Степное византийство 1 страница

Когда мы произносим слово "Византия" без каких бы то ни было пояснений и добавлений, то содержание понятия бывает различным. Может оказаться, что Византия - это Восточная Римская империя, реликт былого величия, на протяжении тысячи лет катившийся к упадку. Так понимали термин "Византия" и Гиббон и Лебо [*35]

[*35] называвший это государство Bas-Empire, а также Владимир Соловьев. Может быть, под этим термином подразумевается греческое царство, возникшее как антитеза выродившейся античности, имевшее свои собственные ритмы развития, свои светлые и теневые стороны. Такой видели Византию Успенский, Кулаковский и Шарль Диль [*36].

А может быть, Византия просто огромный город, средоточие торговли и образованности, воздвигшийся на берегах голубого моря и окруженный выжженными горами, где полудикое население веками пасло коз и снимало оливки и виноград? Это тоже закономерное понимание термина, но мы в нашей работе хотим использовать его четвертое значение: Византия- культура, неповторимая и многообразная, выплеснувшая далеко за государственные границы константинопольской империи. Брызги ее золотого сияния застывали на зеленых равнинах Ирландии (Иоанн Скотт Эригена), в дремучих лесах Заволжья (Нил Сорский и нестяжатели) [*37], в тропических нагорьях вокруг озера Цана (Аксум) [*38] и в Великой Евразийской степи, о которой и пойдет речь.

В таком понимании термина "Византия" не только город Константинополь и подвластная ему страна, и даже не только халкедонское исповедание, но целостность, включающая в себя равно православных и еретиков: монофизитов и несториан, христиан и гностиков (маркионитов и манихеев, о которых тоже будет упомянуто). То, что перечисленные течения мысли боролись между собою, не противоречит предложенному значению термина, ибо идейная, да и политическая борьба - тоже вид связи, форма развития.

Христианская религиозная мысль с самого момента своего возникновения растеклась на множество струй, из которых большая часть высохла, а некоторые превратились в мощные потоки. Небольшая группа иудео-христиан, т.е. евреев, признавших пришествие Мессии, исчезла без следа. Зато проповедь апостола Павла, обращенная к просвещенным язычникам, обрела многих неофитов. Эллинов особенно поразила идея, дотоле им чуждая, о существовании стихии зла, и они начали трактовать ее по-разному: наиболее образованные и умеющие мыслить последовательно возложили ответственность за все несправедливости и несчастья мира на особу, его сотворившую, и с раздражением назвали ее "демиургом", т.е. ремесленником. Они считали, что демиург - не очень крупный демон, сотворивший мир и человека (Адама) для того, чтобы Адам жил в неведении и был для него, демиурга, игрушкой. Но мудрый змей просветил Адама и помог ему добиться свободы, за что демиург мучит потомков Адама и Евы.

Это течение мысли положило начало гностицизму, религиозно-философской концепции, рассчитанной на людей мудрых и образованных (гносис - знание). Можно опустить описание трех главных направлений гностицизма: египетского, сирийского и маркионитского (от имени христианского гностика Маркиона) - и остановиться только на изящной концепции персидского мыслителя Мани (III в. н.э.), объединившего идеи христианские, зороастрийские и даже индийские. Мани учил, что существует "беснующийся мрак" - пространство вечной тьмы, имеющей сгустки еще более темные, чем вмещающая их среда. Эти скопления мрака движутся беспорядочно, как молекулы в броуновском движении, но однажды они случайно приблизились к краю своего пространства, к границе "вечного Света" и попытались проникнуть туда, чтобы омрачить "царство Света". Против них вышел сражаться носитель светлого начала, которого Мани называет "Первочеловек" и придает ему качество Ормузда. Силы мрака победили, растерзали "Первочеловека" и облекли тьмой частицы Света, которые теперь томятся в плену. На выручку этим частицам, т.е. душам, приходил Христос, а вслед за ним он, Мани, воплощение Святого Духа, Параклета-Утешителя. Цель их прихода - освобождение душ от материи - кристаллизованной тьмы; отсюда вытекает, что все материальное, все, что привязывает человека к миру и жизни, - греховно.

С этой концепцией боролись христиане, утверждавшие, что создатель мира благ, а мир, созданный им, прекрасен. В противовес возникли монистические мысли: неоплатонизм, утверждавший, что материя - ничто (мэон), а мир - это истечение из божественной Плеромы - полноты всего сущего, и христианский монизм в учении Оригена, проповедовавшего, что после светопреставления и Страшного суда по милосердию божьему дьявол будет прощен.

Православная мысль к IV в., усвоив отдельные элементы всех перечисленных концепций, выкристаллизовывалась в особую философему. Но тогда начались новые затруднения, уже чисто богословского, а не философского характера, отразившиеся в жестокой борьбе на вселенских соборах.

Появились четыре направления христианской мысли: арианское - распространившееся среди германских племен, несторианское - наиболее важное для нашей темы, монофизитское - возникшее как антитеза несторианству, и халкедонитское [*39] (от места, где происходил IV собор) - ставшее господствующим исповеданием Византийской империи.

Вулканом вольномыслия в первые века нашей эры был Передний Восток. В начале IV в. александриец пресвитер Арий выступил с проповедью, что Христос-Логос меньше своего отца, ибо он сын и, значит, рожден. Архиепископ Александр и его диакон Афанасий возражали Арию, указывая, что слово "рожден" к божественной сущности неприменимо, и обвинили его в ереси Павла Самосатского, учившего, что Христос был человек, осененный божественной мудростью. Спор быстро перерос в гражданскую войну, причем одни императоры поддерживали ариан, а другие - православных. Одновременно проповедовали свои учения гностики, неоплатоники, митраисты, и все боролись против всех.

Не следует думать, что представители этих учений были неискренни в своих привязанностях к исповеданиям веры. В те времена потребность в логически-последовательном мировоззрении была очень острой [†40]

[†40] Конечно, не случайно, что наиболее рационалистические и буквалистские толкования догмы религии были связаны с антиохийской школой, философские - с александрийской, а эмоционально-эстетические - с константинопольской, где эллинский элемент среди населения был преобладающим. Но нам нет необходимости далее останавливаться на перипетиях религиозной борьбы в Римской империи, а можно сосредоточить внимание на проникновении этой бурлящей, раскаленной мысли на Дальний Восток и в бескрайние пространства Великой степи [†41].

После того как в 277 г. в Гундишапурс, резиденции персидского шаха, принял мученический венец мыслитель и писатель Мани, объявивший себя наследником Христа и Параклетом, замученный мобедами, зороастрийским духовенством, его последователи вынуждены были бежать из Персии, но на западе манихейство подвергалось постоянному гонению и ушло в подполье [†42]. На востоке манихеи нашли приют в Трансоксании [*40] и в оазисах вдоль великого караванного пути [†43].

В 431 г. на вселенском соборе в Ефесе был предан анафеме константинопольский патриарх Несторий, неосторожно заявивший, что "у Бога нет матери". Его победители немедленно вступили в борьбу между собою, но как монофизиты, так и православные халкедониты были единодушно нетерпимы к несторианству. Особенно обострилась вражда после 484 г., когда на соборе в Бит-Запате несторианство было признано господствующим исповеданием персидских христиан, в том числе и прихожан Мервской митрополии [*41]. Поддержка персидского шаха для византийских несториан оказалась роковой. В 489 г. император Зенон подтвердил осуждение несториан и закрыл эдесскую школу, где несториане преподавали свое учение. Школа переехала в Персию, в Низиб [*42], а в 499 г. в Ктезифоне возникла несторианская патриархия, расцветшая в VI в. [†44].

Из Персии несториане широко распространились по Восточной Азии. В VI в. христиане проповедовали свою веру среди кочевых тюрок не без успеха. Тюрки, захваченные в плен византийцами в битве при Балярате в 591 г.. имели на лбах татуировку в виде креста и объяснили, что это сделано по совету христиан, живших в их среде, чтобы избежать моровой язвы [†45]. Этот факт отнюдь не говорит о распространении христианства среди кочевых тюрок VI в.. но позволяет констатировать нахождение христиан в степи.

В 635 г. несторианство проникло в Китай и было встречено правительством весьма благожелательно [†46]. Первые императоры династии Тан, Тай-цзун и Гао-цзун, покровительствовали христианам и позволяли им строить церкви. Во время узурпации престола императрицей У Цзэ-тянь, связанной с буддистами, на христиан началось гонение, но узурпаторша была быстро лишена власти сторонниками династии Тан. В 714 г. в империи Тан император Сюань-цзун указом запретил буддизм, а в 745 г. разрешил проповедь христианства [†47]. С этого времени несторианство начало распространяться в Джунгарии, находившейся под контролем империи Тан, и обретать неофитов среди кочевников, главным образом басмалов, но довольно долго его успехи были незначительны.

Распространяющееся несторианство встречало сопротивление не со стороны местных религий, пришедших в упадок после падения Тюркского каганата, а от подобных ему прозелитических религий: буддизма, ислама, манихейства и бона. Первые две религии долгое время не находили последователей в степи. Тонь-юкук воспрепятствовал пропаганде буддизма на том основании, что "Учение Будды делает людей слабыми и человеколюбивыми" [†48], а тюргешский хан Суду ответил послу халифа Хишама (724-743) так: "Среди моих воинов нет ни цирюльников, ни кузнецов, ни портных; если они сделаются мусульманами и будут следовать предписаниям ислама, то откуда же они добудут себе средства к жизни" [†49]. Ислам представлялся кочевникам исключительно городской религией, и они относились к нему так же, как и бедуины Аравии век назад. Зато манихеи, изгнанные в 732 г. из китайских владений императором Сюань-цзуном [†50], нашли сторонников среди уйгуров и поддержали хана Моянчура в тяжелой внутренней войне [†51].

Поскольку христиане оказались противниками уйгурского хана, то после победы он склонился на сторону манихеев, которые его поддержали. Вскоре Уйгурия [*43] быстро превратилась в теократическую державу, где правила манихейская община [†52]. Хану оставили только военные дела.

Манихеи, оказавшись у власти, проявили такую религиозную нетерпимость [†53], что рассорились со всеми соседями: тибетскими буддистами и последователями религии бон, сибирскими шаманистами, мусульманами, китайцами и, уж конечно, несторианами. Здесь мы не будем прослеживать политическую историю Уйгурии, отметим лишь, что, когда эта страна была сокрушена в 840-847 гг. кыргызами [*44], вместе с ней погибла и манихейская община [†54]. Опустевшие после ухода уйгуров на юг степи постепенно заселились монголоязычными племенами. Культурная традиция на время оборвалась, но как только восстановился кое-какой порядок, несторианство буквально затопило Центральную Азию.

Зато в Китае, где несторианство было терпимо с 635 г. [†55], в 945 г. специальным указом Танского правительства оно было объявлено вне закона вместе с буддизмом и манихейством. Это событие совпало с разгромом Уйгурии, в которой до сих пор Китай нуждался как в союзнике и которая охраняла интересы и жизнь кочевников, обитавших в пределах Срединной империи [†56]. Последовавшим за указом гонениям христиане оказали куда более сильное сопротивление, чем буддисты и манихеи. Но позиции христианства в Китае были сильно подорваны. В 987 г. христианский монах, вернувшийся в Константинополь с Дальнего Востока, рассказал, что "христиане в Китае исчезли и уничтожены по разным причинам и что только он один убежал" [†57]. Можно быть уверенным, что здесь имеется некоторое преувеличение и что осколки несторианства оставались на северной границе Китая вплоть до начала XI в., когда развернулась интересующая нас вторая волна христианской экспансии на Дальнем Востоке.

Буддизм выдержал натиск куда более успешно, чем христианство. И даже манихейство не было полностью подавлено, хотя для того, чтобы удержаться, оно прибегло к обману. Манихеи начали притворяться буддистами. Сначала это была сознательная мимикрия: нельзя же было, в самом деле, каждому неофиту объяснять, что он вступает в запрещенную правительством общину, которая маскируется под буддийскую, будучи в действительности манихейской! Такими разъяснениями можно было только оттолкнуть неофитов, да еще и нарваться на предателей. Поэтому, выдавая себя за буддистов и соблюдая соответствующий декорум, китайские манихеи постепенно слились с буддистами, и даже такие ученые, как Бируни [*45], перестали различать их [†58]. Особенно интенсивным было это смешение в тех областях, где позже возникло Тангутское царство: манихейские божества светил в буддийском облике обнаружены на иконах Харахото [†59].

Итак, в аспекте борьбы мировоззрений влияние китайской и мусульманской культур в степи было ограничено и остановлено византийской культурой, понимаемой в самом широком смысле. И самое любопытное в этом явлении было то, что успех "степного византийства", т.е. проникновение христианства и манихейства в степь, нельзя подвести под рубрику "культурных влияний". Всякое влияние предполагает какую-нибудь форму принуждения, хотя бы моральную, интеллектуальную, эмоциональную. А кочевники были всегда очень чувствительны к любым формам принуждения и умели весьма успешно отбиваться от них. Но Византийская империя, находясь далеко от степей Центральной Азии, не давила и не могла давить на кочевников. К тому же проповедь христианства среди кочевников вели те, кого в самой Византии считали еретиками. Поэтому распространение христианства в степи было не "культурным влиянием", а пересадкой идейных ценностей [*46].

Универсализм христианства, в котором "несть ни варвар, ни скиф, ни еллин, ни иудей", привился в кочевом мире, потому что он не третировал кочевников как неполноценных людей и не вел к подчинению чужому хану, будь то "Сын Неба" или "Наместник пророка". Напротив же, победа "китайского гуманизма" [†60], т.е. стремление избавиться от чужеродных элементов в своей, культуре, свелась к расправе над беззащитными подданными и потому не перехлестнула китайскую стену.

К 1000 г. несторианство в Китае исчезло [†61]. Сунское правительство объявило войну религии как таковой и победило. Но кого? Кучку монахов и немногих пограничных метисов, искавших утешения и покоя! Уцелевшие китайские несториане бежали в степь, и с этого момента несторианство стало антикитайской силой, во много раз более мощной, чем до гонений. А теперь поставим острый вопрос: так ли уж нам надо разбираться в судьбах вероисповеданий и мнений? Какое это имеет значение для судеб гибнувшего Китая, поднимавшейся Западной Маньчжурии, покинутой народом Уйгурии, наполнявшегося людьми Тангутского царства? Что нам даст изучение религиозных движений вместо разбора социально-экономических отношений, о которых в этой работе говорится только мимоходом? Даст много, ибо идеологические системы не что иное. как индикатор глубинных процессов - экономических, социальных и этногенетических. Фантастическое мифологемы - пена на воде. но по пене мы определяем глубину реки и скорость течения. Конечно, это окольный путь. А что делать, если прямой непроходим из-за отсутствия сведений? Период Х-XI вв. недаром называется "темным": он весь прошел под знаком молчания летописцев. До этого мы ставили вопрос о преодолении лжи источников, что, конечно, очень нелегко сделать. Но как разорвать пелену безмолвия? Как найти опорные точки для исследования при полном отсутствии прямой информации? Вот задача, непосильная для индуктивного метода.

И тут приходит очередь дедукции. Если собрать крупицы информации и расположить их в пространстве и но времени, т.е. на исторической карте и синхронистической таблице, то контуры "белых пятен" сузятся и появится возможность их приблизительного заполнения. Но именно для этой цели необходимо наблюдение за индикатором, т.е. колебанием успехов религиозной проповеди враждебных систем мысли и мироощущения.

Затем поставим вторую, вспомогательную, проблему: кто виноват в заговоре молчания - сама историческая действительность, не породившая событий, достойных описания, или летописцы, пренебрегшие своими обязанностями? Ответ на это был дан китайскими историками еще в 874 г. "В сие время Китай начал колебаться от безначалия (имеются в виду смуты, повлекшие за собой падение династии Тан. - Л.Г.) и мало имел времени заниматься внешними сношениями с смежными народами (намек на то, что географическая наука, находившаяся в эпоху Тан в расцвете, благодаря активной поддержке правительства, претендовавшего на гегемонию в Азии, пала, как только эти претензии оказались неосуществленными. - Л.Г.), почему и сведенья китайцев о восстановлении Дома Хойху (Уйгурии) кратки и прерывисты" [†62]. Впрочем, и после восстановления в Китае порядка и централизации - 960 г. - сведения о кочевниках столь же скудны, вплоть до эпохи Чингисхана. Выбранный нами окольный путь дает возможность отчасти заполнить купюру в истории. И вот каким способом!

В это чуть ли не самое жестокое для классового общества Китая столетие (860-960) нередки были случаи, когда социальное положение каждого отдельного человека менялось иногда по несколько раз в течение его жизни. Разжалованный полководец становился нищим батраком, удачливый разбойник становился князем, слуга за своевременный донос превращаются в крупного феодала, а при смене власти делался крестьянином.

С другой стороны, каждый отдельный человек, будучи одиноким, чувствовал себя беззащитным. Поскольку в эту эпоху уже не играла роли принадлежность ни к семье или определенному кругу, ни даже к политической группировке, потому что предательство стало заурядным явлением, поскольку каждый человек вынужден был искать людей, близких себе хотя бы по духу. Входя в ту или иную религиозную общину, он попадал в среду людей, которым мог доверять, потому что общину он выбирал согласно своим вкусам и наклонностям. Часто такие общины совпадали с определенными территориально-политическими образованиями. Например, буддистов тянуло в Тангут или в Кидань, а христиан - к уйгурам или шато. С течением времени инкорпорация изменила состав этнической группы до неузнаваемости. Потому-то, когда мы сравниваем этнографическую карту Азии IX в. с картой XIII в., то первое, что бросается в глаза, - это их несходство. Конечно; за истекшие 300 лет имели место и переселения племен, но это касалось только северных окраин Великой степи, а этническая трансформация ее массива произошла за счет исторической судьбы, т.е. закономерного изменения, механизм которого в общих чертах обрисован нами.

Но этот же самый механизм порождал религиозную нетерпимость. Она стимулировалась не догматами сложных и разработанных теодицей, а простой неприязнью к другой группе людей, личными отношениями и затем распространялась на всю систему религиозных воззрений. Особенно активно в этом отношении действовали китайский националисты, поборники конфуцианства и враги любого мистицизма, в том числе и своего - даосского. Посмотрим, чего они добились.

ПРИМЕЧАНИЯ

[†1] "Scriptores rerum Gennanicanim in usum scholarum, тес. A.Hofmester" (Hannover-Leipzig, 1913. С.365 и след.). Цит.по: Хенкиг P. Неведомыеземли.Т.11.С.441.

[†2] Там же.

[†3] Там же.

[†4] Там же.

[†5] Литература по проблеме "первосвященника Иоанна" огромна, но уже потеряла значение в связи с тем, что проблема эта решена В.В. Бартольдом (О христианстве в Туркестане... С. 25. ср.: Магидонич И.П. Вступительная статья к "Книге Марко Поло". С. 5-11). История вопроса дана у Р. Хеннинга (Неведомые земли. С. 446-461), но автор в комментарии допускает грубые ошибки в истории Центральной Азии, частично отмеченные редактором (С. 446-448).

[†6] См. подложный текст "письма пресвитера Иоанна" к византийскому императору Мануилу Комнину (1143-1180) (Хенниг Р. Неведомые земли. С. 442-443). О мнимой переписке императора Мануила с "пресвитером Иоанном" упоминается также в Древнерусской "Повести об индийском царстве" (Бегунов В.К. Памятник русской литературы XII века "Слово о погибели Русской земли". С. 101).

[†7] Gumilev L.N. Les Mongols du XIIIe siecie et le Slovo o polku Igoreve. C.37-57.

[†8] Гумилев Л.Н. Роль климатических колебаний...

[†9] Забелин И. Человечество - для чего оно? С.172-174.

[†10] См.: Гумилев Л.Н. Хунну.

[†11] См.: Мурзаев Э.М. Народная Республика Монголия. С.184.

[†12] Там же. С. 188.

[†13] Там же. С. 189.

[†14] Абросов В.Н. Гетерохронность периодов...: Гумилев Л.Н. Хазария и Терек; он же. Открытие Хазарии; он же. Роль климатических колебаний...

[†15] Цит.по: Яцунский В.К. Историческая география. С. 274-275.

[†16] Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. С. 146-148.

[†17] Гумилев Л.Н. Хазария и Терск.С.78.

[†18] Гумилев Л.Н. Хунну.С.88-89.

[†19] Там же. С. 139-142.

[†20] Там же. С. 4.

[†21] Бичурин Н.Я. Собрание сведений по исторической географии... С.658.

[†22] Гумилев Л.Н. Троецарствие в Китае.

[†23] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах... Т.I. С.51.

[†24] Гумилев Л.Н. Хунну.С.86.

[†25] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах... Т.I. С.95.

[†26] Там же. С. 94.

[†27].Chavannes Е. Les pays d'Occident... С.522-526.

[†28] K.A.Wittfogel and Feng Hsia-sheng. History...С.505.

[†29] Киселев С.В. Древняя история южной Сибири. С. 161-. Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время С. 229, 232-234, рис. 143, 144, 145, 146.

[†30] Грумм-Гржимайло Г.Е. Исторический атлас Монголии.

[†31] Руденко С.И. Культура хуннов и Ноинулинские курганы.

[†32] Руденко С.И.. Гумилев Л.Н. Археологические исследования П.К.Козло-ва... С. 241-243.

[†33] См.: Вестник древней истории. 1962. No 3. С. 202-210; ср.: Народы Азии и Африки. 1962. No3. С. 196-201.

[†34] См.: Бичурин Н.Я. Собрание сведений по исторической географии...С. 658-662; Шан Юэ. Очерки истории Китая.С.142-143; Grousset R. L'Empire des steppes. С. 95-103.

[†35] К их числу мы причисляем империи Таи и Ляо (киданей), потерявших связь со степью, но не Юань и Цин, опиравшихся на родные земли вплоть до падения.

[†36] Артамонов М.И. История хазар.С.133 и след.

[†37] Шан Юэ. Очерки истории Китая. С. 188-197.

[†38] Необходимо учитывать, что все завоевания империи Тан на западе и на востоке были совершены кочевниками, называвшими фактического основателя этой династии "Табгачский (т.е. Тобасский) хан" (см.: Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С. 221), так как он происходил из тюркского рода (Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах...T.I. С. 355). Но его преемник Гао-цзун (650-683) очень скоро утратил то, чего с таким трудом добился его отец, вернувшись к политике традиционного китайского высокомерия. Последствием этого было создание Второго тюркского каганата (679-745) и потеря Китаем гегемонии в Восточной Азии, оказавшейся эфемерной (Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия...Т.II. С.218).

[†39] Ань Лушань, сын согдийца и тюркской княжны, сделал карьеру в танской армии от солдата до генерала. В 756 г. он возглавил мятеж трех корпусов, укомплектованных кочевниками, составлявшими ударную часть армии. После подавления движения в 763 г. Китай оказался не в состоянии продолжать завоевательную политику и перешел к обороне.

⁺40 "И ариане и православные обвиняли друг друга в нелогичности; характерным для их спора было обращение к разуму" (История Византии. I. С. 169).

[†41] Христианство проповедовалось в Средней Азии еще до арианских споров, так как первое упоминание епископии города Мерва датируется 334 г. (R.Grousset. Histoire de l'Extreme-orient, vol. I, C. 353). С 420 г. она стала митрополией.

[†42] Cumont F. La propagation...

[†43] Бартольд В.В. О христианстве в Туркестане... С.6, 18.

[†44] Пигулевская Н. Мар Аба I.

[†45] Феофилакт Симокатта. История. С. 130-131.

[†46] Pelliot P. Chretiens...

[†47] См., например: P.Хенниг. Неведомые земли. С. 105; P.Y. Saeki. The neslorian documents... C. 457.

[†48] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах...Т.I. С.274.

[†49] Бартольд В.В. О христианстве в Туркестане...С.9.

[†50] Grousset R. Histoire de l'Extreme-Orient. Vol.I. C.352.

[†51] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С. 382.

[†52] Chavannes E.et Pelliot P. Un traite manicheen...Vol.1.

[†53] Например, они называли Будду бесом (E. Chavanneset P. Pelliot. Un traite manicheen... C. 193) и изображали в кумирнях демона, которому Будда моет ноги (Васильев В.П. Китайские надписи в орхонских памятниках. Т.III. С.23).

[†54] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С. 428-431. Так, ибн Бахр сообщает, что в середине IX в. в столице уйгуров живут тюрки "зороастрийцы и зиндики", а в Х в. манихейский храм в Уйгурии рассматривался как исключительное явление (А.Ю. Якубовский. Арабские и н персидские источники об уйгурском Турфанском княжестве в IX-Х вв. С. 428, 435).

[†55] Pelliot P. Chreliens...С. 624.

[†56] Marquarl L. Guwaini's Bericht...C.480; Chavannes E. et Pelliot P. Un traite manicheen... C. 284 и сл.

[†57] Moule Л. Christians in China... C.76; Pelliot P. Chiretiens... p.628.

[†58] Wittfogel K. and Feng Hsia-sheng History... C. 308.

[†59] Кочетова C.M. Божества светил в живописи Хара-хото.С.471-502.

[†60] Конрад Н.И. Запад и Восток. С.127.

[†61] Pellion P. Chretiens...С. 626.

[†62] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах... Т. I. С.338-339.

КОММЕНТАРИИ

По замыслу автора, книга должна была стать заключительной частью "степной трилогии". На самом же деле в нее входят четыре монументальные работы: "Хунну" (1960) и продолжение этой темы - "Хунны в Китае" (1974; книга о трех веках войны степных народов Евразии с Китаем) и "Древние тюрки" (1967). "Поиски вымышленного царства", или, как сам автор называл книгу - "Поп Иван", должна была "закрыть" тему истории степных народов Восточной Азии - обобщить исследованную автором проблему кочевых обществ от III в. до н.э. по XIII в. н.э.

Таким образом, получилось четыре книги, связанные единством темы, единством метода исследования и единством стилевого изложения историко-этнологического материала. В настоящее время специалисты по истории и культуре Евразии проявляют огромный интерес к ставшим библиографическими редкостями первым трем книгам Л.Н.Гумилева, которые в данном собрании сочинений не воспроизводятся.

К началу 70-х гг. сложилась благоприятная ситуация для издания книг и статей Л.Н.Гумилева, длившаяся три года. Ученый был уже широко известным специалистом по средневековой истории и был признан среди специалистов-неисториков как популярный лектор и замечательный полемист, приоткрывавший в душном воздухе академических прений завесу большого пространства и дыхание большой истории для осмысления текущих событий XX в.

Философская антропология, как точнее всего можно назвать научную спецификацию ученого, только складывалась, но в данной книге Гумилев не был скован жесточайшей цензурой и проявил себя, как никогда, свободно, явив всю свою творческую силу воображения. Читатель впервые встретился с такой высочайшей эрудицией и поразительной аргументацией ученого-историка. Пожалуй, это его лучшая книга, написанная к тому же на любимую им тему. В книге он о многом написал, не боясь, пока, обвинений в антимарксизме и антиисторизме и прочих грехах, и рассказал об этногенезе степных народов, о роли кочевников в истории, и особенно о любимых им монголах, не прибегая к терминам "этногенез", "этнос" и "пассионарность". Все это было впереди и, надо сказать, возникло не от хорошей жизни. Но преследования ученого в дальнейшем послужили индикатором ряда его идей, так что потом он и благодарил, как человек ироничный, своих преследователей за то, что ему разрешали дотолковывать "неучам историкам" то, что он хотел сказать. Слушатели и читатели понимали игру ученого, "прикидывавшегося" неразумным, которому дозволено отчитаться на критику "старших" собратьев по научному ведомству.

В этой книге видны следы его давнишней борьбы с учеными, затвердившими для себя и для окружающих, что кочевнический образ жизни - зло, отсталость, которую необходимо преодолеть социальными воздействиями; монголы потому плохи, что они из Азии и враги Китая и России и что, наконец, за всеми событиями в Великой степи XII-XV вв. ничего нет, кроме кровожадных зверств, кровопусканий и безудержного варварства, которому нет места в истории. Потому моральное табу на исследования истории кочевников и особенно истории образования монгольского государства в 1970-е гг. было значительным, но не столь политизированным, как то случилось в конце этого десятилетия. В этот "зазор" Гумилев вписался, со свойственным ему гениальным чутьем историка.

Ученый говорит скупо о некоторых вещах - о татаро-монгольском иге, о несторианстве, о загадке появления монголов на исторической арене, о присущей ханьскому Китаю и последующим династиям агрессивной политике. Он скрывается за маской беспристрастного исследователя письменных источников, но даже и эта источниковедческая по сути работа принесла ему неудобство и массу врагов. В книге сказался также некий, если угодно, природный авантюризм автора - авантюристический склад мировосприятия: он обожал розыгрыши какой-либо бесперспективной, с точки зрения официальной науки, идеи, теории и добивался поразительных результатов, рассматривая события в разных ракурсах.

Дата добавления: 2015-06-28