Есенин С. Собрание стихотворений. ТТ. 1-4. – М., 1926-1927; С.Есенин. Собрание сочинений в пяти томах. – М., 1962.

Я покинул родимый дом,

Голубую оставил Русь.

В три звезды березняк над прудом

Теплит матери старой грусть.

Золотою лягушкой луна

Распласталась на тихой воде.

Словно яблонный цвет, седина

У отца пролилась в бороде.

Я не скоро, не скоро вернусь!

Долго петь и звенеть пурге.

Стережет голубую Русь

Старый клен на одной ноге.

И я знаю, есть радость в нем

Тем, кто листьев целует дождь,

Оттого, что тот старый клен

Головой на меня похож.

Дата добавления: 2015-06-28