Фридрих Ницше: загадка в философии и в жизни

Б И О Г Р А Ф И Я

Snusmumr XII

Проектирование кулачкового механизма

Расчет маховика по методу Н.И.Мерцалова.

Кинетостатическое исследование механизма

Кинематическое исследование шарнирно-рычажного механизма.

1.1 Структурный анализ механизма.

1.2. Кинематические параметры механизма.

1.2.1.Планы положений звеньев механизма.

1.2.2.Планы скоростей и ускорений.

1.2.3.Уравнения кинематических параметров звеньев первой

присоединенной группы Ассура.

1.2.4.Уравнения кинематических параметров звеньев второй

присоединенной группы Ассура.

1.2.5.Кинематические диаграммы.

Выводы.

2.1. Определение реакций в кинематических парах структурной группы 3-4

2.2. Определение реакций в кинематических парах структурной группы 2-3

2.3. Определение уравновешивающей силы на ведущем звене методом планов сил

2.4. Определение уравновешивающей силы на ведущем звене методом

рычага Жуковского

3.1. Уравнения динамических параметров механизма.

3.2. Замещающие массы звеньев механизма.

4.3. Момент инерции маховика.

.

4.1. Кинематические параметры толкателя.

4.2. Минимальный радиус кулачка.

4.3. Профилирование кулачка.

4.4. Выбор размеров контактной поверхности толкателя.

Выводы.

5. Список литературы.

Более века прошло со дня смерти Ницше, имя которого сейчас знакомо почти каждому человеку на Земле. Трудно назвать философа настолько же популярного, как Ницше. И еще труднее представить философа столь же загадочного… Но, вероятно, это потому, что глубина Ницше соразмерна или даже превосходит его известность.

Местом рождения великого немецкого философа Фридриха Ницше был городок Рёккен, расположенный в Пруссии. Он появился на свет 15 октября 1844 года в семье скромного и добродушного священника-протестанта. Через 6 лет, тяжело перенеся раннюю смерть отца, Ницше с матерью и сестрой обосновался в Наумбурге. В 1858 году он поступил в знаменитую местную школу-интернат Пфорта, где сразу же оказался на хорошем счету, поскольку выказал отличные способности по большинству предметов. Среди дисциплин этого образовательного учреждения были богословие и филология, и той и другой Ницше посвятил немало времени, что впоследствии сослужило ему немалую службу. В программу обучения также входили древнегреческий и латинский языки. Последний существенно повлиял на стилистику будущих произведений Ницше. По его собственному, признанию язык в «Заратустре» не был бы столь художественно совершенен без серьезного изучения Саллюстия и Горация — величайших мастеров сжатого, строгого и вместе с тем предельно насыщенного субстанцией стиля. В 1864–1865 гг. Ницше переезжает сначала в Бонн, а затем в Лейпциг, чтобы продолжить свои теологические и филологические штудии и принять участие в семинарах самого заслуженного в те времена филолога Германии Фридриха Ричля (1806–1876). Там же он знакомится и с блестящим молодым филологом Эрвином Роде (1845–1898); с ним на долгие годы у Ницше устанавливаются особенно крепкие дружеские отношения.

Еще будучи девятнадцатилетним юношей Ницше с огромным увлечением прочел основные сочинения философа Артура Шопенгауэра (1788–1860). В то время он по примеру своего отца готовился к карьере священника, но «честный» атеизм Шопенгауэра, его представление о воле как ядре всего единичного и множественного, наконец, его жизненный пример быстро убедили Ницше изменить решение. «Нет лжи, достойной уважения. Знайте это! Мы хотим добиться истины и прибегнуть без раскаяния даже к вивисекции лжи». «Для того, чтобы верить не надо быть философом» (19. Т.6. C. 156–157), — эти слова Шопенгауэра, направленные против повсеместного в ту эпоху господства христианского «религиозного сознания», оказали на Ницше колоссальное влияние. Теперь страсть к филологии соседствовала в его душе со страстью к философии, причем, первая слабела, а вторая с годами лишь набирала силу. Этапы эволюции мировоззрения Ницше можно проследить и на его изменяющемся отношении к фигуре Шопенгауэра как философа и человека: от безоговорочного восхищения в юности, через мягкую критику молодого, ищущего новую опору мыслителя, до полного неприятия в зрелые годы, связанного с обретением собственной, «иной» философской субстанции. Характерны слова одной из последних работ Ницше, сказанные по поводу шопенгауэровской оценки воздействия греческой трагедии как приводящей к резиньяции и говорящей в духе пессимизма: «Шопенгауэр ошибся здесь, как он ошибался во всем». Впрочем, в гениальности Шопенгауэра Ницше не сомневался никогда и считал его «своим первым и единственным великим учителем».

В 1867 году в возрасте 23 лет Ницше отправился служить канониром полка полевой артиллерии. Однако весной 1868 года на этой «службе Марсу», он получил травму (порвал несколько мускулов груди). Травма неожиданно оказалась серьезной и привела к опасным для жизни осложнениям. Проболев несколько месяцев, Ницше вернулся к своим научным занятиям. Они были столь успешными, что вскоре по рекомендации Ричля ему без экзамена была присуждена докторская степень. Одновременно его назначили на место профессора классической филологии в швейцарском Базельском университете. В Базеле Ницше завязывает дружбу с талантливым историком церкви Францем Овербеком (1837–1905) и крупнейшим в Европе историком культуры Якобом Буркхардтом (1818–1897).

Одним из самых важных событий в жизни Ницше стало личное знакомство, а впоследствии и дружба с великим композитором и дирижером Рихардом Вагнером (1813–1883). Как и Шопенгауэр, Вагнер оказал огромное влияние на мировоззрение молодого Ницше. Начало первому, «романтическому» этапу философского творчества Ницше было положено: среди тем их плодотворных бесед особое место занимали поэзия, музыка и философия, — Вагнер разделял страстное увлечение Ницше философией Шопенгауэра. Жену композитора, Козиму Вагнер (1837–1930), Ницше всегда почитал как благороднейшую и умнейшую женщину.

Тем временем Пруссия вступила в победную для себя войну с Францией, и в 1870 году Ницше, несмотря на свое швейцарское гражданство, принял в ней участие. Добровольно прослужив несколько месяцев в качестве санитара, Ницше заразился холерой и дифтерией. После нелегкого выздоровления он вернулся в Базель полный больших планов и надежд на будущее. Всячески стараясь способствовать возрождению немецкой культуры, которому, как полагал Ницше, единственно и был посвящен вагнеровский проект театра в Байрейте, он не только намеренно и глубоко оттенил вагнеровскую тенденцию в своем первом крупном сочинении «Рождение трагедии из духа музыки» (1871), но и подготовил вслед за этим энергичное и страстное воззвание — «Призыв к немецкой нации». Однако вагнеровским обществом (но не самим Вагнером!) оно было сочтено «слишком серьезным» и бескомпромиссным и от него пришлось отказаться.

В 1876 году, наблюдая за первыми байрейтскими торжествами, Ницше, по его словам, «в душе своей расстался с Вагнером». Шаг за шагом Вагнер склонялся ко всему, в чем, с точки зрения критериев истинности Ницше, уже нельзя было усмотреть возрождения немецкой культуры — даже к антисемитизму и христианскому «кресту». Произведение «Рихард Вагнер в Байрейте» (1876) было попыткой Ницше путем мягкой, любовной критики повлиять на Вагнера. Но Вагнер увидел в нем лишь прославление себя. Точку в их дружбе поставила пересылка Ницше Вагнеру «Человеческого, слишком человеческого» в 1878 году — книги, которая ознаменовала явный отход Ницше от идей Шопенгауэра и Вагнера, и на которую последний ответил враждебным молчанием, несмотря на сопровождавший ее призыв Ницше к верности и дружбе, возможных, по его убеждению даже при кардинально различающихся взглядах и стремлениях. Ницше счел себя глубоко оскорбленным. Поначалу лишь отстранившись от Вагнера, в конце своей сознательной жизни Ницше перешел к его публичной критике, выпустив памфлет «Казус Вагнер». «Вы так и не уразумели, — написал в 1888 году Ницше в ответ на возмущенное письмо своей давней подруги баронессы Мальвиды фон Мейзенбуг (1816–1903), — что это за отвращение, с которым я, как и всякий порядочный человек, повернулся спиной к Вагнеру 10 лет назад, когда это мошенничество, вместе с первыми «Байрейтскими листками», стало осязаемым. Вам не знакомо то глубочайшее огорчение, с которым я, как и все честные музыканты наблюдаю за распространением этой чумы вагнеровской музыки, за тем, как она наводит пору на музыкантов?» (7. C. 336). Тем не менее, в отличие от Вагнера, Ницше очень тяжело пережил разрыв, и тоска по утраченной дружбе осталась с ним на всю жизнь — вышедшее посмертно «Ecce Homo» содержит множество признаний в этом, среди коих знаменательно следующее: «…я должен сказать слово благодарности тому, на чем я отдыхал всего глубже и сердечнее. Этим было, несомненно, близкое общение с Рихардом Вагнером. Я невысоко ценю мои остальные отношения с людьми, но я ни за что не хотел бы вычеркнуть из своей жизни дни, проведенные в Трибшене, дни доверия, веселья, тонких случайностей — глубоких мгновений…» (8. Т.6. C. 214). Необходимо сказать, что произведения, созданные Ницше после этого разрыва, уже не привлекали внимания публики. До самого конца своей сознательной жизни философ, по сути, пребывал в безвестности, его имя было знакомо лишь единицам в Германии. Немногим лучше дело обстояло и за рубежом.

Потеря расположения Вагнера действительно стала для Ницше невосполнимой утратой, больше никогда он не признавал в ком-либо из своих друзей человека одного с ним ранга. Лишь отчасти смогла возместить Ницше эту утрату дружба с доктором Паулем Рэ (1849–1901), философом-моралистом, разделявшим с ним тягу к вивисекции морали. Начиная со второй половины 1870-х годов, здоровье Ницше пошло на убыль — это было следствием перенесенных ранее болезней и травм. У него начались мучительные головные боли, сопровождаемые рвотой и крайней общей физической слабостью, постоянно ухудшалось зрение. Какое-то время Ницше пребывал «между жизнью и смертью», и, не веря в выздоровление, даже начал писать своим друзьям прощальные письма. В 1879 году Ницше по состоянию здоровья был вынужден просить об отставке. Для восстановления и поддержания физических сил, душевного и творческого подъема ему был необходим особенный, специфический климат, и навсегда покончив с преподаванием, он последние годы сознательной жизни провел в путешествиях по Европе, исключая, что примечательно, Германию. Но даже в этот период «наименьшей жизненной силы» Ницше не поддается искушению «лжесвидетельствовать» против жизни. В работах «Смешанные мнения и изречения», «Странник и его тень» и «Утренняя заря» (1878–1881), по его глубокому убеждению, нельзя найти и следа пессимизма.

Однако подлинный расцвет мысли Ницше был еще впереди. В 1882 году он ощущает небывалый прилив сил, в его творчестве становится заметна работа некоей «иной» философской субстанции, растет и его поэтическая мощь. Он сочиняет «Веселую науку» — глубокое, несмотря на свое несколько фривольное название, и стилистически совершенное произведение, которое ставит точку в «позитивистском этапе» его философской эволюции. В этом же году происходит судьбоносное знакомство Ницше с Лу Саломе (1861–1937), необычайно умной и одаренной дочерью русского генерала. Возможность благородного и плодотворного духовного союза впервые после разрыва с Вагнером живо встает у него перед глазами. Кроме того, Ницше не сомневается, что судьба, наконец, свела его с человеком, которому предназначено понять самые сокровенные глубины его философии. «Стать Вашим учителем, — пишет он Лу Саломе, — было бы для меня желанной честью. Итак, чтобы быть до конца искренним: я ищу сейчас людей, которые могли бы стать моими наследниками; что-то я ношу в себе, чего нельзя почерпнуть из моих книг, и стремлюсь обрести для этого самую прекрасную и плодородную почву» (7. C. 180). Ницше рекомендует ей прочесть сочинение «Шопенгауэр как воспитатель» — свой «строгий обет», и делает предложение, «чтобы оградить от ненужных сплетен и пересудов»… Однако эти отношения, в которые вмешивается сестра философа, считающая девушку «ядовитым червем», и неравнодушный к Лу Саломе Пауль Рэ, заканчиваются для Ницше быстрым разочарованием; уже осенью 1882 года он теряет двух своих самых близких друзей, разделяющих с ним, как он полагал, единую миссию. Из последовавшего вслед за этими событиями жесточайшего душевного кризиса Ницше все же сумел извлечь пользу, превратив свои переживания, как он сам однажды выразился, в «золото». В этот период он пишет свое наиболее сокровенное и любимое, исполненное оригинальных идей сочинение «Так говорил Заратустра». Именно это и последующие за ним произведения позднее принесли Ницше славу одного из самых глубоких мыслителей и величайших художников языка в философской литературе всех времен.

Между тем одиночество Ницше усиливается, в редких (и в основном зарубежных) обзорах его удивительно энергичных и смелых, колоссального психического напряжения работ последние неизменно именуются «взрывчаткой», «динамитом», а их автор — «Фаустом» или «Гамлетом наших дней». Благодаря этим работам Ницше устанавливает связь и завязывает дружескую переписку с людьми исключительными, выдающимися художниками и крупнейшими европейскими умами своего времени: Готфридом Келлером (1819–1890), Генрихом фон Штайном (1857–1887), Георгом Брандесом (1842–1927), Ипполитом Тэном (1828–1893), Августом Стриндбергом (1849–1912). Затем, как великолепно описывает Ж. Делёз, «наступает великий 1888 год: “Сумерки идолов”, “Казус Вагнер”, “Антихрист”, “Ecce Homo”. Всё происходит так, словно бы творческие способности Ницше дошли до предела, до последнего взлета, за которым должно было последовать падение. В этих произведениях великого мастерства даже тон — другой: новое неистовство, новое чувство юмора — сверхчеловеческий комизм» (2. C. 19).

В начале января 1889 года Ницше теряет сознание на одной из улиц Турина, за этим следует помрачение ума. Надо сказать, что природа приведшей к этому болезни до сих пор с точностью не установлена. Поправиться Ницше было не суждено. Он умер 25 августа 1900 года в Веймаре, к тому времени его имя было овеяно заслуженной славой, которая с годами лишь росла.

Уже в 1892 году вышло первое собрание сочинений Ницше, подготовленное его другом и восторженным почитателем музыкантом Генрихом Кёзелицем (Петером Гастом) (1854–1918). Над вторым и третьим изданием трудов Ницше (1894 и 1896 годы) поработала сестра философа Элизабет Фёрстер-Ницше (1846–1935) — основательница знаменитого Архива Ницше. Впрочем, ее достойная благодарности деятельность по публикации наследия Ницше «испорчена» многократным злоупотреблением полномочиями. Почти все письма Ницше к ней оказались сфабрикованными из отрывков писем к другим адресатам, а в 12-й том собрания сочинений Элизабет включила работу «Воля к власти», самостоятельно структурировав и «додумав» (исказив) ее не без влияния националистских и антисемитских взглядов своего мужа Бернхарта Фёрстера (1843–1889). А между тем, «Воля к власти» — лишь одно из рассматривавшихся Ницше названий труда, который призван был стать его главным, «программным» произведением. Сверхизвестная и столь же сомнительная по причине своей «неаутентичности» книга «Воля к власти» есть компиляция из части неиспользованных черновых заметок последних четырех лет творчества Ницше. В 1933 году Архиву Ницше нанес визит Адольф Гитлер. Слабо разбиравшаяся в философии и в задачах своего брата Элизабет радостно приветствовала его, что, безусловно, способствовало одиозному фашистскому истолкованию благородных духовных исканий певца Заратустры. Не вызывает никаких сомнений, что сам Ницше, если бы дожил до 1930-х годов, ни за что бы с ним (этим истолкованием) не согласился. «Поверьте мне, — писал «несвоевременный мыслитель», отвечая на присланные листовки Т. Фритшу, активному националисту и антисемиту, — эти отвратительные разговорчики пошлых дилетантов о ценности людей и рас … это подобострастничанье перед «авторитетами», которые всяким более или менее трезвым умом будут с презрением отвергнуты … эта постоянная абсурдная подтасовка столь спорных понятий, как «германское», «семитское», «арийское», «христианское», «немецкое», — всё это может меня всерьез и надолго рассердить… И наконец, что, Вы думаете, я испытываю, когда имя Заратустры звучит из уст антисемитов?..» (7. C. 272–273).

Если говорить о личности Ницше в целом, имея в виду воплощенное ею действительное единство философии и жизни, то наиболее подходящей и краткой ее характеристикой будет, несомненно, исключительность. Пожалуй, в этом отношении лишь имена Кьеркегора и, быть может, Шопенгауэра было бы уместно, да и то не со всякой точки зрения, назвать рядом с именем Ницше. Следующая фраза из сохранившихся, но не опубликованных самим Ницше записей превосходно иллюстрирует исключительность его притязаний: «Стать художником (созидающим), святым (любящим) и философом (познающим) в одном лице — моя практическая цель! (8. Т.10. C. 424). Когда К. Ясперс совершенно справедливо отмечает, что Ницше не подпадает ни под какой из известных типов человеческого существования, это, в первую очередь, есть позднейшая констатация оправданности подобных притязаний.

Безусловно, Ницше обладал незаурядным поэтическим даром и был, как показывают его опубликованные «музыкальные опыты» и их критические исследования XX–XXI вв., весьма интересным композитором и музыкантом. Его стихотворения редко удовлетворяют критериям «искусства ради искусства» и почти всегда можно заметить, что они так или иначе «вписаны» в идейный корпус его философии; особого внимания заслуживают «Дионисовы дифирамбы», окончательная редакция — конец 1888 года.

Вот пример ранних поэтических опытов Ницше, второй отрывок из стихотворной постлюдии к «Человеческому, слишком человеческому», озаглавленной «Между друзьями» (8. Т.2. С. 337–338).

Не нужны мне извиненья!

Не нужны мне отпущенья!

Лучше в сердце, полном счастья,

Книге этой безрассудной

Дайте место в стороне!

И поверьте — не злосчастьем

Безрассудство стало мне!

Поиски ее, решенья —

Все мои без исключенья!

Чтите в ней игру саму!

Книги этой поученье —

Разум привести — «к уму»!

Так пришли мы к пониманью?

Ну, аминь и до свиданья![1]

Между прочим, Ницше живо интересовался культурно-творческим наследием и потенциалом России, предсказывал ей большое будущее как самой юной европейской державе, еще не израсходовавшей своих духовных сил. В круг его чтения входили Достоевский, Гоголь, Герцен, Лермонтов, Пушкин (некоторые стихотворения последнего Ницше даже переложил на музыку) и др.

Многие философы XX–XXI вв. пытались и пытаются проникнуть в «тайную лабораторию мысли» Ницше, почти всегда с той или иной долей успеха, но никогда — окончательно разгадав эту гениальную философскую загадку. Ницше неисчерпаем, как однажды заметил по этому поводу К. Ясперс. Но кто же достиг наиболее впечатляющих результатов в этих попытках «проникновения» и истолкования?

Карл Ясперс (1883–1969) в обеих своих книгах о Ницше, по существу, стремится оставить вопрос о «целях» его философствования открытым, при этом Ницше называется им последним великим философом. Его блестящая «экзистенциальная» интерпретация жизни и творчества Ницше имеет «пробуждающий» характер. Согласно Ясперсу, вдумчивый читатель Ницше становится одновременно и «открытым для всех возможностей» учеником, и сотворцом его философии: «Истинно лишь то, что исходит из нас самих — при посредстве Ницше» (16. C. 93).

Интерпретация Жиля Делёза (1925–1995) есть в подлинном смысле творческая интерпретация. Нельзя отрицать того, что образ Ницше-философа, созданный Делёзом, чрезвычайно привлекателен, однако слабость его подхода в целом — в опоре на наиболее экспериментальное в мышлении Ницше. Но обретение «аутентичного» Ницше и не было, вероятно, основной задачей французского мыслителя. В результате складывается сложная и логически выверенная картина ницшевской философии, проникнутая пафосом протеста, активности и утверждения.

Интерпретация Мартина Хайдеггера (1889–1976), масштабная и неординарная, до сих пор остается одной из самых влиятельных, между тем он не написал специального «исчерпывающего» труда, посвященного Ницше. Тексты, в которых мысль Ницше становится предметом скрупулезного анализа Хайдеггера многочисленны, достаточно упомянуть «Европейский нигилизм» и опубликованные курсы лекций: «Ницше» и «Что зовется мышлением?»

Ницшева мысль о воле как именно о воле к власти, считает Хайдеггер, подводит итог философии. Его метафизика предоставляет основу для такого «упорядочения земли», какое уже не будет нуждаться в философии. Правда, завершение философии не означает, по Хайдеггеру, что должна завершиться и мысль.

В каждом интенсивном и всестороннем исследовании творчества Ницше мысль его предстает во всей глубине, плодотворной в своей принципиальной неисчерпаемости, поэтому один из призывов позднего Хайдеггера звучит так: «Давайте не будем обманываться мнением, согласно которому мышление Ницше найдено, только на том основании, что … нарастает вал литературы о Ницше… Оно принадлежит призывающему мыслить» (14. C. 64).

Эти интерпретации (как и многие другие, например, Альбера Камю, Фридриха Юнгера, Жоржа Батая), несомненно, позволяют обрести более глубокий взгляд на Ницше. Их творцы — выдающиеся мыслители XX века. Все они в силу значительности своего ранга оказались способны соприкоснуться с подлинным Ницше и потому их интерпретации способны захватить любого знатока и почитателя его творчества. Но также очевидно, что на определенном этапе они перестают следовать за Ницше и берут слово сами. Но не к этому ли, в конце концов, призывал родоначальник философии жизни? Возможно.

Не подлежит сомнению, что именно Ницше положил начало современному образу мышления и современному мировосприятию в широкой перспективе. Как мощное средство для личностного (само)воспитания феномен Ницше обладает непреходящим значением, и в этом смысле его сложно переоценить, ибо подлинная философия Ницше способна концентрировать человека как никакая другая. «Мы должны дать самим себе отчет в нашем бытии; следовательно, мы хотим также стать подлинными кормчими этого бытия и не допустить, чтобы наше существование было равносильно бессмысленной случайности» (11. C. 9), — однажды сказал Ницше. Прогрессивная культура начала XXI века, равно как и культура будущего, не могут обойтись без добросовестного осмысления его идей.

Сейчас можно уже со всей определенностью утверждать, что Ницше входит в пятерку наиболее влиятельных философов, наряду с Платоном, Аристотелем, Кантом и Гегелем. Но именно его влияние на культуру и жизнь Европы, да и всего мира — поистине беспрецедентный случай в истории философии. Влияние это сказывается на всех уровнях и во всех сферах современного бытия: от элитарных, рафинированных философских и культурологических концепций эпохи постмодерна и «большой политики» до массовой культуры и жизни отдельного индивидуума. Феномен Ницше получил резонанс в творениях большинства видов современного искусства: от литературных романов до музыкальных произведений, причем не только в сфере классической музыки; контркультурный потенциал знаменитых философем Ницше нашел отражение и в концепциях многих направлений рок-музыки[2]. Даже современные видеоигры не обошли его вниманием: например, названия крупнейших работ Ницше вынесены в подзаголовки серии японских ролевых игр Xenosaga для приставки Sony PlayStation 2.

Во всем этом заключена большая опасность не только для Ницше (опасность быть превратно понятым), но и для того, кто с ним так или иначе соприкасается. Поэтому, сталкиваясь с этим поразительным феноменом, всегда следует иметь в виду: то, что обыкновенно принимают и выдают за философию Ницше есть лишь ее передний план, экзотерическая часть. Роковая специфика мысли Ницше состоит в том, что она всегда облачена в доступную форму, не случайно он является самым читаемым в мире философом и его произведения до сих пор выходят огромными тиражами, но это обманчивая доступность. Обессмертившие имя Ницше концепции сверхчеловека, вечного возвращения, «смерти Бога», переоценки всех ценностей, воли к власти и др. в их взаимосвязи образуют одно из наиболее трудных, масштабных и плодотворных учений в истории человечества, и его подлинный смысл, видимо, еще только предстоит постигнуть.

Список литературы

1. Делёз Ж. Ницше и философия. М.: Ad Marginem, 2003.

2. Делёз Ж. Ницше. СПб., 2010.

3. Мартин Хайдеггер — Карл Ясперс: переписка 1920–1963. М.: Ad Marginem, 2001.

4. Мирская Л.А. Современная мифология и про­блема души. Ростов н/Д, 1999.

5. Ницше Ф. Воля к власти; Посмертные афориз­мы. Мн.: Попурри, 1998.

6. Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жиз­ни; Сумерки кумиров; Утренняя заря: сборник. Мн.: Попурри, 1999.

7. Ницше Ф. Письма. М., 2007.

8. Ницше Ф. Полное собрание сочинений. Т. 2, 4–8, 10, 12, 13. М.: Культурная революция, 2006–2012.

9. Ницше Ф. Сочинения: в 2 т. СПб.: Кристалл, 1998.

10. Ницше Ф. Стихотворения. Философская про­за / вступ. ст.: М. Коренева, А. Аствацатуров. СПб., 1993.

11. Ницше Ф. Странник и его тень. М.: Пор-Рояль, 1994.

12. Ницше Ф. Философская проза. Стихотворения. Мн.: Попурри, 2000.

13. Хайдеггер М. Время и Бытие: статьи и высту­пления. М., 1993.

14. Хайдеггер М. Что зовется мышлением? М., 2007.

15. Ясперс К. Ницше. Введение в понимание его философствования. CПб., 2004.

16. Ясперс К. Ницше и христианство. М., 1994.

17. Шаповалов С.В. Рок-музыка: от контркультуры к культуриндустрии. Ростов н/Д: Наука-Спектр, 2010.

18. Шаповалов С.В. Философия Ницше как феномен бесконечной интерпретации // Научная конференция. “Наука и образование: проблемы, поиски, решения”. Ростов н/Д: Антей, 2010.

19. Шопенгауэр А. Собрание сочинений: в 6 т. М.: Республика, 2001.

[1] Пер. с нем. В.М. Бакусев.

[2] Подробно об этом см.: Шаповалов С.В. Рок-музыка: от контркультуры к культуриндустрии. Ростов н/Д.: Наука-Спектр, 2010.

Дата добавления: 2015-06-28